- Вадик, что случилось? Что с тобой? Я перебрал кокса? Почему ты седой? Когда ты успел сбрить волосы? - тараторил без умолку Глеб, вцепившись в рукав старшего.
Снейк попытался было остановить обоих, но Вадим пригрозил ему кулаком, стащил Глеба со сцены и буквально поволок на себе к служебному входу.
- Вадик, - продолжал лепетать Глеб. – Что произошло? Нам вместо кокса подсунули ЛСД? Почему меня так плющит?
Вадим вызвал такси и развернул брата лицом к себе.
- Сейчас едем ко мне, и я все тебе объясню. Потерпи, пожалуйста, - Вадим подавил в себе порыв погладить Глеба по примятым волосам, до сознания факт присутствия рядом с ним совсем еще юного Глеба все никак не хотел доходить.
Больше всего Вадиму сейчас хотелось слинять в одиночестве домой и завалиться на диван, забыв обо всем, но в таком случае мелкий в этом мире точно пропадет. Иного выхода не было.
Он помог брату выйти из машины, проводил в дом и, велев раздеться, пошел на кухню за коньяком. Вадим вдруг осознал, что совершенно забыл спросить у ботаников, какого года Глеб стоял сейчас перед ним, а спросить прямо вот так в лоб не решался, хоть и понимал, что тяжелого разговора не избежать. Он налил себе стакан, опорожнил его и вернулся в гостиную, где на диване уже устроился Глеб.
- Что ты принимал? - задал Вадим наводящий вопрос, надеясь по ответу младшего распознать примерную даты, из которой его перенесли сюда.
- Да как обычно мы с тобой нюхнули перед концертом. Но ты что-то новое приволок, забыл что ли? А я тебя предупреждал, что не надо было вдариваться по полной. Вот и результат: у тебя отшибло память, а меня накрыли глюки!
- Какое сегодня число? – перебил его Вадим.
- О, докатился! – охнул Глеб, приложив к щекам ладони. – Числа уже не помнишь! Месяц хоть с годом припоминаешь?
- Не вполне, - ухватился за столь удачно подвернувшийся поворот Вад.
- Эх ты. Ты мою часть дозы употребил что ли? 19-е сегодня! 19-е сентября 1990 года. Слушай, а чего на улице так холодно? Вроде, когда мы приехали сюда из гостиницы, совсем тепло было. – И что это на мне, а? – Глеб с удивлением принялся ощупывать свой мятый и заляпанный остатками еды рибок, - где ты достал этот хлам? И где моя джинсовая куртка? О! А на ногах у меня что? Вадик, что вообще происходит, а?
Слушать непрекращающийся поток вопросов у Вадима больше не было сил, и он подхватил брата под локоть и повел его в прихожую. Остановившись у большого зеркала во всю стену, он включил свет и ткнул пальцем в отражение.
- Видишь? Узнаешь себя?
Из зеркала на юного 20-летнего Глеба смотрел какой-то странный и совсем незнакомый ему персонаж с торчавшими во все стороны короткими и начавшими уже седеть русыми волосами, помятой и явно пропитой физиономией в мятой и грязной кофте и бесформенных штанах с огромными карманами на бедрах. На ногах у незнакомца, смотревшего на него из зеркала, были гигантские ботинки на высоченной платформе, мутные почти бесцветные глаза подслеповато щурились, кожа была сухой словно пергамент. Да и в целом на вид персонажу этому было никак не меньше пятидесяти. И когда Глеб в ужасе прикрыл рот ладонью, помятого вида мужчина сделал то же самое.
- Кто это, Вадик? – прошептал Глеб, тыча пальцем в зеркало, и отражение ответило ему тем же. – Ты сказал, что это всего лишь гашиш, что максимум, чем нам это грозит – мы будем чуть веселее обычного! Что ты мне подсунул?!
- 19го сентября 1990 года, Глеб, это реально был всего лишь гашиш и ничего более. Мы весело и задорно отыграли концерт – вот и все последствия его приема. Но только сегодня на дворе 25 ноября 2019 года. И мы не в Свердловске, а в Москве. И будь я проклят, если не уничтожу этих проклятых мальчишек, провернувших все это! – в отчаянии возопил Вад.
- Погоди, погоди, я что-то ничего не понимаю, Вадик, - пролепетал Глеб, с ужасом заглядывая в глаза брату. – 2019 год? Я точно не ослышался?
- Они изобрели какую-то чертову машину, которая может поменять сознания людей во времени. И, не спросив ничьего согласия, взяли и махнули местами твое сознание с сознанием нынешнего Глеба Самойлова – такого, каким ты видишь его сейчас в этом самом зеркале. И я седой, потому что мне не 26 лет, как было в 1990, а уже 55. Ты попал в будущее, Глебка. И теперь нам придется как-то выкручиваться из этой ситуации. Один концерт ты уже сорвал.
- Вадик… но… как же…?! Как же я буду жить? – в растерянности бормотал Глеб. – Если все это правда, а не приход, как мне теперь быть? Как мне вернуться назад?
- Это моя вина. Я сглупил и не записал никаких контактов этих Винтика со Шпунтиком. Ума не приложу, как искать их теперь, чтобы заставить все вернуть по своим местам. Думается мне, впрочем, они не пропустят твой следующий концерт, там-то я их и выцеплю. Надо Снейку звякнуть, узнать твое расписание. Погоди-ка, - и Вадим достал телефон и принялся искать в списке контактов Хакимова. Глеб попытался и дальше расспрашивать брата, но Вад отмахнулся от него как от назойливой мухи. Наконец, нужный номер был найден. Хакимов взял трубку практически сразу.
- Какими судьбами, Вадим Рудольфович? Чему мы обязаны были честью лицезреть вас сегодня на нашем скромном концерте? И куда вы уволокли нашего фронтмена?
- Все вопросы ты задашь потом, - оборвал его Вад. – Скажи лучше, когда у Глеба следующий концерт в туре.
- Через 13го в Челябинске. Вылетаем 12го. А что, он совсем потерял ориентацию во времени и пространстве?
Вадим мог бы, конечно, сейчас притворно наехать на Снейка за то, что совсем довели лидера до ручки, но у него не было на это ни сил, ни желания.
- Сетлист мне скинь в ватсап, пожалуйста.
- Все так плохо? – скорбно поинтересовался Змей.
Но Вадим не стал ему отвечать и тут же нажал отбой.
========== 3. ==========
Высланный Змеем сетлист как назло на 50% состоял из творчества Матрицы. Вадим распечатал его, затем скачал из интернета тексты абсолютно всех песен – бедный Глеб ведь не подозревал о существовании даже таких хитов, как «Как на войне» или «Ковер-вертолет»! Ему все 20 песен придется учить заново с нуля. Затем достал гитару и повернулся к заскучавшему уже было брату:
- Значит, так. У нас всего несколько дней на то, чтобы выучить 20 песен – и слова, и музыку. Предлагаю приступить прямо сейчас.
- Вадик, но… я хочу есть, я хочу понять, в какой мир я попал и как мне теперь тут жить. Хочу узнать, что происходит с Агатой, много ли мы выпустили альбомов. Хочу с Сашкой увидеться. По Москве погулять, наконец! Хочешь, чтобы я дал тот концерт – я его обязательно отыграю, и песни все выучу, ты же знаешь, какая хорошая у меня память. Но дай мне хоть немного освоиться…
- Глеб, ты не должен запороть концерт. Никто не должен понять, что с тобой что-то не так.
- Ну ты ведь прикроешь меня в случае чего. Если я вдруг текст забуду или партию там, ты же поможешь мне? Справимся как-нибудь вдвоем-то.
- Нет, Глеб, - покачал головой старший. – Тут я тебе точно больше уже не помощник. Ты выступаешь один. Без меня. Агаты больше нет, Глеб. Мы расстались около десяти лет назад, и сейчас у тебя своя группа под названием Матрица. Поэтому твой тыл прикрыть я не смогу. Могу помочь лишь с разучиванием текстов и музыки. А когда на концерте те два оборванца попадутся мне на глаза, уж я не упущу шанса отодрать их за уши! Беда лишь в том, что послезавтра у меня у самого концерт в Екатеринбурге, и отменить я его не могу. Поэтому и предлагаю начать все разучивать прямо сейчас. Через неделю я вернусь и провожу тебя на самолет в Челябинск. Да и надо рассказать тебе, с кем ты сейчас играешь в одном коллективе, - Вад тараторил без умолку, а глаза Глеба становились все шире, полыхали все большим ужасом.
- Вадик… постой. Как это Агаты больше нет?!
- Ты захотел самостоятельности, - пожал плечами старший, стараясь придать себе как можно более безразличный вид. – Ты ее получил. Мы в ссоре и не общаемся. Мы судились. Мы теперь с тобой главные враги на отечественной рок-сцене. И если бы не эта рокировка сознаний, тебя бы здесь сейчас не было.
- Но… как такое возможно?! – воскликнул Глеб. – Судились? Враги? Вадик… я же люблю тебя, какие еще суды? Я же жить без Агаты не могу, как я мог развалить ее?!
- Это ты сейчас в свои 20 без Агаты не можешь, а к 40 годам она тебе осточертеет.
- А… Саша как же? Он где?
- Он в могиле, Глеб, - сухо бросил Вадим. – Умер в 2001 году. Нас это отчасти и подкосило тогда с тобой.
Глеб вцепился пальцами в волосы, на глазах его блеснули слезы.
- Уму непостижимо, Вадик. Как же жить теперь? Даже если ты вернешь меня назад в мое время, как же мне жить с осознанием того, что все это все равно случится?! Что Саша погибнет, а мы с тобой расстанемся…
- Может быть, ты сможешь что-то изменить, - пожал плечами Вад. – Впрочем вряд ли это у тебя получится. Вся история уже состоялась.
- Вряд ли получится? То есть ты думаешь, что попавший туда в мое тело нынешний Глеб будет вести себя в точности как я и Агата с ним дотянет до вашего 2009 года? Вадик, это абсурд. Прошлое уже изменено самой этой рокировкой наших сознаний. И в интересах Агаты вернуть все назад, чтобы теперь я, обладая новыми знаниями, сумел предотвратить ее распад.
- На самом деле эти горе-ученые совершили рокировку с несколько иной целью, - интеллигентно откашлялся Вад. – Они хотят восстановить Агату сегодня, а не когда-то там в прошлом. Они именно сегодня хотят видеть нас с тобой вдвоем со сцены.
- И что нам мешает выполнить их желание?
- Мое встречное желание вернуть все как было. Ты не должен отвечать за ошибки более старшей копии себя. Ты не должен решать его проблемы, разбираться с его женой и группой, с его неадекватными фанатами и в целом противоречивым анамнезом.
- Как ты заговорил, Вадик! А ведь это я. Позволь мне все-таки самому решить, что я выбираю.
- Ты серьезно хочешь жить в теле 50-летнего себя? Без шуток, Глеб? Или это только поза?
Глеб поджал губы и промолчал. Ну разумеется он хотел вернуться в привычное для себя время и спорил с Вадом исключительно ради самого спора.
- Ладно, давай показывай, что там за песни у меня. Буду учить, - махнул он рукой и потянулся к стопке распечатанных листов.
Первыми Вадим сложил агатовские вещи, чтобы поменьше шокировать младшего – Опиум, Ковер, Как на войне. Сперва включил их брату на телефоне, потом показал видео на ютубе и отметил, как на губах брата заиграла мечтательная улыбка.
- Я все-таки отдал тебе Как на войне? Я ведь ее написал уже, - усмехнулся Глеб. – Но не хотел показывать. Сольно подумывал записать…
- Альбом у нас тогда уж больно шикарным выходил, вот ты и не пожалел материала для него. Теперь это наш главный хит.
- Его мне и разучивать не нужно, - махнул рукой Глеб. – Я его написал всего несколько дней назад и помню текст наизусть. Давай дальше.
Его удивленный взгляд задерживался на телефоне и планшете, в глазах Глеба на секунду даже застыл немой вопрос, но тут же потух: он вспомнил, что на дворе 2019 год, а техника и в его убогом 1990 уже развивалась семимильными шагами.
Вадима вдруг накрыло странным ощущением дежавю: он сидел в одной комнате с младшим, между ними впервые за долгое время не стояли ни распад Агаты, ни разборки, ни суды, ни взаимные оскорбления, и на мгновение к нему вернулась назойливая мысль попытаться возродить группу: вот же он сидит тут, на все готовый. И ведь никто никогда ничего не узнает, кроме этих двух малолеток. Да даже если они и начнут вдруг вещать правду на каждом углу, кто им поверит? Глеб с Вадимом все будут отрицать. Вот он, сидит тут рядом, и даже взгляд его изменился, морщины разгладились, в глазах снова сквозит любовь и преданность – бери и пользуйся готовеньким, когда тебе предоставили такой шанс. Но только лишь коснулась эта мысль сознания Вадима, как взгляд его тут же померк: он безнадежно стар и депрессивен. Ему нечего предложить брату, кроме бесконечных чесов по стране со старым материалом. А новый никто из них написать не в состоянии: 20-летний Глеб будет сейчас сочинять Опиум и Два корабля, которые уже давным-давно созданы им же… а Вадим… Вадим уже от всего устал, ему хочется тишины и покоя. Хочется поговорить с Глебом – не этим юным и невинным пока еще, а тем, своим Глебом, до которого теперь не дотянуться никакими силами.
Пока Вадим предавался унылым размышлениям, Глеб успел послушать остальные два хита.
- Опиум ведь про нас с тобой, да? – задумчиво протянул он. – У этой сказки нет конца, ты не изменишь ничего… Вадик, почему мы все-таки расстались?
- Господи, да тысячи причин! Мы что были когда-то сильно счастливы вместе? Все время ругались напропалую, вот и достигли апофеоза 3 года назад, когда ты подал на меня в суд.
- Безумие какое-то, - помотал головой Глеб. – Поверить не могу, что я так поступил. Но почему?
- Я поехал в тур с Агатой один. Без тебя. Вот ты и…
- Аааа, ясно. Теперь мне все ясно. Зачем ты так сделал?
- Ты так много вещал мне в последние годы о том, что Агата тебе надоела. Ты с такой кислой миной выступал на Ностальгических…
- Так, стоп. Раз уж начал, расскажи мне обо всем по порядку. Прямо стартуя с 1990 года – опиши все эти тридцать лет нашей жизни. Хочу все-таки понять, куда же я попал.
И Вадим рассказал. И показал – некоторые особо яркие их выступления, скачал ему все альбомы с тем, чтобы Глеб послушал их, когда Вадим отбудет в тур. Нашел в интернете фотографии, показал концерты Матрицы и Ностальгические. Потом свои сольные концерты. На все это ушло несколько часов, и Глеб покорно слушал, почти не перебивая брата, но на лице его застыл ужас, словно бы он осознал вдруг, что все рассказанное просто не могло произойти с ним. Что все это случилось с каким-то другим человеком, другим Глебом.
Когда Вадим закончил, Глеб помотал головой:
- Я не верю, что мог натворить все это. Да, мы много ссоримся и всегда ссорились, но суды и публичные оскорбления?! Распад Агаты?!
- Мы слишком сильно разошлись идеологически. В твою жизнь вошел Кормильцев, в мою – Юля с ее отцом, связанным с госструктурами. Мы оба нашли себя, и вместе мы больше попросту не могли находиться.
- Вадик, но…мы же братья.
- Мне нечего ответить тебе, Глеб. Ты, наверное, действительно голоден. Пойдем я накормлю тебя, да и поздно уже, спать пора. Завтра продолжим разучивать песни, - и братья проследовали на кухню.
В ту ночь заснуть Вадиму так и не удалось. Он положил Глеба в спальне, а сам отправился в кабинет на диван да так и проворочался всю ночь, не смыкая глаз. Все его тело было словно прошито насквозь крошечными английскими булавками: его Глеб снова здесь, рядом, доступный, как и тогда. Бери и пользуйся. Выходи с ним на сцену, обнимай, шепчи нежности, бодайся лбами, перекидывайся глупыми улыбками… Люби, наконец, как любил всегда. Да только разве это будет честно? Все это у него уже было как раз с этим вот Глебом. Который много лет спустя превратился в того, кто бог знает чем теперь занимается в прошлом. Вадима вдруг пронзил животный ужас при одной мысли о том, что сейчас творит в 1990-м его нынешний Глеб. Они только-только записали и выпустили Декаданс, юный Вадим полон надежд и мечтаний…
Вад зажмурился и затряс головой. Спать хотелось еще меньше. Он медленно поднялся, стараясь производить как можно меньше шума и буквально на цыпочках прокрался в спальню, где, разметавшись на постели, мирно сопел его младший. Лицо немолодого уже Глеба и вправду заметно изменилось даже за эти несколько часов. Он словно бы помолодел разом лет на десять. Даже волосы, казалось, кудрявились отчетливее, а на губах играла едва заметная полуулыбка. Вад насилу смог подавить в себе желание подойти и коснуться этих жестких уже прядей, лишь стоял там в дверях, прижавшись лбом к прохладному косяку, и не сводил глаз со спящего мелкого. 20 лет… совсем еще мальчишка. Год как невинности лишился, а уже будет исполнять матричную грязь. И ладно бы еще в сетлист не входили Сто вагин, но Глеб как назло совал этот «шедевр» везде и всюду. Что подумает это невинное создание, когда познакомится поближе с самим собой? Каково это – увидеть собственную бездну с сидящим в ней твоим личным дьяволом?