После приветствий на тридцати шести языках, каждое из которых преобразилось в механический голос переводчика, Гарри занял своё место за столом.
— Ваши Правители согласны на условия договора? — произнесло одно из голограммных изображений тех представителей, которых не было на Нибелунге.
— Да. Также у меня есть согласие на подписание договора от их имени.
— Возможно, стоило дождаться вашей коронации?
— В этом нет необходимости, — покачал головой Гарри. — Меня могут и не выбрать Правителем, но моя подпись не утратит своей силы, я здесь от лица своих родителей.
— Мы понимаем. Тогда приступим?
Гарри на секунду замешкался.
— Всё хорошо? — спросили его. — Вы знаете, что можете нам доверять. Мы не имеем видов на вашу планету, ваши ресурсы для нас второстепенны, ваши знания не представляют для нас ценности… они весьма не развиты. Наша цель лишь помощь вам и вашим жителям.
— Да. Но многие асты всё еще сомневаются и боятся. После Контакта и моего похищения они с большим недоверием относятся ко всему. Нам нужно время. И пространство.
— У вас нет причин беспокоиться об этом. Мы не вмешиваемся в развитие цивилизаций, которые даже не знают о Контакте или не желают быть его частью. Если бы вашу планету не обнаружили случайно, никто бы вас не потревожил… до тех пор, пока бы вы сами не обнаружили нас. Но судьба сыграла с вами злую шутку и уже ничего не исправить. Мы обеспечим вам безопасность и изолированность от внешнего пространства.
— Благодарю вас, — улыбнулся Гарри.
— Можем мы получить подписи и печати ваших Правителей?
— Конечно.
Гарри предоставил им аппарат, который Совет лично вручил ему для снятия всех необходимых данных для закрепления контракта.
— Наше лекарство работает хорошо? Больше не случаются вспышки заболеваний?
— Нет, как я и сообщал вам в отчёте. И спасибо за это. Вы спасли жизни многим моим единоземцам.
Все вокруг принялись издавать тихие звуки при хлопке их конечностей, Гарри, зная традицию выражать таким образом приём благодарности, тоже хлопнул пару раз ладонями в знак почтения.
Из стеклянного дворца его сопроводила всё та же делегация и представители Совета. Асты держались прямо и напряженно, слишком суровые для такого приветливого и светлого места как Нибелунг. Просто дело было лишь в том, что это была чужая земля, чужая планета, чужие существа — сложно вести себя непринужденно, когда вокруг нет ничего близкого сердцу.
— Ваше Высочество? — позвал его позади голос Лиама. Гарри отвлекся и сделал шаг медленнее, наклоняясь ближе к Советнику.
— Полагаю, теперь мы практически в безопасности?
— Можно сказать и так.
Аст замешкался, словно вопрос, который он хотел задать, мог показаться Принцу неуместным.
— Будете ли вы теперь… уделять время предстоящим выборам?
— Ну, — задумчиво протянул Гарри. — Я произнесу речь, когда придёт время, но я не буду стремиться к Короне, если асты не захотят видеть меня Правителем.
— А если захотят?
— Тогда я буду править.
***
Звонкий переливающийся гул голосов вовсе не стройный — одни звучали восторженно, вторые в недоумении. С длинного, украшенного голубыми цветами, балкона, Гарри улыбался не выборам очередного Правителя Аруана, а многим дорогам судьбы, которые ему открывались. Его речь была хороша, пронзительна, прекрасна, даже трогательна, но речь Джеммы была лучше, поэтому здесь не было обиды. Украшенная корона опустилась на голову с бесцветными длинными волосами, заплетенными в замысловатую прическу. Гарри нравилось, что волосы Джеммы так отросли, они выглядели красиво. Достойно Короны, величественно. Свои же волосы он обрезал короче, чем раньше, чтобы они не мешали ему при боевых тренировках.
До появления первой и второй Луны дворец искрился музыкой и танцами. Его бокал не пустел, но Принцу всё равно было весело.
— Посол? — обратился к нему обладатель мелодичного голоса. Обратился к нему Правитель. — Вам стоит станцевать с вашим новым Господином.
— Да, Ваше Величество. Но только один танец, иначе остальные претенденты на ваше внимание расстроятся.
Они с Джеммой, смеясь, закружились в легком, игривом танце, так, словно всё еще были детьми, не совсем понимающими, что в танце нужно держать стройность и ритм.
— Не говори мне, что тебя расстроило это, — ухмыльнулся Принц, когда танец подошёл к концу.
— Меня не расстраивает Корона. Только немного пугает.
Они соединили руки, нежно их, сжимая, и Гарри еле ощутимо коснулся своим кончиком носа до носа правителя.
— Пусть твоё правление будет спокойным и счастливым.
Позади раздались звуки счастливо поющих астов, воздающих почтение новому Правителю, и Гарри отступил к ним, сливаясь с толпой и возвращая в руки свой бокал.
Прекрасная сверкающая ночь стала тянуться для него слишком долго, а улыбка на губах стала тяжёлой. Но ему нужен был вовсе не покой. Гарри прошёл мимо охраны на посту тронного зала, по лестнице вверх к своим покоям и выдохнул легче, когда оказался в пустой просторной комнате, сквозь открытые окна которой проникал свежий ночной ветер. Он стянул свою праздничную одежду, откинул далеко мысли о Большой Вселенной, об Аруане, о далёком Капитане с судьбой под знаком неизвестности. Его мир сузился до образа звездного неба из окна его спальни, но…
… вот только окна он не открывал.
Комментарий к Плыть необходимо, а жить — нет!
Плыть необходимо, а жить — нет! * - Слова произнёс Помпей на корабле, который отправлялся в Рим с хлебом из Сардинии, Сицилии и Африки, приказывая готовиться к отплытию, несмотря на сильную бурю. Фраза употребляется как пример верности долгу.
*анамезон - выдуманное топливное вещество, упоминающееся в книге Ефремова “Туманность Андромеды”
Голосуем за Харре 2!18. Короче, знаете, что хочу сказать, нет, это не новогоднее обращение. Просто в этой главе, если вы заметили, мне пришлось выебать себя в задницу, пока я догнала, что очень сложно на русском языке, который имеет гендерно окрашенные глаголы и прилагательные, написать о существах у которых нет определенного пола, а использовать “оно” как-то не хотелось. А еще вы можете заметить, что Гарри точно определен как “он”, но это потому, что в прежних главах я уже обосралась и написала его в мужском роде, но давайте представим, что это из-за того, что Луи и все остальные обращались к нему как “принц” и “он”. Лиам тоже уже вроде упоминался как “он”, поэтому может потом я этот косяк исправлю. Но честно говоря, я не знаю как по-русски ещё это написать, если у вас есть варианты, то я за них вас расцелую.
А, ну и конечно же, с новым годом. Пусть в новом году будет побольше прод, годных фанфиков, и других кинков кроме дэдди-кинка. Мери кристмас.
========== Лебединая песня ==========
Поднятые вверх руки означают поражение. Это то, что им вбивают в голову с момента задержания и теперь продолжают напоминать об этом три раза в день — утром, при выходе на смену, днём, когда проверяют после обеда, и перед отбоем. После изнуряющей работы в рудниках, не каждый к концу дня был в состоянии поднять руки над собой, но если ты не поднимаешь, то получаешь прикладом в живот или в другие уязвимые части тела — так еще хуже, потому что чувствительность всё ещё есть, да и какая. Луи всё время везло, потому что ему удавалось раз за разом находить в себе силы поднимать руки во время сканирования, даже несмотря на то, как жалко он выглядел, когда они бесконтрольно при этом тряслись. Нельзя называть слабостью стремление выжить — выживать, естественное желание любого существа, так что Луи не слабак. Он держал язык за зубами, не вступал в перепалки и не общался ни с кем из заключенных. В первый год он тщательно и рьяно придумывал план побега — осматривал рудники, искал потаённые ходы, изучал охранную систему. Вот только всё без толку — планета Гибрис без преувеличения была задницей Вселенной. Все коды имели сложное шифрование, а ключи блокировки распознавали ДНК. На этот раз Луи оказался там, откуда не вылезти.
Он привыкает к мозолям на руках, которые никогда не успевают зажить до конца и загрубеть. Он всё еще часть великой системы, однако, теперь он не просто маленький болтик, он болтик, выброшенный куда подальше, пока огромная машина продолжает работать.
— Они это специально, — сплюнул на нижней койке возле Луи один из заключенных. Томлинсон пялился в потолок, неспешно перебирая края тюремной рубашки и изредка закашливаясь от едкой пыли рудников, уже успевшей осесть в его легких. — Заставляют нас этими палкам копать, хотя везде давно используются машины. Это рабский труд, чтобы лишить сил и сопротивления.
— У тебя итак особо силёнок не было, — клокочаще усмехнулся ему другой. У них завязалась перепалка, но Луи не прислушивался ни к единому их слову. Его мало что стало интересовать из пустой болтовни, и глубины его мысли стали единственным местом, где он мог находить покой.
— Эй, немой? — грубо толкнули его рукой. — Поговоришь с нами? За все два года ни словечка от тебя.
Луи устало развернулся к заключенному лицом — у того в глазах читалось желание докопаться до чего угодно, так что дело тут было не в Томлинсоне и его молчании, просто этот человек тоже устал от собственной судьбы.
— Мне нечего вам рассказать, ребятки. Веселых баек у меня в запасе нет.
В ответ ему зарокотали.
— А ты невеселые расскажи.
— А грустных вам мало? Мне казалось, в тюрьме хочется отвлечься от грустного.
— Да твои грустные, небось, уморительнее всего, что я слышал. Видал я таких — строят из себя мучеников, а на деле сидят за какое-нибудь ограбление.
Они дружно засмеялись, а Луи и не хотелось их прерывать — пускай смеются. Ему тоже на секунду стало смешно — вспомнились времена юности, когда он и Зейн неумело обворовывали ангары и снимали детали у космолетов. Если бы еще в молодости его на этом поймали, они бы, вероятно, получили условный срок и на этом успокоились — остались бы на Аджере, устроились бы на какую-нибудь пыльную работу и занимались бы своими фермами, пока не женились и не нарожали кучу детей, даря им на день рождения последние модели летающих кораблей. Но их не поймали — поэтому хотелось всё больше и больше. Как только получаешь хоть каплю этой власти, силы, свободы, остановиться уже не можешь.
— Так что, красавица, побеседуем?
— Друг, я был объявлен в розыск в большинстве Галактик, в том числе во всех Галактиках Совета. У меня пятнадцать пожизненных, плюс я объявлен изменником Корпорации, как думаешь, стоит ли тебе со мной беседовать?
Луи склонился к морщинистому лицу заключенного, и водянистые глаза уставились на него с закипающей злобой. У мужчины был шрам на всей левой стороне лица и отвратительное дыхание изо рта. Его рука вцепилась в воротник тюремного комбинезона Томлинсона и дернула того вниз.
— Ты че, блин, милашка, пугать меня решил?
— Предостерегаю, — кивнул Луи.
— За что бы ты не сидел, сейчас, здесь, ты просто червяк, — выплюнул ему в лицо мужчина.
— Так раздави меня.
Его уже почти стащили с койки, Луи даже казалось, что он на секунду ощутил боль от предстоящего удара в рёбра, но двери камеры неожиданно разъехались, и внутри оказался охранник, безразлично оглядывающий представлявшуюся картину.
— Томлинсон. На допрос.
Час от часу было не легче.
Луи отцепился от крепкой хватки и под пристальным надзором зашагал по мрачному тюремному коридору. Этот допрос был весьма некстати, да и зачем его снова допрашивали? Все вопросы он знал уже наизусть, например:
— Как вас зовут?
— Луи Уильям Томлинсон.
— Место вашего рождения.
— Астербук, Аджер, Галактика NGC — 253.
— Ваша раса?
— Человек.
— Сколько у вас было сообщников? Как долго вы работали против Корпорации? Где в последний раз вы видели Аруанского Принца?
Это стало похожим на приёмы у психолога, только каждый раз Луи отвечал развернуто лишь в своей голове. Там он позволял себе широкие душеизлияния, вместо сухих обрывков заезженных фраз. Его начинало подташнивать, как только браслеты на руках сжимались, как и размеры комнаты для допроса.
— Капитан Томлинсон, — обратился к нему следователь. Этого Луи не помнил — уж больно был молод и харизматичен, здесь обычно таких не было. У этого же были уложенные и залакированные темные волосы, яркие синие глаза и точеный подбородок, как будто он только-только сошёл с картинки старых фотографий доконтактных людей. Может, этот был андроидом? Луи слышал про них — их приставляют в тюрьмах, чтобы раз за разом задавать одни и те же вопросы, пока заключенный не сдастся или не сойдет с ума. — Вы знаете таких личностей как мистер Зейн Малик и мистер Найл Хоран?
У Луи снова в глазах повело от усталости. Хотелось зевнуть или прилечь прямо на этот стол. Однако он наклонился ближе и попытался рассмотреть под кожей следователя сосуды. Похоже, их не было.
— Я знаю их. Да. Они работали со мной над операцией Аруанского Принца.
— И где они сейчас?
— Не имею ни малейшего представления.
— Они не связывались с вами?
— Это было бы глупо с их стороны. Да и как они свяжутся? Мы же в рудниках, и у меня нет передатчика.
— Ну, они могли оставить вам послание? Знаете, раньше заключенным оставляли их в еде.
— Нас кормят преобразовывающимися порошками. Вряд ли через них можно что-то передать.
Следователь скривил некое подобие улыбки, доставая из кармана упаковку с порошком на котором было написано «каша с овощами». Луи помнит, что такую им давали позавчера, и вкус искусственной брокколи разлился на языке.
— Можно сделать всё, что угодно, если захотеть, Капитан Томлинсон.
По столу рассыпалось содержимое пакета и идеально гладкие пальцы следователя принялись рисовать на порошке некое подобие символа. Луи пристально уставился, улавливая каждое движение, пока знакомый знак, что они с Зейном рисовали когда-то на своих игрушечных самолетиках, не стал слишком очевидным.
«Это знак нашей силы! Нет, нашей свободы! У нас будет своя Империя, и мы будем там лучшими пилотами!»
— Кто вы такой? — прохрипел Луи, но в стеклянных глазах не читалось не единой эмоции.
— Пройдите со мной, Капитан Томлинсон.
***
У Луи потели ладони, и лоб, и спина, чего уж там. Он шёл вперед, не уверенный ни в чем, не уверенный, что раз этот путь открылся, то ему следует по нему пройти. А следует ли? Он может провести остаток своих дней в этой тюрьме, и кто-то подумал бы, что нет участи ужаснее, но Луи уже было всё равно, так что он не пугался тюрьмы, скорее он пугался неизвестности.
Следователь шёл ровным спокойным шагом впереди его, контролируя каждые двери на их пути. Охранники — вещь дорогая для такой огромной тюрьмы, так что если они и попадались, то вопросов почему-то не задавали, проверяя только лишь ДНК данные его спутника.
Молчание было немного тяжелым, но у Луи всё равно не было ни одного вопроса в голове, так что он заткнул свой рот и просто следовал дальше. В отсеке пожарного выхода для персонала следователь вдруг остановился и, окинув Томлинсона взглядом, кивнул на одну из телепортических капсул короткого действия. В маленькой светлой капсуле было холодно и тесновато для них двоих, да и такие капсулы рассчитаны для одного, чтобы случайно не спутать ДНК данные и не получить в конечном итоге два слипшихся тела, но его сопровождающего это как будто не тревожило, он набрал комбинацию данных на дисплее, и внезапно в глазах Луи потемнело.
Он увидел большой просторный отсек, без сомнения, космического корабля, да еще и с эмблемой Корпорации на мелких деталях. Но никого вокруг, кроме Луи и следователя не было. Тот сделал шаг из капсулы и приобрел самый отрешённый вид, словно отключаясь от всего окружающего мира.
— Что ж, ты реально странный.
Луи выскочил следом, медленно ступая по круглому отсеку без единого окна, зато со множеством пульсирующих светящихся проводов по краям сводов.
Где-то впереди, за большой дверью послышался механический шум, и когда эти самые двери раздвинулись, Луи еле понимал, как ему надо дышать. В их первую встречу, он был самоуверенным Капитаном Луи Томлинсоном и отдавал мальчишке с выжженными светлыми волосами приказы, словно он величайший повелитель Вселенной. Теперь в войлочных светло-голубых глазах бесследно утонула юношеская неуверенность, а на поверхности плескалась только забава от всего происходящего.