В глазах девушки дрогнули слёзы. Чтобы не проявлять слабость, Мелани порывисто отвернулась.
– Я прекрасно понимаю тебя, сестрёнка… – тихо сказал Райт.
– Да что ты можешь понять!.. – воскликнула Мелани. – Ты о нашем существовании даже не догадывался… Ты не знал, что стал герцогом. Ты жил в своё удовольствие в лесах с этими вольными стражами… Был на короткой ноге с наследницей… Какое тебе было дело до своих младших сестёр?..
– Мэл, расскажи мне о нашей сестре. Как её зовут? Она тоже похожа на маму, как ты?
– Более чем ты думаешь… – тихо пробормотала Мелани. – Мою сестру зовут Вайолетт. Она вполне отвечает своему имени – добрая, наивная и нежная…
«Странные имена выбрала мама своим дочерям, – подумал Райт, но предпочёл ничего вслух не говорить. – Мелани означает «чёрная», а Вайолетт – «фиалковая». Похоже, что в именах, действительно, прослеживается характер».
– Почему ты такая жёсткая со мной?
Девушка снова повернулась к брату.
– А почему я должна быть другой? Я ведь не знаю тебя.
– У тебя буря сменяется штилем каждые пять минут.
– Просто я не скрываю своих чувств.
– Могу я увидеть Вайолетт? – перевёл разговор в другое русло герцог.
– Не сегодня. Она ещё не приехала.
– Когда же она приедет?
– Я дам тебе знать.
– Хорошо. Только сама больше не приезжай в лес. Дороги всё-таки небезопасны…
– Что? – округлила глаза Мелани, а её ресницы описали огромную дугу. – Как это – небезопасны? Ведь в этом лесу живёте вы, и он принадлежит тебе?! Или придорожные бандиты уже не боятся Красного Джона?
– Бандиты боятся нас по-прежнему, но ты настолько ярко продемонстрировала свою связь с нами, что многие, и агенты Тайного совета, и злодей по кличке Принц, могут попробовать навредить нам через тебя. Ты можешь попасть в беду.
– Джон, я даже гипотетически не могу попасть в беду! Я же – Райт!!! – жёстко отрезала Мелани.
– Вас, я вижу, хорошо учили в вашем пансионе… – обратив внимание на научную осведомлённость сестры, проговорил страж.
– Да, отец просил, чтобы к нашему женскому воспитанию прибавили и мужское образование. Мы изучали философию, геометрию, физику и алгебру.
– А также верховую езду, – указав глазами на лошадь, заметил герцог.
– Нет, это только моё увлечение. Вэй терпеть не может кататься верхом.
– Надеюсь, я скоро познакомлюсь с ней…
– Не торопись, тебе это может не понравиться. Вэй странная…
– Она моя сестра, как и ты! И это важнее всего.
– Только не надо устраивать нам протеже, – прошипела блондинка. – Я не намерена пользоваться твоими связями с принцессой для достижения своих целей.
– Как знаешь, конечно, но ты не можешь всегда оставаться леди Мелани Кендбер.
На миг девица опустила взгляд.
– Это отдельный разговор, Джонатан. Но, если ты заговорил об этом, я хочу, чтобы по праву наследования земель я смогла получить и это имя.
– Это твоё право, сестрёнка. Но, действительно, об этом лучше поговорить позже, когда приедет Вайолетт, и при нас будут все бумаги. А сейчас я провожу тебя до дома.
– Не надо меня провожать! Не привлекай внимание своих стражей. Ведь они же наблюдают за нами с той вышки, да?
Джон поразился наблюдательности сестры. Тем не менее он решил с ней поспорить.
– Мне абсолютно всё равно, кто и что будет думать, Мэл. Ты должна понять: в пределах нашего отряда мои поступки и чувства не обсуждаются.
– Да? А если какой-нибудь Робин расскажет всё твоей принцессе?
– Мэл, – строго покачал головой Джон.
– Хорошо, Джонатан, не твоей, а нашей принцессе.
– Тебя это задевает? – Райт решил говорить начистоту. – Если ты такая проницательная, что обо всём догадалась, то неужели нельзя просто не компрометировать меня и не провоцировать неприятности?
– Ладно, закончим этот разговор. Я поеду домой.
– Хорошо, поехали, но я провожу тебя, что бы ты ни говорила. И никуда ты от меня не денешься. Я прекрасно держусь на коне даже без седла.
– Я заметила, – со вздохом ответила Мелани и слегка пришпорила свою кобылу.
Смотрящий четвёртого звена – ирландец Кевин Зоркий Глаз, бывший подмастерье еврейского ювелира, сообщил друзьям, что Райт в ближайшее время не вернётся, поскольку уехал вместе с девушкой в сторону Лондона.
– Вот незадача, – нахмурился Эрик, сложив руки на груди. – Совсем мне это не нравится.
Робин обвёл друзей взглядом и произнёс:
– Хоть и не моя это тайна, сэры, но придётся её раскрыть, даже если Джон потом меня на дуэль вызовет. Но я не могу видеть, как в ваших сердцах зарождается недоверие к командиру.
Десятки глаз направились на Винтера в ожидании объяснений.
– Это не любовный роман. Он вовсе не пытается так позабыть свою боль. Леди Мелани – его сестра. Маленькая вредная сестра, которую 16 лет прятали и от Кеннеди, и от собственного брата. Вот и злится она теперь, как хищница, и рычит на Джона за то, что он не знал ничего о ней…
Вздох облегчения прокатился по полянке. Рыцари Красного ордена не могли себе объяснить почему, но безмолвная любовь Ирены и Джона стала для них уже чем-то само собой разумеющимся. Лесным стражам казалось, что именно это чувство стало связующим звеном между отрядом рыцарей барона Эшера и наследницей. И взрослые мужчины боялись даже думать о том, что случится, если незримая нить оборвётся…
Буран остановился в двух шагах от крылечка. Ирена спешилась, оглядывая старый дом, казавшийся совершенно пустым. Сложив кулачок, она громко постучала в дверь. Через несколько секунд в холле послышались гулкие шаги и звон шпор. По твёрдости шага девушка поняла, что дверь откроет Токкинс.
– О, милая моя! Не ожидал! – раскинув руки и расплывшись в улыбке, промурлыкал испанец.
Улыбнувшись в ответ, Ирена приняла объятия, а едва руки Джима отпустили её, нырнула в дом, проскользнув между ним и косяком двери так проворно, что мужчина не успел опомниться.
– Шустрая же ты всё-таки, – закрывая створку и приближаясь к гостье, произнёс испанец.
Принцесса обратила на него хитрый взгляд:
– А где Джей?
– В Кент ускакал к своей наречённой.
– Понятно, – кивнула девушка.
Джим ослепительно улыбнулся:
– Я Джерому даже завидую немного. Глядишь, и поженятся скоро.
– Ты даже не представляешь, как я хочу, чтобы у него всё сложилось… Джером достоин счастья.
По своему обыкновению испанец странно улыбнулся и, немного помедлив, ответил, беря девушку под руку и шагая по холлу:
– А кто из нас его не достоин?
– Не всем дано выбирать свою дорогу, – возразила наследница английского трона.
Токкинс усадил её на мягкую тахту и присел рядом – справа от принцессы.
– Это ты сейчас о себе, да?
– Сейчас – да.
– Ирена, – проникновенно произнёс Преподобный и коснулся плеча девушки, заставив её смотреть себе в глаза. – Я хочу, чтобы ты поняла: каждый человек имеет выбор всегда, вне зависимости от права рождения. Что бы ни было дано нам сверху, решение, как поступить, мы принимаем всегда только сами. И будем ли мы после этого себя уважать, зависит только от нас. Возьми хотя бы противостояние двух Джонов.
Девушка опустила ресницы.
– Ты имеешь в виду их родовую вражду? – бирюзовый взгляд снова поднялся и проник в душу испанца.
– Да. Продолжать её или нет – каждый был волен выбирать сам. Райт предпочёл отдать Кеннеди правосудию и забыть обо всём.
Принцесса снова опустила ресницы и повела головой – смотреть в лицо Джиму сейчас она не решалась, чтобы друг не прочёл её тайные мысли. Но Токкинс не унимался. Он положил руки на хрупкие плечи девушки и шепнул ей на ухо:
– Всё в твоих руках, вся жизнь – от начала до конца. Какой она будет, сможешь ли ты честно смотреть в лицо своим друзьям и найдёшь ли, что рассказать детям – всё это зависит только от тебя.
– Ты же знаешь… Не все решения я могу принимать по сердцу… – Ирена подняла взгляд на Джима.
– Райт, – произнёс Токкинс, и от его голоса в жилах девушки застыла кровь. – Он значит для тебя больше, чем бы ты хотела.
– Изменить это не в моих силах, – прошептала принцесса.
Мужчина развернул её корпус и взял в свои ладони вмиг похолодевшие августейшие руки. Глядя Дочери Англии в глаза, испанский изгнанник твёрдо произнёс:
– Милая, давай сейчас откровенно об этом поговорим. Другого случая может просто не представиться. Когда ещё мы побудем с тобой наедине?
– О чём? – раздался едва слышный вопрос.
– Что ты чувствуешь к Райту: страсть, привязанность, благодарность? Насколько это серьёзно? Это всё разные грани любви, – Джим, казалось, пытался проникнуть взглядом в самую глубь радужки принцессы. Ирена же снова ощущала, как её тело сковывает непонятный трепет, и судорожно искала слова, чтобы ответить испанцу. – Я знаю, что ты очень любишь Джея, но это другое.
– Да, другое. Я люблю и Джерома, и тебя. Но совсем не так, как его… У нас с вами словно одна душа на троих. А к Джону Райту меня влечёт иное.
– Он – рыцарь, спасший не только твои жизнь и честь, но и королевство, – кивнул Токкинс. – Ты не могла не полюбить его и как Ирена, и как Дочь Англии. Но ведь любить можно по-разному. Что объединяет тебя с Райтом? – чёрные глаза Джима буквально сверлили бирюзовую радужку девушки, а пальцы его сильнее сжали её ладони. Он с натиском продолжал допрос: – Тебя тянет к нему, как к мужчине? Закипает в жилах кровь при мысли о нём? Тело вздрагивает от одного его голоса?
Принцесса отрицательно покачала головой, не в силах произнести ни звука. Токкинс резко поднялся, выпустив её ладошки, и отвернулся:
– Понятно…
– Не говори таких слов, – едва переведя дыхание, ответила Ирена. – И, пожалуйста, не сжимай мои руки так сильно. Не разжигай этого трепета во мне снова…
Мужчина в недоумении повернулся к девушке и, глядя, как учащённо вздымается её грудь, всё понял.
– О Боже… Прости, я не подумал, что могу стеснять тебя своими прикосновениями.
– Раз уж мы говорим начистоту, – промолвила наследница, всё ещё пытаясь удержать ритм сердца, – то я должна признаться: тогда, в августе, едва ты схватил мои руки, я потеряла контроль над собой. Это было первое в моей жизни мужское прикосновение. Уверенное, жёсткое, не терпящее возражений. Страх сковал меня, я не могла на такое не откликнуться.
– И подчинилась, – на выдохе сказал Джим, приблизился к девушке, опустился перед ней на корточки, продолжая всматриваться в прекрасную радужку принцессы. – А я-то понять не мог, почему ты молчишь. Все вокруг орали и вырывались, а ты и не думала сопротивляться.
– У меня сил не было, – ответила Ирена. – Да и смысла я не видела: вас больше, вы вооружены.
– Прости, мне в голову тогда не пришло, что я могу так влиять на девицу. Я ведь не знал, что ты… – взгляд Токкинса непроизвольно скользнул вниз по лицу Ирены, на миг замерев на её неприкрытых губах, а потом и вовсе упёрся в пол. В памяти всплыл тот нежный поцелуй в королевском парке, которым одарила его наследная принцесса Туманного Альбиона, выпустив из Тауэра. Мужчина предпочёл не договаривать слов. – Да и кто ты вообще, тоже не знал.
– Когда я оказалась в твоих руках, то поняла, что больше не принадлежу себе. Но вопреки ситуации меня влекло к тебе, и этого я жутко боялась, – продолжила исповедь Ирена. – Нас разлучили, страх ушёл. Перед Кеннеди я не трепетала ни секунды. Впрочем, он-то меня не касался, может, суть в этом? А потом тебя не было рядом, но… незавершённость осталась, я недопережила того, что почувствовала, и мне хотелось понять, что со мной. Понять и сравнить, ведь в сердце уже закралась любовь к Джону… А с ним мы проводили много времени, гуляли, танцевали, даже ехали вместе на одном коне, но такого ощущения во мне никогда не рождалось.
Токкинс поднял взгляд и покачал головой.
– Потому я и приехала потом в ваш коттедж весной, чтобы уже раз и навсегда поставить точку. Чтобы больше не бояться.
Джим аккуратно взял ладони девушки в свои руки и спросил, не сводя с неё внимательных чёрных глаз:
– Ирена… если бы стражи не успели тогда, летом… или потом, весной… Если бы ты не влюбилась в Джона, а Джером не встал между нами, охраняя тебя на берегу, ты… ты смогла бы полюбить меня больше… вернее, иначе, чем сейчас?
Диалог глаз затянулся. Девушка не торопилась отвечать. Сердце уже почти успокоилось, тёплые ладошки Джима не пугали больше, скорее напротив – придавали уверенности в их непонятной близости. Наконец она произнесла:
– Возможно ли что-то большее, чем уже есть? Столько воды утекло – кто же даст ответ? Мы имеем только то, что чувствуем друг к другу сегодня.
– Ты права… – согласился испанец, качнув головой. – Когда мы встретились, я тоже не знал, что потом полюблю твою кузину. И в этом мне помогла ты. Если бы я не встретил тебя, то не задумался бы о том, что в мире есть что-то иное, кроме похоти. Если бы Кеннеди не связался с леди Линкольн, я никогда бы не встретился с ней лицом к лицу. Она поражала красотой, да. Но я увидел в ней женщину – бесконечно одинокую и несчастную, которая идёт к своей бессмысленной цели, возведённой в ранг настоящей мечты… И влюбился, как мальчишка. Встретил свою «даму в башне», прекрасно зная, что она никогда не разделит моих чувств, – усмехнулся сам себе Джим. – Мне хотелось петь. Если бы я умел слагать стихи, как наш друг Джером, то посвящал бы все сонаты ей одной…
Испанец сел по-турецки на пол, но рук Ирены не отпустил.
– У нас с тобой всё было иначе… – прошептала девушка. – Странно и необъяснимо. А для меня ещё и ново.
– Что между нами происходило там, на площади у ювелирки, и во время пути в замок, я до сих пор не понимаю, – прижав ладони Ирены к своей груди, признался Джим. – Жутко не хотелось выпускать тебя из рук… Тогда мне ещё не было известно, кто ты, а допустить мысль о такой преграде между нами я, конечно, не мог. Молил Бога, чтобы атаман отдал мне тебя… Но пришли стражи. Потом мой пыл немного утих, когда появилась леди Линкольн. Но ты преследовала меня везде. Не буду скрывать, ты была желанна с первой встречи. По-земному желанна, маня своим неповторимым очарованием, – испанец покачал головой: таких признаний он не делал ни одной женщине в своей жизни. – Я долго не мог понять, что нашёл в тебе, Ирена, что почувствовал тогда, при первом прикосновении… Понимал лишь, это не та любовь, о которой поют менестрели[9]. Но тянуло к тебе безбожно. И ты права, мы не договорили, не успели разгадать друг друга летом и должны были встретиться ещё раз, наедине.
Лицо Ирены во время этой речи залилось краской – слушать мужчину было сложно, а не слушать нельзя.
– Мы наблюдали за тобой долго… Сначала я решил, что ты девушка Вайта, но вскоре понял, что это не так. Я не знал, есть ли кто-то в твоём сердце, не мог этого понять. Потом мой атаман изъявил желание выкрасть тебя… Словно для того, чтобы было кому прислуживать принцессе, но я же понимал, какие у него планы на самом деле…
Ирена опустила взгляд.
– Он жаждал хоть как-то насолить стражам, и отнять у них тебя было самым простым и в то же время болезненным, что он мог придумать. А я не привык перебегать дорогу другим мужчинам. И отступил, признавая его право на трофей. Но снова явились стражи. Потом весной, когда твоя кузина пришла ко мне с тем же предложением, я иначе посмотрел на тебя. Уже зная, кто ты, но ещё помня свои ощущения, я хотел испытать их вновь – не скрою. Соглашаясь на эту авантюру, где-то глубоко в душе я лелеял надежду, что у нас будет возможность объясниться. Кеннеди уже не стоял между нами, но вдруг появился Джером… Я думал тогда, что он любит тебя как женщину. И снова был готов отступить, если бы он решился уехать с нами.
– Но я пришла к тебе раньше…. – взмахнула ресницами Ирена, и взгляды их встретились.
– Зачем? Только лишь, чтобы понять себя? Или были иные причины?
– У меня в душе тогда всё смешалось: чувства к Джону Райту, этот трепет при воспоминаниях о тебе, нежелание надевать корону, непонятная мне ненависть Анжелины и страх перед необходимостью выходить замуж по велению парламента… Я какое-то время даже желала, чтобы моя жизнь резко изменилась… Пусть даже таким варварским способом…