========== Пролог ==========
Было глубоко за полночь, когда Гермиона, глядя в окно своей комнаты, размышляла о жизни. Уже год, как нет войны. Целый год прошел с тех пор, как они победили. Теперь и Гермиона, и Рон, и Гарри стали знаменитыми волшебниками на весь магический мир. На лице девушки заиграла легкая улыбка при воспоминании о друзьях. С тех пор Гарри обзавелся семьей, стал первым советником в министерстве и успешно строил свою карьеру. Рон же уехал в Норвегию на службу хранителей зеленого огня. Как хорошо, что они расстались по обоюдному согласию, так и не начав серьезных отношений. Иначе плакали бы мегеры на их свадьбе. Девушке понадобилось целых три месяца, чтобы понять, что никакой любви, а уж тем более страсти, к Уизли не испытывает. Он самый лучший друг детства и только, ведь они абсолютно разные! Их связывают крепчайшие нити дружбы, как и с Гарри, не больше.
Ей нужен не Рон. Ей нужен мужчина, повзрослевший и мудрый. Серьёзный, с которым можно ничего не бояться, который найдет выход из любой ситуации, который даст ей нежную, полноценную и взаимную любовь. Но пока такого нет, точнее, он где-то есть, но она с ним еще не знакома.
Мужчина, не парень… Почему? Гермиона не раз задавала себе этот вопрос. И каждый раз находила лишь один единственный ответ. Виной тому её чрезмерная “взрослость”. Девушке часто говорили, что она умна не по годам. Да и сама она чувствовала, что живет свою жизнь не в первый раз. Не задумываясь, она ответила бы, что чувствует себя лет на двенадцать старше, возможно, и больше. А это и радовало, и огорчало. Когда ты взрослеешь подсознательно быстрее, чем биологически, то сразу же обрекаешь себя на одиночество, ибо с ровесниками тебе неинтересно, а со взрослыми пока нет возможности общаться, за исключением коллег. И она смирилась с одиночеством.
Когда-нибудь она начнет жить новой жизнью, когда снимут послевоенный траур, и мир снова заживет яркой жизнью. Тогда, наверно, Гермиона начнет искать собеседника (ибо о супруге и о семье она еще и не думала).
«Мне никто не нужен! — утешала себя Грейнджер со всей присущей ей гордостью. — Мне и одной хорошо! У меня есть Гарри и Рон. Пускай они далеко, но они есть у меня…»
И слезы покатились по её щекам, вызвав шквал непонятных эмоций. Да что с ней происходит? Она всегда была оптимисткой, да и особых поводов для огорчения у нее тоже нет. Тогда почему же ей так больно? Неужели это всё из-за одиночества?
Сумрачный туман окутал окрестности Хогвартса, обнимая землю. А яркая большая луна озарила небо легким дурманящим светом, играя тенями деревьев.
Гермиона, вытерев слёзы, вышла из своих покоев и направилась в кабинет директора, в надежде застать в картине Дамблдора и поговорить с ним по душам. Возможно, он сможет дать совет, ведь он всегда поддерживал её в трудные минуты, особенно с тех пор, как она стала деканом Гриффиндора.
Она шла по мрачным коридорам школы. Девушка поежилась: откуда-то повеяло могильным холодом. Именно он стал причиной оцепенения Гермионы. Посильнее закутавшись в халат, гриффиндорка попыталась продолжить свой путь. Однако, ей не удалось сделать и двух шагов, как её тело замерло. Кто-то наблюдал за ней: она чувствовала тяжелый взгляд затылком, кожа покрылась неприятными мурашками. Быть может, она разбудила какую-нибудь портретную ведьму? Обежав все портреты глазами, девушка убедилась, что все люди в картинах спали поистине мертвецким сном. Да и кто не спит в четыре часа ночи, кроме нее самой? Не заметив ничего подозрительного и списав причины столь странных чувств на усталость, Гермиона поспешила к бывшему директору.
***
— Альбус, Вы здесь? — прошептала гриффиндорка, бесшумно войдя в кабинет. Несколько свечей горело. В комнате, погруженной в легкий полумрак, царил уют. Бывший директор что-то читал. Насупленные брови и серьезный взгляд, даже в самом отдаленном смысле не веявший усталостью, говорили о важности книги в руках волшебника. Появление Гермионы внесло резкий контраст в его мимику — на лице старика появилась теплая улыбка, приглашающая войти. И всё же книгу он предпочел спрятать…
— Мисс Грейнджер, Вам не спится?
— Простите… — замялась она, потупив взгляд от неловкости. — Я хотела с Вами посоветоваться.
Чародей подарил своей бывшей ученице нежную улыбку.
— Гермиона, я бы с радостью угостил Вас моими любимыми леденцами. Но как видите… я в портрете, поэтому угощайтесь сами, — со всей серьёзностью, ему не присущей, предложил он. — Что случилось?
Она по-детски улыбнулась.
— Ох, сэр. В том то и дело… Я не понимаю, что со мной происходит. Мне кажется, что я что-то забыла, что кто-то стер мне память, и я пропустила слишком важный в жизни момент… Из-за этого мне… — она тщетно пыталась подобрать слова.
— Досадно, верно?
Да, именно досадно ей и было. Глубокие порезы на душе от когтей безысходности саднили и приносили тупую боль, от которой она была готова лезть на стенку.
Кивок послужил ответом.
— Мисс Грейнджер, — добродушный старик замолчал, вместо этого он внимательно всматривался в её лицо, отчего Гермиона смутилась, — у Вас плачет душа… Такое бывает, если Вы живете не в первый раз, — заключил он.
На некоторое время он замолчал, о чем-то размышляя. А после, не глядя на неё, продолжил:
— Не все уходят в портреты, юная леди, — Альбус одарил ее нежной отцовской улыбкой. Или не её? Ведь взгляд его на этот раз был направлен в противоположный угол. При всём старании эту улыбку нельзя было отнести ни ей, ни кому другому.
— Вы говорите о перерождении? Я читала… — нахмурилась девушка.
— Да, но это очень редкие случаи, девочка моя. И раз ты не случайно стала подружкой Гарри, то, быть может, у тебя тоже великое предназначение? И… о, Мерлин, уже пятый час! Дорогая, тебе завтра принимать зачёт по зельеварению! Позже договорим, Гермиона! — спохватился он.
Книга в его старых руках захлопнулась. Он медленно встал и уже было достал палочку, но его прервал звонкий голос девушки.
— Сэр, я должна Вам сообщить, что заметила некие странности в Хогвартсе! Постойте!
Дамблдор настороженно, почти не выдавая своего беспокойства, посмотрел на свою бывшую ученицу. Но для Гермионы Грейнджер этот взгляд не остался незамеченным. Что происходит?
— Могут ли быть «посторонние» в школе?
Под «посторонними» гриффиндорка подразумевала черных магов — пожирателей смерти, которые до сих пор ходят по миру.
Дамблдор махнул рукой.
— Дорогая, идите спать. На данный момент в замке исключительно все свои, — добродушно пояснил старик.
Девушка не стала возражать и вернулась в свои комнаты.
Но сон так и не приходил к ней: мысли не давали покоя. Что означает «на данный момент»? И что значит «не все идут в портреты»? Конечно, она читала о таких случаях в книгах. Эти случаи были крайне редки и приписывались к мифам. Неужели, это правда, и можно снова переродиться? Удивительно! Будто феникс — проживать вторую жизнь… Но разве были случаи, когда у усопшего не было портрета? Гермиона перебирала в уме всё, что когда-либо было связано с портретами и смертями.
И…
Этот случай был.
Профессор Снейп до сих пор не украшал ни одну картину. Значит, он тоже мог переродиться?
Отогнав бредовые мысли, девушка наконец задремала.
***
— Ну и зачем, позволь узнать, ты ей наговорил всю эту чушь про души?
— Чтобы она успокоилась, — улыбнулся Альбус.
— Да неужели, — прошипел его собеседник, догадываясь об истинных намерениях волшебника.
========== Профессор? ==========
После того, как добрая половина класса успешно провалила экзамен, Гермиона отправилась в библиотеку, страстно желая погрузиться в свои любимые книги.
Затворив за собой дверь и оставив её не зачарованной, девушка с удовольствием вдохнула запах книг. К счастью, никого не было, и она могла вдоволь насладиться своим одиночеством.
Лишь тишина, покой да книги.
Мрачный интерьер библиотеки на пару с обстановкой в готическом стиле так и манили погрузиться в глубокое чтение и забыть о реальности. Свечи ярко горели, освещая всё вокруг, а высокие шкафы впечатляли своим величием. Впрочем, для Гермионы это являлось уже обыденностью.
Девушка направилась к дальним полкам с историей древней магии. Она прошла мимо тайного входа в глубинную библиотеку академии, о которой знали лишь учителя и деканы школы, в том числе и она сама.
“Нельзя!” — говорил внутренний голос.
Отсутствие разрешения министерства не позволяло ей заглянуть в секретное хранилище Хогвартса. И пока надежда удовлетворить потребности в знаниях о перерождениях в доступных источниках была, Гермиона не смела и думать о взломе и нарушении порядка.
Когда нужный раздел был найден, Гермиона свернула и устремилась вдоль стеллажей в сладком предвкушении. Шагалось мягко и не так звонко и энергично, как обычно. Интуиция велела замедлиться. Повисшая тишина обывательнице библиотеки не пришлась по вкусу. Стало впервые не по себе в излюбленном месте. Что-то рушило привычный порядок.
Пока девушка искала нужную литературу, кто-то пролетел между рядами. Мимолетная тень. Но от её внимательного взгляда, исследовавшего корочки книг, это не ускользнуло. Гермиона скорее почувствовала, чем увидела кого-то знакомого… Но кто это мог быть? Сейчас идут уроки, а библиотека вся в её распоряжении — она просчитала расписания всех возможных посещений данного заведения. В это время никому и в голову не пришло бы заглядывать сюда.
Ужасный, раздирающий слух скрип, похожий на вопль, возникший из ниоткуда, распространился по всему пространству комнаты. Ведьма накрыла руками свои уши и зажмурилась.
К горлу подступил ком.
От этого мерзкого звука хотелось лезть на стену или забиться в самый дальний угол, аппарировать куда-нибудь в Гималаи и спрятаться далеко в горах. Наверно, лишь там царила недосягаемая тишина для подобных звуков. Барабанные перепонки болели. Казалось они вот-вот лопнут. Этот убийственный вопль продолжался секунд тридцать и прекратился так же, как и появился: внезапно.
Сначала ей показалось, что она оглохла. Девушка с дрожью в руках осторожно собрала упавшие на пол книги и положила их на полку, не задев ничего, что могло бы вызвать новый шум, перерастающий в грохот. Ужасный грохот! Словно кто-то елозил по полу.
Тяжелый предмет упал в самом дальнем углу.
Испуганная Гермиона резко обернулась, в надежде увидеть источник шума. Но всё было зря — похоже, слишком большое расстояние было до той части библиотеки, в которой что-то происходило.
Снова грохот. Уже весомее. Сердце девушки ушло в пятки. В библиотеках не принято шутить.
Бледная Гермиона смело ринулась в эпицентр событий. Она преодолела уже половину пути, как в этот самый момент вспышка зеленого света ослепила её. Повеяло холодом и необъяснимым страхом.
Свет погас. Но даже несмотря на непроглядную тьму, декан Гриффиндора продолжала идти. Заклинание на зажжение запасных свечей не работало. И из-за этого в её душе росла тревога, увеличивающаяся в геометрической прогрессии. Слова четко не проговаривались. По телу неприятно пробежались мурашки.
Кто-то пролетел за её спиной. Недобрый взгляд Гермиона чувствовала затылком. Пристальный и ужасающий, от которого веяло смертью. Ей казалось, что кто-то наслаждался её испугом.
Глаза не могли разобрать ровно ничего, уши тоже оказались бессильны, лишь одно сердце работало за троих, выбивая бешеный ритм. Несмешная шутка затягивалась. Правда, это было уже не смешно. Била паника. В ушах громко стучал пульс, а горло пересохло от волнения. Её потные ладошки сжали палочку, приготовившись обороняться.
Но и это единственное оружие, имевшееся в арсенале, выскользнуло из ее рук и отлетело метров на двадцать.
И тут же внезапно загорелись свечи. Но вместо нужного ей спокойствия, как она предполагала, свет принес ей еще большую тревогу. Она оглядывалась в поиске палочки, но не находила её.
Гермиона вскрикнула, увидев перед собой свою испуганную ученицу.
Девочка стояла в двух шагах от неё, и вид у неё был, мягко сказать, не очень. Девичье личико уже не святило румянцем как прежде, а к губам не поступала кровь. Спутанные и грязные белокурые волосы прилипли ко лбу, что не являлось “отличительной” чертой этого ребенка.
— Ханна, как ты меня напугала! — взволнованным голосом пролепетала Гермиона и на автомате продолжила. — Дорогая, почему ты не на уроке? Или ты хочешь, чтобы с Гриффиндора сняли баллы?
Отшутиться не удалось. Ответа не последовало. Ученица первого курса Гриффиндора уставилась на свою преподавательницу безжизненным взглядом. Её не моргающим глазам мог позавидовать любой артист. Они вызывали желание бежать, отчего тревога, и без того огромная, увеличилась до катастрофических размеров. Неужели страх перед ребенком может быть настолько велик и ужасен? Гермиона призналась, что да. Это ужасно глупо — бояться девочку! Но она боялась.
— Ханна, у тебя всё хорошо? — нежным, ласкающим душу голосом спросила Гермиона. Но у существа, стоящего перед ней, души не было.
Подсознательно чувствуя это, Гермиона всячески старалась скрыть волнение. Она почти не запиналась, почти всё как обычно… Успокаивая скорее себя, чем свою ученицу, девушка послала ей доверительную улыбку.
Не помогло.
В ответ первокурсница показала ряд своих маленьких зубок. Легкий, небрежный оскал. Не улыбка. Далеко не улыбка… А если и являлась ей, то до того дикой, что, казалось, улыбка самого Темного Лорда имела больше обаяния, чем эта.
Наклонив голову и всё также неотрывно всматриваясь в преподавательницу, Ханна сократила между ними расстояние в один прыжок, а затем, поборов судорогу и выгнувшись всем телом, набросилась на Гермиону, крича незнакомые миру слова.
Крики, проклятия и заклинания вылетали из ангельского ротика. Этот страшный голос, низкий и басовый, как из преисподней, требовал смерти.
Её смерти.
О, Господи, спаси! Острые когти впились в шею мисс Грейнджер. Девочка пыталась ее укусить.
Гермиона перенесла войну, она могла в мгновение ока защитить себя. Девушка воевала с самими Пожирателями смерти и Темным Лордом, не щадя никого. Но здесь был ребенок, её ученица. Она не могла применить свою магию к одиннадцатилетней малышке, хоть и сила которой превосходила её собственную в разы. Несмотря на то, что от этого зависела её жизнь.
И лишь когда небесные ангельские глаза Ханны налились тьмой, в черноте которой не было ничего живого, Гермиона начала обороняться. Но оказалось слишком поздно. Девчонка приставила свою палочку к сердцу преподавательницы, готовясь к какому-то ритуалу. Из её уст полились заколдованные слова, смежные с рычанием и шипением.
Поначалу Гермиону охватывали волны страха, но постепенно слова превращались в нечто приятное. Как дурман, они усыпляли, повелевая сдаться. Ведьма боролась с приятным усыпляющим голосом, не обращая внимания на то, как веки стали тяжелеть, как усталость заполоняла ее всю. От напряжения мышцы в спине стали неприятно пульсировать, прося дать им передышку хоть на мгновение. Гриффиндорская храбрость теряла силы. Надежды рушились. От сдержанности на ее лбу вздулась синяя вена. Еще чуть-чуть, и Гермионы Грейнджер не станет. Голос затих и утоп в тишине. Головная боль ушла, а вены возвращались под тонкую кожу. В недоумении профессор Грейнджер открыла глаза и услышала последнее слово прежде, чем сдаться темному существу. Её тело ослабло, а сопротивления прекратились.
Никогда ее не запирали в комнате с вакуумом, но Гермиона была уверена, что именно такие чувства испытывает человек, лишенный всякого давления. Зрение падало. Картинки стали расплываться, и девочка, стоящая перед ней, превратилась в большое белое пятно. Звук пропал. Мир покидал ее. Её энергия, вся жизненная сила струилась по венам из всех конечностей в живот, покидая умиротворенное тело.
Но то ли чудо, то ли спланированная случайность пришла на помощь подруге Гарри Поттера — неизвестно. Какая-то неведомая сила помешала девочке. Ханна отлетела к стене и потеряла сознание.
Гермиона пришла в себя почти сразу же, лишившись гипноза. Её мозг стремительно включил функцию анализа, поэтому испуганная волшебница осмотрелась по сторонам. Она искала своего спасителя, но ничего так и не увидела. Всё та же библиотека, те же шкафы, столы и стулья.