Глава 2
Эштин
С ДЕВЯТОГО КЛАССА Я ЕДИНСТВЕННАЯ девчонка в футбольной[2] команде Старшей школы Фремонта, и мне не впервой слышать, как тренер Дитер при моем приближении к мужской раздевалке перед первым летним футбольным сбором предупреждает парней, чтобы соблюдали приличия. Приветствуя нас, тренер хлопает меня по спине точно так же, как и ребят.
– Ну что, Паркер, готова к выпускному классу? – спрашивает он.
– Тренер, ну хоть в первый день летних каникул дайте насладиться свободой, – отвечаю я.
– Долго наслаждаться не выйдет. Летом тебе придется усердно трудиться на тренировках и в том твоем футбольном лагере в Техасе, а как осень придет – я жду от команды победного сезона.
– Тренер, должны же мы в конце концов впервые за сорок лет победить в соревнованиях штата! – кричит кто-то из команды. Его слова вызывают одобрительные возгласы остальных, в том числе и мои. В прошлом сезоне мы чуть не забрались на уровень штата, но проиграли в матче на выбывание.
– Ладно, ладно. Не забегайте вперед, – говорит Дитер. – Давайте ближе к делу. В это время года полагается голосовать за наиболее достойного игрока, кто, по вашему мнению, может повести команду вперед. Выбирайте того, чей талант, трудолюбие и преданность команде не вызывают сомнений. Игрок, получивший большинство голосов, станет на предстоящий сезон капитаном.
У нас в школе, если тебя выбрали капитаном, это суперважно. Есть разные клубы и спортивные команды, но все они не в счет – кроме футбольного. Я с гордостью смотрю на своего бойфренда Лэндона Макнайта. Его как раз и выберут. Наш лучший квотербек, он обязательно доведет команду до чемпионата штата Иллинойс. Его отец играл в НФЛ[3], и Лэндон горит желанием пойти по его стопам. В прошлом сезоне отец Лэндона несколько раз приводил с собой на матчи университетских футбольных агентов, чтобы посмотрели на игру сына. С таким талантом и связями Лэндону уж наверняка дадут стипендию и примут в университетскую команду.
Встречаться мы начали в начале прошлого сезона, сразу после того, как тренер Дитер продвинул меня в главные подающие. За лето перед девятым классом я отработала технику, и вот результат. Ребята из команды наблюдают за мной на тренировках и заключают пари, сколько подряд попаданий с игры окажется на моем счету.
Раньше я стеснялась быть единственной девчонкой в команде. В девятом классе оставалась в тени, надеясь затеряться в толпе. Ребята отпускали замечания, занижая мою самооценку, но я лишь отсмеивалась и за словом в карман не лезла. Никогда не стремилась к особому обхождению, отвоевывая право быть равноправным членом команды, случайно оказавшимся девчонкой.
Дитер в фирменных штанах цвета хаки и тенниске с вышитой эмблемой «ФРЕМОНТСКИЕ БОЕВИКИ» вручает мне избирательный бюллетень. Лэндон кивает мне. Все знают, что мы встречаемся, но на тренировках мы свои отношения не афишируем. Написав имя Лэндона, я сдаю бюллетень. Пока помощники тренера подсчитывают голоса, Дитер разбирает насыщенное расписание тренировок.
– Сидя на заднице, матчей не выиграть, – говорит он. – Кроме того, в этом году нам предстоит вызвать интерес у большего числа университетских футбольных агентов. Знаю, многие из вас хотели бы играть в университетский футбол. Старшекурсники, именно в этом году вам надо себя проявить. – Дитер не говорит об очевидном: агенты придут смотреть на Лэндона, но от их присутствия мы все в выигрыше.
Как я мечтаю играть в университетский футбол, но при этом отдаю себе отчет, что агенты вряд ли постучатся в мою дверь. Девчонок, принятых в команды колледжей, можно сосчитать по пальцам одной руки, и почти все они «с улицы» и не на стипендии. Кроме Кэйти Кэлхаун. Она первой среди женщин получила футбольную стипендию первого дивизиона. Я бы все отдала, чтобы стать как Кэйти.
Сколько себя помню, всегда смотрела с папой футбол. Даже когда мама оставила нас и отец снял с себя родительские обязанности, мы продолжали вместе смотреть матчи «Медведей»[4]. Сорок лет назад папа был подающим в команде Старшей школы Фремонта, и именно тогда наша школа победила в чемпионате штата в первый и последний раз. Вымпел до сих пор одиноко висит на стене в спортзале.
Можно сказать, в девятом классе мое желание заниматься футболом было попыткой сблизиться с папой… Может быть, ему было бы приятно увидеть, сколько я забила голов. Весь девятый класс я надеялась, что папа будет ходить на матчи и болеть за меня. Но он не ходил – не ходит и по сей день, а этой осенью я уже буду в выпускном классе. Мама тоже не видела меня в игре. Она, кажется, живет в многоэтажке в Нью-Йорке, но от нее почти целый год ничего нет. Когда-нибудь родители поймут, что много теряют – такое противное чувство, когда семья тобой совершенно не интересуется. К счастью, есть Лэндон.
Дитер постепенно закругляет длинную мотивирующую речь, а один из помощников тренера уже передает ему результаты голосования. Он читает про себя, одобрительно кивает, потом пишет на доске:
Капитан
Эштин Паркер.
Подождите… кто? Не может быть. Мне показалось. Я несколько раз моргаю, а члены команды уже хлопают меня по спине. Там четко написано мое имя, ошибки быть не может. Джет Тэкер, наш ведущий ресивер, не скрывает радости:
– Ай да Паркер, ай да молодец!
Остальные ребята скандируют мою фамилию… «Паркер! Паркер! Паркер!» Смотрю на Лэндона. Тот уставился на доску. Хоть бы на меня взглянул, поздравил, дал понять, что все нормально. Но ведь нет. Он в шоке. Да и я тоже. Будто земля сместилась со своей оси. Дитер свистит в свисток.
– Паркер, зайди ко мне. Остальные свободны, – говорит он.
– Поздравляю, Эш, – бормочет Лэндон, едва притормозив возле меня на выходе. Надо бы задержать его, сказать, что я понятия не имею, как это случилось, но его и след простыл.
Я плетусь за Дитером в кабинет.
– Поздравляю, Паркер, – говорит он, бросая мне нашивку с буквой «К» на школьную куртку.
Еще одну надо пришить на форменную футболку.
– В августе начнутся еженедельные встречи со мной и тренерским составом. Средний балл успеваемости у тебя не должен опускаться ниже трех, а сама продолжай быть примером для всей команды на поле и вне его. – Он еще какое-то время продолжает объяснять мне мои обязанности. – Команда на тебя рассчитывает, и я тоже.
– Тренер, – начинаю я, водя пальцами по гладкой вышивке. Потом кладу ее на стол и отступаю на шаг. – Капитаном должен быть Лэндон, а не я. Я откажусь, и пусть он займет мое…
Дитер поднимает руку:
– Паркер, прекрати сейчас же. Капитаном выбрали тебя, а не Макнайта. У тебя больше голосов, чем у кого-либо из игроков. Если друзья по команде ждут от тебя новых свершений, отказываться не дело, я такого не уважаю. Что, спасовала перед трудностями?
– Нет, сэр.
Он снова бросает мне нашивку.
– Тогда иди отсюда.
Я киваю и покидаю кабинет. В раздевалке, облокотившись о шкафчик, я опять смотрю на нашивку с большой буквой «К». Капитан. Глубоко вздыхаю и даю себе свыкнуться с этой мыслью. Меня избрали капитаном футбольной команды. Меня, Эштин Паркер. Это большая честь, и я очень благодарна членам команды, но я по-прежнему в шоке.
Выйдя на улицу, я надеюсь увидеть возле машины Лэндона. Но нахожу там Виктора Салазара и Джета Тэкера – они стоят и разговаривают возле моего побитого «Доджа», которому не помешало бы новое покрытие, да и новый мотор тоже.
Наш миддл-лайнбекер[5] Виктор, у которого увольнений больше, чем у любого другого игрока во всем Иллинойсе, неразговорчив. Его отцу в нашем городе принадлежит почти все, и Вик должен отца беспрекословно слушаться. Когда отец не видит, он безрассудный и отчаянный парень. Будто ему жизнь не дорога – вот почему он так опасен на поле.
Джет кладет руку мне на плечо.
– Знаешь, когда Фэрфилд узнает, что у их соперников девушка-капитан, там наступит раздолье и повод повеселиться. Эти мерзавцы, когда в прошлом году капитаном избрали Чада Янга, забросали его дом яйцами, так мы в долгу не остались и обмотали дом их капитана туалетной бумагой. Паркер, будь начеку. Как только молва до них дойдет, ты станешь мишенью.
– Я тебя в обиду не дам, – хрипло заверяет Вик. Это уж точно.
– Мы все с тобой, – добавляет Джет. – Помни об этом.
Мишенью? Убеждаю себя, что справлюсь. Я сильная, выносливая, и взять надо мной верх никому не удастся. Я не пасую перед трудностями. Я капитан футбольной команды Старшей школы Фремонта!
Глава 3
Дерек
КОГДА МЫ ПОДЪЕЗЖАЕМ К ДОМУ в окрестностях Чикаго, где выросла мачеха, у меня мышцы уже затекли от напряжения. Добирались шесть дней: впереди Брэнди на своей новой белой «Тойоте» с крутыми дисками, а сзади я на отцовском кроссовере. Как только мы выходим из машин, на веранде двухэтажного дома из красного кирпича появляется пожилой человек – судя по всему, отец Брэнди. Начавшие седеть у висков каштановые волосы, ни тени улыбки на лице. Чувак уставился на Брэнди, будто с ней не знаком. Прямо противостояние: ни один, ни другой не хотят сделать первый шаг.
Не знаю, что там случилось у Брэнди с папашей. Она не очень распространялась, только сказала, что уехала из дома сразу после развода родителей и ни разу не возвращалась… до сего дня.
Брэнди берет за руку Джулиана и тянет его, усталого, вверх по ступенькам.
– Это мой сын. Джулиан, поздоровайся с дедушкой.
Сын Брэнди классный пацан, который заболтает кого угодно. Однако сейчас он застеснялся и деда не приветствует. Смотрит в пол. Папаша Брэнди тоже.
– А это мой пасынок Дерек, – наконец говорит Брэнди, указав рукой на меня.
Отец поднимает голову.
– Когда звонила, ты про пасынка не сказала.
Ничего удивительного, что Брэнди не подготовила отца в отношении меня. Здравый смысл у нее хромает. Брэнди наклоняет голову, огромные красные серьги-кольца напоминают карнавальные кольцебросы. По-моему, они у нее всех цветов, по паре к каждому наряду.
– Разве? Я такая чудачка, наверное, с этим переездом, сборами и… всем остальным забыла тебе сказать. Дерек может устроиться в «берлоге».
– «Берлога» завалена коробками, – отвечает он. – А старую тахту я уже давно отдал бедным.
– Если угодно, сэр, я посплю на веранде, – протяжно начинаю я. – Мне бы только одеяло, да объедки швырните раз-другой, и все будет путем. – В такие моменты, когда я глубоко уязвлен, от гнусавого выговора при всем желании не отделаться.
Прищурившись, отец Брэнди смотрит в мою сторону. Если смазать жиром и выпустить поросят у него во дворе, он их застрелит, съест, а потом уж и с меня живьем кожу сдерет.
– Глупости, – говорит Брэнди. – Дерек мог бы спать с Джулианом в моей комнате, а я буду на диване в гостиной.
– Я подвину коробки и положу в «берлоге» надувной матрас. – Папаше приходится нехотя уступить – понятно, что я и не думаю удирать обратно в Калифорнию.
– Все ништяк, – отвечаю я.
Ясное дело, я не собираюсь все время дома торчать.
– Дерек, ты вместе с папой занеси вещи в дом, а я уложу Джулиана. – О своей беременности она папаше, конечно, ни гугу – правда, секрет этот ей долго хранить не удастся.
Не дожидаясь моего согласия, она с Джулианом проскальзывает в дом, а я остаюсь один на один со старым ворчуном. Папаша меряет меня взглядом. И остается недоволен результатом.
– Сколько тебе лет? – Его скрипучий голос доносится с веранды туда, где возле забитой вещами машины стою я.
– Семнадцать.
– Только не надо звать меня дедушкой.
– Я и не собирался.
– Вот и хорошо. Зови меня Гас. – Он бессильно вздыхает. Мое присутствие здесь вызывает у него не меньший восторг, чем у меня. – Так ты заходишь или будешь стоять весь день, ждать приглашения?
С этими словами он скрывается в доме. Следовать за ним неохота, но мне ничего другого не остается. Дом старый, с темными деревянными полами и видавшей виды мебелью. Половые доски скрипят под ногами – может, здесь и привидения есть? Он ведет меня по коридору в дальнюю комнату и распахивает дверь.
– Это твоя комната. Содержи ее в чистоте и порядке, будешь сам себе стирать и помогать по дому.
– А как насчет карманных денег? – пробую шутить я.
Выражение лица у деда невозмутимое.
– Да ты шутник, я смотрю.
– Если с юмором сложилось, то да.
Он лишь хмыкает в ответ и, повернувшись кругом, направляется к машине, я плетусь следом. Вопреки моим ожиданиям, Гас даже помогает разгрузить коробки. Вдвоем мы довольно быстро перетаскиваем все в дом. Вещи Брэнди и Джулиана относим наверх, в ее комнату, а мои – в «берлогу». Мы не разговариваем. Интересно, мы с ним уживемся? Не думаю.
Я передвигаю коробки в угол комнаты, чтобы освободить место, и тут на пороге возникает Гас. Не говоря ни слова, он дает мне надувной матрас, предоставив возможность самому его как-то надуть. Непонятно, зачем Брэнди понадобилось вернуться к отцу, который совершенно ей не рад. С моим папой дело обстоит совсем наоборот. Когда я был помладше и отец приезжал домой в отпуск, он все время нам улыбался. Обнимал нас с мамой крепко-крепко, а мы делали вид, что не можем дышать.
Папа Брэнди даже не обнял ее, хотя я точно знаю: они не виделись много лет. Да, черт возьми, они даже рук не пожали и по спине друг дружку не хлопнули. А внука он вообще будто не заметил.
Запихнув чемодан за дверь, я осматриваю свою новую комнату. На стенах блеклая деревянная обшивка. Везде коробки. В углу старый камин – по виду им не пользовались с Гражданской войны. Хорошо хоть есть два окна, так что светло. Тут я не чувствую себя дома, совсем не чувствую. Да и о Риджентс здесь ничего не напоминает – там хоть друзья есть. А здесь я потому, что другого выхода нет.
Внезапно мне становится душно в этом доме. Я выхожу во двор. Жарко, светит солнце, и я, сняв рубашку, затыкаю ее за пояс джинсов. Трава такая высокая, будто ее вообще никогда не стригут. Минуя заросший сорняками садик, я оказываюсь у большого деревянного сарая. Краска облупилась – сараем, похоже, не занимались много лет. Старый замок не заперт – я толкаю дверь. По стенам на крюках висят ржавые садовые инструменты, на рабочем столе валяются аэрозоли с краской и мешки с порошком от сорняков, пол уставлен металлическими ведерками. Отфутболив одно в сторону, я беру второе в руки, задумавшись, как за последние два года для меня все изменилось.
Выругавшись себе под нос, я запускаю ведром в стену, и металлический звук удара сотрясает небольшое помещение.
– Прекрати, или я вызову полицию! – раздается за спиной девчачий голос.
Повернувшись, вижу аппетитную телку примерно моего возраста, белокурые волосы заплетены в косу, переброшенную на грудь. Девчонка загораживает выход, в руках ржавые вилы. Похоже, она готова заколоть меня насмерть, что в какой-то степени снижает градус ее привлекательности, но ненамного.
– Ты кто? – спрашиваю я, разглядывая черную футболку и худи.
Если бы мне не угрожало быть заколотым, можно представить ее как одну из тех соблазнительных дев-воительниц из видеоигры или боевика. Побороться с ней в видеоигре было бы чертовски приятно, но наяву этому не бывать. Рядом с ней ужасающего вида пес с короткой серой шерстью и стального цвета глазами, как у хозяйки. Чудовище гавкает на меня, будто я свежее мясо, а он целый месяц не ел. При каждом рыке изо рта брызжет слюна.
– Фалькор, тихо! – приказывает дева-воительница. Чудовище замолкает, но губа угрожающе подергивается, и собака стоит возле хозяйки, как солдат, готовый броситься на врага по ее команде. – Вы, фэрфилдские бандиты, думаете, вам можно явиться сюда и…
Жестом прерываю ее речь. Это я бандит? Обхохочешься. Девчонка явно в бандитах разбирается плоховато. Раньше меня за бандита никогда не принимали.