Йеннифэр гневно усмехнулась:
- Потому что тебе нечего сказать! Ты ведь привык, что к тебе приходят сами! Считаешь, что такую девушку, как Злата, достаточно пальцем поманить? Вот уверена - если ты и предложил ей что, так что-нибудь совсем непотребное, вроде этой помятой постели!
Почерневший лицом Радмир прорычал:
- Убирайся! - и прибавил жесткое ругательство. Йеннифэр отскочила, как кошка, вскинула руку и нарисовала в воздухе светящийся знак, бьющий калеными искрами.
- Безмозглый лешак! У тебя ума не хватает понять даже простую вещь: почему она отдала тебе уникальный амулет – единственную свою защиту от зла?! Да потому, что твоя жизнь ей дороже собственной! Не тебе, мудак, рассуждать тут о недостатке любви! Как же я буду рада никогда больше не увидеть тебя подле Златки!
Йеннифэр развернулась и выскочила за дверь, крепко ею хлопнув. Радмир выругался и впечатал бутылку в дверной косяк.
***
В пасмурный вьюжный день в городские ворота Вырицы въехал всадник. Гнедой конь фыркал, звонко бил копытом по мерзлой брусчатке. В заснеженных оконцах домов тускло отражалось безрадостное зимнее небо. Народу на улицах было мало, всадник без проблем проехал до княжеского дома, спешился, завел коня под навес, молча передал повод конюшему. Постоял у входа в дом, перед закрытой дверью. Потом толкнул её рукой. Переступил порог только тогда, когда дверь полностью раскрылась, ударилась о стену. В холле его встретил тиун, который, согласно порядкам этого дома, молча поклонился и безо всяких вопросов повел за собой.
В комнате с окнами на закат, возле горящего камина ведьмак увидел княженку – она шила, у ног её лежал ворох лоскутков и обрывков пряжи. По другую сторону от камина расположились двое уже знакомых ему странствующих менестрелей, парень и девушка, которых Злата оставила зимовать в городе, потому что девушка ждала ребенка.
Княженка поднялась и пошла Радмиру навстречу. Оглядела его всего – от мокрых волос, с которых стекали капельки растаявшего снега, до заиндевелых сапог, покрытых наледью жестокой поземки. Тут же распорядилась подать глинтвейн и горячий ужин. И вновь растерял ведьмак слова, застрявшие где-то в груди горячим комом, только смотрел на нее неотрывно блестящими глазами: кажется, скажи она - «сверни себе шею», так тут же в окно бы и кинулся…
Накрыли рядом с камином стол, Злата позвала и менестрелей. Те были люди умные и наблюдательные, поели быстро, попросили разрешения поиграть госпоже и гостю и деликатно удалились со своими инструментами в угол. И заиграли «Вечный огонь» барда Лютика! Радмир вздрогнул и понял, что плачет, и не сослаться ему уже на секущую глаза пургу…
Он резко поднялся из-за стола. Княженка тоже встала, подошла с вопросом: куда он на ночь глядя? Тогда ведьмак решился:
- Позволь поговорить с тобой!
Злата, не говоря ни слова, провела его в соседний зал. Встала лицом к нему, опустив перед собою сжатые в замок руки и опустив глаза.
— Спросишь – зачем приехал? Что скажу моим косноязычьем?.. Тоска меня пригнала… Что жизнь ведьмачья? От боя до боя… Такими нас создали… так воспитали… пока однажды не погибнем… и хорошо ещё, если зароют, не оставят на корм зверью… Мы ж не люди. Мутанты. У нас не может быть семьи. От нас не бывает детей. Живем как волки - по волчьему - среди волков… Зачем… за что, скажи мне… - голос Радмира сорвался, - была послана мне эта любовь?! В тот первый день, когда глаза твои увидел… когда ты еще не решила для себя, что от меня надо защищаться… одна минута только и была у меня, чтобы увидеть тебя всю, какая ты есть… до дна… до души… утонуть в тебе… захлебнуться в тебе, как в ливне в жаркий полдень… Одну минуту только эту я получил как отраду… Всё знаю я, всё я понимаю — ты княженка, дочь князя и быть тебе женою князя… На что же мне надеяться?.. Что я хотел в ту ночь?.. Чтобы ты хоть выслушала меня… всю боль мою, всю радость, всю тоску… чтоб сесть у твоих ног позволила, уткнуться в них лицом, колени целовать… чтоб ты нашла мне место в своей жизни… быть воином твоим, охранником, хоть через лужи тебя переносить… - он задохнулся и замолк надолго. Потом закончил горько. - Не захотела слушать!.. Порог переступить не разрешила!.. Знай свое место, ведьмак!.. Ушел… и - не могу уйти… посмешищем стал для твоих друзей… - он покачал головой. Потом воскликнул жестко: - Не буду я другом! Не жди, как друга! Люблю я тебя!.. Прости, что встретился тебе… прости, что докучал… что не смолчал сегодня… придя проститься…
Тут Злата подняла глаза.
Как полдень сияли эти глаза, как озера, высвеченные солнцем до дна.
- С первого дня я полюбила тебя. С первого взгляда…
========== Часть 3. Златка и Мериамла ==========
Страх…
Ночь пропитана этим чувством, словно салфетка на чайном блюдце. Страх ползет по спине струйками холодного пота, душит горло скользкой удавкой, подкашивает дрожащие ноги. Но девочка в белой ночной рубашке не может остановиться, не может шагнуть в сторону или повернуть назад. Только вперед, куда этот тошнотворный страх тянет ее словно цепями…
Когда ей становится совсем плохо – она сжимает кулачки, призывает на помощь гнев. И любовь. Там впереди – братик. Один на один с ней. Девочка не может этого допустить!
Под маленькими босыми ступнями – холодные плиты бесконечных коридоров старого замка. Мертвенно-фиолетовый свет луны призрачными пятнами расползается по душным гобеленам, очертаниям дверных проемов и боковых лестниц. Девочка медленно идет в бесконечном сизом сумраке ночных коридоров. Вот и поворот на винтовую лестницу, ведущую наверх, в башню… Страх прорывается наружу тяжким грудным стоном… Вот и дверь на самом верху лестницы – тяжелая, отвратительная на ощупь, как дверь склепа…
Девочка толкает ее обеими руками, и открывается вид комнаты, озаренной множеством красных свечей, среди которых на возвышении сидит она – красивая и страшная, но девочка смотрит только на коленопреклоненную фигурку возле её ног. Вышек… Он уже без сознания, голова бессильно уронена на грудь, но она не позволяет телу мальчика упасть. У его ног – всё тоже: окровавленное тельце котенка, живого, корчащегося, и – окровавленный ножик…
- Ничтожный слабак! Трусливый слизняк! Безвольный агнец! Ты ни на что не годен!..
Склонившись с кресла, она хватает тельце замученного котенка, с размаху бьет его головой о ступеньку – так, что на детские ночные рубашки летят кровь и мозги, - вышвыривает трупик в раскрытое окно.
- Теперь ты! Ты будешь играть мне на лютне! Мы повторим урок. Бери!!
Девочка шатается и смотрит на свое орудие пыток – кусок черного дерева с натянутыми вдоль него скользкими струнами… и сразу же её маленькие пальцы пронзает жестокая боль…
—
… Злата резко распахнула глаза. Потолок спальни качался перед запрокинутым лицом. Она ощущала, как стекает по вискам, шее, груди холодный пот. С трудом села, опершись на дрожащие руки. Потом скользнула босыми ногами на пол, прошла, покачиваясь, в умывальную комнату. Почерпнула ладонями воду в купальной чаше, долго плескала прохладной водой в зажмуренное лицо. Взглянула на руки и вздрогнула: кровь на ладонях?!.
Нет, это просто всходило солнце. Розовое марево рассвета обнимало город…
***
Деликатно постучав, с поклоном вошел тиун.
- Аудиенции Вашей светлости просит господин Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой.
Брови Златки изумленно поползли вверх:
- Проси!
Она вышла вслед за тиуном и увидела, как через анфиладу комнат входит объявленный гость. Выглядел Регис как обычно – в длинном бежевом сюртуке, старом черном жилете, перепоясанным кожаным ремнем, с излюбленной ароматической торбой через плечо; голова с открытым лбом и крупным носом высоко вскинута, словно голова ворона, с которым вампир поддерживал свою удивительную многолетнюю дружбу.
Не доходя нескольких шагов до княженки, Регис отвесил изящный поклон.
- Сколько нужно веков, чтобы отучить тебя от этих церемоний со мною, мэтр Регис? Люди столько не живут! – со смехом произнесла Злата.
- Ошибаешься, юная правительница, ошибаешься! – покачал головой вампир. – Не мне нужно отучаться от правил человеческого этикета, а тебе осознать их необходимость и начать внедрять в свою жизнь. И я не устану тебе об этом твердить! Коль судьбе угодно было даровать тебе поприще правления этим краем, надо применять правильные инструменты для такого дела. Не будешь же ты размешивать пищу в котле кузнечным молотом или сгребать навоз рыцарским мечом! Понимаю, что, лишившись в весьма юном возрасте родителей, ты лишена была и соответствующего обучения роли будущей правительницы, потому руководствуешься своим здравым смыслом и добрым сердцем. Но я всё же настоятельно советую тебе озаботиться вопросом церемониала и поддержания разумной дистанции, пригласить мудрых учителей и церемониймейстеров. Пойми, что это нужно не столько тебе, сколько твоим подданным. Люди – странные существа! Они совершенно не способны ценить простое и доброе к ним отношение, считают это за слабость и безволие власти, норовят залезть на шею, а то и чего похуже учинить. Дистанция и еще раз дистанция!
Злата терпеливо, улыбаясь, дослушала до конца.
- Всё? Теперь я могу обнять тебя?
Регис широко улыбнулся, показав острые зубы, и тоже распахнул ей объятия.
В своих комнатах Злата предложила вампиру располагаться в креслах, тиун принес разнообразные настои и ликеры, которые гость любил дегустировать, и беседа продолжилась. Регис явно не намеревался сходить с избранного курса.
- Сейчас край Вырицкий, Лишанский и Захолминский благодаря твоим стараниям благоустраивается, экономически крепнет. Но не забывай, что удельные княжества, из-за слабости нынешней королевской власти, поглядывают на Вырицу отнюдь не ласковыми, а скорее жадными волчьими глазками. Их князья видят в тебе милую девочку, не знающую толк в жизни, и потому днем и ночью мечтают тебя этому толку обучить. Если удастся – путем мирным, брачным, благо красотою ты не обделена. Ну, а не выйдет – поверь, пойдут войной. Это только вопрос времени. И хоть характер у тебя – стальной клинок, но ты отнюдь не воинственная Львица из Цинтры, и вести войска к победе – не твоё. Тут нужен князь!
Злата всегда терпеливо выслушивала длинные речи вампира Региса, уважая его за мудрость и за то, что говорил он всегда от собственного сердца, не примыкая ни к чьей стороне в борьбе за власть. Нового для нее сказано сейчас не было, но княженка дивилась, что в этот раз Регис подошел к теме настойчиво и прямо, без многоходовок и отвлеченных рассуждений, на которые был большой мастак.
Она слушала, опустив глаза, поигрывала кисточкой на пояске.
- Сердцу ведь не прикажешь, дорогой мэтр. А в моей ситуации вообще руку отдавать надо тому, кому сердце не отдашь, кого совсем не жалко! Потому как счастья не принесу я никому из мужей.
- Причем здесь сердце? – удивился Регис. – Разве я говорю с наивной крестьянской девочкой, влюбленной в красивого барчука? Ты ведь жизнь свою кладешь на благо Вырицы, княженка. В твои сердечные дела я и не подумал бы влезать!
Злата вздохнула.
- У тебя есть кандидаты, чьи партии мне желательно рассмотреть, мэтр?
Тут вампир рассердился – деланно или всерьез.
- Вот только свахой Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой еще не бывал!.. Я могу лишь дать совет – ум в муже тебе не так уж важен, ты сама умна. Сильная преданная рука тебе нужна, умеющая и меч держать, и воинов в подчинении.
Злата промолчала.
- Кстати, - вкрадчиво произнес вампир. – Откуда такое упадническое настроение в столь молодом возрасте? То, что твое сердце пока никто еще не завоевал, не повод думать, будто оно у тебя совсем каменное или обреченное на вечное одиночество!
Княженка коротко улыбнулась и грустно покачала головой:
- Причина есть. Ты не знаешь, мэтр.
- Не знаю? А если угадаю?
Она рассмеялась.
- Ну, если сможешь и это угадать, тогда я буду тебя слушаться во всем!
Вампир кивнул. И тихо, твердо произнес:
- Мериамла.
Княженка вскинула на него глаза, побледнела, покачнулась…
***
По унылому низкому небу летели рваные сизые облака. Промерзший бурьян глухо хрустел под копытами лошадей, когда они приблизились к этому заброшенному пустырю на окраине кладбища. Одинокая могила – неухоженная, провалившаяся, - была отмечена лишь черной, занесенной снегом, косо лежащей плитой.
Регис спрыгнул с седла на землю. Злата осталась сидеть верхом, плотно укутавшись в дорожный плащ и не снимая с головы капюшон.
Вампир подошел к могиле и долго стоял над ней, держась одной рукой за ремень торбы. Потом вернулся, задумчиво покачал головой.
- Ничего не чувствую. В могиле тихо. Если только она сама в могиле… Но вскрывать захоронение – это последнее из того, что я хотел бы. Ты видела, как всё происходило?
- Да, - глухо ответила Злата. – Сначала ее повесили, потом отрубили голову серебряным мечом. Долго читали какие-то ритуальные молитвы. Когда уложили в гроб, то пробили грудную клетку осиновым колом. Могилу тоже чем-то долго кадили и кропили.
Регис кивнул.
- По венсентскому обряду. Крепко она перепугала всех, раз так тщательно провожали на тот свет. Но нам это ничего не дает. А на суде ты присутствовала?
Злата опять кивнула.
- И на суде нас обязали быть. Давать показания, вызывать сочувствие судей и народа. Брату плохо стало на том суде. Мачеха всё время смотрела на нас и улыбалась. Когда ей дали последнее слово, она крикнула: «Дети всегда моими будут! Никому не отдам их. Они мои!»
Регис внимательно смотрел на нее. Потом снова взобрался в седло, и они поехали дальше, минуя заснеженное кладбище, запущенный яблоневый сад, и за поворотом на взгорке показался старый темный замок Лишанский. Его окружали черные деревья, кроны которых возвышались над разваливающейся оградой. Дорога вела вокруг усадьбы, и Регис внимательно рассматривал высокие круглые боковые башни под черными конусами черепичных крыш, прямоугольник центрального строения, поблескивающий темными окнами. Наконец показались столбы центральных ворот, но самих воротных створ уже не было, и они проехали беспрепятственно на внутреннюю территорию замка. Привязали лошадей, поднялись по высокой лестнице крыльца.
Злата была бледна, подавлена и даже не пыталась этого скрывать. Она прошла с Регисом внутрь здания, провела его по нескольким этажам и помещениям, но скоро запросилась наружу, предоставив вампиру провести осмотр замка на его усмотрение.
Регис сам не знал, что ожидал обнаружить здесь. Видно было, что некоторое время на нижнем этаже жила прислуга, но теперь замок был совсем оставлен людьми. Злата поясняла, что после казни Мериамлы ее пасынков, которым тогда было по десять лет, забрали родственники по матери: сначала обоих в Вышеград, а затем, когда мальчику исполнилось четырнадцать, его увезли к дяде в Вырицу, стали готовить на княжение. Сам замок какое-то время использовали, но потом - то ли из-за его дурной славы, то ли по каким другим причинам – это место пришло в запустение.
Выйдя во двор, Регис подошел к Злате, понуро сидящей на каменной скамье. Она тихо проговорила:
- Отец познакомился с ней в столице, когда приехал вместе с нами на церемонию коронации принца Ланстера. Тогда же в Вышеграде, после присяги удельных князей молодому королю, был устроен детский бал. Мериамла была вышеградской чародейкой. На том балу она и увидела нас – меня и брата. Черноволосая красавица подошла к отцу и заявила ему: «Какие прелестные дети! Чародейки лишены возможности стать матерями, но я все на свете отдала бы, если бы могла посвятить себя таким детям!» И наш отец влюбился в нее без памяти…