И помолчав, тихо добавила:
- Если позволишь, хочу еще заехать на могилы родителей и брата. Давно не была там. Я не задержу тебя долго, мэтр.
- Ничего не имею против, - ответил вампир. – Мы даже можем посетить вашу семейную усыпальницу вместе. Если тебе это не покажется неуместным…
Злата покачала головой, молча пожала ему руку.
***
В отличие от вампира Региса, ведьмак Радмир церемоний не придерживался. И то, что тиун Матеус при виде этого гостя всегда поджимал губы - не позволяя себе, впрочем, никакого другого проявления антипатии, - ведьмака мало беспокоило. Обеспокоило его только то, о чем тиун счел нужным уведомить посетителя, - что его госпожа «слегка приболела после верховой прогулки с господином Регисом» - погоды-то нынче стоят такие ветреные и холодные!
Радмир внимательно выслушал его, однако, вопреки надеждам тиуна, от посещения княженки не отказался, напротив, незамедлительно устремился в её покои.
Злата одиноко сидела в кресле у горящего камина, отрешенно смотрела в огонь. Увидев гостя, несколько секунд неподвижно смотрела в его сторону, словно не зная, как ей поступить… потом протянула руку и радушно заулыбалась.
От Радмира, однако, не укрылось это её секундное замешательство. Когда девушка поднялась и пошла ему навстречу, он внимательно смотрел в ее лицо. Следов простуды не заметил, и если что-то и точило девушку, то явно не простуда.
- Хорошо, что так скоро вернулся. Все удалось?.. Подожди, расскажешь позже. Сначала поешь, помоешься с дороги.
Она призвала тиуна, дала ему распоряжения, усадила гостя у камина. Радмир сел, молча взял ее руку – она была какая-то безвольная, едва заметно дрожала – стал гладить палец за пальцем медленными, ласковыми круговыми движениями.
Потом негромко произнес:
- Проблема не в Вырице. Про Вырицу ты сразу мне сказала бы. Чтобы спросить совета и решать, как быть. Про беды друзей тоже не таила бы. Знаешь, что всегда помогу, чем могу. Тогда в чем беда? Разве что во мне? Поэтому мучаешься и молчишь?
Рот княженки повело – словно она еле сдержала изумленную ухмылку. Но осталась серьезной, только глаз уже больше уже не отводила – больших, нездорово блестящих.
- Нет. Не в тебе. Во мне.
- Верю, - сказал Радмир. – Знаю. Еще когда говорил тебе, что все твои страхи и тревоги чувствую. Я ж ведьмак. Ты тогда – в таверне - разговор отвела. На житейское перевела. А я чувствовал, что не насилия мужского ты боялась. Ты ночи боялась. Того, что ночью тебя мучает. А я смог бы тебя защитить. Почему не доверилась?.. Почему не доверишься?..
Княженка долго смотрела на него мрачно хохочущими глазами.
- Ведьмак… ведьмак ты… с чудовищами дерешься!.. – кривясь в злой усмешке, выцедила наконец она. - Что же ты чудовища рядом не чуешь?! Какой же ты ведьмак!! О чем говорить нам! Кому мне доверяться?!
Радмир медленно откинулся в кресле. Долго смотрел на нее цепкими ведьмачьими глазами. Потом медленно покачал головой.
- Я не ошибаюсь.
Опустил глаза. Подумал. Вскочил. Рывком поднял ее из кресла, сжав плечи так, чтобы не вырвалась.
- ЗАЧЕМ это говоришь? Нет здесь никакого чудовища! Если хочешь избавиться от меня – скажи это прямо. Знаю ведь, что не пара я тебе, что помешаю жизнь тебе княжескую устраивать! Всё ведь это понимаю. И не лгал тебе никогда. За что такое слышу?! Чем заслужил оскорбление и напраслину?
Злата закрыла глаза, из уголков которых брызнули злые слёзы.
- В своих руках чудовище ты держишь… Отпусти меня! Не буду и я лгать. Оставь меня, Радмир! Прости, что не сказала это сразу, не задушила свое больное сердце! Уйди. Не возвращайся больше! А если вернёшься – знай: всё, что хочу от тебя – милосердия! Удара меча твоего… от твоей руки хочу…
… Через некоторое время в покои княженки влетела сердитая Йеннифэр.
- Чуть не сбил меня в воротах, животное! – рычала колдунья. – Выставила? И правильно сделала!!. Золото… стой-ка… что с твоим лицом? Ты плакала?! Он обидел тебя?
Златка медленно покачивала головой. Йеннифэр схватила её за плечи:
- Я же вижу – ты … как надломленная веточка… ЧТО он тебе сделал?!
========== Часть 4. Регис и Радмир ==========
К ночи похолодало. Пар валил от лошадиных боков. Усталый конь, которого снова выгнали в ночь, сердился, поскальзывался на обледенелой мостовой. Радмир сквозь зубы вдыхал студеный воздух, по-волчьи, внимательно и мрачно разглядывал редких горожан, бредущих в свои теплые дома.
Его внимание привлекли двое у входа в таверну – один вытаскивал другого за локоть, второй сопротивлялся, пытался вернуться и многословно пояснял - почему.
- Это не была дискуссия, Лютик, тебе просто собирались бить морду, - объявил первый.
- Даже если бы и так, ты ведь знаешь, как дорога мне истина, Геральт! Этот вздорный идиот и полный невежа в вопросах версификации насмехался над святым для каждого порядочного поэта именем Лафаля де ла Венфьера, который, еще будучи студентом Оксенфуртской Академии…
- Советую тебе поднять эту тему на праздничном ужине у княженки. Во-первых, там твой ум и эрудицию оценят стоя и с аплодисментами, во-вторых, твоя физиономия сохранит свой первоначальный наглый вид без видимых телесных повреждений.
Трубадур внезапно отстранился и посмотрел на своего друга с восхищением:
- Геральт! Как благотворно влияет на твое интеллектуальное развитие общение с такими риторами и философами, как я! Ты начинаешь говорить достойные всяческого внимания и одобрения вещи! Да, полемика, которую я смогу открыть на банкете в честь дня рождения нашей очаровательной светлости…
Всадник, остановившийся неподалёку, привлек внимание Геральта. Радмир слегка поклонился, другой ведьмак ответил аналогичным кивком, а бард еще некоторое время был не в силах оторваться от мысленного созерцания своего грядущего триумфа, поэтому слегка замешкался.
- Мне нужен цирюльник Регис, - глуховато сказал Радмир. – Не знаете ли вы, где можно его найти?
- Старина Регис! – воскликнул очнувшийся Лютик. – А как же! И десяти минут не прошло, как мы виделись с ним в таверне. Мы можем даже вернуться и помочь в его поисках, да, Геральт?..
- Ведьмак справится сам, Лютик.
- Без сомнения! - уверил Радмир, спешиваясь.
***
В день своего рождения княженка принимала поздравления прибывающих гостей и вводила их в общую залу, где был накрыт праздничный стол и играли менестрели. Именинница была прелестна в своем нежно-голубом платье с охватывающим бедра серебристым пояском, в тонкой диадеме с лунным камнем и с таким же камнем в длинном кулоне.
Гостей было немного, только те, кого она сама пригласила и пожелала увидеть, поэтому получился скорее теплый домашний вечер в кругу старых друзей. Ожидали только вампира Региса, который находился в отъезде, но должен был вот-вот прибыть.
Лютик вновь порадовал слушателей исполнением своей прекрасной баллады:
- Уж осень зиму ветром кличет,
Слова теряют смысл и звук,
И бриллианты слёз с ресничек
Дождинками спадают вдруг.
Где ты живешь, белым-бело от снега,
Покрыты льдом и речки, и поля,
В твоих очах печаль, призыв и нега,
Но зимним сном охвачена земля…
…Весна вернется и, как прежде,
Дождем омоет скоротечным,
Так есть и будет. Ведь надежда
Всегда горит Огнем Извечным!
Потом Трисс Меригольд рассказала о забавном танце, который танцуют на свадьбах в землях Алатеруса, что посетила она в прошлом году по поручению Ложи Чародеев, а потом и охотно продемонстрировала этот танец под одобрительные возгласы гостей.
Йеннифэр была бы тоже не прочь поддержать это развлечение после бокала-другого доброго вина, но её беспокоили глаза хозяйки дома, периодически тускнеющие, когда та забывала наполнять их привычным радушием.
Вскоре тиун доложил о прибытии Региса.
На пороге гостиной вампир традиционно раскланялся и приветствовал хозяйку с пожеланиями здравствовать, процветать и украшать собою мир еще долгие и долгие годы.
- Какими хлопотами ты был озабочен все это время, мэтр Регис? – спросила княженка, проведя его к гостям.
- Очень важными. Я старался решить твою проблему, прекрасная правительница Вырицы.
Злата подняла на него прищуренные потемневшие глаза:
- Вот как? Для моего блага старался?.. И как же? Разрешил все вопросы?
- Почти все, моя повелительница. Один лишь вопрос у меня остался. Может, сама и ответишь?
Регис подошел на два шага ближе, встал напротив Златки:
- Где Мериамла? Куда ты дела её, княженка?
***
Голова девушки стала медленно и высоко запрокидываться, словно она всеми силами старалась отстраниться от надвигающейся беды. Лицо застыло, покрылось мертвенной бледностью. Из-под опущенных век с густыми ресницами темнота смотрела на вампира, а стиснутые до синевы губы словно спаялись, не издавая ни звука.
В полной тишине послышались из глубин холла мерные шаги, сопровождаемые чуть слышным шелестом, сходным со змеиным шипением – это извлек из-за спины свой меч ведьмак Радмир. Одним взглядом одарил он безжизненное лицо княженки, развернулся к остальным, оглядел их угрюмо и твердо, держа меч перед собой.
Молчание длилось. Никто не шевельнулся, не произнес ни слова…
Тогда Радмир с тем же змеиным шелестом закинул клинок обратно за спину, расстегнул пряжку на плече, скинул свой длинный плащ и укутал в него княженку. Подхватил ее, близкую к обмороку, на руки и понес к выходу.
- Регис! Что ты устроил здесь?! – зарычала Йеннифэр. – Куда?.. я не позволю ему!.. Геральт!..
Но Белый Волк только отрицательно покачал головой.
Регис раздумчиво поглаживал бакенбарду.
Тогда Йеннифэр кинулась из залы.
- Остановись, Йен! - приказал Геральт.
Она обернулась, раскинув в стороны руки и пытаясь что-то сказать, но Геральт властно произнес:
- Никто из нас не сможет тут помочь. Никого из нас не пустила она в глубины своего сердца, в самое торнадо ужаса и боли. Лишь его одного. И сейчас он находится в эпицентре… Нам остается только ждать и верить… кто может – и молиться…
- Это работа для ведьмака, Йеннифэр, - подтвердил Регис.
***
… А в эпицентре было тихо. Лишь глухо бились о наледь дороги лошадиные копыта, поскрипывало седло. С низкого неба, медленно кружась, осыпались снежинки. Тишина стояла во всем мире такая, словно пространство и время остановились, поглощенные белесым туманом.
- Куда ты меня?.. – глухо спросила Златка.
- Никуда, - спокойно ответил Радмир. Протянул свободную руку и плотнее укутал ее ноги полой плаща. - Ты ведь именно этого хочешь – не попасть никуда, не видеть никого… не прятать лицо от чужих глаз… провалиться сквозь землю… остаться там, где ничего больше не произойдет… где нечего и некого бояться… ни себя, ни других… а особенно – любимых друзей, которые могут выведать тайну…
Долгое время ничего больше не происходило, только покачивались теплые бока шагающего коня, звонко цокали подковы.
- Закрой глаза. Постарайся уснуть. Я рядом. Я отгоню любой дурной сон. Здесь ничто не произойдет – ни через день, ни через год. Это Эскоттальфаим - Дорога Вневременья. Мы можем ехать по ней долго… сколько захотим… пока не прорастем жилами друг в друга, не покроемся древесной корой – от всего мира, от всех взоров, от всех событий - и горьких, и веселых, и страшных…
- Ты не знаешь… не знаешь…
- Я всё знаю. Сейчас просто усни.
***
- … Личность князя Лишани была очень значимой в Вышеградском королевстве на тот момент. И так как шла упорная борьба за влияние на душу молодого короля, в ход могли пойти абсолютно все средства. Поэтому вопрос – виновна ли в смерти мужа чародейка Мериамла - открыт до сих пор. Очень вероятно, что именно те, кто скрывались за ее фигурой и действительно были виновны, бросили эту женщину на заклание – уж очень единодушно и категорично ее обличили и приговорили.
Мериамла была сильной и опытной чародейкой Вышеграда, пользовалась безусловным покровительством старого короля. Но была у нее одна неудовлетворенная страсть, на которую обречены все колдуньи – она была бесплодна, что само по себе является платой за преображенную природу и колдовское могущество. Увидев на королевском балу красивых детей князя Лишани, чародейка загорелась желанием заполучить их. Злате тогда было пять лет, она обладала характером более сильным, нежели брат, совершенно отцовским характером. Память об умершей матери была еще свежа в девочке, и она категорически не приняла мачеху. Вполне возможно, что первые годы Мериамла старалась действовать исключительно человеческими способами, пытаясь завоевать сердца полюбившихся ей детей. Об этом говорит и то, что она не лишила Злату сильного защитного амулета, унаследованного девочкой от матери. Если и было принуждение, то только потому, что, имея горячий характер и полное отсутствие материнского опыта, Мериамла могла перегибать палку в вопросах воспитания.
Спустя годы, княженка Злата сумела иначе посмотреть на события с мачехой. Рассказывая о суде, она произнесла фразу о том, что сирот принудили присутствовать в зале суда и во время казни, чтобы «произвести впечатление на судей и народ». Княженка стала понимать, что в экзекуции ее мачехи присутствовали больше фарс, политическая постановка, а не торжество справедливости. И на пороге смерти мачеха смотрела только на детей, которых любила, а потом поклялась, что никогда этих детей не покинет, что это всегда будут «её дети». Возможно, это и был тот момент заклятия Джевер Аджимер, которое отразил амулет Златки, а Вышеславу в тот момент «стало плохо». Само по себе это мощное заклятие означает только то, что против его силы нет контрсилы, способной его снять, а что несет на себе само заклятие – порчу, проклятие или приворот, это знает лишь сердце того, кто заклятие послал.
После того, как дети князя Лишани освободились от опеки мачехи, должен был наступить момент их торжества и расцвета. Однако события пошли совсем иначе. Князь Вышеслав, как известно, не смог создать семью и добровольно принес себя в жертву ради спасения своего народа при нашествии чумы. Было ли это действие колдовского проклятия или же нечто другое? Я не имел возможности оценить князя на предмет наличия на нем проклятия, поэтому могу предположить иное. А именно, что никакого проклятия не было вообще. Просто мальчик сумел полюбить свою мачеху, но под влиянием более сильной и авторитарной сестры старался скрывать, утаивать это чувство. Возможно, при даче судебных показаний он заставлял себя повторять вслед за сестрой аргументы не в пользу Мериамлы – по сути, слова предвзятости, обиды, субъективного детского неприятия мачехи. А в дальнейшем – не смог простить себя за это! Брат и сестра всю жизнь крепко дружили, Вышеслав любил и уважал свою сестру, но сознательное или подсознательное, сильное подспудное чувство вины перед казненной мачехой продолжало мучить его все оставшиеся годы. И в результате смерть показалась ему наилучшим выходом.
Что же было со Златой?
Более, чем уверен – тоже самое! Иначе отраженное заклятие Джевер Аджимер не имело бы над девушкой никакой силы. Злата была уверена в своей вине, в том, что именно она способствовала гибели женщины, которая ее любила. Так как уже ничего исправить было нельзя, спустя годы Злата совершила то единственное, что могла – перенесла тело мачехи в освященные пределы кладбищенской ограды и похоронила рядом с могилой отца.
Подтверждение этому я получил, когда Радмир раздобыл и принес мне завещание князя Вышеслава, в котором тот поручает сестре похоронить его рядом с отцом, в могиле матери. Однако при посещении родового кладбища князя Лишани, Злата показала мне три могилы, а не две. Я увидел, что могила княгини Лутеции не была потревожена, но, если княженка похоронила брата рядом с отцом, то значит ли это, что второй пункт его завещания она нарушила? Я понял, что – нет: именно Мериамлу Вышеслав считал матерью и уже тогда он знал о наличии третьей, более свежей могилы в их усыпальнице.