Сашка закатила глаза и перекинулась с братом усмешками, вдруг сделавшими их худые острые лица совершенно одинаковыми. Таня умудрялась напропалую спекулировать родительским авторитетом в повседневной ерунде и при этом минимально прибегать к нему в серьёзных ситуациях, зная, что любое давление закономерно усилит сопротивление — за что близнецы, которых это касалось в первую очередь, её иногда буквально обожали.
Пока Таня мыла под краном руки, а близнецы без искр пытались заставить валявшийся на столе карандаш подняться в воздух, Софья встала на цыпочки, доставая с верхней полки мешочек с шиповником, и случайно смахнула соседнюю банку. И та наверняка бы грохнулась о пол, если бы на полпути вниз её одним точным движением не перехватил как раз заглянувший на кухню Глеб. В руке он небрежно держал за край распечатанное письмо.
Обнаружив семейный кухонный клуб, Бейбарсов дёрнул рассеченной бровью. Мимоходом вернув банку на место, он молча выудил с полки нужный мешочек. Довольная Софья протянула к нему руку, но Глеб в последний момент, широко улыбаясь, вздёрнул узелок с шиповником едва ли не выше прежнего.
— Ну па-ап! — беспомощно засмеялась Софья, уронив руки. Прыгать за мешочком с её пигмейским ростом она решительно не собиралась, но всё-таки повелась на провокацию и предприняла одну попытку.
На и без того жаркой и душной кухне как-то разом стало мало места. Таня, которой Софья с Глебом не давали подойти к конфорке, брызнула на мужа водой с мокрых рук и пообещала, что если кто-нибудь сейчас «отсюда добровольно не выметется», есть они будут то, что найдут в холодильнике — буквально, железные решётки, кетчуп и банку солёных огурцов.
Три пары одинаковых яблочно-зелёных глаз недовольно воззрились на родителей. Глеб сжалился и вернул старшей дочери недостающий ингредиент.
— Вообще-то, я здесь по делу, — махнув письмом, первым отмазался он и, вытянув ноги, прислонился поясницей к резной деревянной тумбе.
— А я ещё не закончила с зельем, — демонстративно набрав ярко-алые плоды шиповника в горсть, укрепила свою позицию старшая сестра и красноречиво обернулась к бездельничавшим близнецам.
Юра с Сашкой синхронно фыркнули, но, покосившись на мать, нехотя вылезли из-за стола и зашлёпали босыми пятками к двери. Сашка на ходу вытерла перепачканные растительным маслом пальцы о задние карманы светлых джинс.
Софья осталась на кухне с родителями.
Таня вопросительно глянула на мужа за спинами детей.
— Утрируя всю нецензурную лексику, которую можно было вместить в пятистрочную деловую записку, тебе привет от тренера. Умрюк-паша не поделил вчера со стаей оборотней место в пищевой цепочке и закончил вечер в департаменте магветнадзора Магщества за «целенаправленное и особо жестокое истребление охраняемого вида». Выпускать его пока не планируют. Товарищеский матч с Болотными духами переносится минимум на конец недели, так что у нас пока выходные, — уже из коридора донёсся до них отцовский голос. Таня что-то ответила, но Юра с Сашкой уже юркнули в устланную пушистыми коврами гостиную напротив и были увлечены собственным диалогом.
— Слышал сентенцию о пользе высшего образования? — кивнув на светлую дверь кухни, задумчиво протянула Сашка.
— По-моему, уши у нас особенно одинаковые.
— Как думаешь, нам настучат по нашим одинаковым ушам, когда мы скажем, что не будем поступать в магспирантуру? — без особого, однако, страха перед будущим поинтересовалась сестра, перекинув руку через Юрину шею.
— Не, — с секунду подумав, уверено заявил он. — Она же сама сказала, что бросила, потому что ей это не нужно было — ну так нам ведь тоже! У нас уже сейчас есть приглашения в две команды, — брат покачал головой. — А отец в магспирантуру даже и не поступал.
Сашка зевнула и, всё ещё вися на брате, потянулась одной рукой, при этом чудовищно выгнув спину.
— …Но, в любом случае, у нас есть ещё четыре месяца до выпуска, чтоб составить список более или менее убедительных аргументов в пользу начала профессиональной спортивной карьеры с шестнадцати лет. Просто на всякий случай, — закончил Юра и крутанулся на месте, стряхивая с себя Сашку.
Та по инерции отскочила на пару шагов назад и, врезавшись в один из шатких журнальных столиков, скинула на пол валявшееся среди прочего «журнальностоликового» хлама зеркало. Обычное ручное зеркало в деревянной оправе. Зеркало бухнулось ребром на просвечивающую между двумя коврами полоску старого паркета и обиженно звякнуло. По гладкой поверхности стекла разбежалась паутина трещин, зловеще раздробив отражения близнецов на десяток повторяющихся фрагментов.
— Что, от Сони заразилась? — Юра вздёрнул вверх уголки тонких губ.
Сашка вздохнула, нагнувшись к выпавшим из оправы осколкам. Часть её длинных гладких волос соскользнула со спины и свесилась вниз, подметая кончиками пол.
— Да стой, порежешься! — брат перехватил её руку. — Восстановус криворукус!
Красная искра спрыгнула с его перстня. Осколки ретиво скакнули назад в раму, и прорезавшая зеркальную гладь паутина поспешно стянулась в исчезнувшую точку.
Сашка за ручку подхватила реанимированное зеркало, вернула на место и, заправив волосы за уши, поволокла Юру назад на кухню. В приметы она принципиально не верила.
====== Пижамы, чемоданы и ночник под абажуром ======
Я успел полюбить этот город так сильно, что предстоящий отъезд даже радовал меня: я заранее предвкушал, как здорово будет вернуться.
(с) Макс Фрай. Путешествие в Кеттари
После одиннадцати вечера лампы в оббитом тёмным деревом коридоре второго этажа уже не горели — таким образом Леопольду не давали повод усомниться, что в столь позднее время детям строго полагается видеть десятый сон. Разумеется, кроме самого младшего члена семьи, в доме накануне отлёта в школу в это время никто ещё не спал.
В широких пижамных штанах и растянутой майке Сашка только вышла из ванной, капая водой с мокрых волос. Вяло елозя мохнатым полотенцем по голове, она почти неслышно пошла вдоль коридора.
Дверь в Софьину спальню была приоткрыта, и оттуда, прочерчивая кривую тускло-жёлтую полоску на вытерто-красном половике, падал в тёмный коридор уютный свет заслонённого абажуром ночника. Вообще-то, у Сашки не было собрано ещё и половины вещей, а в её темнеющей в конце этажа комнате за каникулы развёлся царский бардак, который неплохо было бы тоже хотя бы чуточку облагородить до завтра — но делать это настолько не хотелось, что она ухватилась за первую же представившуюся возможность оттянуть неизбежное и, толкнув ладонью круглую ручку, ушла от проблемы, свернув к сестре.
Ещё только открыв дверь, она передёрнула плечами — в комнате стоял собачий холод.
Причина столь низкой температуры помещения не замедлила обнаружиться. Софья, кутаясь в наброшенную поверх ночнушки куртку, с ногами сидела на широком подоконнике открытого окна и периодически выдыхала в щипающуюся морозом ночь розоватый дым. Занавески колыхались. Когда открылась дверь комнаты, она испугано вскинулась и вышвырнула в темноту мигнувшую прощальным огоньком сигарету.
— Тьфу ты блин, Сашка… — узнав сестру, облегчённо выдохнула Софья, с сожалением оглядываясь вслед канувшему в сугробы под окном окурку.
— А я смотрю, ты бесстрашная! — развеселилась Сашка, захлопывая за собой дверь и плотно припечатывая ту ладонью к косяку. — Что, настроение хреновое?
— Не хочу улетать.
Софья кисло покосилась на валявшуюся у изножья кровати сумку. Её чёрно-тканевая пасть была голодно раскрыта, а на дне одиноко ютились цветастая юбка и толстый синий фолиант поверх неё.
Сашка понимающе промычала что-то, снова принявшись тереть полотенцем волосы. Скверно-упаднические мотивы настроения, столь ярко контрастирующие с её обычным поведением, были привычным явлением в Софьином характере к концу каждых каникул. Она всегда была домашней девочкой — возможно, потому, что в не столь далёком детстве со старшей дома всегда носились больше (особенно отец). Близнецам, конечно, грех было жаловаться на недостаток родительской любви, но всё же, несмотря на кайф домашнего безделья, тонны любимой еды и радость обитания в собственной отдельной комнате, для них длительные пребывания вне дома так же изобиловали приятными моментами. Потому что контролировать их на расстоянии было куда как сложнее, а на любой вид контроля у близнецов генетически была заложена стойкая аллергия.
Софья полуобернулась на подоконнике и с усилием опустила раму окна. Занавески перестали в панике штормить светлыми складками. Хмуро глянув на явно подмёрзшую Сашку, она потянулась к стулу и швырнула ей бутылочно-зелёный махровый халат.
— Мерси.
Софьин халат на Сашке сразу же превратился в шубу. Хоть младшая сестра и была на голову выше, её астеническая худоба и острые, мелкие и аккуратные черты лица делали её похожей на ребёнка. Дурачась, почти до самого носа натянув на мокрую голову капюшон, Сашка бухнулась на Софьину разобранную постель. Потолок в этой пестреющей цветочными орнаментами светлой комнате, с той стороны, где стояла кровать, был скошен, поэтому, окромя строго горизонтального положения тела, на ней можно было только полулежать, опираясь на локоть — что Сашка и сделала, отпихнув в сторону мокрое полотенце и подвернувшийся под бок край одеяла. В процессе в складках обнаружилась мятая пачка сигарет лопухоидной марки.
— Что ты с ними опять сделала? — вспомнив розовый дым, хмыкнула младшая сестра.
Софья на секунду озадачилась.
— Не помню. Что-то сделала! — беспечно отмахнулась она. — На вкус всё равно лучше не стали.
— Это что, ещё те, что ты покупала в декабре? — повертев пачку в руках, заглянув внутрь — там оставалась ещё треть сигарет — и, потеряв интерес, кинув, где была, уточнила Сашка.
— А что, ты бы предпочла, чтоб я дымила, как паровоз?
Софья соскочила с подоконника и, захватив с одеяла пачку, сунула сигареты в неприметный внутренний карман своей дорожной сумки. Ленивым движением стянув с плеч курточку — в комнате быстро теплело — она вернулась на свой насест.
— Я бы предпочла, чтоб ты вообще не курила. Мерзость.
— Если я брошу курить, я начну пить. Запойно, — мрачно пошутила Софья. — Выдержать по пять часов общения с Клоппом, а потом ещё примерно столько же с его домашними заданиями ежедневно меньшей ценой ещё ни у кого не получалось! Ты сама видела этих… ну, его пока единственный доковылявший до конца выпуск из четырёх алконавтов. Пробирки в руках не держатся — ды-ды-ды-ды-ды!.. — она, сощурив глаза, втянув голову в плечи и скривив рот, вдохновенно затрясла руками, словно припадочная.
Сашка гортанно хохотнула.
— Готова поспорить, у Панночки получится! Ну, а если вдруг…
— О-ой, у Панночки-то да! А вот выдержит ли Клопп Панночку…
— Особенно три ночи подряд…
Сашка не договорила. Вместе с Софьей её разобрал приступ неукротимого девчачьего хихиканья, перешедшего в придушенный повизгивающий хохот.
Унявшись только через пару минут, младшая, чьи руки были не для скуки, а деятельная натура не для созерцания, окинула комнату широким взглядом и вернулась к Софьиной сумке.
— Это что, из школьной библиотеки?
Сашка подползла к краю кровати и, свесившись через него, выудила из тёмного нутра толстый синий фолиант.
Софья, только прекратившая хохотать, всё ещё улыбаясь и непроизвольным движением потирая тыльной стороной ладони щёку, повернулась к ней.
— Из нашей. Это Вике — кинула сразу, пока не забыла. У неё курсовая у Сарданапала, тема — что-то вроде «Техника запечатывания тайных ходов, способы их обнаружения и…» чего-то там ещё на пару строчек. У Абдуллы все имеющиеся в наличии книги она уже выторговала, а дома у них, конечно, томов полно, но всё либо работы на философскую и историческую тематику, либо лопухоидная классика. Она меня ещё неделю назад просила поискать у нас что-то. Я спросила у папы — он дал вот эту, про «знаменитые» тайники и предположительные ключи к ним. Там про Тибидохс целый раздел… Нет, так она не откроется. Нужно ногтем постучать по нижнему левому углу обложки. Два коротких, один длинный, ещё один короткий.
Сашка вытаращила на сестру глаза, одновременно следуя указаниям.
— Здесь написано про вскрытие школьных тайников? И это было в нашей библиотеке?
— Угу, — Софья закусила большой палец, в который только что вогнала мелкую противную занозу. Но, поймав появившееся на лице сестры выражение, убрала руку и закатила глаза.
— Не обольщайся! Там почти всё — это то, что мы либо уже знали по рассказам родителей, либо нашли сами, так что ничего интересного. Во-вторых, странно, что ты так удивляешься тому, что это было в столетие собираемой библиотеке бабушкиных предков — с учётом, что вы с Юрой лет с десяти её порога не переступали!
— Это потому, что мы лет в десять облазили там каждую полку и не нашли ничего занятного, — фыркнула Сашка, сосредоточенно изучая проступающее на ещё мгновение тому белоснежном листе оглавление. — Там не было этой книги!
— Ещё бы она была! Родители конфисковали из нашего доступа всю способную вдохновить нас на ночные подвиги литературу ещё когда мне было лет пять.
— Но это нечестно! — на мгновение вскинув голову, громко возмутилась Сашка, быстро перелистывая том на какую-то страницу.
— Нет, но зато умно, — усмехнулась Софья, наконец избавляясь от занозы. — По поводу вашей внеурочной жизнедеятельности купидоны с истеричными письмами от Поклёпа и так летают домой косяками.
— Ой-ли, нашей, — красноречиво протянула Сашка.
Сморщив лоб, она уже водила пальцем по картинке какой-то безликой стены, беззвучно шевеля губами и сверяясь с текстом на соседней странице. Изредка она бормотала себе под нос: «Два… два… три вниз… полтора налево… два…»
— Меня не ловят. На «нет» и суда нет! — самодовольно отрезала Софья.
Сашка, опять отвлекаясь от книги, скосила прозрачно-зелёные глаза на обмотанный вокруг Софьиного запястья браслет и явно приготовилась что-то съязвить. Но в этот момент ручка двери щёлкнула, и сёстры разом обернулись на звук.
Дверь открылась, вместе с недружелюбной темнотой из коридора впуская в комнату с розовым ночником веснушчатого мальчишку лет четырёх. Его рыжая шевелюра была примята в разные стороны, а маленькие ноги в больших тапках наступали на края разноцветных пижамных штанов.
— Эй, Лео, ты чего не спишь? — встрепенулась Софья, соскальзывая с подоконника. Похоже, она испугалась, что своими истерическими визгами пару минут назад они разбудили брата.
— Мы с Юрой играли в шахматы, — невозмутимо сообщил Лео, глядя на неё мутно-зелёными, с карими вкраплениями отцовскими глазами.
— Я выиграл один раз, — после короткой паузы уточнил он, оглядывая сестрину комнату. — А вы чего не спите? Свет опять только для меня потушили, да? — насупился мальчуган.
Сашка широко улыбнулась. Мохнатый капюшон сполз ей почти до самого носа, и она стала похожа на полурастаявшего в воздухе чеширского кота.
— Не грузись, для нас тоже раньше выключали! Было классно! В прятки в темноте гораздо интереснее играть.
Судя по выражению на лице мальчика, он в этом утверждении усомнился. Ночник топил комнату в глухой уютный свет. Уходить оттуда в холодную темноту вовсе не хотелось. Лео переступил с ноги на ногу — от чего большой тапок чуть с неё не слетел — и снова огляделся. Нашарил взглядом открытую и практически пустую сумку на полу и нахмурился.
— Вы что, тоже ещё не собрались?
— Ты что, обиделся? — отреагировав на тон голоса, удивилась Сашка.
Одновременно она рассеянным движением стянула с головы капюшон. Высохшие волосы, часть которых залезла под воротник халата, сбились в колтуны и выгибали гребни во все стороны, словно штормящее чёрное море.
Лео наcупился, ясно дав понять, что да, ещё как обиделся.
— Мы из-за этого играть перестали.
— Ты и на Юру обиделся за то, что он не успел сложить чемодан? Заче-… в смысле, почему?
Софья беспомощно покосилась на сестру. Весь её вид явно говорил о том, что логику четырёхлетних мальчиков она не догоняет.
Леопольд долго смотрел на неё своими тёмными глазами, но потом всё же снизошёл до ответа.
— Если вы соберёте вещи сегодня, пока все спят, завтра у вас будет больше времени побыть с нами. Вы разве не этого хотите?
В тишине комнаты Сашка, промахнувшись локтем мимо края кровати, издала какой-то странный звук и переглянулась с Софьей. Софья потёрла лоб кончиками пальцев, а затем, глядя на брата, очень серьёзно произнесла: