И полез глубже.
Привязанности отмел, не посмотрел, идиот этакий, к кому она там намертво прикипела и почему. Если бы глянул сразу, понял бы, что накрепко девчушка спаяна всеми нитями души не абы с кем, а с самим Императором. Когда из банального любопытства вернулся к этим кускам жизни — охренел, едва все понял. Не тому, что пичуга Императора Зеллы отцом считает, а его жену — не много ни мало матерью. А тому, что вообще, кому он мозги заживо выжигает. Чуть растерялся, пошатнулся волей. И получил вот это, едва она его вытолкала прочь.
Обезображенное зеллонианским глазом и шрамом женское личико, может быть, и не стояло бы перед глазами, если бы он потом не увидел ее отрубленную почти по локоть лапку и страшную рану с вытекшим глазом. В ту секунду он несся в свой командный шаттл, дабы поскорее связаться с отцом и выложить как на духу обо всем, что он успел натворить и спросить указаний. Совета на крайний случай. Но ажурную тушу верфи начало потряхивать некоей силой, в которой он узнал теперь уже до боли знакомый отпечаток ауры и потом он вдалеке увидел и самих зеллонианцев, на закорках несущих мертвых телохранителей. Тех, что охраняли ту мелкую девчонку. После увидел и ее саму, с наспех перетянутой ручкой и безвольно запрокинувшей голову, выставляя напоказ рану.
Он лишь отцу смог признаться, какой стыд навалился на него при виде болтающегося на руках зеллонианца крохотного тела. И только отцу смог выложить, что именно украл у девчушки.
Потому что после оказалось, что стырил он не просто информацию и мысли. Он умудрился утянуть за собой целый ворох ее чувств, заразивших его, как неизлечимый вирус, как плесень, выжирающая и выворачивающая изнутри потроха. И сейчас, глядя невидящими глазами на веселящихся, но косящих в его сторону друзей, он искренне почти ненавидел ту пигалицу, до сих пор выжженную под веками своим улыбающимся лицом и все еще царапающая череп изнутри своими дерзкими ноготками.
Хорошо еще сам догадался, что неспроста птаху закинули в корабль… и отправили прочь.
Удивление, что сами зеллонианцы остались на платформе, затолкал подальше. Он подумает над этой несуразицей потом.
Бот Альянса болтался в космосе как кусок хлама, отлетев совсем недалеко от погрузочной шахты. Благо, у него мозгов хватило не ждать, пока бот отработает топливо и останется висеть в пустоте, разбрасывая сигналы о помощи. Отправленный абордажник как миленький сцапал бесхозный кораблик и прыгнул в гипер прямо к детям Зеллы домой. Еще он надеялся, что у патрульных зеллонианцев хватит тех же мозгов не обстрелять человеческий бот. На то, что абордажник даже вернется, выполнив задачу, он и не рассчитывал. Все равно там только автоматика и ни одной живой души.
Ух, каких люлей он получил от отца по возвращении. От него же и узнал, что зеллонианцам хватило мозгов не обстрелять сразу, а сначала обшарить брошенный на орбите До-Тэ человеческий бот. Но он и не спорил с отцовскими доводами и злыми хлесткими словами.
Он сглупил.
Правда, папаша потом надолго замолк, когда ему показал все, что стырил. Не утаил ни капельки, все выложил. Папаня поначалу орал, потом бурчал. Рей то, Рэй это. А там и вовсе замолк, но не прогнал даже, когда потянулся к консоли лично поговорить с монархом Зеллы. Просто приказал закрыть рот с прямым намеком, что да, в этот раз Рэй накосячил, а значит, проглотит любое оскорбление.
Для войны хоть с кем-то у них не было ни сил, ни возможностей.
Император Зеллы словно сидел с той стороны и только ждал вызова. Несколько бюрократических проволочек и немного ожидания, и вот на них смотрел с мрачным видом сам Правитель зеллонианцев.
От того он тоже наслушался много чего, хотя зеллонианец тщательно взвешивал каждое слово и вуалировал их как самый хитроумный политик, он едва сдерживался, чтобы не психануть, и махнув рукой, свалить.
Не мог.
Он накосячил, ему и отвечать. После отец почему-то чуть ли не каждый день разговаривал с главой зеллонианцев.
А он как последний дурачок ходил… и трогал всех подряд. Кого-то просто пальцем тыкал, кого-то кулаком. Братьев перемацал, любовниц со всех сторон обшарил. Ну и не только обшарил. На него уже косились все кому не лень. С подачи отца перелопатил всю доступную информацию о проявлениях мощи.
И ничего.
Словно то видение ему привиделось.
Если бы не безвольное тельце в ангаре, он был давно угомонился.
Уже успокоился, как отец ему намекнул, что от пигалицы надо будет ждать личного ответа. Что она там захочет, одному дьяволу известно и Рей едва дотерпел до того разговора. Донельзя взбешенный стоял и смотрел на девчонку, что мелкими шажками к ним подходила и с той стороны затравленным глазиком смотрела. И не просто принцесса, а целый гранд-маршал флота детей Зеллы.
А он же только и мог что с холодеющим сердцем и закипающей непонятно отчего кровью таращиться на ее лицо. Сил не смотреть почему-то вдруг не оказалось, хотя делов-то — просто смотри куда угодно. Но совесть, или что там у него вместо нее, не позволила отвернуться.
Сразу невольно начал сравнивать ту холодную надменную стерву, в голову которой он залез и эту почти сломанную куклу в висящих как на палке одежках. При виде него мордашка, и без того изуродованная, вообще перекосилась так, будто это он ее так ранил.
После до него дошло.
Головоломка в одну секунду сложилась, но он и не удивился. Где-то глубоко внутри он уже понимал, что именно он получил напоследок. Из того образа не было только той грызущей душу улыбки. И глаза. Остальное уже было. И шрам на пол-лица. И кибер-лапка.
Видение будущего.
Рей поймает себя на мысли, что он таки готов свернуть шею малявке, лишь бы весь ее вид не рвал ему совесть, намного позднее. А пока стоял и смотрел, но не понимал, откуда у него внутри эта бездонная дыра. Голоконсоль покажет ему, как быстро выбегает принцесса из поля зрения, едва он откроет рот.
Проводит ее спину взглядом и тоже свалит.
Лишь потом поймет, что он почти ненавидит эту девчонку.
Просто потому что один ее вид почему-то выбивал все мысли из головы.
Он же не… Да с чего вдруг…
========== Часть 4 ==========
Империя Зелла.
Галактика Зеллион, система Колыбель Матери. Планета До-Тэ.
Эта темнота сначала была такой ласковой, райской. Такой уютной, за мягкостью которой скрывались нежные объятия Матери. Этакая колыбель для неприкаянной души, разодранной на лохмотья. В нее Кайло могла кутаться сколько угодно, не задумываясь о времени. За плотной, упругой тьмой скрывались капельки голосков, щебечущих, как те смешные птички, о которых ей рассказывал Тейяр. Кайло даже посмеивалась тонкости и беззаботности этих звуков.
Но потом все оборвалось.
Режущий холод.
Тупая боль разрывала череп изнутри, толкалась сотнями камней, стуча гладкими (и) или рублеными боками. Перекатывалась внутри, сея тянущее жилы чувство неправильности, тут же кривыми линиями иссекая сознание. Эта боль сверлила лоб, потихоньку расползаясь на все лицо до самой шеи, беспощадно высекая колючие тонкие искры. Боль захватывала сантиметр за сантиметром, отвоевывала территорию к груди, пока не запечатала рот и горло, не давая вдохнуть ни малейшего глоточка воздуха. Странный бушующий ветер неуловимых чужих эмоций все рвет, дергает. Путает и без того затянутое болью в клубок сознание, добавляя новые нити ненастоящих чувств (не мое… или…). Новая сверкнувшая злая искра… и в легкие потекли блики воздуха, желанного и неповторимого.
Потом кончилась и боль.
Разве бывает так тихо?
Когда полезли воспоминания, Кайло изо всех сил желает, чтобы вернулась та, старая боль. Она по крайней мере была физической.
Новая волна была болью разумной, всепоглощающей. Новая боль казалась сферой, не позволявшей сделать хотя бы попытку сделать шаг вперед и вырваться из нее. Держала на месте, а потом и словно вовсе начала откатывать назад.
Та — которая застарелая, годами взращенная. И эта боль почему-то не забирала ничего. Только отдавала. Бездумно, безжалостно отдавала старые образы, которые хотелось бы отрезать от себя навсегда. Насильно всовывала эту память, ничуть не жалея ее расхристанное сознание.
Старая боль лакомилась телом, насытилась по уши и ушла. Новая же боль разъедала разум.
Под веками настырно высвечивались глаза, ставшие ненавистными. Объятия, одно осознание которых приводило в безумное бешенство. Взлохмаченные отцовской рукой волосы, тут же собранные материнскими руками в тугую косу. Вцепившиеся в махонький носик огромные грубые пальцы и издевательский (такой родной) хохот. Голоса, чаще ругавшиеся, чем просто разговаривающие. Голоса, непереваренным осуждением бьющие по ушам своим молчанием. Леденящее отчуждение, с каждым днем все больше расшвыривающее их по разные концы Вселенной.
Почему вы не любили меня, так как я любила вас? Почему?! ПОЧЕМУ?!
Яркое, как голофото, изображение стало концом адской пытки.
Папа, мама… и она, сидевшие за столом.
До Зеллы. Как же давно…
Мама в очередной раз листала в коммуникаторе какие-то сверхважные (важнее дочери) отчеты. Папа, скептически поджав губы, смотрел в сторону.
Тогда ужасно воняло горелым.
Тогда сгорело печенье и кухонный дроид, и эти запахи заставляли слезиться глаза. Она сожгла дрянного кухонного дроида, отказавшегося отдать ей то злополучное печенье без разрешения мамы. Спалила всю электронику в дроиде одним лишь взглядом. Но уже тогда их объединяло одно.
Страх.
Они боялись собственной дочери.
Делали спокойный вид, но она-то видела искры ужаса в их глазах. Видела, как дергаются их фигуры каждый раз, когда они видели ее.
Они ведь не знали, кто именно летит вслед за ними. Не знали, кто был в отстреленной спасательной капсуле.
Не знали.
НУ И ЧТО?!
Незнание ничуть не умаляло их вины.
Они ведь пустили вслед капсуле заряд.
Прорвавшаяся через гнев запоздалая мысль, о том, что ее родители наверняка просто хотели ее защитить от лап властей Альянса, искавшего таких, как она, замерла на краю бездны.
Они просто отказались от нее. Как от ненужной игрушки. Бросили. Поигрались в семью и хватит.
Еще мысль, что наверняка они пытались решить проблему иначе, тоже не обрела достойной опоры.
Они должны были придумать что-то еще, а не бросать ее. Она же не виновата в том, что у совсем обычных людей родилась такая дочь.
Тогда она не выбирала свою жизнь. А теперь могла. Но… Вопреки всему, Кайло всегда следила и будет следить за их жизнями. Она прекрасно осознает, что сама себе вредит этим знанием. Но это она не для себя знает, что та мама теперь уважаемый в Альянсе сенатор, а тот папа подался в контрабандисты. Знает, что мама скрывает ото всех, что у нее вообще была дочь, как и то, что муж стал криминальным элементом, грозившей ее политической карьере. Как и знает о том, что у нее есть (был?) родной брат, затерявшийся в Неисследованных Секторах. Пошел по стопам непутевого папаши и сгинул.
Очень хорошо помнит их проклятые имена, выжженные в памяти каленым металлом. Сенатор Лея Соло, пронырливый Хан Соло. Джейден Соло, бесследно пропавший мальчишка. Ее старое имя тоже вылезло наружу, напомнив ей, что она все еще человек.
Беджамина Соло.
Собственные мысли возвращаются и часть из них предельно лаконичны.
Нет.
Уже нет.
Кайло Реэн.
Шестое Дитя Императора Зейну. И это уже даже не обсуждается.
И пусть этот секрет останется невысказанным, сокрытым.
Паники больше нет. Задавлена, растоптана логическим, абсолютно прагматичным и обычным объяснением. Она бредит и дальше, но уже с четким пониманием о том, где она и что с ней. Будет бредить и дальше, благо если еще жива и ее глючит, то уж под медицинским наблюдением.
Ее держат в подвешенном состоянии долго. Вообще без понятия, сколько, но явно очень долго. Просто в какой-то момент открыла глаза. Оба глаза.
И встала.
Отросшие волосы своей длиной намекали, что прошло не меньше полугода. Из зеркала на нее смотрело все тоже лицо. Шрам загладили, зашлифовали, как будто ничего там и не было. Ну и ладно. Гораздо важнее, что у нее был новый глаз.
Было довольно странно смотреть обоими глазами одновременно. Мозг еще путался, наслаивая два изображения друг на друга. Голова закипала от смешанной картинки, стреляя по вискам колкими искрами. Кайло еще долго прикрывает живой ладошкой поочередно то родной глаз, то пересаженный, сравнивая.
Так вот как они видят…
Второй глаз видел как-то криво (почти нелепо).
Но так ярко, что Кайло почти задыхается от незнакомой доселе живости того, что она видит. Дыхание почти сбивается от странного восторга. Это как обычный пластик под пальцем кибер-руки вдруг стал живым. Богатым, полный жизни организмом. И это было настолько удивительно, что Кайло почти готова зареветь от нахлынувшей полноты чувств.
Но по-настоящему реветь она начнет гораздо позже, когда к ней зайдут Отец и Мать. И Отец окажется с одним ювелирно зашитым глазом.
— Папа… ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ? Зачем? Папа!
— Теперь в тебе есть частица меня, мое Дитя, — скажет отец, терпеливо снося скользящие по его лицу кибер-пальцы.
Только будет обнимать за плечи, прижимая ее голову к своей груди второй парой рук.
Живая рука крепко сжимает ворот его хламиды в пол, неживая почему-то вообще не слушается и висит плетью.
И они все отлично знают, насколько Кайло ему в тот момент благодарна. Настолько, что вместо каких-либо слов просто молча роняет слезы из обоих глаз. Ни Отец, ни Мать не сказали и слова против, когда она взяла его за руку… и Отцовским когтем прорезала на щеке очень глубокую рану, точь-в-точь повторяя тот рваный шрам.
Еще позже она узнала, что первые три глаза от различных доноров — не прижились. Мысль Отцу о пожертвовании ей глаза подала Мать. То есть, изначально именно Мать пожелала отдать ей глаз, но Император воспротивился. Глаз Отца влился в ее организм, по словам врачей и прочих умных голов, идеально. Еще чуть позже Отец явился перед ней с кибер-протезом глаза новейшей разработки.
Выбор оказался настолько удачным, что еще через недельку после пробуждения у нее начали выпадать все зубы на правой стороне, еще через пару дней с дикой резью прорвался целый ряд острых как бритвы, клиновидных зубов. Если с левой стороны ее геном человека еще держал позиции, справа зеллонианский глаз потихоньку отвоевывал себе территорию, распирая клетки организма и заставляя их мутировать. Еще через неделю Кайло от расстройства будет мрачно разглядывать себя в зеркале, не обращая внимания на скопившиеся дела. Мутация, так хорошо начавшаяся, заглохла окончательно, зацепив только правое ухо и зубы. Ну зато чип больше был не нужен. Она слышала речь детей Зеллы сама.
Больше всех ее виду радовался Тейяр. Седьмое Дитя, вообще не заморачиваясь, скакал вокруг и хитро требовал тоже себе что-нибудь переделать. Например, начать с руки.
Отец дал ей месяц прийти в себя и привыкнуть к изменениям.
Через месяц Император мягко намекнул ей, что пора бы уже заняться делом. Хванжи сами себя не передавят.
В ее покоях ее ждут два силовых меча.
Отец отдал ей не только глаз. Отдал и свои мечи.
Уже через два стандартных дня она стоит на мостике системного разрушителя и любуется мерцанием далеких блестящих точек, позволяя умиротворению задавить все остальное. Вопреки первоначальному замыслу, она не позволила бывшему гранд-маршалу Сайтен покинуть флагман. Старый зеллонианец с поклоном и нескрываемым удовольствием передал ей все полномочия, при всех офицерах сняв с себя регалии и навесив их на ее плечи. Голограмма Императора уже было открыла рот, дабы сказать какую речь, но Кайло их всех опередила.
Уже просто маршал Сайтен был не просто старым опытным воякой, но и хорошим актером. Свое неудовольствие он удержал в себе, не дрогнув и мускулом на старческом лице. По ее приказу просто маршал был сходу назначен ее личным советником. О том, что она побоялась остаться со всем переданным барахлом наедине, Сайтену Кайло скажет наедине. За свою честность она сразу получила поклон и непритворное удовлетворение, укрывшим мягчайшим полотном. Удивительно мягкая энергетика старичка внушала непритворное спокойствие и подобие гармонии. Первое время так точно.