***
У Луи были смутные сомнения насчет успеха их операции.
У Гарри были опасения насчет того, выживет ли он, если не сбежит.
Так что тактика обоих включала в себя взаимное проникновение в разум и доверие друг друга, каждый, однако, думал, что именно он владеет ситуацией.
Обычно они начинали с уклончивых предложений — Луи рассказывал о местах вселенной, куда его закидывала судьба по воле случая, а Гарри опрометчиво поддавался на эти рассказы, цепляясь за каждую деталь, чтобы услышать от Капитана еще больше. Он спрашивал — «как много расти цветов на этих планетах?» или «там правда очень холодно?», «Аруан есть много блестящих камней, у этой планета Дем тоже?». Не интереса ради, на самом-то деле (хотя, может, отчасти), а только ради того, чтобы дать Капитану зацепку. Потом в какой-то момент они понимали, что раскрыли карты друг друга уже давно, однако, разговоры никогда не заканчивались. Луи снисходительно переступал эту линию, обычно словами «можете строить мне глазки сколько угодно, Ваше Милейшество, но я всё равно не выпущу вас из плена». Гарри делал вид, что это нисколько не было его целью, но взгляд его перламутровых глаз всегда становился жестче и надменнее после этих слов — притворяться уже не имело смысла. И вот тогда они могли начинать говорить откровенно — безо всяких наигранно учтивых фраз и осторожных выражений.
Луи говорил «Земная Корпорация дала процветание своим планетам», а Гарри уже безо всякого сомнения и страха, фыркая, отвечал «Дерьмо!», имея в виду фразу «вздор!» или «глупость!». В этом была даже какая-то милая элегантность — в том, как вылетало это ругательство из его королевских уст. «Вы говорить это так, как говорить о еде, которую вы не любить, но есть. Вы плохо лгать».
Больше всего им нравилось говорить о вещах, не связанных с Корпорацией. Обычно они заводили такие разговоры, когда уставали от споров, когда Луи надоедало держать непроницаемую маску холодности, а Гарри нести на своих плечах честь и славу короны. Томлинсон даже помнит, когда это произошло в первый раз.
Он сидел на полу той самой обсерватории, в которую привел принца Аруана, чтобы показать, что ему некуда бежать. Гарри уставился в окно, наблюдая за редким явлением на Финисе — штилем и полной видимостью на бескрайние песчаные горизонты. Одежда принца была заменена на простую форму военных, которую носили на базе, а волосы были грязными и распрямились в непривлекательные склеенные локоны.
Гарри спросил:
— Вы иметь вещи, чтобы рисовать?
Луи сначала не понял, что он имел в виду.
— Ну, рисовать. Вы уметь рисовать? — он ткнул пальцем в толстое стекло, обводя на нем невидимый квадрат, словно рамку для пейзажа, что виделся за ним. Луи устало хмыкнул.
— Нет. Почти никто уже давно не рисует.
— Как? — искренне удивился принц.
— Сейчас все фотографируют. Щёлк, и всё. Любые эффекты, любые детали, можно даже сделать имитацию под рисунок любого стиля. Всего секунда и готово.
— Но рисовать приятно. Вы не рисовать?
— Сказал же — нет.
Гарри нахмурился и обернулся обратно к песчаной картине за окном.
— Я любить рисовать. На Аруан. Но я плохо. Моя сестра уметь хорошо. Она бы нарисовать это, — показал он на Финис.
— Почему вы говорите «сестра»?
— А как? — пожал плечами Гарри. — Я не знать, как это правильно на Земном. Вы иметь мужчина и женщина, но мы иметь только нас. Я думать, Джемма — сестра, потому что она любить и делать вещи, которые вы говорить как женские.
— Да вы сексист, Ваша Прелесть, — усмехнулся Томлинсон. Гарри не понял, что значит «сексист», но реакция Капитана вызвала в нем легкую улыбку.
Потом Луи зачем-то рассказал принцу, как делать самолетики из бумаги, а Гарри сказал, что обычно вырезает их из голубого ангидрита, который слуги добывают для него из озера возле дворца. Его самолетики не летали, и он просто раздавал их слугам или ставил пылиться на разных поверхностях. И его самолетики были мало похожи на те, что сделал Луи, они были похожи на космические корабли — единственное, что видел Гарри. Луи сказал, что он тоже уже давно не видел таких самолетиков, они стали почти мифическими, просто детскими игрушками. Воспоминаниями.
Еще Луи сказал, что трава на его родной планете была голубого цвета. На это Гарри ответил, что может показать этот цвет своими глазами, и позже Луи наблюдал за тем, как медленно растворялся в голубом привычный зеленый цвет глаз принца.
— Ты знаешь, что должен перестать флиртовать с ним? — сказал Капитану Зейн, после того, как тот снова вернулся без каких-либо результатов из комнаты аста.
— Я не флиртую. Я пытаюсь выбить из него хоть что-то.
— Ты пялишься на то, как он меняет цвет глаз и таскаешь ему бумагу с карандашами.
— А что мне остается? Мы уже играли с ним в плохих похитителей, и какие результаты? Думай головой, Зейн, не можешь взять силой — бери словами.
— Ты даже не говоришь с ним о том, чтобы он согласился на Содружество. Все ваши темы — эти сюсюканья о том, какого цвета вода на Аруане или о том, как ты пересекал Млечный путь.
— Я делаю, что могу, — предупреждающе покачал головой Луи.
— Изучая их культуру и историю? Часики тикают, Луи, наши задницы не спасут знания о том, как происходит церемония подтирания слюней с подбородка Аруанского принца, смекаешь? Генерал пишет нам каждый день.
— Я знаю, Зейн! Ладно? Я понимаю, и я пытаюсь.
— Я хочу эту чертову зеленую форму, Луи, ладно? Я не хочу больше быть преступником и прятаться по межгалактическим станциям!
— Я тоже! Но я не могу сделать это, просто щелкнув по бластеру! Хочешь выбить из него согласие? Попробуй! Он скажет, что готов умереть за свободу своей планеты.
И Гарри действительно мог.
Всякий раз он пронзительно смотрел в глаза Луи и его голос не дрожал ни секунды, когда он говорил «вы мочь убить меня, но я не предать свою планета». Это очень раздражало, потому что Луи никогда не был верен чему-то настолько, он никогда не понимал, как можно умирать за принципы или за что-то настолько неощутимое. Когда-то он хотел быть героем, но герои в итоге сидят на полу обсерватории и трясутся от страха, когда на них направляют бластер. Потом с героями оканчивают.
— Вы не так плохой, как пытаться быть, — сказал ему Гарри в один из их «вечеров», как называл Луи их многочасовые посиделки. Он просто пытался быть убедительным. Принц — ловкий и хитрый, у него гибкий ум и сладкие речи, когда он говорил «вы всегда мочь выбрать правильный путь».
— Какой? — обычно спрашивал на это Луи.
— Тот, в который вы отпускаете меня.
Капитан на это всякий раз насмешливо улыбался.
***
Луи поставил поднос с едой на привычное место — маленький столик в центре комнаты принца, к которому были приставлены два простых металлических стула. На один из них он сел и, нарушая свою обычную традицию, решил остаться на «завтрак». Принц еще спал, поэтому Капитан без зазрения совести включил громкий звук сирены на своём передатчике, развеивая сладкие грёзы аруанца.
— Вы — свинья, — возмутился принц, величественно поднимаясь со своей постели и натягивая новую чистую форму.
— Вы хоть знаете, кто это? — усмехнулся Томлинсон.
— Я знать, что так люди называть плохих как дерьмо людей. И это вы.
Капитан наблюдал как медленно и важно Гарри ел отвратительную на вид еду, приготовленную Найлом. Вероятно, это и было то, что делало его принцем — очень странные и неестественные движения и действия, которые раньше назвали бы «манерами».
— Мы мочь пойти на свет? — спросил он, когда с едой было покончено.
— Хорошо. Руки, — скомандовал Луи, вытаскивая из кармана зажимы для рук. Он носил их всегда — принц часто любил бывать в обсерватории.
— Вы мочь не делать это каждый раз. Я не сбегать.
— Меры предосторожности, — пожал плечами Капитан, все же сковывая руки аста.
— Я не хотеть умереть от радиации, — усмехнулся тот. — И я не уметь управлять космолет.
Томлинсон развернул его и повел по привычному коридору к лестнице наверх. Солнечный свет заполнял неуютную комнату, однако, на этот раз он был довольно блёклым — песчаная буря была в самом разгаре.
— Вы ведь можете украсть мой передатчик и связаться с кем-то, или причинить нам вред. Я не могу рисковать.
— Почему на вас нет форм? — бросил Гарри, подходя к припрятанным в углу принадлежностям для рисования — тому малому, что позволил ему Капитан. Он взял три цвета — синий, зеленый и черный. Он собирался нарисовать Луи Томлинсона с эмблемой, которая была вышита на форме Гарри — странное существо, похожее на птицу и растение.
— Потому что я не военный, — просто ответил Капитан. Гарри удивленно приподнял брови.
— Да? Но вы служить Корпорация.
— Да.
— Тогда кто вы? — он взял черный карандаш и сделал легкий набросок, получая только пустой силуэт. Капитан заинтересованно наблюдал за ним.
— Я — никто. Просто кто-то, кто делает разные плохие вещи для Корпорации.
— Например, красть я?
— Точно.
— А что еще?
Гарри обвел лицо Капитана карандашом еще раз и приступил к глазам и носу.
— Убиваю, кого надо. Краду, что надо. Подслушиваю, что надо. Перевожу, что надо.
— Вы любить, что делать?
Луи не уверен был, что знал ответ на этот вопрос.
— Любить - это не подходящее слово.
Гарри нахмурился, очевидно, думая, что дело в его языковом барьере.
— Я бы назвал это… должен. Я должен делать это.
Это слово принц хорошо знал.
— Если вы не любить то, что делать, то почему не остаться на Земле и не делать что-то другой?
— Я никогда не жил на Земле, — усмехнулся Луи. Гарри взял зеленый цвет и начал делать штрихи, но его рука замерла на месте после слов Капитана. Он с искренним непониманием взглянул на него.
— Тогда, где быть ваш дом?
— Аджер. Я родился на Аджере.
Принц задумчиво склонил голову.
— Я слышать про Аджер. У нас на Аруан говорить «тяжелый земля». Трудно жить.
— Да. Поэтому я и должен делать все эти вещи. Я не хочу возвращаться туда.
Луи только в тот момент осознал, как много лишнего произнес за последние минуты. Он должен был восхвалять Корпорацию, должен был восхищаться каждой планетой в её подчинении, вместо этого он забылся, глядя на размеренные движения рук принца. Гарри сделал вид, что не услышал или не понял слов Капитана, но Луи прекрасно понимал по мелькнувшему на секунду ясному выражению лица Принца, что тот не пропустил сказанное мимо ушей.
Спустя пару часов, во время ужина, Гарри сказал:
— Я придумать, почему вы мочь меня спасти, — его бледные губы изогнулись в хитрой, игривой манере, а глаза блеснули и изменили цвет с синего на светло-зеленый.
— Да? И почему же? — усмехнулся Луи.
— Потому что вы мочь спасти и себя.
Луи подумал, что стоит отмахнуться от этого предположения или свести всё к шутке — в конце концов, большинство предложений принца, сделанных за всё время пребывания в компании Луи, были довольно смешны. Но Гарри опередил его.
— Если вы спасти меня и отвезти в Совет, то я спасти вас от наказания за моё похищение.
Томлинсон теперь уже не мог сдержать насмешливого выражения.
— Ваше Милосердие, вы что, думаете похищение принца мой единственный проступок перед Советом и Корпорацией? Мои преступления обеспечили бы мне несколько пожизненных сроков.
— Я бы дать вам… эм… свобода… как это… амнистия!
— Вы? Мне? У вас нет власти над законами Совета или Корпорации, Ваша Наивность.
— Но я бы дать вам её на Аруан, — снова попытался Принц.
— И чтобы я делал на нечеловеческой планете?
— Жить. Аруан — хороший место. Иначе, зачем нас захватывать?
Луи отколупнул присохшую частичку грязи от еды на своих штанах. Гарри был прав, Аруан — желанное место для Корпорации, и не только для неё. Идеальная планета — с идеальным климатом, почти не тронутой природой, залежами ископаемых. Маленький, слабо заселенный рай, посреди задыхающегося конфликтами и проблемами галактического пространства. Но он бы никогда не смог поселиться там. Именно это он и сказал принцу.
— Почему? — удивился тот. — Я бы позволить вам жить там хороший жизнь. И вашим друзьям.
— Таким, как я неведома хорошая жизнь. Так устроен мир, и вы не можете его изменить.
— Вы говорить и говорить. Каждый раз. Говорить и грустить, я слышу в звук ваш голос, как вы грустить. Вы хотеть стать герой, но вы надо делать, чтобы стать.
— С чего вы взяли, что я хочу им быть? — закатил глаза Луи. — Если вам показалось, хоть на мгновение, что моё отношение к вам стало лучше, потому что я хочу вас спасти, вы ошибаетесь.
Гарри отчаянно покачал головой и улыбнулся. Он поднял взгляд на Капитана, наполненный всей возможной мольбой, делая цвет своих глаз невообразимо ярким, переливающимся от одного к другому.
— Дать мне свобода. И я дать свобода вам. Совет помочь Аруан, я знаю. А вы помочь мне, и вместе мы сделать большой удар для Корпорация. Мы победить!
У Луи на руках бывали электронные тома Межгалактической истории. В голове были запечатлены картинки освоения космоса, заселения непригодных планет, колонизаций. Это был многовековой труд, это были величайшие силы. Это был мир, построенный на костях и умах, это была Новая Вселенная, сила которой была больше силы любого принца и контрабандиста.
— Вы не можете изменить мир, милый Принц, вы можете только найти в нём себе место, где вам будет наименее дерьмово.
— Так говорить только слабый, — гордо вскинув подбородок, ответил Гарри. Цвет его глаз постепенно угасал.
— А так говорит только тот, кто ничего не понимает в мире, частью которого он является! Вы говорите мне предать своё управление, предать всё, что у меня есть, ради какой-то мнимой свободы и счастья, пойти на компромисс, чтобы сделать что-то, что по вашему убеждению является «правильным поступком», но что же вы? Вы ведь сами не идёте ни на один компромисс, жертвуйте своей жизнью, только чтобы не сделать этого. А может было бы лучше вам хоть раз отступиться? Думали ли вы о своём народе? Если вы принц, почему же вы не хотите сделать жизнь ваших подданных счастливее? Почему не хотите, чтобы цивилизации, имеющие знания и средства, спасли вашу планету от вымирания? Не думали ли вы, что есть асты, которые как и я, ненавидящий Аджер всей душой, ненавидят Аруан? Вы закрыли вашу планету от любых контактов, подбиваете любой космический корабль, приближающийся к вам, и зачем? Хочет ли этого ваш народ? Может быть, вы даже не имейте представления о том, что им действительно нужно!
Бледная кожа Принца стала отдавать цианотичным, губы сжались в тонкую линию, а руки, дрожа, снова вцепились в форму Капитана. Гарри говорил себе о том, что стоит подчиниться, и произошедшего тогда в обсерватории не должно повториться, но рядом с этим человеком он чувствует в себе множество кипящих эмоций, которые никогда прежде не были такими сильными. Он много раз грустил, злился, приходил в ярость, но такого гнева не испытывал еще ни разу в жизни! Люди — порождают только самое плохое, так обычно говорят. Гарри и не думал, что асты могут испытывать так много отвратительных чувств сразу.
— Вы не сметь говорить мне о том, что я не знать! — прошипел Принц, отталкивая Луи к стене. Вид его был самым пугающим. — Я знать, зачем править! Я знать, кем править! Вы ничего не знать о нас. Вы говорить — мы давать всем много, много хорошего, мы давать знания, давать корабли, давать то! Но вы не знать, что мы не просить этот! Люди хотеть Большой Контакт, люди искать, вы-вы отправлять ваши самолет в небо, вы отправлять и ждать, что кто есть, но мы нет! Мы не хотеть, что вы приходить. Мы жить хорошо, жить в счастье. А потом прийти вы! Совет и Корпорация, вы приходить и приходить, мы говорить вам — нет! А вы все приходить и просить нас. Вы пугать нас! Когда вы прийти, быть только страх, у всех! Мои родитель, они бояться, они не мочь больше править как раньше, потому что не быть готовым к вам, и к страх. А потом мы все болеть, я держать мертвый асты, когда они умирать от болезнь, я лечить их, потому что я — Принц! И они просить меня защищать их, и я делать это! Я защищать их от вас и от страх!