— Фло?
Но я не обернулась, а он не стал догонять. В конце концов, этот обнесенный забором городок слишком мал, рано или поздно мы бы встретились. Я предпочла бы поздно.
Обнаружив себя в отделе лекарств, я с удивлением поняла, что кручу в руках пачку презервативов. Ценник на них был космический — правительство не гнушалось повышать рождаемость самыми разными способами. Я со смущением положила пачку на место и воровато обернулась, посмотрела в окна. Нигде не было никого похожего на Патрика. Я выбралась из магазина, словно из под завала, так и не купив тушь. Когда я села за руль, поняла, что у меня трясутся руки.
Суббота ничем не отличалась для меня от будних дней — я снова просыпалась до сирены, пила кофе, провожая взглядом старушку Хэнли с собакой, и бежала в «Оазис». А после — шла на работу. Различие было лишь в том, что я шла не ко времени, а когда приспичит. Делать дома мне ровным счётом было нечего. После вчерашней встречи я всё ещё была, словно в тумане. Я плохо спала и была ужасно рассеянной. Мне даже хотелось написать Нэлл, но признаться в собственной слабости было бы для меня огромным шагом назад. Я должна справится сама.
Я злилась на себя, меня раздражала моя зацикленность на прошлом, моя зашоренность, мои откаты. Я чувствовала себя альпинистом, который то и дело срывается с простейшей трассы и виснет на тросах. Именно поэтому я полезла на шестиметровый скалодром, как только вошла на тренировочный полигон Подразделения. Я лезла дюйм за дюймом вверх, усилием воли запихивая назад взыгравшие эмоции, пыталась концентрироваться на внешнем, пыталась выпутаться из липких, как паутина, мыслей. Я чувствовала свои горящие мышцы, боль в пальцах, чувствовала, как страховка давит мне на бедра и талию, а отстегнув карабин, чтобы переставить его на соседнюю трассу, я ощутила… возбуждение? Давно забытое ощущение, которое мой организм не вспоминал пару лет, вдруг вырвалось наружу, закружило меня, сбило с толку, прямо здесь, вверху, под самым потоком, в момент контролируемой опасности. Я представила, что сорвусь сейчас вниз и шлёпнусь спиной на маты, буду лежать, дёргаясь от боли, словно неудачно приземлившееся кверху брюхом насекомое. Я представила эти доли секунды свободного падения, и сердце моё заколотилось сильнее… Меня возбуждало чувство опасности, эврика! Вот он и ответ, почему в моей жизни появился такой мудак. Надо поделится с Нэлл этим удивительным открытием. Хотя она наверняка в курсе.
Я упаду, а что потом? Меня отвезут в больницу, спишут, предоставят мне пособие и сиделку за счёт государства — мерзкую сухую старушенцию, которая будет вытирать мне зад, сдерживая рвотные позывы и желать мне поскорее сдохнуть. И никто не придёт, чтобы проведать меня, пожалуй, только Максвелл… Максвелл. Вот кому придётся туго одному. С родителями я созванивалась только раз после развода. Мне не о чем было говорить с ними — когда я сказала, что хочу уйти от Патрика, мама просила меня терпеть и не позориться… Пошёл он к черту! К чёрту! Я зацепила карабин и полезла под наклон.
Где-то наверху меня застало системное оповещение — мой вчерашний запрос приняли и отправили в обработку. Щит восстановлен до прежней мощности. Максвелл и компания собираются вернутся к вечеру. Отлично. Я потрясла рукой, чтобы сменить страничку системных сообщений на личные. Там меня ждало голосовое от Уилсона.
— Матч завтра в пять. Ты не забыла?
— Я никуда не пойду. Я… У меня дела и вообще… настроения нет, — экономя дыхание, записала я в ответ. Повиснув на руках в двух дюймах от ближайшего зацепа, я поняла, что у меня вот-вот закончатся силы, и я покачусь по тросу вниз. По спине поползли мурашки, между лопаток скатилась капля пота. Мне не хотелось начинать всё сначала. Не хотелось проигрывать, не хотелось снижать планку, которую задрала для себя. Если уж я не могу обуздать эмоции, то подчинить себе своё собственное тело я обязана.
— Ты там что, умираешь? — запущенная на наручном коммутаторе программа отозвалась голосом Уилсона. Я нашла точку опоры и переместилась в горизонталь. Выдохнула.
— Я вообще-то вниз головой тут висела.
— Висела? На работе, стало быть, в выходной? Ясно. Занята, очень занята, — съязвил Уилсон, хохотнув в динамик.
— Это моё личное дело, Тед, окей? — я воинственно пресекла его попытки в панибратство. Наверное, слишком резко, но я не очень-то переживала на этот счёт. От образа заносчивой стервы, которую бедолага-муж терпел столько лет и под конец сорвался — да, я знаю, гуляли и такие теории — мне всё равно уже не открестится.
— Да не вопрос, — Уилсон отстал, и я надеялась, что эта тема закрыта. Но я ошибалась.
В воскресенье вечером на мой смартфон поступил звонок. Номер был не записан в память, поэтому я не стала снимать трубку. Разговоры по телефону я считала едва ли не вторжением в личное пространство — зачем звонить, когда есть мессенджеры, рабочие чаты или, на худой конец, голосовая почта. Бессмысленные «привет, как дела» я давно исключила из своей жизни, как и людей, с которыми я могла эти бессмысленные разговоры вести.
Благодаря Патрику у меня не осталось друзей, после его исчезновения из моей жизни они не спешили возвращаться, а заводить новых не спешила уже я, несмотря на настоятельные рекомендации Нэлл. Сайты знакомств давно приобрели серьёзный статус — в нашу эпоху затворничества и страха перед заражением это был едва ли не единственный способ узнать собеседника — потенциального друга или любовника — получше. Я слышала из тех же разговоров между парнями в спортзале, что девушки не стесняются требовать скан последней медкомиссии, прежде чем пойти даже просто прогуляться: люди ценили своё время и безопасность, а мимолетный секс давно вышел из обращения. Нэлл намекал мне на этот способ «расширить круг общения», но мне это было не интересно. Где Патрик нашёл себе новую блондинку? Может, как раз на сайте? Интересно, он её тоже бьёт?
Звонок раздался снова, длинный и настойчивый. Потом ещё.
— Кто же тут такой настырный? — вздохнув, я подняла трубку и нехотя поднесла её к уху, готовясь услышать заготовленный рекламный текст или ещё какой-нибудь подобный бред. — Внимательно.
— Привет.
Я молчала, пытаясь идентифицировать смутно знакомый голос.
— Флоренс? — этот кто-то проверял, не сорвалась ли связь.
— Кто это?
— Браунинг, — он кашлянул. — Я тут стою у тебя под окнами. Спустишься?
Я медленно подошла к окну и выглянула на улицу, не раскрывая занавесок. Так я могу притвориться, что меня нет. Хотя у меня брезжит светильник.
Я метнулась к столу и выключила его. Снова почувствовала себя дурой. Странно, когда Браунинг появлялся на горизонте, я часто чувствовала себя дурой. Наверное, сказывается чёртова пропасть между нашими IQ.
— Привет, я… зачем?
— Уилсон нас ждёт, будь он не ладен, — Браунинг улыбнулся, я услышала это сквозь чуть искаженный фон сотовой связи.
Я увидела его возле парадной, он стоял, облокотившись на капот своей чёрной, вымытой до блеска машины. Сверху она казалась широкой словно корабль, и напоминала мне Бьюики шестидесятых годов позапрошлого века — вроде бы именно по их лекалам производили сейчас машины на вновь воссозданном заводе в бывшем Детройте. Хромированные вставки кузова блестели в лучах закатного солнца, а сам Браунинг… Он был каким-то другим.
— Я сказала ему, что не пойду. Он тебе не передал?
— Н-н-нет, не передал…
— Я никуда не пойду, идите без меня, — повторила я, чувствуя, как внутри меня поднимается волна возмущения. Уилсон не мог ему не передать. Браунинг решил удостовериться, что я не передумала, или сбить меня с толку, чтобы я заколебалась и поменяла решение. Какого чёрта им всем от меня надо, неужели нельзя заменить меня кем-то другим? У Левицки наверняка есть такие же длинноногие подружки.
— Существует хотя бы одна миллиардная шанса, что ты передумаешь? — чуть помедлив, вкрадчиво спросил он. Я услышала в его голосе слабую надежду — удивительно бесполезное в наше время чувство.
— Нет.
Я положила трубку и отошла от окна. Глубоко подышала, чтобы успокоится, включила спортивный канал. Посмотрю эту чёртову игру дома.
Приезд Браунинга отчего-то взбудоражил меня: я разволновалась и разозлилась, но наотрез отказалась от привычного уже самокопания. Боялась выкопать что-то не то.
Я выпила ромашковый чай и дважды помыла чашку, прямо как завещал мне Патрик. Вытерла стол, сложила салфетки веером, отвлеклась на гимн и вопли болельщиков — игра уже началась. Я не знала, за каким чёртом вообще включила её, если отказалась сидеть там в первом ряду.
По экрану мелькали лица зрителей, рассаженных в защитные капсулы — кажется, я заметила хозяйку соседнего мини-маркета, которая переворачивала табличку одновременно с окончанием комендантского часа. Я увидела Левицки и радостно улыбающегося Уилсона. Потом камера упорхнула на поле, и я поняла, что лица Браунинга я рядом с ними не обнаружила. В моей голове промелькнула глупая мысль, промелькнула и исчезла, но я, отставив уже третью удивительно бодрящего, несмотря на обещанный седативный эффект, чашку ромашкового чая, медленно подошла к окну. Чёрная машина Браунинга всё ещё стояла у меня под окнами.
========== Глава 7 ==========
Наверное, что-то в моей голове перемкнуло и взорвалось, словно лампочка под перепадом напряжения, анализировать было некогда да и не зачем. Отпружинив от подоконнника, я смотала со стула толстовку для бега, сунула ноги в кроссовки и выскочила из квартиры. Преодолев пять лестничных пролётов, я толкнула дверь парадной и окунулась в сухое вечернее марево.
Было около восьми вечера, солнце всё ещё плыло над горизонтом, не касаясь его, лучи красили дома и дороги в оранжевый, и, кажется, даже взвесь пыли в воздухе отдавала рыжиной. Хромированные полосы его машины блеснули золотом, ослепили меня. Я, полная праведного гнева, перебежала улицу и стукнула ладонью по крыше авто. Мельком заглянув внутрь, я заметила, что Браунинг, вытянувшись на отодвинутом до предела сиденье, тыкался в комм — похоже, играл.
Заметив меня, он отбросил аппарат на соседнее кресло. Я сделала шаг назад, позволяя ему выйти и вырасти надо мной на высоту своего огромного роста.
Сегодня он не был похож на старшего аналитика Дэмиана Браунинга в идеально отглаженной белой рубашке. Расслабленный пуловер, чёрные джинсы, заправленные в высокие сапоги, и кожанка: от него веяло бунтарским духом и совсем немного самоуверенностью, которая под моим строгим взглядом пряталась, словно улитка под панцирь. Он был взволнован, и я тоже, потому что не понимала, что происходит. Чего он вообще здесь выжидает? Мы что, подростки?!
— Ты знаешь, это было глупо и несправедливо, — я распекала его, высоко задрав голову, со стороны это, наверное, выглядело даже комично, но мне было плевать. Я хотела, чтобы между нами не было недосказанностей, в чём бы они не проявлялись. Нам ещё работать вместе.
— О чём ты?
— Я про жетон.
— Не понимаю.
— Понимаешь.
Он опустил глаза. Вершины его высоких скул покраснели. Я глубоко вздохнула, сжав губы в тонкую, напряжённую линию. Чего я вообще от него хотела? Правды? А если она мне не понравится? Нет, Нэлл была не права, мне ещё рано обрастать контактами, потому что ничего, кроме досады и неловкости они мне не приносят.
— Разве был другой способ тебя вытащить? — Браунинг виновато и как-то хитро улыбнулся. Он ни о чём не жалел.
— Нет. Но и этот способ не сработал.
Я крепче обняла себя за плечи, сильнее закутываясь в себя, прячась. Вначале мне хотелось спорить и выяснять, зачем ему меня куда-то вытаскивать и зачем он вообще ко мне привязался, но решила не ставить ни себя, ни его в ещё более неловкое положение. Ответ, похоже, был очевиден. Странно, что я вообще ничего не замечала. Хотя я давно уже ничего не замечаю, точнее, не хочу да и не верю, что до меня кому-то есть дело.
— Да уж, тебя не проведёшь, — он почесал переносицу и заозирался по сторонам, словно пустынная улица подскажет ему следующий ход.
Я наблюдала за этим будто бы со стороны, будто бы всё это происходило не со мной. Мне внутри себя было так тихо и спокойно, как в бункере, а этот высокий, отдалённо знакомый и одновременно совсем не знакомый мне мужчина пытался пробиться сквозь мою пуленепробиваемую броню, безрезультатно тратя ресурсы. Чёрт возьми, зачем ему всё это нужно? От него же Левицки млеет, чудесная, здоровая девушка, у которой нет бед с головой. Меня вдруг одолело чувство стыда и тревоги — я не замечала его в упор, а он…
— Ты поэтому злишься?
— Я в принципе злюсь. Такой уж я человек, — я сделала злобную гримасу и подняла взгляд на спасительный свет, брезжащий из окна моей спальни. Но там было темно, я же всё вырубила. Действительно, сумасшедшая. Патрик уже давно водит с собой по магазинам новую женщину, а я прячусь под подоконником. Идиотка.
— Раньше ты не была такой.
— А какой я была?
— В Академии ты много улыбалась.
— У меня стало мало поводов для улыбок.
Я с интересом рассматривала жемчужно-серые нити, вплетённые в горловину его пуловера, не решаясь посмотреть ему в глаза. Мне казалось что если я сделаю это, всё неумолимо изменится и вся моя прежняя жизнь полетит в тартарары. Да, у меня потрясающая способность делать из мухи слона и прогнозировать худший исход, это моя «система защиты», так говорила мне Нэлл. До сих пор я не видела в этом проблемы, ведь когда у тебя нет ожиданий, нет и разочарований…
— Ты когда-нибудь видела океан?
Вопрос сбил меня с толку — Браунинг перевёл тему, тем самым выдернув меня из болота самокопаний.
— На видеохрониках.
— А вживую?
Я заломила бровь, сделала полшага назад, всплеснула руками.
— Ты хочешь предложить мне двойное самоубийство?!
— Нет…
Я всё-таки решилась, выдохнула, задрала подбородок. У него были добрые, мягкие глаза, но в то же время внимательные и цепкие. Вечерний свет добавлял им, глубоко синим, оттенок стали. Я невольно залюбовалась ими, словно необычной инсталляцией в Музее Докатастрофного периода.
— Флоренс, я ничего от тебя не жду и тем более не требую. Просто немного твоего времени. Я ни в коем случае ни на чём не настаиваю, просто… есть люди, которым на тебя не всё равно…
Мне захотелось спросить, насколько давно ему не всё равно, но это не дало бы мне ничего, кроме новой пищи для бесконечных размышлений. С этим надо было что-то делать или спустить всё на тормоза, договорившись, что этого внезапного вечернего визита не было — с Браунингом можно было бы договориться, он бы всё понял. Понял и отстал. Браунинг не Патрик, для Патрика любое сопротивление повод для противодействия — либо по его, либо никак. Одна миллиардная шанса? Ладно, пусть.
— Что ты там про океан говорил? — я медленно обошла его машину и остановилась у пассажирской дверцы. Браунинг быстро сориентировался — прыгнул внутрь и толкнул мне дверь, заблокированную изнутри. Я тоже делаю так в целях безопасности.
— Пусть будет сюрприз, — Браунинг загадочно повёл бровью, не сумев скрыть заразительной, широкой улыбки. Я могу кого-то осчастливить, ну надо же!
— До комендантского часа пятьдесят минут, если что.
Я не люблю лишний раз пользоваться своими инспекторскими привилегиями. Браунинг снова загадочно улыбнулся. Глаза его горели. Я лишний раз убедилась что совсем не знаю людей, с которыми работаю.
— Я изучил алгоритм патрулирования, не попадёмся.
В салоне было тепло, удобно, приятно пахло свежестью. Развалившись в кресле, как на диване, я погладила приборную панель, на ней не было ни пылинки.
— Хорошая.
В наше время быть владельцем приличной машины большое счастье. И большая редкость. Даже нам в Подразделение попадали остатки со складов в Детройте-2, основная масса шла военным и их семьям, как категориям граждан, находящимся под постоянной угрозой заражения. А этих военных, как собак…