Отходили быстро. Впрочем, и ждала она не так уж и долго. А мудак-то мастер своего дела, если так быстро справился. Ну, или ребята ему попались слабенькие.
В вертушку грузилась с Дарси, Роззи и оставшимися в живых заложниками. Среди которых были детки. Нет, она их еще в самолете видела на фото. Вживую еще меньше оказались. Жалко как. Перепуганные, один чуть синенький. Будто били, бедненького. Не плачут. Наверно, лучше бы плакали. Мамаши вцепились в них, точно задушат. В самолете сбились в кучу, на взлете чуть не разревелись всей толпой, будто до сих пор не верили, что их оттуда вытащили.
Громила с плохими глазами выглядел как катком придавленный. Даже не пытался на нее почти смотреть. Так, иногда косился, но больше не изучал. И хорошо, не будет на него отвлекаться. Тайлер вылез с таблетками, и глазами на детей показал. Ей не жалко. А таблетки после съест. Мамаши больными глазами на нее таращились, когда она по одному малышей из рук вытянула. На полу удобнее будет. Мальчик и девочка недоверчиво скрючились у нее на коленях. Боятся даже ее. Плохо.
— А знаете, почему луна не падает на нас?
Первый вопрос был задан девочке. А то вот-вот расплачется. Не любит она детских слез. Потому что своих слишком много пролила.
— А знаете, почему надо беречь растения?
Второй вопрос уже мальчику. Но личики перестали морщить оба.
— А знаете, почему у жареной картошки такая вкусная корочка, а у сырой нет вообще корочки?
Тон пониже, потише.
Вопросы дальше лились сами.
Детки не отвечали. Но и не надо было ответов. Она никогда не ждала ответов на свои вопросы. Надо было просто суметь отвлечь. Зацепить мягким крючком краешек сознания. Дальше все само сделаются. После она вроде бы даже пела. Какие-то неразборчивые колыбельные. Названый папа тоже иногда поет их, когда сам дома. Но она уже слишком глубоко ушла в транс, чтобы разбирать, что именно делает. Сейчас можно расслабиться и не заморачиваться сумраком.
Пусть ее заметят все. Группа прикроет, если будут какие-то эксцессы.
Но совсем провалиться в омут бессознания не дал хриплый голос того мудака, почему-то сумевшего удержать ее на волне спокойствия. Спеть и ему? Как же его выжало, что он и рот решился раскрыть. Уснувшие благодатным сном детки перекочевали на руки к матерям.
А чужак с заостренными чертами лица закрыл глаза.
Словно сам испугался, того что попросил. Он больше не пах злобой или еще чем-то вонючим. Он пах неимоверной усталостью и бессилием.
Только он зря потом открыл глаза.
Ей стало снова страшно. Но не от навязчивого страшного взгляда.
А от того, что спрятал глубоко внутри себя. Больше не было равнодушия.
Месть удалась. Слишком. Даже больше. Еще чуть дожать, и этот бугай станет ее рабом. Наверное. Будет делать все, что она захочет, лишь бы лишний раз посмотрела на него. Но ей не нужны лишние проблемы. И так проблем выше крыши. Придется исправлять свои косяки. И смотреть ему на нее не надо больше. Надо, чтоб он и не вспоминал больше. Надо бы поближе к нему сесть. Но он захочет ее коснуться. Этого тем более нельзя. Слова полились еще одним тоненьким ручейком и она опять не стала вслушиваться, что именно говорит и напевает. Все что ему нужно было, это отдохнуть и забыть.
Отдых и забвение.
Она тоже скоро отдохнет. Только вот некому будет заставить ее забыть его тревогу и надежду. Таблетки помогали только перейти в режим ожидания. Когда-нибудь ей придется найти в себе силы и закончить то, что начал ее биологический отец.
А дома ждал названный папа и вкусный какао, который готовить умел только он.
Он
Жить ему стало намного легче.
Хотя почему он так решил, объяснить адекватно бы не смог. Дела шли чуть в горку. Полвечера геморроя, и круглая сумма падала на счет. А иногда даже инструменты раскладывать не нужно было. Репутация опережала.
Потом вдруг его настиг бич всех свободных людей.
Скука. Книги читаны перечитаны. Фильмов пересмотрено на три жизни вперед. Бухал он только для успокоения души и только после работы. В обыденности пить не было смысла.
Настолько набила оскомину эта скука, что он даже как-то решил завести мало-мальски приличные и постоянные отношения. Только все попытки играть в семью с громким треском проваливались. Каждый раз.
И всегда по его вине.
Еще от своих родителей выяснил, что семья как бы строится не только на сексе и бытовухе. Потому что как раз на сексе и быте те и не смогли удержаться. С ним было еще хуже. Какой быт можно состряпать с мужиком, который в редкие моменты появления сначала бухал дальше, чем видел, а потом просто тупил в телик и не разговаривал. Ну не о чем ему разговаривать. Да и от секса было одно название. Какая баба стерпит, что ее ни разу в губы не поцеловали, а из интима только минет? Ну и по-честному, вел он себя как гондон последний. Объяснять этим курицам, что информация о нем в нулевом количестве, это для их же безопасности, было бессмысленно. На зачатках скандалов он просто молча уходил, оставляя какую-нибудь сумму на столиках.
Их много было у него.
Тех, с кем он сидел или лежал рядом, положив руку на плечо или голову на колено и наоборот. И с каждой пронзала четкая мысль. Не то, совсем не то.
Он бы и сам рад сформулировать, что именно ему вообще надо, только нихрена хорошего не выходило. Бывало, он сразу уходил, не делая даже попыток сблизиться, хотя б номинально. Возникающие мысли о возможном походе к мозгоправам отметал сразу. Если все будет плохо, Люк первый кто скрутит и за шкирку отведет в заведение с мягкими стенами.
Пока не скрутил и не отвел, значит все в порядке.
А лишнее дерьмо из него на тренировках выбьют. И благослови господи проституток. С ними гораздо проще.
Так и таскался между баром, компьютером, оружейкой у Люка и тренировочным залом с работой.
Пока почти через год его группу снова не свело с группой Тайлера.
Дельце предполагалось не особо хлопотное, но те, что совсем сверху, решили, что подстраховаться будет не лишним. Им там виднее. Почему именно Тайлер и почему именно сейчас, его не касалось. Сверху считали, что не пешек ума дело. А отчитаться ему как-то забыли.
В этот раз летели намного дольше, и Тайлеровских с ним во главе подхватили только через 12 часов полета. Плохо, что их с одной операции тут же на вторую перебрасывали. Было всего почему-то семеро, включая самого Тайлера.
Только вот снайпера он увидел сразу. Какой-то вообще левый, нихрена не вписывающийся в их толпу весельчак. Очень шумный и веселый парнишка балагурил на весь самолет, шуточками развлекал всех. Бицепсами играл перед девчонками. Ну да, на фоне субтильных ребятишек он выглядел аполлоном. Стало немного даже интересно. Как это Тайлер да и без своего безумного призрака. Пока летели, Люк почему-то все скептически морщился, пока не решился спросить напрямую у мрачного Тайлера.
— И надолго она будет отсутствовать?
— Пока свои проблемы не решит.
— Какого рода проблемы? Помощь нужна? Хотя если судить по вам… Силовая поддержка ей явно не нужна… У меня есть пара знакомых врачей…
— Врачи тут уже не помогут. А силовая поддержка… если нужна будет, она даже в таком состоянии попросит помощи.
— Совсем все плохо?
— Папаша Прайм где-то наследил. И ему это аукнулось. Кто-то нашел их дом и конкретно намылили лицо папаше, пока до нее вообще доперло, что происходит. Домище-то немаленький, а сидит она в подвале. Ну и не сразу вылезла. И дом чуток поломали. Все знают, что Папаша Прайм и дом — это две святыни у нее. А тут и старика помяли, и дом перевернули. Короче, там сейчас сорванная с цепи псина. И если ты еще не понял, она — последний человек, с кем бы я рискнул хотя бы заговорить. Еще и без Бозли.
Если б кто узнал, как у него испортилось настроение от этих новостей, его бы сразу выкинули за борт. Ибо все знали, что плохое настроение это третий худший помощник, после аффекта и гнева. Хотя у него бы сначала поинтересовались, каким боком это все относится к нему. Узнав, что никаким, выбросили бы нафиг. А он летел бы к земле и думал, каким хером вообще его это так задело. Подумаешь, у полоумной девчонки проблемы нарисовались. А у кого их сейчас нет.
Да он, по сути, и видел то ее….
Настроение вообще ушло в ноль, от понимания, что он не помнит ничего из той операции после высадки на вертолетах. Как отрезало, хотя на память он никогда не жаловался. Он не помнил даже, вспоминал ли он об этом после возвращения домой. Спрашивать у Люка чревато, мало ли что подумает. Сердце защемило, как у ребенка, которого отобрали любимую игрушку и сказали, что больше никогда не получит. Ему кровь из носу надо лоб в лоб встретиться с этой ведьмой.
Ему нужны были ответы.
И наверно не только ответы.
— Скажешь, если что. Деньгами там, ресурсами. Если нужна будет сила, я оплачу работу своих ребят. Хоть так должок отдам.
Оп-па. А Люк еще ей обязан чем-то. Тайны мадридского едрить его налево двора. А Тайлер еще и покосился на него, будто знал, что он тут уши греет.
Зачесались руки. Очень сильно чесались. И только открыл рот, спросить у Тайлера, где ему искать его ведьму, как тот опять на него покосился, словно мысли читал.
— Да я понимаю. Только бы еще знать, где ее носит. Я просто ночью увидел у себя над кроватью окровавленную мордочку. Пересрался, как младенец. Перед фактом поставила и свалила. Глаза живые такие были. Радовалась. Разлекалово нашла.
Все, приехали.
Его ведьма.
У него проблемы. Как переклинило напрочь.
Блять, ведь еще час назад он и не подозревал, насколько он заинтересован в ней. И что такого особенного? Его по идее наоборот отталкивать должно все это. А поди ж ты, может только думать, где ее там носит и цела ли вообще. Но, черт побери! У девки крыша давно сбежала, его от баб как от подвида человека воротит иногда так, что он себя настоящим геем считает. Успокаивало, что мужики его не привлекали совсем. Но не успокаивало ни разу, что у них не будет будущего. Ни в каком виде.
О господи, он уже и о совместном будущем задумываться начал! Да что за хрень творится?
И закончится это тем, что припрется он к ней, а она ему нож в глаз. Просто потому что переклинит, и до свидания. Он и лицо то ее с трудом вспоминал, но вдруг поймал себя на мысли, что в кои-то веки кто-то по-настоящему ему не неприятен. Ему понравилась ее искренность. Ничего искусственного, ни малейшего притворства. Таким ебанутым на всю голову не нужно притворяться.
У него проблемы. Охеренные проблемы.
Когда там уже инструктаж и раздача указаний, иначе он сам будет, как его ведьма. С протекающей крышей.
Операция закончилась, не успев толком начаться. Их попросту отозвали почти сразу после посадки. Наверху решили свои проблемы и без них. Ну и ладно, полетали туда — сюда, бабло заплатят за покатушки. И за то, что он сейчас двум людям окончательно решил мозги сломать.
И жизни тоже, если идти по-честному. Своей ведьме и себе.
По прилету домой он уже был уверен, что ведьма должна принадлежать ему.
Даже если ему придется ее папаше шею свернуть.
Но через несколько часов, накидавшись до синих человечков во имя привычки после работы, он подумал сквозь пелену алкогольного дурмана, что ему нихера-то не светит. Может, ведьма его даже на пушечный выстрел не подпустит. Мало ли какие там у нее закидоны еще есть. Но он хотя бы попытается. Не получится раз, будет еще уламывать. Пока не уломает. Или не получит пулю от нее. Жопой чуял, слишком сложно все на деле окажется.
Да похрен, живет один раз.
Ребята из группы, как один, криво посмотрели, когда он очередную девку с явно рабочим ртом попросту отогнал от себя. Не то чтобы в целибат влез, но когда он доберется до ведьмы, он хотел быть почище. И не в микробах всяких дело. Что он будет делать, когда доберется до ведьмы, он предпочитал не думать.
Как никогда захотелось свои правила нарушить.
На месте узнает, получит в бочину нож или как. Если хотя бы позволит загнать себя в угол. А что он будет делать вообще дальше, если она ему отдастся, он даже боялся представить. Жить с ней? Как жить? Мозги-то у нее набекрень. Как будто он тут идеал сидит, бухой в говнище. В общем, будущее представлялось не то чтобы смутно, а вообще не представлялось.
Через сутки Люк явился лично. Вот как раз таки его и хотелось выслушивать меньше всего. Кто ж знал, что командир явится первым, узнав о том, что он информацию на свою ведьму ищет. Не его вообще собачье дело, но босс, похоже, считал иначе.
— Ну-ка, Бенджамин. Расскажи мне, что к чему ты затеваешь. Папаша Прайм обеспокоен, что кто-то еще копает под него. Или он и тебе насолить успел? Если так, можно решить проблему иначе.
Босс с порога выложил, что думал. Выудил даже бутылку из сумки, и без спроса сцапал из буфета два стакана. От звука льющегося виски немного поплохело. Да и пить не хотелось, свою послерабочую норму еще вчера выжрал. Сидящий напротив Люк демонстративно залпом выпил свою порцию, кривым взглядом намекая последовать его примеру.
Он промолчал. Говорить тоже не хотелось, пить тем более, к своему стакану он не прикоснулся.
— Пойми, он только-только очухиваться начал, новый домик присмотрел. А тут ты вынюхиваешь. Расскажи. Вместе порешаем, Бенни.
Не говорить же ему, что плевать он хотел на папашу мать его Прайма.
Дочь его интересует.
Сильно интересует.
Кто из информаторов доложился? Ведь бабки он за информацию выложил немалые. И получается, зря заплатил. Люк так-то знал много, но вот именно его спрашивать нельзя было.
— Не мне тебе рассказывать о причинно-следственных связях, приятель. Но я… обязан кое-чем его дочери. И в моих интересах тоже…
— Она вернулась?
Едва он это спросил, Люк и застыл. Хитрая рожа босса перекосилась. Дурачком он не был, и один плюс один складывал отлично.
Вот тут он и получил в челюсть.
Если б не задумался о своей тупости и проклинал собственный язык, успел бы увернуться. Командир был не просто в бешенстве. Как бы глаза не выпали у него, настолько он быстро ими вращал. Надо же, как заволновался.
— Так. Стоп. Твою за ногу налево. Что произошло? О чем я не знаю, Бен? Где она успела перейти тебе дорогу. Пойми, что бы она тебе не сделала, она не со зла. Ты ведь понимаешь, у нее чуток винтиков не хватает, и…
Он снова смолчал. Пусть думает, что хочет. Слишком много объяснять. Не его ума дело.
— Расскажи уже. Решим проблемы и разойдетесь с миром.
Пристал как банный лист. Еще глазами сверкает, как бы снова не заехал. Не так уж и больно, но и незачем.
— Никаких плохих намерений, Люк.
— Тогда зачем ты роешь под нее? Если не намерен вредить, то…
Он снова получил удар в лицо.
В этот раз еще и фингал наверняка будет.
Какого хера ж он такой умный.
Он в первый раз за столько лет видел своего дядьку в таком виде. Моралист херов. Убогонькую кто-то захотел, а он и взбесился. Дать бы в ответку, так он прав вообще-то. Ну, он так-то понимал, что все это только у него в голове. Таких юродивых, наоборот, стараются не трогать.
Потому и чувствовал себя последним извращенцем.
Да ему два дня назад скажи, что ведьма центром его мира станет, он бы оборжался. Два дня назад кто ему скажи, что есть баба, которую он захочет целовать и обнимать, он бы еще и зубы повыбивал бы.
Два дня назад его правила были нерушимы. Не целовать, трахать только в рот.
А теперь, получив днем ее маленькую фотку, чуть не подавился слюнями, поняв, что вот именно ее он и хочет вылизать. Везде. Прям до зубовного скрежета захотелось украдкой сфотографированную девчонку за горло держать и вбиваться между тонких ножек. Чтоб выла, пока он языком бы ее пробовал во всех местах.
Днем он и понял, что ему хана.
Сидел и разглядывал фото очень плохого качества, где и лица толком не было видно, но ему хватало, чтобы дрочить до мозолей на члене. Пока не нарисовался командир… Пришлось рывком схватить бутылку и вылакать с горла половину. Для храбрости.
— Она… как наваждение. Я не знаю, что и думать. Эта сучка вцепилась в меня своими лапками. Пришептала своими ведьмовскими губами. Влезла внутрь, и не вылезает. Мне хочется рвать и метать, Люк. От мысли, что ее где-то носит, и я ничем не могу помочь. От мыслей, что она может где-то лежит раненая, а я тут болтаюсь без дела. От мысли, что она вернется, я попытаюсь к ней подойти, а она меня просто грохнет.