– Кто? – абсолютно искренне удивилась я.
– Не притворяйся! – прошипела она.
И, не дожидаясь приглашения, перешагнула через порог моего дома и захлопнула за собой дверь.
– Кто-кто? – противным голосом передразнила она меня, повернувшись ко мне. – Глеб – вот кто!
Я удивилась еще больше:
– Глеб?!
– Только не говори мне, что его здесь нет. Я за вами от самого кафе иду.
И она, не разуваясь – вот наглая, в уличной обуви! – бесцеремонно отодвинула меня в сторону и протопала в зал. Я просеменила за ней.
Сегодня был день сюрпризов или …дешевых мелодрам.
Сцена номер два представляла из себя следующее.
– Ты?! – совершенно искренне удивился Глеб.
– Я!!! – злорадно подтвердила Лерка.
– А что ты тут делаешь? – повысив голос, гневно спросила моя «уже почти сдохшая» любовь.
– А ты? – тоже на тон громче переспросила Лерка.
– Я первый спросил! Ты что, следила за мной? – Глеб явно не хотел уступать и перешел почти на крик.
До меня наконец дошло: Лерка действительно тогда говорила о Глебе как о ее новой пассии. Они встречаются! А он, негодяй, еще и меня решил в список своих девушек записать. Подлец!
– Может, вы в другом месте будете разбираться, кто кого больше обманывал? – в гневе, стараясь прокричать громче, чем они, вместе оба взятые, спросила я. Не хватало еще, чтобы их отношения – всякие там шуры-муры – в деталях всплыли сейчас и обрушились на мой и без того воспаленный мозг.
И тут в дверь снова зазвонили…
– Это какой-то сумасшедший дом! – воскликнул Глеб. – Кого еще принесло?
– Может, еще особа женского пола за тобой следила? – съязвила я. – Лично я не удивлюсь!
– Еще кто-то? – возмутилась Валерия и в бешенстве шагнула к Глебу.
– Ребята, – закричала я. – Не вздумайте здесь драться! А то точно придется вызывать полицию. Материальные потери мне ни к чему. Достаточно моральных.
Кажется, вернулось мое «я». Стеснения исчезли.
Пошла открывать.
Внутри бушевала буря. Я чувствовала себя ужасно уязвленной. Мало того, что разочаровалась в Глебе, как в человеке выдержанном и вежливом – именно таким он мне всегда казался, – так я узнала, что он одновременно может ухаживать не за одной девушкой. Противно!!!
Все еще в гневе, я решительно распахнула дверь.
На пороге стоял Роман. Вид у него был очень виноватый, глаза часто моргали. Ну и, разумеется, при виде такого «зайчика» я вылила на него ушат злости, накопившийся во мне – спасибо Глебу:
– Что те-бе нуж-но?!!
Ромэо, как подбитый танк, беспомощно топтался на пороге, мучительно формируя в голове мысль, с которой пришел. Наконец выдавил:
– Сеня, мне бы поговорить с тобой…
– Сейчас?! – спросила я так, как будто он знал заранее о моей занятости и пришел нагло клянчить аудиенцию.
– Сеня, я давно пытался с тобой поговорить, но ты избегала этого… А ЭТО очень важно!
Я представила себе, как сейчас три пары ушей навострились и подслушивают наш с Ромкой разговор. Конечно же, интересно! Пришел товарищ выяснять отношения: люблю я его или нет. Ведь так? Зачем еще мог прийти ко мне этот Ромэо?
Вечно несгорающее чувство – Ромкина любовь.
Обижать его вдруг расхотелось. Хоть кто-то любит меня так преданно и долго. Это надо ценить, а не отвергать. Особенно в такой период жизни, как у меня сейчас. И все же…
– Ром, у меня сейчас гости, – начала ему втолковывать я. – Давай мы поговорим с тобой, но не сейчас.
– Понимаешь, я боюсь, что это может стать поздно.
Мелькнула мысль, что он заговорил как-то уж очень поэтично. По-книжному: «…может стать поздно…» Роман между тем продолжал:
– И это становится опасно для твоей… репутации…
– Чего? – не поняла я. – При чем здесь моя репутация?
– Вот именно это я и должен тебе объяснить, – вздохнул наш охранник.
Я посмотрела назад. В зале было тихо: сидят, ловят каждое слово.
– Хорошо, пойдем прогуляемся…
Я заглянула в зал. Мои гости сидели на диване так мирно и спокойно, как будто каких-то пять минут назад не было ссор и ругани.
– Я – ненадолго, – объявила я. – Не передеритесь тут без меня…
Рома, смущаясь и краснея, поведал мне следующее:
– Как раз накануне дня, когда пропали картины, ближе к вечеру, ко мне подошла Валерия. Тебя в этот день, если помнишь, на работе не было…
– Да, я ездила в командировку.
– Ну, вот. Я тоже был в этом абсолютно уверен, но Лерка сказала мне обратное. Она заявила, что ты ждешь меня в парке и жаждешь поговорить о чем-то очень важном. Мне пришлось напомнить ей, что я вроде как на службе, но она легкомысленно махнула рукой: «За полчаса ничего не случится. Если хочешь, я понаблюдаю». Она заметила, что я по-прежнему сомневаюсь, и заявила: ей, ну, то есть Валерии, кажется, что ты собираешься поговорить со мной о наших отношениях. Вроде как я тебе нравлюсь, и ты хочешь мне в этом признаться…
Ромка смущенно покраснел и отвернулся, выдавливая из себя кашель. Наверно, чтобы скрыть свое стеснение от сказанного.
Мои щеки тоже стали красными. Однако я еще рассердилась и на Лерку, которая вечно лезет не в свои дела. Опять сводничество?
– Именно это ты мне хотел рассказать? – уточнила я, собираясь возвращаться. – Я поговорю с Валерией. Она больше такого не сделает…
– Дело не в этом, Сеня, – торопливо проговорил Рома, боясь, что я убегу. – Я поверил ей и пошел в парк. Но там тебя не было…
– Разумеется! – гневно резюмировала я.
– …А, когда вернулся и хотел спросить Леру, что все это значит, оказалось, что она отпросилась у Рисыча и ушла домой.
– Негодная!
– …Во время последнего, вечернего, обхода, мои мысли крутились вокруг …тебя, и я не заметил, что стена, где висели картины, опустела. А обратил на это внимание только на следующее утро. Ну, и сразу вызвал полицию.
Я разинула рот.
– Что? Ты думаешь: Лерка к этому причастна?!
– Я не знаю… Может, кто-то зашел в мое отсутствие и снял их со стены…
Я задумалась, сопоставляя факты.
– Нет, не похоже, – наконец вымолвила я. – Я уже знаю, КТО украл картины. Скорее всего, Лерка была помощницей… Пошли! – я решительно взяла Ромку за руку и повела к себе.
– Куда? – все-таки уточнил он.
– К нам. Я познакомлю тебя с вором…
Дома было тихо. Или почти тихо: кто-то негромко разговаривал в зале. По крайней мере, ругань отсутствовала.
Глеб и Валерия, хмурые, сидели на диване в зале и о чем-то тихо совещались.
– Ну, что, Валерия, – начала я без вступлений, – объясни мне, пожалуйста, для какого такого разговора я приглашала Рому в парк?
Лерку вопрос застал врасплох: она не сразу сообразила, о чем это я. Наконец по смене выражения ее физиономии – с удивленной на смущенную – стало понятно, что до нее дошло, о чем речь.
– Ааа, ты об этом, – кокетливо махнула она рукой и хихикнула. – Это я разыграла Ромку. Он стоял такой серьезный на своем посту. И в то же время такой одинокий – бедный оловянный солдатик…
Ромка икнул, выпучив глаза, когда услышал, с кем его сравнили.
– Разыграла, значит, – подытожила я.
– Ага, – кивнула она, страшно довольная собой.
– А в это время твой пособник Глеб Сидоров украл картины.
– Но-но, – возмутился Глеб. – Выбирай выражения.
– Как тут ни выбирай выражения, вы, господа голубчики, совершили кражу! – словно в заседании суда строго объявила я.
– Ха-ха-ха! – сказал Глеб, серея от злости. – Если мы совершили кражу, где то, что мы украли?
– Вот этого уже я не знаю, – нагло заявила я. – Здесь дело полиции – найти пропажу.
От этих слов Лерка с Глебом одновременно побледнели и переглянулись между собой. Потом Глеб нервно поднялся с дивана, подошел слегка подпрыгивающей походкой к открытому окну (без меня похозяйничали!) и выглянул на улицу. Наверно, посмотрел, нет ли около подъезда полицейской машины… Видимо, не было. Он облегченно вздохнул, расправил плечи, одарил меня взглядом орла, благополучно миновавшего охотника, и сказал:
– Доказательств – нет!
– Есть! – хором выпалили мы с Ромкой.
Глеб поднял вверх брови и изучающе стал нас рассматривать.
Ромка уточнил:
– Ты был заснят на камеру внутреннего наблюдения. Полиция уже тебя ищет… Точнее, не тебя, а похожего на тебя. Потому что полиция не в курсе, как зовут человека с фотографии.
Целая гамма чувств отразилась на лице Глеба. Он решил стоять на своем:
– Это был не я, а кто-то на меня похожий.
– Смелое заявление! Особенно если несколько человек знают, что это был ты.
– Какие «несколько»? Это только все ваши подозрения.
Дебаты между Романом и Глебом могли превратиться в целую передачу “Hard Talking”. Меня, по большей части уже не интересовало, КТО украл картины и ЗАЧЕМ. Имелись вопросы поинтереснее.
– Послушайте, Глеб, – приступила я к своему интервью. – А зачем вам понадобились эти картины?
– О, обратно на «вы»? Чудесненько!
Меня начинала раздражать его привычка добавлять везде, где можно, суффикс «еньк».
– Видите ли, дорогая, вы, как понимаю, с удовольствием работаете музейным жуком и получаете за это удовольствие жалкие гроши…
– Ну-ну, – вознегодовал Рома, шагнул к Глебу. – Попрошу без оскорблений!
– Ничего, Рома! Мне даже интересно, что Глеб знает о музейных жуках.
– Что? – не понял Глеб, о чём это я.
– Неважно, – довольная собой, отозвалась я. – Продолжайте…
Не думаю, что Глеб в курсе: «музейный жук» действительно существует и живет в музеях. Его любимое блюдо – кожаные обложки и переплеты книг.
– …А я хочу жить красиво! – высокопарно продолжал Глеб. – Однажды я поехал в Испанию, где, как вы знаете, снимал комнату в домике у русских иммигрантов. Старушка, с которой я там познакомился, рассказала мне, что много лет назад в России была потеряна их семейная реликвия – бесценные картины. Это сильно заинтересовало меня. Я вызвался помочь бабке найти их. Но для этого мне нужны были мельчайшие подробности об утерянных картинах. Рядом с бабулькой все время была младшая сестра Мария. Она тоже присутствовала при наших разговорах. Мой живой интерес и желание помочь понравились ей. Она перерыла весь семейный архив, даже ездила в Швейцарию, где у них тоже дом. Оттуда она привезла фотографии своей матери, когда та была молодой. А также ее брата. Именно их портреты были изображены на картинах… Я понял: это мой шанс. Я не только заработаю на том, что буду искать картины и получать за это гонорар. Я решил: когда найду их, продам по хорошей цене.
– Глупый! – выразила я свое мнение, и Глеб стал покрываться пятнами от моей чрезмерной откровенности. – Тебе же сказали, что картины ценны только для семьи. Сам посуди: художник неизвестен, техника любителя… Ну, кто их купит?!
– Не верю! – упрямо сказал Глеб.
– Ну, как говорится, дело твое!.. Только я бы на твоем месте не рисковала. Я сама лично видела твою фотографию в руках следователя…
Пятна на лице Глеба стали бледнеть. И он – вместе с ними.
– Да, Глебушка, – встряла Лерка, – мне тоже следователь показывал фотографии. Тебе надо спрятаться на время, пока все не утихнет. Я даже знаю, где.
Ох, Лерка, Лерка! Вижу: и ты в сетях любви. Готова рисковать, не раздумывая.
Глеб, погруженный в свои мысли, походил по комнате туда-сюда.
– А как же эти? – остановившись, спросил он Лерку и кивнул на нас.
– Я не собираюсь ничего предпринимать против вас, – сказала я, – если вы расскажете мне, как все провернули… Итак, Глеб, ты нашел картины – не спрашиваю, как; наверно, это было не так просто, – а что было дальше? Расскажи, я сгораю от любопытства. Обещаю: я – ни-ни….
Глебу, похоже, нравилось быть рассказчиком. Он расправил плечи, взгляд его стал увереннее. Но в последний момент вспомнил о Романе.
– А он?
– Ромка, ты ведь никому не скажешь?
Ромэо неопределенно повел плечами.
– Видишь, он не скажет, – ответила я Глебу.
– Ну что ж… Картины я действительно нашел достаточно быстро. Елена Матвеевна, так звали бабульку, у которой я снимал комнату в Испании, дала мне почти точные координаты. Они жили в Полянске во время революции, и именно оттуда картины пропали. В Интернете я нашел весь список областных музеев и решил посетить каждый. Но мне даже не пришлось обходить все музеи области: я пришел в тот, в котором работала мать и увидел там картины…
– Твоя мама знала о…, - начала я вопрос.
– Нет, конечно, – ответил Глеб. – Зачем такое знать родителям?
Потом продолжил:
– Здесь я сделал ошибку. Меня одолевали некоторые сомнения, эти картины или нет, и я позвонил в Испанию. Оказались, они… Но кто знал, что младшая сестра заказчицы – тоже бабулька – примчится сюда…
Глеб задумчиво посмотрел в окно, потом снова заговорил:
– Короче, в вашем музее я встретил Валерию…
– Он влюбился в меня с первого взгляда! – вставила сияющая Лерка фразу в разговор.
– Ну да! – ровным голосом отозвался Глеб и продолжил: – Мы встретились в кафе вечером. Потом еще встречались… Я рассказал Лере о картинах. Она была удивлена, что никто не знает об их ценности… В общем, раз никто не знает, – решили мы, – волноваться не будут. Валерия согласилась мне помочь… Ну, а дальше – очень просто: Роман уходит со своего поста, причем мы рассчитываем время так, чтобы это было очень близко к закрытию – посетители уже покинули здание, новые вряд ли придут. Я уже в это время сижу в машине недалеко от музея. Лера делает мне знак. Я захожу в музей. Лера остается в холле перед входом. Дальше – все легко. Снимаю первую картину, несу в туалет. Там лежат веревки, связанные так, чтобы можно было легко вставить в петлю картину. Делаю это. Открываю окно. Аккуратно опускаю картину вниз, на асфальт. Окно туалета снаружи закрыто густыми высокими кустами. Риска быть замеченным – никакого. Иду за второй картиной… И так далее. Полчаса – и все в порядке… Но, когда я вышел на улицу, обошел здание и подошел к окну туалета, картин внизу не было… Вот и вся история. Где они сейчас, я не знаю. Но подозреваю, что без этой бабульки – Марии Матвеевны – здесь не обошлось… Кстати, а где она?.. А впрочем, какая разница, – неожиданно махнул рукой Глеб. – Пора завязывать с этим. Нет картин – нет преступления!
Он хмыкнул…
…Через минуту в доме стало тихо: Валерия и Глеб удалились восвояси. Ромка смущенно потоптался, поглядывая на меня. Спросил:
– Я тоже пойду?
– Хорошо! – согласилась я.
Кажется, он был разочарован моим ответом, но беспрекословно послушался.
Я закрыла за ним дверь и только после этого пошла посмотреть в спальню, там ли Мария Матвеевна. «Гангстерша», мило посапывая, спала на моей кровати. Картины стояли напротив нее у стены…
Только когда старушка проснулась, я умерила свое любопытство и задала все вопросы, ответы на которые пока не знала.
…Оказывается, в отличие от своей сестры Елены, Мария Матвеевна смогла усмотреть коварство в намерениях Глеба. После его звонка с вопросами по описанию картин она села за руль своего автомобиля и поехала в Россию. В девяностые ее мама настояла, чтобы дочь сделала себе российский паспорт. Поэтому границу Мария пересекла без проблем.
Женщина знала название города и музей, где находились картины. Приехав на место, она наняла частного сыщика и с его помощью быстро убедилась в том, что была права: Глеб действительно собирался присвоить картины себе с целью продажи. Он даже нашел покупателя. Судя по тому, что цена была предложена высокой – так сообщил сыщик – покупатель не знал, что в картинах нет ничего ценного.
После этого младшая дочь Сашеньки и Матвея разработала свой план хищения картин.
Мария Матвеевна доверилась одному из работников музея…
– Кому? – поспешила спросить я.
– Он представился Иваном.
– Дядя Ваня?!
– Он проникся симпатией и пониманием. «Семейные реликвии – это святое, – глубокомысленно сказал он. – Особенно, если они вызывают бурю эмоций у пожилой женщины. Пусть в последние годы жизни картины рядом греют ее душу». Мы договорились, что он поможет мне. Когда Глеб выбрасывал картину из окна и удалялся за другой, Иван брал ее и тащил к машине, где ждала его я. Автомобиль был поставлен в тихий переулок, где практически никого не было. Так что никто не заметил наши действия с Иваном… Представляю, как удивился Глеб, когда пришел вниз, а картин – нет! – она, довольная собой, хихикнула.