И вдруг, сама от себя такого не ожидая, я завопила:
– Помогите!
Что-то стукнуло со стороны забора, прошлепали чьи-то шаги и вдруг… раздался выстрел. Такой громкий, что у меня заложило в обоих ушах. Но я все равно услышала, что ЭТО, которое шуршало, как будто отползло назад.
Я торопливо обернулась. В темноте близко от меня стояла какая-то высокая фигура.
– Петр Прохорович? – спросила тетя незнакомца взволнованным голосом. – Почему же вы так долго? А где супруга?
– Это я, Тамара Александровна! – ответила фигура голосом Матвея…
Прежде чем начать разговор, Матвей вывел нас с территории завода. Когда мы вышли к рынку, фонарь, стоявший у главного входа, осветил лицо парня, и я увидела, что он был в ярости: глаза сверкали, на скулах напряглись желваки, и он без остановки кусал губы. Я никогда таким его не видела и, честно говоря, изрядно струхнула.
Вокруг никого не было. И Матвей, не опасаясь быть услышанным, прямо спросил тетю:
– Тамара Александровна! Что все это значило? Объясните мне, пожалуйста.
Тетя промолчала. Она поддерживала под локоть Гертруду, и даже не повернула головы, услышав вопрос. Я держала старую женщину под другую подмышку.
– Как я понимаю, вы хотели сбежать из города?
Опять в ответ молчание.
– Пойдемте!
Матвей резко повернулся и зашагал вперед.
Никто из нас не шелохнулся. Каждый, думаю, как и я, решил про себя, что он хочет отвести нас к своим и сдать из рук в руки властям.
Он оглянулся, вернулся обратно.
– Ну?
Мы стояли, скованные страхом.
Вдруг Матвей схватил меня за руку и потащил за собой.
– Матвей! – услышала я негромкий окрик тети.
Он никак не отреагировал. Я испуганно обернулась и увидела, что тетя и Гертруда торопливо засеменили за нами.
Матвей настолько крепко сжимал руку, что я чувствовала боль. Попыталась освободиться. Не получилось.
– Матвей! Мне больно! – простонала я и дернула руку на себя.
Матвей, почувствовав это, наоборот, сделал хватку еще сильнее.
– Ой, больно! – чуть не плача, выговорила я, пытаясь надавить на жалость.
Не получилось. Матвей только прибавил шагу. Я едва успевала перебирать ногами, а тетя и Гертруда с трудом поспевали за нами. Обернувшись, я увидела, что бедная Гертруда держится за сердце.
– Матвей, прошу тебя! – взмолилась я. – Гертруда себя не очень хорошо чувствует!
Но то ли он не слышал, то ли был настолько в ярости, что не контролировал себя.
Лишь когда парень остановился, я огляделась по сторонам и поняла, что мы находимся почти на краю города. В нескольких метрах от высокого кирпичного забора дома, который когда-то принадлежал купцу Емельянову. За каменной оградой стоял чудом сохранившийся работающий фонарь, однако свет, исходивший от него, едва освещал территорию вокруг.
– Смотрите! – сурово произнес Матвей и мотнул головой в сторону забора.
Мы все как по команде обернулись туда.
Сначала я ничего не поняла: забор, ну и что?
На земле рядом с ним были, кажется, насыпи земли. Или нет?..
Первой поняла Гертруда и охнула. В этом звуке были и ужас, и страх, и боль. И тут я тоже осознала, ЧТО вижу. Это была не земля. Это были человеческие тела… Много человеческих тел. Они не лежали рядком, как положено мертвым. Они были свалены в кучу. Может, не свалены. Может, падали… падали один на другого, когда смерть косила их своей беспощадной косой.
На заборе было написано краской:
«Мы не дали сбежать врагам революции за границу. Они ответили за всё».
Матвей дернул меня вперед и потащил к мертвым телам.
– Не надо! – заплакала я и села на землю.
Он подхватил меня под мышки, поставил на ноги и почти донес до забора.
И тут я увидела Лайлу. Точнее, ее тело. На ней не было шубки, шляпки и даже сапожек. И лежала она лицом вниз. Но я сразу узнала ее красивую юбку, отделанную кружевами.
Я почувствовала, как неведомая сила сжала мои виски…
Потом будто выключился свет…
Глава 10. Дубль за дублем
Я обожаю субботы и воскресенья. Времени навалом, и можно заняться тем, что душа просит.
Но этому воскресенью я была не рада. Украденные картины, внезапно появившиеся в моем доме, висели над моей шеей, как Дамоклов меч. К тому же, не могла расслабиться от мысли, что кто-то чужой побывал в нашей квартире. Думая думы во время завтрака, я решила поменять дверной замок…
Слава Богу, что пришло время, когда все нужные организации работали не только в течение недели, но и в выходные дни.
Через полчаса в дом заявился мужчина в спецовке, с инструментами и с круглым животиком. На его футболке гордо значилось название службы: «Самоделкин на час».
Я умышленно не стала привлекать знакомых. Подозреваемые теперь окружали меня со всех сторон. А этот самый Самоделкин – посторонний человек…
Замочный мастер, надев на нос очки и встав на колени, внимательно изучил замок, покрутил в нем ключом в обе стороны и спросил:
– А почему менять решили? Замок, вроде, еще ничего. Хотя вижу, старый. Наверно, довоенный. Сейчас маслицем смажу, и он еще лет пятьдесят поработает. Знаете, раньше ведь лучше делали…
Он, кажется, собирался эту тему развивать, что мне абсолютно было не кстати: еще внимание всех соседей привлечет своими рассуждениями!
– Решила поменять! – строго отозвалась я, нахмурив брови.
– Это же – раритет! – никак не мог угомониться Самоделкин. – Давайте я вам лучше второй замок поставлю. Во-первых, два замка – это броня! Во-вторых, быстрее. Эту вашу старину еще выковыривать часа полтора!
Такой расклад для меня был уже аргументом. Мне тоже не хотелось, чтобы мастер по замкам застрял у моей двери на полдня.
– Ладно, – вздохнула я. – Не будем выковыривать. Вставляйте второй!..
Надо отдать должное Самоделкину, вставил второй замок он действительно быстро. Получил гонорар и, довольный, откланялся.
Теперь можно было сознаться: я почувствовала себя более защищенной за двумя замками…
Воскресенье между тем продолжалось.
Холодильник начал сиять пустотой, а живот требовал хоть чего-нибудь съестного. Поэтому решила: сбегаю в ближайший продуктовый.
И тут вдруг вспомнила свою идею, которая пришла в голову в тот момент, когда какой-то молчун позвонил на домашний телефон: а что, если вор оставил картины в нашей квартире на время? Конечно, звучит смешно, однако… Сами понимаете, когда однажды ты приходишь домой и находишь в своем доме краденые (но не тобой!) картины, начинаешь верить в разную чепуху. Ведь, если бы кто-то украл произведения искусств с целью насолить мне (был у меня обозначен такой мотивчик, если помните), то этот негодяй мог давно уже найти способ сообщить полиции, чтобы меня пришли и арестовали. Но этого же до сих пор не случилось!
Я отправилась в спальню и, бегая туда-сюда, перенесла картины в зал на старое место. Именно туда, где они были обнаружены мной в пятницу.
И только после этого, закрыв дверь только на один – старый – замок, с чувством правильно принятого решения, потопала в магазин…
Кто знает, вдруг вор вернется, заберет картины, и …проблема решится сама собой. Ведь так иногда бывает… Наверно…
Ох, как бы было здорово, если бы всё именно так случилось! Тогда мне не придется тащить ничего на работу, трясясь от страха быть пойманной. Бывает же так: не виновата, а боюсь быть разоблаченной…
…Я специально проторчала в магазине подольше: рассматривала колбасу – только что не через лупу, читала этикетки, высматривала на молочных крышках дату производства – впервые в жизни… В общем, помогала, как могла, украсть вору картины из нашей квартиры.
…Когда я вернулась, ничего не изменилось.
А жаль…
Вот и наступил понедельник.
С утра всё у меня валилось из рук. Одна половина каши убежала, вторая подгорела. Упала любимая чашка и, разумеется, разбилась. Отпала пуговица на блузке, которую я собиралась надеть… Пришлось натянуть футболку.
Радио громко вещало, что сегодня ожидается жаркий день: температура до плюс тридцати и выше. Однако я пренебрегла этой информацией (сами знаете, почему) и положила между ручками маминой сумки теплую шерстяную кофту. Теперь картину «Автопортрет» (именно ей предстояло первой вернуться в родные пенаты) видно не было.
Я закрыла свою квартиру на один – старый – замок, вышла на улицу и потопала к автобусной остановке. Тут обнаружила то, что дома заметить было невозможно: при ходьбе кофта медленно сползала вниз. Приходилось ее все время поддергивать на место. Я попробовала ее поддерживать локтем, потом рукой – неудобно. Тогда я закинула сумку на плечо (спасибо производителям: ручки были достаточно длинными). Теперь, кофта, на которой сверху лежала моя рука, вела себя разумнее.
Наверно, я выглядела потешно с большим баулом, называемым дамской сумкой, с теплой кофтой в жаркий летний день. Но меня это сейчас совершенно не волновало. Меня беспокоило другое, сами знаете, что.
Нервы мои были на пределе. Я чувствовала, как в теле все звенит и дрожит.
Мой автобус номер пять подъехал мгновенно, как будто выглядывал из-за угла и ждал моего появления на остановке…
Я рассеянно протянула кондукторше деньги за билет. Протяпала на свободное место. Взгляд остановился на большом постере, который закрывал кабину шофера. (Знаете, как в старых автобусах бедные водители пытаются спрятаться от пассажиров: кто за занавесочкой, а кто – вот за таким плакатом). С бумажной репродукции на меня смотрел беззубый певец Шура, собиравшийся в скором времени осчастливить наш городок своим концертом. Боюсь, что в тот момент никакая информация не дошла бы до моего понимания. Раньше, увидев это странного Шуру, выбравшего ради того, чтобы его запомнили, беззубую улыбку (ох, уж этот шоу-бизнес!), я бы обязательно придумала какую-нибудь колкость в его адрес. Но не сегодня! Сегодня серьезность зашкаливала во мне, как будто мне предстояло выступить на ответственном собрании.
…Через три остановки автобус притормозил напротив городского музея. Я набрала воздух в легкие, пытаясь успокоить таким образом пытавшееся вырваться из моей грудной клетки сердце. Заспешила к дверям. Стала спускаться по лесенкам.
Завершив свой выход на улицу, успела подумать: «Ну вот! По крайней мере, часть моего плана уже выполнена: я добралась до работы без происшествий».
Только это подумала, за моей спиной захлопнулись двери автобуса, и я почувствовала, как кто-то рванул на себя мою сумку. Я судорожно сжала ее, как утопающий хватается за спасательный круг, в ужасе обернулась и оцепенела: автобус удалялся, а в его дверях, как в зубах, торчала знакомая до боли теплая шерстяная кофта. «Морда» автобуса, точнее, спина (или что там у него сзади?), в виде двух задних фар и бампера злорадно скалилась и удалялась от меня. На его окне, как сообщение о блестящем результате проделанной операции по отбиранию у меня кофты, значился номер 5.
Все еще в шоке я глянула на сумку: рамка картины предательски высовывалась наружу.
Из моей груди вырвался стон. И в тот же момент меня окликнули. Я с усилием обернулась: у двери музея (это примерно метров тридцать от остановки) стоял наш директор Плохих Тимофей Борисович и приветливо махал мне рукой. (Похоже, он тоже только что пришел на работу).
Можете себе представить, какой ужас овладел мной? Вот она я, с ворованной картиной… Ну, прямо – подарок для следователя Прыгунова, который наверняка уже поджидает меня с распростертыми объятьями в фойе музея!
Ой, мамочка!
Сейчас мне могло помочь только чудо! И оно случилось! По противоположной стороне проезжей части ехал другой автобус номер пять, тот, который мог привезти меня обратно к дому.
Не отреагировав никак на приветствие босса и не глядя по сторонам, я бросилась к остановке, куда уже подъезжал мой транспорт. Сбоку раздались гудки машин и скрежет тормозов. Но мне было не до подобных пустяков.
Автобус остановился, звучно выпустив дым из выхлопной трубы. Его дверь приветливо распахнулась, приглашая меня занырнуть внутрь. Что я немедленно сделала.
Не удержавшись, посмотрела в сторону музея. Увидела там столбом стоявшего Рисыча.
Главное: он не успел заметить картину! Потом я что-нибудь придумаю, чтобы объяснить, почему я так резко рванула прочь от места работы в противоположную сторону…
…Дома я вытащила из шифоньера другую шерстяную кофту. Но только теперь риск не входил в мои планы. Достав из своего шкафа по рукоделию две большие булавки длиной по пятнадцать сантиметров (есть такие, иногда нужные при вязании), я перекинула кофту между ручками сумки, прикрыв картину, а потом скрепила вместе подкладку сумки и шерстяное изделие. Сделав это с двух сторон, подергала предмет одежды, пытаясь его вытянуть. Не получается. Сделала вывод: теперь вырвать кофту из сумки получится только с сумкой. Но этого я уж не допущу!
…Итак, дубль два!
Через минут пятнадцать я вышла из дома и села в подъехавший почти сразу автобус № 5. И тут меня ждал сюрприз! Знаете, как это произносится в американских (а теперь уже и в русских) фильмах? Сюрприиииззз! Только этого мне не сказал никто. Это внутри меня прозвучало, когда я увидела, что это – тот самый автобус, с наглым видом полчаса назад утащивший в «зубах» мою кофту. Та же кондукторша, тот же беззубый Шура на постере…
Все объяснимо! Мы живем рядом с предпоследней остановкой пятого автобуса. Получается, что он, побывав на конечной стоянке, отправился в новый круг по своему маршруту.
Кондукторша, увидев меня, очень обрадовалась:
– Девушка, это мы вашу кофту увезли?
Она тут же достала ее из пакета, стоявшего рядом с кондукторским сидением, и протянула мне.
– Спасибо! – сказала я растерянно.
Знаете, обычно радуешься, когда находится потерянная вещь. Но мне сейчас было не до ликований от встречи со своей шерстяной кофтой, ведь теперь мне нужно было и ее куда-то пристраивать. Я попыталась засунуть ненужный теперь предмет одежды между ручек, поверх другой. Но это выглядело смешно и странно. Тогда мне пришлось натянуть её на себя.
Уже через минуту почувствовала, что день сегодня действительно жаркий. Но другого выхода не было: придется терпеть. Впрочем, не так долго. На работе я ее куда-нибудь пристрою. А домой можно будет унести и в другой день.
Уже выйдя из автобуса, я вспомнила о Рисыче. А что я ему-то скажу? Почему вдруг, как ошпаренная, бросилась удирать с места работы.
Топая к музею и крепко прижимая сумку к боку, на ходу, я пыталась придумать правдоподобное объяснение своему поступку.
У входа в музей стоял Ромка. Он, кажется, опять собирался мне что-то сказать, и уже открыл рот, но я, нервная как рассерженный посетителями в зоопарке орангутанг, почти выкрикнула:
– Не сейчас!
Его брови подпрыгнули вверх (еще бы! такой он меня точно никогда не видел), рот остался открытым, а я проскочила мимо, внутрь, и сразу направилась в служебную комнату для персонала.
В коридоре столкнулась с Рисычем. А идеи в голове еще не было!
– Здравствуйте, Тимофей Борисыч! – улыбаясь своей самой лучезарной улыбкой, произнесла я и попыталась поскорее проскользнуть мимо директора.
Не получилось!
– Ааа, Арсения! – он нежно взял меня под ручку и повел в свой кабинет. – Дорогая Арсения! Объясни мне, пожалуйста, что такое случилось с тобой утром?
– Я… это… Тимофей Борисыч…
– Что? – сладким голосом спросил он.
– Я шла на работу…
– Так… Интересно…
– И вдруг…
– И вдруг?..
– И вдруг… вспомнила про утюг, – выпалила я вовремя пришедшую мысль.