- Мы подумали, - сказала Маделин. Но Грайс понимала - подумали они недостаточно.
Спустя полминуты, когда голос толпы, безликий и горестный, стал еще громче и мимо промчались, одна за одной, машины скорой помощи, на дороге появился Кайстофер. Он встал перед машиной, как на трость, оперся на кусок арматуры, склонил голову набок.
- Сейчас я нажму на газ, - сказала Маделин.
- Нажимай, любовь моя!
Грайс ожидала, что Маделин переедет Кайстофера, но он за мгновение перед столкновением, отскочил от машины, будто тореадор, вдоволь подразнивший быка. Кайстофер распахнул заднюю дверь машины, но она уже была на ходу.
- Кайстофер, - прошептала Грайс вместо того, чтобы крикнуть. Кайстофер смеялся, пока Маделин все сильнее давила на газ. Он отклонился назад, и Грайс увидела, как за ним проносилась с захватывающей дух скоростью дорога, но Дайлан, с помощью щупалец, втянул его в салон. Закрыв дверцу, Кайстофер тяжело вздохнул.
- Я устал, - сказал он по-детски. - А тебя я убью, крошка.
Он указал пальцем на Маделин, и Дайлан его ударил. А потом вдруг засмеялся:
- Что ж, Кайстофер, ты сделал для дискредитации республиканской партии столько, сколько не сделали ни я, ни Буш младший.
Кайстофер захлопал в ладоши.
А Грайс раскачивалась на своем месте, совсем позабыв о ремне безопасности. Люди, сколько же людей погибло. Они что не понимают, не осознают? Сколько людей погибло, и все из-за Грайс. Одно ее слово принесло все эти смерти, эти крики, огромные разрушения. Кайстофер всего лишь подкинул два игральных кубика, и четыре дома возле берега были уничтожены. Жизни людей, их дома, все было сметено по одной его прихоти. Грайс было стыдно, что она не может заплакать, ее тошнило.
Маделин, Грайс видела, была бледнее обычного, почти мертвенной.
А потом Грайс увидела, случайно глянув в зеркало заднего вида, как Кайстофер и Дайлан целуются. На них обоих уже не было ран, они были мокрые от грязной воды, и все же одежда их все еще была розово-красной от пролитой друг из друга крови. А теперь они целовались так голодно и страстно. Кайстофер шептал:
- Мы будем трахаться на Таймс-сквер, братик, будем трахаться.
Дайлан смеялся, а потом снова целовал его.
- Они же братья!
Кайстофер же только что уничтожил полсотни человеческих жизней. Наверное.
- И что? - спросила Маделин. У нее дрожал голос, но она старалась этого не показать. - Я удивлюсь, если они все не перетрахались. Какая им разница?
Ее муж только что уничтожил четыре жилых дома, едва двинув рукой, а теперь целовался с собственным братом-близнецом.
Как Грайс стоило поступить, что ей стоило думать, что чувствовать?
Тупая боль в висках и тошнота оказались самой высокой ступенью осознания ситуации, которая была доступна Грайс. Дальше она просто заснула, даже не успев отследить, как закрыла глаза.
Глава 5
Грайс сидела перед ноутбуком, бесконечно просматривая один и тот же ролик на ютубе. Она давно сбилась со счета и не знала, сколько времени прошло. Все было в тревожном тумане, за которым даже собственные мысли просматривались с трудом.
Грайс выпила четыре таблетки флуоксетина. Одна - двадцать миллиграмм, передозировка - пятьсот восемьдесят миллиграмм. Нужно было очень постараться, чтобы ее достичь. Грайс привыкла таблетками глушить то, что, как ветер, ревет внутри. Сейчас внутри был ураган.
Из-за флукосетина Грайс не могла спать. Он смотрела и смотрела видео, снятое на телефон кем-то из жителей нижних этажей одного из домов. В комментариях люди смеялись над человеком, снимавшим это вместо того, чтобы бежать. Они никогда не видели стихии. Куда было бежать?
Тот человек выжил, наверное, потому что жил на первом этаже. Выжили и другие люди. Все видео, валом повалившие на ютуб, были сняты снизу, оттого даже если бы Кайстофер, Дайлан, Маделин и Грайс были бы достаточно близко, камера не ухватила бы их. Но они были далеко.
Глаз толпы не заметил их, обошел. Но все знали, что это дело богов.
Даже ураган "Кэтрина" в Нэй-Арлине долгое время приписывали кому-то из Дома Тьмы, а ведь в нем не было ничего необычного. А уж огромный кнут из грязной воды, разбивающий бетонные коробки многоэтажных домов, ничем другим объяснить было нельзя.
Грайс потянулась к блистеру, вынула еще одну таблетку и сунула ее под язык. Горечь поднималась к небу, но Грайс не глотала таблетку. Она смотрела, как вода приближается к дому. Что было дальше, Грайс знала. Волна разносит окна, взрезает камень. Грайс видела это столько раз - один раз вживую, и еще сотни, сотни раз - в своих мыслях.
Грайс бесконечно пересматривала одно и то же видео, чтобы посмотреть, как это было - изнутри. Что это такое знать, что сейчас тебя и все, что ты знаешь, слизнет огромная волна.
Когда они приехали, Дайлан снова закрыл Кайстофера, ставшего необычайно покладистым. А потом он умолял Аймили взять вину на себя. Аймили сидела на кухне, она пила колу из жестяной банки, ее ноги в ядерно-желтых кроссовках покоились на столе. Грайс и Маделин так и не решились зайти на кухню, они стояли чуть поодаль. Дайлан чуть ли не на коленях умолял Аймили объявить, что в катастрофе виновна она.
Он говорил:
- Ты ведь понимаешь, что это для него значит! Он с ума сойдет, когда придет в себя!
- Он - сумасшедший, уже, - сказала Аймили. Она подкурила сигарету, не спеша выпустила дым. Вид у нее был такой, что она без труда могла бы пройти кастинг на арт-хаусный ремейк "Крестного Отца". Возможно, даже на роль Вито Карлеоне. Аймили смотрела на Дайлана с холодным, властным презрением, и Грайс впервые подумала, что они с Олайви действительно сестры.
- Ему нужен сейчас идеальный имидж, он не может все потерять.
Из-за Грайс, из-за Грайс, из-за Грайс - эти слова звучали в ее голове набатом, хотя Дайлан и не сказал их.
- Или может? Или уже потерял? Давай проголосуем, Дайлан?
И Дайлан, который еще час назад доказывал свою власть над братом в самой жестокой драке, которую Грайс видела, вдруг встал на колени рядом с Аймили.
- Я тебя умоляю, милая, помоги ему.
- А он не хочет сам отвечать за свои действия?
- Не может.
Аймили опустила руку Дайлану на макушку, принялась рассеянно гладить, как собаку. Она скидывала пепел прямо на стол.
- Слушай, ты правда считаешь, что я хочу быть "той чокнутой сукой из Дома Хаоса"? Ты считаешь, я хочу, чтобы меня ненавидели? Боялись? Я по-твоему всегда мечтала быть чудовищной богиней, хохочущей над человеческой агонией?
- Помнишь, милая, как ты сожгла квартал?
Аймили замолчала, выражение ее лица оставалось спокойным, только в глазах заплескалась обида.
- Тут была одна существенная разница.
- В стихиях? - засмеялся Дайлан. Но Аймили, обычно веселая, оставалась очень спокойной.
- В том, что это правда сделала я. И в том, что я об этом жалею. В том, что никто из вас на моем месте не жалел бы, а я - жалею. Так что отвали.
Аймили оттолкнулась ногами от стола, но вместо стильного движения, у нее получилось очаровательное падение. Аймили поднялась, потерла голову и повторила:
- Отвали.
Дайлан пошел за ней, а Грайс и Маделин остались на пороге кухни.
- Это я виновата.
- Точно, - сказала Маделин. - И я. И Дайлан. Но больше всех, наверное, все же Кайстофер. Я пойду и что-нибудь выпью.
- Я тоже, - сказала Грайс и ушла в свою комнату. Там она выпила вторую таблетку флуоксетина, сбив свой график. Флуоксетин оказывает возбуждающее действие на нервную систему, Грайс это знала. Ей стоило бы поспать, это она тоже знала. Но ощущения внутри были такими невыносимыми, а Грайс уже давно привыкла к тому, что эти ощущения, будь они правильные, правдивые или мучающие ее без толку - слишком легко заглушить. А сейчас Грайс и вовсе разбила бы себе башку, лишь бы не чувствовать ничего. Грайс решила почитать книгу, но буквы не складывались в слова, в сериале люди будто говорили голосами далекими-далекими, как при плохой междугородней связи. Полная луна заглядывала в окно Грайс, она не исчезала, хотя небо становилось все светлее и светлее, будто кто-то плеснул растворителем на черную краску.
Грайс сидела перед пустым окном браузера, и разноцветные колечки логотипа "Гугл" прыгали перед ее глазами. Вдруг Грайс на ум пришел Лунный Пациент. Каждое полнолуние он до крови царапал себя, истошно голосил, бился головой о стену. Грайс была почти уверена, что теперь каждое полнолуние у нее будут возникать те же позывы. Грайс вспомнила, как папа рассказывал, что Лунный Пациент хватал его за рукав и шептал, что он исключен, стерт, вырезан из самой ткани реальности, и никто уже не сможет ему помочь.
А еще он начинал выть всякий раз, когда в больнице давали на десерт конфеты.
Он был последним, и он поступил к папе два года назад. Но были и другие. Синдром Блейка. Связь с лунарными циклами.
Дайлан говорил, что он не позволял Кайстоферу того, что позволял ему отец. Их отец уснул два года назад. Лунный Пациент был последним, у кого нашли Синдром Блейка.
Все было так очевидно, так просто. Больше надеясь ошибиться, чем убедиться в своей правоте, Грайс взяла телефон. Папа, вероятно, еще был на дежурстве. Его график выветрился из головы Грайс, но она решила попытать удачу. Флуоксетин не терпел бездействия и пассивного наблюдения. Если уж ей пришла в голову мысль, она должна была подтвердить ее или опровергнуть, а не отбросить, как скучную безделушку.
Папа ответил не сразу, а когда Грайс все-таки услышала его голос в трубке, он был невыразимо сонным. Папа громко зевнул, потом сказал с нежностью:
- Грайси!
- Я разбудила тебя, папочка?
- Нет! - быстро сказал папа. Они оба знали, что это не правда, однако папа всегда был исключительно мягким человеком, он не разозлился бы на Грайс, даже если бы она пришла к нему домой и лично тыкала в него палкой, пока он не проснется.
- Ты уже беременна? - предположил он.
- Нет.
- Ну, ничего, дочка, все получится.
- Папа, я звоню по поводу, который совершенно никак не соотносится с моей репродуктивной системой, - уточнила Грайс.
- Хорошо, - сказал папа. А потом спросил:
- Ты все-таки не пьешь те витамины, которые советовала мама?
Грайс тяжело вздохнула.
- Да, папа.
Что означало: нет, папа.
- Ты не расстраиваешь своего мужа?
- Нет, папа.
Что означало: да, папа.
- Я хотела спросить, - продолжила Грайс прежде, чем папа изъял из небытия новый глупый вопрос.
- Да-да? - спросил папа. Судя по звуку, он поставил на кухне чайник. Грайс улыбнулась, этот щелчок сопровождал ее полжизни.
- Лунный пациент. Синдром Блейка. Мне нужны города, в которых находили пациентов с синдромом Блейка. Хронологически.
- Что?
Грайс пожала плечами, забыв, что папа не видит ее. Она быстро сказала:
- Это для Олайви. Она исследует.
Грайс могла сказать что угодно. Это для Олайви, она плавает. Это для Олайви, она готовит омлет. Это для Олайви, ей любопытно. Папа бы выполнил любую просьбу под этим нехитрым соусом. Грайс услышала позвякивание ложки в его чашке.
- Строго говоря, это врачебная тайная, - сказал он. Но Грайс знала, что папа уже согласился. Он некоторое время молчал, а потом Грайс услышала, переливчатую трель проснувшегося "Виндоуса".
- Хорошо, - сказал, наконец, папа. - Но это не должно выйти за пределы семьи.
Он говорил об этом с такой гордостью, будто Грайс, а вместе с ней и он, могли стать частью божественной семьи. Ей вдруг стало обидно, захотелось закричать в трубку, что она, его дочь, видела, как рушатся человеческие жизни, рушатся дома из железа и камня, как рушится все, на что надеются люди. Что нет в богах ничего человеческого, как бы они ни бывали милы и добры к людям. Что они могут сделать с ней все, что захотят, а Грайс ничего не может. Что ей страшно разозлить кого-нибудь из них, что они - чужие, такие бесконечно чужие, и папа отдал ее этим существам, а в детстве она думала, что папа всегда ее защитит.
Грайс облизнула губы, хотя они вовсе не пересохли. Она вздохнула:
- Да. Я записываю.
И он начал диктовать. Людей с синдромом Блейка оказалось много больше, чем папа рассказывал. Грайс записывала имена, названия городов и городков, штаты. Даты. Все действительно закончилось два года назад. Со смертью Ионатана.
Грайс не знала, зачем она делает это. Ей просто пришла в голову мысль попытаться сопоставить места, в которых пропадали люди. В фильмах о серийных убийцах, дальновидные полицейские со склонностью к визионерству, находили так подсказки. У них в кабинетах были карты, нити соединяли точки на них, и получались какие-то загадочные символы, и символы эти объясняли все.
Грайс чувствовала вдохновение, которое давал флуоксетин. Как в те дни, когда она только начинала принимать его. Тогда Грайс часами могла разглядывать рекламные баннеры в интернете, смотрела яркие мультфильмы и испытывала щенячий восторг от блестящих конфетных фантиков.
Папа все диктовал, а Грайс открыла карту Эмерики для путешественников, где люди могли отмечать города, в которых они уже были.
Грайс отмечала города, в которых уже был Кайстофер. Одна за одной красные точки загорались на карте ее страны. Большие города: Сан-Фрайнциско, Бэйстон, Лейс-Анджелес, Портланд, Мейхико. Крохотные городки, названия которых Грайс слышала в первый раз. Остон, штат Нэй-Хэмпшир, Индия, штат Майриланд, Хаунд, штат Южная Кэролина. Их было очень много, и карта вскоре запестрела алыми точками, но Грайс не видела целого, она была слишком увлечена. Наконец, папа выдохнул.
- И, конечно, Лунный Пациент, Юэта. Саулт-Лейк-Сити.
- Спасибо, - сказала Грайс. Она отодвинулась вместе со стулом и снова взглянула на ноутбук. Красные точки на карте весело подмигивали ей. Они складывались в слово "Привет". А внизу, по побережью Атлантического Океана, шла улыбка, которую венчали два глаза в центре страны. Смайлик.
- Ну как там, доченька? Пригодится это Олайви?
- Всенепременно, папа. Спасибо за помощь, - рассеянно сказала Грайс. Она не знала, как ей теперь относиться к Кайстоферу. Ей почти удалось к нему привыкнуть, он даже ей нравился. А потом она узнала о другой его части, о той, что он скрывал. И когда они занимались любовью, Грайс думала, что умрет от удовольствия.
А теперь Грайс видела послание миру, составленное Кайстофером, сенатором города Нэй-Йарк от республиканской партии, из безумцев.
В этот момент в комнату вошел Ноар, он никогда не стучался, может быть из принципа. Грайс быстро закрыла крышку ноутбука. Ноар усмехнулся:
- Порнуху смотришь?
- Нет.
- Да мне плевать.
- Хорошо.
- Спорим, ты смотришь порнуху с тегом "жесть"?
- Это неправда.
- А Аймили мне так и говорила. Она тебя взломала. Ты сидишь на "Порнохабе" под ником "Роб Смит_1991".
Грайс густо покраснела.
- Это неправда! - повторила она с нажимом.
Это была правда.
Грайс рявкнула:
- Что тебе надо?
- Да ничего. Хотел сказать, что сегодня мы никуда не идем. Аймили не может.
Грайс вспомнила, какая Аймили была злая сегодня. Она задумчиво кивнула.
- Короче, послала она меня, - рявкнул Ноар так, будто Грайс допытывалась. Иногда Грайс казалось, что в своей голове Ноар ведет более насыщенные разговоры, нежели в реальности.
- Все, пока! - сказал Ноар и хлопнул дверью. Грайс некоторое время смотрела на дверь, потом снова обратилась к карте, увидела улыбающуюся мордочку под схематичным "привет" и взяла еще таблетку флуоксетина.
Заснуть Грайс не могла. Она открыла ютуб и некоторое время бездумно смотрела видео, смеясь над ними, как сумасшедшая. А потом вдруг наткнулась на ролик о том, как рушатся дома. За ним она провела что-то около шести часов.
Грайс смотрела его снова и снова, глаза болели, руки тряслись. От флуоксетина ее несколько раз стошнило. Грайс была рада, что ей никуда не нужно идти. И в то же время ее желание помочь Ноару приняло маниакальную окраску.
Она пару раз вставала, проходилась по комнате, начинала одеваться, чтобы пойти к нему, сама не понимая зачем. Мысли скакали быстро, как пущенный по асфальту резиновый мячик-попрыгунчик. У Грайс был такой, он был раскрашен под планету Земля, и Грайс пускала его прыгать далеко-далеко. А потом этот шарик раздавил грузовик.