Лучник не обращал на Кризанту никакого внимания, и та решила просто наблюдать и, усевшись на пол, скрестила ноги по-турецки, следя за тем, как практикуется один из двух ее «опекунов», и вспоминая, как по пути на полигон слышала разговор двух ребят из лаборатории гаджетов, увлеченно беседовавших на тему своего нового изобретения – пуль, которые, попадая в цель, разрывались и выплескивали транквилизатор вкупе с обездвиживающим препаратом.
Минут через десять, Клинт внезапно остановился и произнес:
- Продемонстрируй свои навыки.
- А? – Кризанта, пытавшаяся уследить за мишенями, моргнула и посмотрела на собеседника. – Ты это мне?
- Тебе. Здесь больше никого нет.
- Ну да. Хотя даже если и мне, то я… – она не договорила и едва успела увернуться от стрелы, пронесшейся в опасной близости от ее головы. – Ты что делаешь? – прошипела девушка, ускользнув еще от трех стрел. – Я тебе не макет, по которому можно палить сколько душе угодно!
Клинт опустил лук и слегка прищурился.
- Я тебя задел.
Проследив его взгляд, Кризанта поняла, что на внешней стороне ладони красуется глубокая кровоточащая ссадина. Мотнув головой, она подняла руку и усмехнулась. Кожа засветилась золотом, и ранение исчезло, словно его и не было, стянутое пшеничной дымкой.
- Ты же знаешь, для меня это не серьезнее булавочного укола.
- Они неприятные.
- Но не смертельные. Жаль, но, к сожалению, на свете, кажется, нет того, что сможет меня убить. Печально, но факт.
- А ты ищешь смерти? Не боишься умереть?
- Умереть все боятся. И я боюсь. Но еще больше я боюсь осознания того, что буду жить вечно и никогда не умру. Бессмертия жаждали и жаждут многие, но только я действительно понимаю, что это на самом деле значит.
- И нет никаких плюсов?
- Никаких.
- А твоя сила?
- Смотря что ты под этим подразумеваешь.
- Исцеление, к примеру.
- Врожденная способность.
- А неуязвимость?
- Бонусное дополнение.
- А тот «маневр», который ты продемонстрировала директору Фьюри в Лацио в восемьдесят втором?
- Я догадывалась, что ты задашь этот вопрос, – Кризанта удовлетворенно кивнула. – Эта… особенность на крайний случай, так я это называю. И она никогда не проходит бесследно.
- Поясни, – потребовал Клинт.
- А ты поймешь? – ответом ей был скептический взгляд. – Ладно. Хорошо. Я способна концентрировать энергию своего тела…
- Магию?
- Да, магию, силу капли солнечного света, которая находится внутри меня. Так вот я способна ее концентрировать, чтобы в определенный момент выпустить ее, нацелив и, так скажем, задав определенные «параметры», если выражаться современным языком. Так я стерла воспоминания о своей внешности двадцать девять лет назад. Кроме того этот «огнемет» вполне может считаться оружием. Могу испепелить, серьезно покалечить, могу даже устроить взрыв. Сама-то я не пострадаю.
- Так почему ты этого не делаешь? – напрямую поинтересовался Клинт.
- Вот теперь ты подошел к сути моей проблемы, – хлопнула в ладоши Кризнта. – Я могу это сделать, и, как тебе известно, я уже так поступала, но… как бы тебе объяснить?.. Представь, что ты долго бежал. Очень долго. После такого ты устанешь, правильно? Я, если буду долго бежать, не устану. По сути любая физическая нагрузка меня не изнурит. Но если я пускаю в ход свои способности - в контексте, который подразумевает все, кроме исцеления, - это правило действовать перестает. Вот тебе примитивная параллель: беготня и бои - устаете вы, моя магия - устаю я. Все просто.
- И насколько серьезно твое истощение?
- Зависит от нагрузки. Я существенно ослабеваю на период времени, варьирующийся от нескольких часов до нескольких дней. Возможно, недель. После Лацио я пять суток провалялась. До того был еще один случай. Не буду о нем распространяться, просто после него я две с половиной недели не могла оправиться толком, – Кризанта грустно улыбнулась. – Если бы у меня был хоть один шанс избавиться от моего «дара тире проклятья», я бы это сделала, агент Клинт Бартон. Я устала. Я слишком устала. От… да от всего. У меня нет ничего, что людям так дорого в их бесценных жизнях, потому что моя жизнь - это тюрьма без границ. Я свободолюбивый человек, а вся эта ситуация похожа на полный абсурд, потому что моя свобода - это иллюзия. Я знаю, я говорила раньше, что соглашаюсь на сделку со Щ.И.Т.ом, потому что так мне достанется хоть что. Но правда в том, что это ложь, и в первую очередь я лгала самой себе. У меня нет свободы. У меня нет даже права выбора, потому что моя сила решила все за меня. Меня никто не спрашивал, никто не интересовался моим мнением, просто кто-то решил сделать так, и все. Точка, – она закусила губу. – И… это тяжело. Очень тяжело. Ты даже не представляешь насколько. Это Ад наяву, и это не прекратится. У всего есть начало и конец. У меня же есть только первое, и… я обречена на жизнь в полнейшем одиночестве, на жизнь, в которой все, к чему я прикасаюсь, умирает, а я ничего изменить не могу. И я говорю это не потому, что мне хочется поплакаться в жилетку, а потому что рано или поздно я бы тебе все равно это рассказала. Держать все в себе, когда ты рядом, становится чересчур сложно.
- Мне? – Клинт, разумеется, не пропустил в этом монологе местоимение, указывающее непосредственно на него. – Почему именно мне?
Кризанта на мгновение прикрыла глаза, в которых – Клинт мог бы поклясться чем угодно – в ту секунду блеснули слезы.
- Почему тебе? По одной простой, очень и очень простой причине, – проговорила она медленно и, опять улыбнувшись, беспомощно развела руками. – Ты слишком на него похож. И я не могу это игнорировать, как бы я не старалась.
- Похож на кого?
Они смотрели друг на друга, открыто, как будто в первый раз, и губы девушки, казавшейся такой сильной, дрогнули, а голос притих и стал щемяще горьким.
- На Юджина. Ты не знаешь его, никто его не знает, но… ты такой же как он. Твое лицо - его черты. Ты исключение, постоянный парадокс. Ты для меня - его призрак, от которого я не убегу, как бы ни изощрялась. Ты - магнит, который меня притягивает, как бы я ни сопротивлялась. Ты - враг, которого я никогда не сумею… каким бы великим ни было желание. Поэтому тогда, в своей квартире - черт, такое чувство, что это только что произошло, - я тебя не убила. Я была потрясена, шокирована. Думала, что наконец-то сошла с ума. Потому что когда свет фар упал на тебя, я решила, что ты - это он. Решила, что ты - Юджин. Решила, что ты - мой Юджин. И поплатилась за это. Теперь мне каждый день приходится с тобой сталкиваться, с тобой, с его копией, которую так отчаянно хочется принимать за оригинал, за что-то настоящее. Ты такой же как он. Вот только глаза у тебя совсем другие.
*
Тогда она частично поведала Клинту свою историю, то, чего никто не знал. Она открылась ему, прекрасно понимая, что однажды ей все равно пришлось бы это сделать.
И он выглядел так, как будто хотел… обнять ее? Понять ее? Утешить? Все вместе?..
========== Глава 15, в которой появляется уют и есть немного разговоров. ==========
Открываю глаза, смотрю в пустоту,
И нет сил даже кричать.
Сжав кулаки, чтоб закапала кровь,
Хочется лишь убежать.
Блокируя жизнь от ненужных забот,
Пытаюсь сжаться в комок.
Как маленький, беззащитный котёнок,
Прячусь от всех в уголок.
Разодрано тело, и жизнь лишь на нитке,
Немного – и упадёт…
Вся жизнь – как комикс «Весёлых картинок»,
Который никто никогда не прочтёт.
Безмолвные фразы путают разум,
И больше никто тебя не спасёт.
И ты в один миг осталась ненужной,
И больше никто никогда не придёт.
Стукнула дверь, но это лишь ветер,
Который пришёл, как всегда, помолчать.
Наверно, не надо было однажды
Тебя на пути своей жизни встречать.
Забытое счастье, увы, не вернётся,
Оно потеряло дорогу в мой дом.
Может, стоит уйти, не простившись,
Спалить все мосты и забыть обо всём…
Уйти, растворившись в отблесках солнца,
Оставив лишь след на мокром песке.
След, который в следующей жизни
Тебе напомнит о старой судьбе.
«Грусть» - автор Anastasia.
Изначально было взято с сайта Я – поэт.ру, но потом страница пропала. Поэтому указана ссылка на другой сайт.
Несколько перефразировано. http://www.stihi.ru/2007/07/20-395
Казалось бы, за такую бесконечно долгую жизнь она повидала уже все, что только было возможно. Казалось бы, на свете не должно было бы остаться ничего, что заставило бы ее удивиться или задуматься.
Казалось бы…
Но исключения есть в каждом правиле. Так уж искони повелось.
Поэтому иногда случались странности. В башне, где Кризанта провела годы до дня перед своим восемнадцатилетием, на стене висели маятниковые часы, а в «Сладком утенке» Крюк, воодушевленно играя на пианино, с упоением распевал о Моцарте.
После ухода из королевства Кризанта немало времени провела в скитаниях, лишенных смысли и цели, наедине с самой собой. С течением десятилетий острая боль медленно притуплялась и, скручивая щупальца в клубок, скрывалась в глубине сердца, но воспоминания не блекли, оставаясь все такими же яркими и светлыми. А с течением веков, шагавших мерным ходом мимо золотоволосой девушки, она начала замечать детали, которые уже были ей знакомы.
В 1610-ом году, при встрече с Галилеем во Флоренции, Кризанта – тогда ее звали Файорэлба [1] – заметила в его записях набросок маятника механических часов. А в сентябре 1790-го в Вене она присутствовала на поставленной в пригородном театре «Волшебной флейте», чьим создателем являлся Вольфанг Моцарт. Пианино она снова увидела лишь 1802 году, но, как оказалось, никто тогда и не слышал о виртуозном музыканте с крюком на левой руке…
Откровенно признаться, у Кризанты не было мнения на этот счет. И лишь в конце девятнадцатого века, после появления термина «мультивселенная», она подвела воображаемую финальную черту, решив, что каким-то образом отпечаток мира, где она находилась теперь, наложился на волшебную вселенную, где она жила раньше. Или наоборот. Трудно сказать.
Раньше она бы боролась, она бы пыталась найти выход, обходной путь, она бы постаралась что-то придумать, как-то выкрутиться. Теперь же плыть по течению стало привычкой, мол, хуже уже все равно быть не может. Тем не менее, жизнь преподносила неожиданности на блюдечке с золотой каемочкой и, царственно произнося стандартную фразу «Кушать подано», удалялась, предоставляя Кризанте возможность самой разгребать образовывавшуюся кашу. О покое оставалось только мечтать. Хотя она вообще вряд ли когда-нибудь снова узнает, что такое покой.
На данный момент у нее есть бессмертие, Щ.И.Т., Грегори Стоут и Клинт Бартон. И с последними двумя пунктами придется повозиться, чтобы разобраться.
А она не знала каким именно образом.
*
Серый GMC Canyon резко повернул направо, и Кризанта, прислонившаяся виском к оконному стеклу и устало подремывавшая, открыла глаза и заморгала. Снаружи мелькали маленькие (по сравнению с небоскребами) домишки нью-йоркского пригорода и шаблонные ухоженные газончики, пересеченные узенькими вымощенными тропинками, за невысокими оградками. Уже зажженные фонари, разбросанные вдоль обеих сторон дороги, исправно освещали почти опустевшие к вечеру улицы.
Поднимался ветер, его резкие порывы были холодными и хлесткими, и было понятно, почему люди предпочли вернуться в уютное тепло своих жилищ. Природа понемногу замирала, готовясь ко сну. Диск ярко-горящего солнца опускался, неуклонно приближаясь к горизонту, и лучи дневного светила добавляли в палитру голубого неба, начинавшего понемногу темнеть, фиолетовые, золотые и лиловые тона. Тонкие длинные облака в вышине, похожие на разбросанные чьей-то неведомой рукой перья загадочной белой птицы, окрасились в розовые и канареечные тона, и где-то за ними уже начинала проступать призрачная и блеклая тень серпа луны.
Скоро солнце окончательно скроется, сумерки сменятся ночью, во мраке синевы зажгутся светлячки бесконечно далеких звезд, и наступят тишина и спокойствие…
Втянув воздух через нос и протяжно выдохнув, Кризанта снова прикрыла глаза. В груди все еще эхом отдавались отголоски уже зажившей раны, нанесенной марионеткой Паука. Магия кипела где-то в глубине, борясь со следами воздействия врага, и Кризанта чувствовала, как ее сила возводит все новые и новые бастионы, стремясь как можно лучше защитить свою носительницу.
Проблема была лишь в том, что и сила, и носительница понимали, что столкновение с этим противником будет похлеще, чем заварушка в Кардифе, которая обошлась ей дикой слабостью, ужасной головной болью и кошмарами на протяжении последующих двух с половиной недель, во время которых она отшатывалась от любого шороха, находясь в полубредовом состоянии. К счастью, ей везло при поисках заброшенных зданий, и тогда, в 1810 году, лишь стены чьего-то покинутого жилища были свидетелями ее потрясения.
Автомобиль сделал очередной поворот и остановился. Клинт заглушил двигатель, вытащил ключ из замка зажигания и, коротко бросив «Приехали», вылез наружу и, обойдя машину, открыл дверь для Кризанты, которая до того момента была поглощена изучением внешнего вида дома. Двухэтажный, с крышей, покрытой красновато-коричневой черепицей, и фасадом, отделанным темно-алым кирпичом. Развесистый ясень высился сумрачным силуэтом, и в его кроне терялись отблески двух светильников на крыльце.
Плавно соскользнув с сидения, Кризанта выпрямилась, отводя назад плечи и, подождав, пока агент заберет из багажника свой боевой костюм, аккуратно уложенный в черную спортивную сумку с широким ремнем, последовала за ним. Клинт щелкнул выключателем справа от двери и, пару секунд потоптавшись на входном коврике, шагнул дальше.
Кризанта помедлила, раздумывая, последовать ли ей его примеру или сделать все по-своему, но в итоге сняла конверсы и, поставив их на обувную полку, прошла в гостиную, рассматривая новую обстановку как любопытная кошка. Пол под ногами был выложен плиткой светлых пород дерева; лоскутные циновки, прямоугольные и круглые, носили волнообразные узоры; кое-где на полках стояли глиняные расписанные вручную тарелки, а в одной из стен был выложен камин.
Здесь было приятно находиться, здесь было тепло – не телу, но почему-то душе, – и здесь было уютно. Не просто мило или комфортабельно, а именно уютно. Все словно бы было направлено на это полнейшее спокойствие, на удобство, которое не свойственно миру за окном. И это составляло полную противоположность Щ.И.Т.у с его прямотой, извечной строгостью и прописанной неизвестно кем серой монохромностью, безликой и безвкусной. Кажется, к месту, где она сейчас была, у нее появилась странная… симпатия.
«А у этого Бартона не бывает полутонов, правда?» – Кризанта ухмыльнулась про себя, пряча руки в карманы блейзера и делая пометку на контрасте между Клинтом Бартоном – агентом Щ.И.Т.а – и Клинтом Бартоном с Бульвара имени Линкольна. – «У него все либо-либо».
Внизу глухо хлопнула дверь, раздался звук шагов на лестнице, и Клинт, вернувшись в гостиную, стянул с себя куртку, и, окинув взглядом замеревшую в центре комнаты Кризанту, уже собрался узнать, почему она изображает статую, когда девушка произнесла:
- Здесь очень… мило.
- Удивлена? – мягко поинтересовался Клинт, бросая куртку на диван.
- Немного. Думала, ты живешь… ну… иначе.
- Я сочту это за комплимент и скажу спасибо.
- Пожалуйста. Здесь я хотя бы вписываюсь в интерьер. Не то что на вашем авианосце.
Клинт неопределенно хмыкнул и все же поинтересовался:
- И что ты здесь стоишь?
- А куда мне идти-то? – задала естественный вопрос Кризанта, удивленно пожимая плечами.
- Я бы пошел и что-нибудь поел - денек тот еще выдался, и я даже проголодался.
- Первая часть предложения прозвучала как план, – Кризанта сняла свой пиджак. – По-моему, я бы тоже перекусила.