Герцог виновато пожал плечами:
– И купцы, и аристократы вконец обнаглели без королевской руки.
– Как обнаглели, так и… – Не закончив фразы, Ристана бросила папку на стол. – Ступайте к его величеству. Прошу вас!.. Шер Альгредо расскажет вам все по дороге.
– Действительно, шер Дюбрайн, – кивнул Альгредо, отворяя ту же дверь, через которую пришел. – Идемте. Это звучит, как фраза из дешевой пьесы, но сейчас вы – наша последняя надежда.
– Я был уверен, что накопителей хватит минимум на год, – хмуро сказал Дайм, следуя за Альгредо через королевские покои: здесь было холодно и мрачно, несмотря на льющееся через высокие окна солнце.
О том, что поделиться силой мог бы и шер Бастерхази, он даже не стал говорить. Мог бы. Но для лечения Тодора темная сила годилась, примерно как сок цикуты.
– Их бы хватило. – Альгредо сжал кулаки. – Три месяца назад, после того как Конвент прислал свою отписку, королевского целителя обокрали. Унесли все зелья и амулеты, в том числе – пять ваших. Остался только тот, который был при его величестве. И этот амулет уже половину месяца как пуст.
– Гильдия?
– Не наша. Мастер Ткач клянется, что не брал этого заказа, и я ему верю. Ему нет смысла врать, все равно ничего поделать с гильдией мы не можем.
– Проклятье… Альгредо, вы посылали запрос в Магбезопасность?
– Само собой. Мне вежливо ответили, что МБ не занимается мелкими кражами. Вот если полпред Конвента заявит, что в деле была использована незаконная магия, тогда МБ пришлет дознавателя.
– Шисов дысс.
– Это вы про?..
– Августейшего брата Люкреса, кого ж еще.
– Я удивлен, что приехали вы, шер Дюбрайн. Мы ждали его высочество Люкреса с официальным визитом.
– Я сам удивлен тому, что я в Суарде, а не на Мертвых островах. Но пока я здесь совсем по другому поводу. Кстати, если кто-то попытается через вас что-то передать для меня, отправляйте все моему непосредственному начальству. У нас, видите ли, очень строгие правила субординации.
– А, разумеется. Правила нужно соблюдать, – кивнул Альгредо.
Оба замолчали, думая каждый о своем. Несмотря на ментальные амулеты, от Альгредо фонило страхом и растерянностью. И Дайм очень хорошо его понимал. Империя, гарант законности и безопасности в королевствах, вдруг превратилась в агрессора и захватчика. Пожалуй, с Валантой императорская семья что-то подобное проворачивала впервые. Да и остальные интриги были как-то поскромнее. Без смены правящей династии.
Впрочем, после того как Дайм сам посадил на трон Сашмира нового султана, не ему было квакать о законности. Но… Свами – наследник династии Пхутра, а покойный султан был записной сволочью с продутым насквозь чердаком. И вообще Дайм не тронул бы султана, если бы тот сам…
М-да.
Самооправдания, светлый шер? Он сам виноват. Конечно-конечно. Наверняка у Люкреса тоже все сами виноваты, и хочет он исключительно блага.
В точности как светлый шер Дайм Дюбрайн.
И кто выиграет – тот и добро. Как всегда.
Еще несколько минут Дайм молча следовал за герцогом Альгредо, уже догадываясь, куда тот направляется: немного в королевском парке мест, куда не позволено ступать слугам. Да и не всякого шера Фельта Сейе, как на ире-аль зовется Лес Фей, пустят в королевскую Лощину Памяти.
Лишь когда широкая аллея сменилась узкой лесной тропой, а там и вовсе пропала в густой траве, Альгредо заговорил:
– Будьте деликатны, светлый шер. Его величество не слишком хорошо помнит, какой нынче месяц. Даже какой нынче год.
– Его величество много времени проводит в Лощине?
– Его величество не выходили отсюда ни разу за последние пять дней, – старательно ровно, чтобы не показать дрожи в голосе, ответил Альгредо.
Пожалуй, его Дайму было жаль больше, чем самого Тодора. Вот так терять друга, наверное, очень больно. Не то чтобы Дайму когда-либо приходилось… не то чтобы у него были настоящие друзья…
Да. Он завидовал им обоим – и Альгредо, и умирающему королю. Им было кого терять. Дайму же… хотя нет. Он бы не хотел потерять свою Аномалию, Шуалейду Суардис, странную и удивительную девушку, совершенно ни на кого не похожую. И, пожалуй, Свами Пхутру, сашмирского Ястребенка – внезапно ставшего другом темного шера.
И… и самого Ястреба. Роне Бастерхази, хиссова интригана и эталонную сволочь.
М-да. Сумеречная и двое темных, изумительный список привязанностей. Двуединые любят пошутить над своими детьми.
Альгредо прошел между сосной, похожей на зрелого воина, и древним пожелтевшим ясенем, трава под которым была усыпана сорванными, но все еще живыми цветами, старинным оружием, книгами, кубками – среди подношений была даже мандолина. Первый король Валанты равнодушно взирал на мир заплывшими смолой глазами, в морщинах коры пряталась улыбка.
– Мягкой травы, король Эстебано, – одними губами шепнул Дайм и склонил голову.
Ясень, выросший из костей Эстебано Суардиса, одобрительно зашелестел ветвями.
Пройдя между деревьев с лицами мужчин, женщин и детей, Альгредо остановился около яблони. Раскидистой весенней яблони, покрытой цветами и едва завязавшимися плодами. У ствола ее сидела большая фарфоровая кукла, рядом стояли деревянная лошадка и десяток солдатиков. А чуть поодаль, но в сени яблони, рос молодой тополь – всего три свежих листочка на тонком прутике и едва намеченное складками коры младенческое лицо. И лежали погремушки, множество погремушек, и детские вышитые пинетки…
Старший сын Тодора и Зефриды. Если бы он не умер через дюжину дней после рождения, сейчас ему было бы семнадцать.
Самого Тодора Дайм заметил не сразу – трава оплела его, превратив в зеленый холмик, – и едва узнал. Седой, высохший старик лежал под яблоней, заложив руки за голову, и улыбался – а ветви яблони нежно касались его лица и шелестели что-то ласковое, и крохотный тополь тоже качал ветвями, почему-то похожими на протянутые к матери детские ручки…
На миг Дайму показалось, что он видит семью Суардисов такими, какими они были сразу после свадьбы – счастливыми, полными надежд. Не старик и яблоня, я зрелый, полный сил мужчина и юная девушка, светящаяся первой любовью, и рядом – их маленький сын в колыбели.
Дайм отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с Зефридой-яблоней. Видеть ее в Лощине Памяти было стыдно и больно: ведь наверняка он мог бы ей помочь! Остановить, уговорить, да кто ж знает, что можно было сделать! Вот только он не сделал ничего. И его глупая, сумасшедшая и безнадежная любовь к Ристане – плохое оправдание.
Что ж. Сейчас у него есть шанс пусть не исправить прошлое, но поступить правильно в настоящем. Пока не поздно.
– Приходите через два часа, Альгредо, – тихо попросил Дайм, – и принесите что-нибудь поесть, его величество будет голоден.
Герцог молча кивнул и ушел, а Дайм, попросив помощи у Светлой, присел на траву рядом с Тодором. Будить не стал, со спящим работать проще. Не будет лишних вопросов.
Дайму потребовалось не два часа, а гораздо больше. Тодор Суардис впервые пошевелился, когда солнце уже село и Лощину Памяти освещали лишь вьющиеся в воздухе фонарные жуки. В их разноцветном, дрожащем и мечущемся свете лица деревьев казались живыми, а в шелесте ветвей явственно слышались голоса.
Особенно один голос:
– Проснись, Тео, проснись! Тебе рано уходить ко мне, Тео. Вернись к нашим детям.
– Просыпайтесь, Тодор, – позвал Дайм и сам удивился, насколько хрипло звучит его голос.
Зато Тодор уже не выглядел иссохшим стариком. Дайм не мог ничего сказать о вернувшихся на его лицо красках, свет жуков слишком обманчив. Но оплетшая его трава отступила, дыхание стало глубже, и главное – его пульс снова бился ровно и сильно, а не той ускользающей паутинкой, что несколько часов назад.
Слава Сестре, Дайм успел. Правда, теперь он сам едва бы смог встать без посторонней помощи, но это такие мелочи!
– Зефрида?.. – Тодор потянулся к ветвям яблони, но его руки поймали лишь пустоту… а, нет. Яблоко. Единственное спелое, желтое яблоко, сладко пахнущее летом, солнцем и счастьем.
– Мы увидимся снова, я обещаю. Не торопись, у нас впереди достаточно времени, – сказал тихий женский голос, полный нежности.
И все смолкло. На несколько мгновений в Лощине Памяти повисла тишина, не нарушаемая даже шелестом ветвей и жучиным жужжанием. И потому особенно громко и ясно прозвучали слова Тодора:
– Полковник Дюбрайн? Что вы здесь делаете?
– Да вот, нарушаю ваше уединение. Не желаете ли бокал кардалонского, ваше величество? Кажется, где-то здесь был шер Альгредо… Урмано, вы здесь?
– Урмано? – Недоуменно нахмурившись, Тодор попытался сесть. Удалось ему только со второй попытки, держась за руку Дайма.
– Я здесь, ваше величество. – Альгредо вышел из тени граба, держа на сгибе локтя корзинку с торчащим бутылочным горлышком. – Боюсь, ваш ужин несколько остыл.
– Кажется, я уснул… – Опустив взгляд на свои руки, Тодор заметил желтое яблоко. На миг у него стало растерянное и беззащитное лицо, он потянулся к яблоне… но остановился, обернулся к Дайму. – Долго я спал?
– Долго, ваше величество. Послезавтра приедут ваши дети.
– Послезавтра?.. Мне казалось… Урмано! Сколько я здесь?
– Последние три месяца вы почти не покидали Лощину Памяти.
Тодор покачал головой, прижимая яблоко к груди.
– Кажется, я немного потерял счет времени. Я должен быть благодарен вам, Дюбрайн, за свое пробуждение…
– Не стоит, ваше величество. Я пришел не для того, чтобы разлучить вас с королевой, а чтобы вернуть вас Каетано и Шуалейде. Они не заслуживают ваших похорон вместо праздника.
– Дюбрайн! – нахмурился Альгредо. – Вы забываетесь.
– Ничуть. Будьте любезны, налейте, что там у вас. Его величеству и мне.
– Да, Урмано. – Тодор так и не выпускал драгоценное яблоко из ладоней. – Нам стоит выпить.
Они выпили кардалонского в напряженном молчании. Пожалуй, если бы Дайм был уверен в том, что Тодора можно оставить без присмотра, ушел бы. Сразу. Чувствовать себя лишним – то еще удовольствие. Но пришлось отыгрывать роль целителя до конца: настоять, чтобы Тодор поел, помочь ему добраться до спальни, напомнить Ристане, чтобы не вздумала сегодня же обсуждать с отцом дела и держала прессу от него подальше.
Короче говоря, покинуть королевские покои ему удалось лишь незадолго до полуночи. Усталым, голодным и злым, как свежеоткопавшийся упырь. И то не в одиночестве.
– Пожалуй, мне стоит вас проводить, светлый шер, – совершенно некстати вызвался Альгредо.
Дайм с трудом подавил желание послать его шису под хвост и напомнил сам себе: Светлейший просил поговорить с Альгредо как можно скорее. Обязательно до приезда Каетано в Суард. А это значит – сегодня или завтра. Так лучше покончить со всем сейчас.
– О чем еще вы не рассказали, светлый шер? – взял быка за рога Альгредо, едва выйдя из королевских покоев и активировав амулет «тишина».
– Теряю навык? – устало ухмыльнулся Дайм.
– Ну что вы, светлый шер, – в тон ему ответил Альгредо. – Но вы явно прибыли в Суард не как целитель и вряд ли только ради сватовства его высочества Люкреса.
При упоминании дражайшего братца Дайм поморщился. Эту проблему еще придется как-то решать, ведь приказа просить руки Шуалейды для Люкреса никто не отменял. Но не прямо сейчас. Хотя бы не прямо сейчас!
Разумеется, Альгредо заметил его реакцию. И хорошо, в этом вопросе Дайм предпочитал играть в открытую. Насколько это возможно.
– Вы правы, есть кое-что еще, касающееся лично вас, Альгредо. Вы еще не просватали дочь, не так ли?
– Нет, но… вы же не хотите?.. Таис еще совсем дитя!
Дайм невольно улыбнулся.
– Не пугайтесь так, Альгредо. Я на вашу дочь не претендую, хотя более чем уверен – она прекрасна, благовоспитанна и полна всяческих достоинств.
– Не вы, но кто?
– Каетано.
– Но… Дюбрайн, ночь на дворе, я уже не в силах играть в ваши игры.
– Не мои, Альгредо. Светлейший сказал – их нужно поженить, чтобы в династии Суардисов сохранился дар. Что-то там латентное совпадает, я в этом ни шиса не понимаю.
– Я тоже не понимаю. Дюбрайн, давайте начистоту. Брак Шуалейды и Люкреса – это смертный приговор для Каетано, но Светлейший планирует его потомство. Значит?..
– Это значит, что я должен сделать все возможное для того, чтобы Шуалейда ответила Люкресу согласием. Но никто не может заставить совершеннолетнюю шеру второй категории выйти замуж за того, за кого она замуж не хочет. – Альгредо явно хотел спросить что-то еще, но Дайм покачал головой. – Ничего более.
– Что ж, я подумаю, – кивнул Альгредо.
– Познакомьте их, как только Каетано приедет, и позаботьтесь о месте фрейлины при Шуалейде. Надеюсь, она ни в кого не влюблена?
– Нет, – неохотно ответил Альгредо. – Таис слишком мала для этих глупостей.
– Вот и хорошо, вот и замечательно. Альгредо, я прекрасно дойду до спальни сам. Вы же не жаждете скрасить мое одиночество этой ночью, или я ошибаюсь?
Теперь поморщился Альгредо.
– Ваши шутки, Дюбрайн… Так о чем вы умолчали?
– Ну и настырность! Альгредо, я сказал все, о чем вам нужно знать. Ваша забота сейчас – здоровье и душевное равновесие короля. Никаких потрясений, только приятные новости. Ни слова о Люкресе, обнаглевших купцах и прочей дря… хм… прочем несущественном.
– Я вас понял, светлый шер, – понимающе кивнул Альгредо. – Приятных снов, светлый шер.
До конца коридора – и вожделенного одиночества и покоя – оставалось не более десяти шагов, когда мечта «упасть и уснуть» разбилась вдребезги.
– О, Магбезопасность проверяет благонадежность придворных? – раздался низкий насмешливый голос.
Проклятье! Похоже, кое-кому надо поспать суток трое и восстановить резерв, если кое-кто умудряется не заметить темную ауру размером с хороший смерч, и плевать, что ее обладатель прячется под пеленой невидимости.
– Приходится, мой темный шер. Особенно благонадежность придворного мага, – огрызнулся Дайм, из последних сил выставляя дополнительные ментальные щиты.
– Ну-ну. – Шагнувший из-за угла Бастерхази улыбнулся одними губами. Со дна его глаз полыхнуло алой злостью. – Странное место вы для этого выбрали, светлый шер. А, шер Альгредо. Вечера.
– И вам, Бастерхази, – без капли дружелюбия отозвался Альгредо.
Окинув Бастерхази быстрым взглядом с ног до головы, Дайм расправил усталые плечи и мысленно поморщился. Хиссов сын был до отвращения свеж и элегантен. Черный камзол, белоснежные кружевные манжеты и воротник, черный же короткий плащ с алым подбоем и главное – шисом драная насмешливая улыбочка. Рядом с Бастерхази Дайм почувствовал себя несвежим упырем. Очень злым и голодным упырем.
Проклятье. Как Бастерхази удается?..
– Шли бы вы… по своим делам, мой темный шер. Рабочий день Магбезопасности закончился.
Гневом полыхнуло сильнее – что по какой-то неизвестной причине Дайма порадовало, хотя провоцировать конфликт не стоило. Не сейчас, когда у него сил, как у новорожденного котенка.
– Что ж, не смею навязывать вам свое общество, мой светлый шер. – В голосе Бастерхази звенела сталь. Он кинул взгляд на ближайшую дверь, расписанную лилиями, и с ехидством добавил: – Несомненно, фрейлины ее высочества скрасят ваш вечер гораздо лучше.
Дайм сам не ожидал, что почти невинная подколка так его разозлит. Фрейлины? О да, сейчас ему для полного счастья не хватает только фрейлин, шис их дери! Мало ему было умирающего короля, паникующей Ристаны и дотошного Альгредо!
– Несомненно, мой темный шер, – Дайм выплюнул эти слова, как проклятие. – Хочется иногда отдохнуть от убийств, лжи и предательства.
– Это официальные обвинения, мой светлый шер? – Бастерхази закаменел лицом и шагнул к нему.
– О, никак вы приняли это на свой счет, мой темный шер! – зло усмехнулся Дайм, тоже делая шаг ему навстречу. – Даже странно, с чего бы.
– Ничего странного. Я же темный, а темные шеры – все без исключения лжецы, предатели и убийцы. Ваши инструкции никогда не ошибаются, не так ли, мой светлый шер?