***
Человек спит почти сутки.
Его веки дрожат, когда Гарри подходит проверить дыхание и сердцебиение. И всякий раз, ему кажется, что человек очнется и увидит его. Это заставляет парализовано замереть в паре сантиметров от лица человека, вслушиваясь в каждое колебание воздуха. Но человек не просыпается.
Спустя день, Гарри оставляет возле человека бутылку с водой, горсть свежих фруктов, и перевязывает узлы так, чтобы человек мог дотянуться до провианта.
А потом он скрывается в листве.
Он думает, что человеку не следует его видеть. Папа говорил — Гарри выглядит пугающе, хотя мальчик никогда не видел в себе ничего особенного.
Он берет свое копье, лук и оружие человека и бредет к пляжу, над которым раскинулся гнойный закат. Пока не слишком поздно он ловит немного рыбы, а потом возвращается под покровом ночи в свой маленький замок с ожидающим пленником.
Утром человек просыпается.
Из своей комнаты Гарри слышит шевеление за дверью. Он пробирается между кустарников и цветов поближе и видит, как человек обреченно смотрит на веревки. Но за мгновение его обреченность сменяется хитрой улыбкой, и человек изворачивается, чтобы развязать руки. Бесполезно. Гарри знает, что его узлы слишком надежные.
Человек сдается с пятой попытки. Он смотрит вокруг себя, заставляя сердце Гарри гореть, сжигая весь воздух внутри него.
Хорошо, что человек его не видит.
***
Это продолжается несколько дней. Человек сидит на своем месте. Гарри охотится. Приносит еду. Меняет воду.
Человек подозрительный. Он не видит Гарри, когда тот подкрадывается к нему ночью, забирая остатки фруктов и бутылку. Но Гарри все равно чувствует на себе его присутствие, его взгляд, его опасность.
В одну из ночей человек просыпается. Он поворачивается к Гарри, но тот реагирует быстрее, скрываясь в черных объятиях растений.
— Эй, что насчет переговоров? — говорит человек.
Гарри прикусывает бледно-голубые губы, проверяя нож человека в своем кармане.
— У меня задница затекла тут сидеть, ну же! Ты не можешь держать меня тут вечно!
Гарри потирает зудящую ключицу, страх сковывает его, но он ни за что не выйдет к человеку. Впервые в жизни, он чувствует себя загнанным животным, даже не смотря на то, что выигрышное положение именно у него. Просто голос человека слишком жесткий, властный, грубый. Прямо как у папы. Гарри страшно.
Человека так и не удостаивают ответом.
***
Луи находит записку среди фруктов на следующее утро. Неаккуратно вырванный пожелтевший лист, сложенный вдвое. Карандашом нацарапаны слова «Что тебе нужно?».
Это вопрос, имеющий более широкое значение. Что ты забыл на острове? Убирайся. Тебе здесь не рады. Луи хорош в переводе таких посланий. Но что более важно, Луи хорош в убеждении.
Он не знает, здесь ли сейчас его похититель, но чувствует на всем теле чужой взгляд, поэтому кричит в пустоту:
— Я не причиню тебе вреда. Я здесь только для дела. Мне нужно кое-что найти, и я обещаю, сразу же уберусь отсюда.
Оранжерея дарит ему в ответ лишь тишину.
— Мне нужна твоя помощь. Мы могли бы договориться, а? Ты поможешь мне найти эту вещь, и я снова оставлю тебя и твой остров. Идет?
Он понятия не имеет, с чем ведет дело, но все равно придает голосу максимальной убедительности. Даже, если человек прячущийся от него, преисполнен желания убить Луи, тот надеется поселить этим хоть какую-то крупицу сомнения.
Он ожидает, что ему дадут очередную записку ночью, когда он будет притворяться спящим. Но вместо этого, где-то позади, в глубине оранжереи он слышит:
— Что ты ищешь?
И этот голос приятнее, чем ожидал услышать. Ему кажется, что это голос едва созревшего мальчика. Ломающийся, хриплый и пропитанный неуверенностью.
— Хэй, — по-доброму усмехается Луи. Ему нельзя напугать этого мальчишку.
— Что ты ищешь? — повторяется вопрос.
— Одну ерунду. Я уверен мы быстро справимся, если ты меня развяжешь.
— Зачем? — непонимающе спрашивает его пустота. Луи сжимает зубы от досады. — Скажи мне, что это, и я принесу эту вещь к твоей лодке. А потом развяжу.
— Я не могу сказать. Я просто… э… откуда мне знать, что ты сдержишь свое слово?
— А откуда мне знать, что ты сдержишь своё и уберешься с острова?
— Мне не нужен твой чёртов остров! Только эта вещь! — срывается Луи. Последние дни были сущим адом. — Прости. Ладно, давай поступим по-твоему. Возьми листок у меня в ботинке, там вся информация об этой вещи.
Пустота затихает.
— Почему… почему ты просто не можешь сказать?
— А почему ты просто не можешь взять? Я плохо объясняю, так что бери. Я хочу быть уверенным, что ты принесешь точно ту вещь.
Снова тишина.
— Ну?
— Я возьму потом.
Луи закатывает глаза.
— Почему не сейчас?
— Так надо, — уже тише добавляет мальчишка.
— Ты что, боишься меня? — ехидная улыбка скользит в его голосе.
— Я не боюсь. Это ты…
— Что я?
— Испугаешься.
Луи хмурится, не понимая, что имелось в виду: шутка или предостережение. Чем его может напугать просто мальчишка? Но потом Луи думает, есть ли причина, по которой кто-то добровольно выбирает отшельническую жизнь на острове? Возможно, парень имеет третью руку или сиамского близнеца на спине? В любом случае, Луи видел вещи и похуже, какой-то неуловимый мальчишка явно не в списке его самых больших страхов.
— Я могу закрыть глаза, если ты боишься, что я тебя увижу, — это звучит скорее как поддразнивание между играющими детьми. Луи хорош в этом, у него было много сестер, которых тоже нужно было уговаривать.
— Я не верю тебе. — Ну, конечно же.
— Я клянусь. Я уже готов на все, лишь бы свалить с этого острова. И мне надоели эти веревки и фрукты.
— Что не так с фруктами?
— Ничего, просто… давай уже сделай это, ладно?
— Ты не будешь смотреть? — наивно спрашивает голос. Луи улыбается с тихим «Нет» и закрывает глаза.
Позади него слышится неуверенное шевеление. Шорох листьев и шаги по песчаному полу оранжереи. Пустота движется позади него слишком тихо, что Луи начинает ощущать чужое присутствие только по душистому запаху возле него. Он чувствует, что мальчик смотрит на него — проверяет, закрыты ли глаза на самом деле, а Луи и честно не подсматривает. Не тот еще момент.
Холодные пальцы касаются его ноги, оттягивая носок и ослабляя шнуровку ботинок, и Луи знает, что пора. Он распахивает глаза, и не смотря перед собой резко вскидывает ногу, попадая по чему-то твердому. Тело издает скулеж боли, и Томлинсон цепляется ногами за чужую талию, сковывая в тисках. И прежде, чем маленький шприц с ядом вонзится в его руку, он замечает мертвенно-блестящие зеленые глаза, шипы, сплетения плющей и плотных коричневых стеблей. И самое прекрасное лицо, что он видел когда-либо.
— Чёрт возьми.
Шепчет он. А потом темнота.
Снова.
***
Луи просыпается, все еще скрученный действием яда. Ему снились зеленые глаза и растущие отовсюду витиеватые стебли. Он прогоняет остатки сна с ощущением холодного пота и понимает, что сном это и близко не было.
В голове по прежнему остро стучит, но он разворачивается, глядя в темноту, чтобы найти мальчишку.
— Эй, цветочек, — осторожно тянет он. Тишина становится лишь оглушительнее. Он двигает руками — узлы стали плотнее. Ноги и вовсе перевязаны друг с другом. — Ничего, лютик, это еще не конец, — многообещающе усмехается он, прежде чем гулко отдышаться. Это еще не конец.
***
Мальчишка не показывается несколько дней. Воды и еды возле Луи становятся все меньше и меньше с каждым днем — это ему наказание. Он усмехается, глядя на это каждый раз.
Когда позади него слышится шорох, он ожидает, что его снова усыпят, но вместо этого слышит голос.
— Ты же знаешь, что на острове нет этого цветка?
И Луи соврет, если скажет, что не рад слышать его спустя столько дней беспросветного молчания.
— Я уверен, что он есть.
— Я живу здесь всю жизнь, и… — голос осекается.
— Всю жизнь, да? — ему кажется, что в ответ кивнут, но он не видит этого. — Ты можешь выйти, ты же в курсе? Я уже все видел.
Цветочный запах становится ближе. Луи поворачивает голову и среди листьев и лепестков видит стеблевые отростки и болотистые глаза.
Они смотрят друг на друга все время, пока мальчик не выползает из листвы и не усаживается на колени в двух метрах от Луи. На его бледной коже переливается солнечный свет, а левая часть тела почти полностью тронута рукой флоры. Он не может оторвать взгляда от жесткой кораобразной части его лица, покрытой скрещениями толстых стеблей и лепестков. И все это в соединении с ровными, почти идеальными чертами.
В воздухе повисает сладкое молчание.
— Как тебя зовут? — спрашивает Луи, наклоняя голову, и понимая, что все это время пялился на это … создание (?) с открытым ртом.
— Гарри, — выдает мальчик. Он сжимает в руках резной нож Луи, скарманенный им с самого начала.
— Я Луи, — улыбается Томлинсон. Гарри рассматривает его с интересом, оглаживает взглядом каждую частицу лица и тела, и Луи думает, видел ли он когда-нибудь других людей?
— Как ты попал на остров? — снова пытается он. Гарри отводит взгляд, цепляясь за висящий листок и отрывая его, чтобы неловко начать перебирать пальцами. Луи думает, считается ли это убийством в случае с Гарри?
— Я здесь родился, — пожимает плечами парень. Листок рвется в его руках, и Луи успокаивающе вздыхает.
— Ты можешь не бояться меня.
— Я не боюсь, — хмурится мальчик-растение, но неловкие движения выдают его.
Где-то в глубине оранжереи слышится шипение и треск, и Гарри мгновенно всматривается в гущу растений. Его взгляд забавно бегает, словно у маленького дикого животного. Луи замечает струйку дыма из громоздкого электрогенератора в другой части оранжереи.
Гарри подскакивает со своего места и сквозь тонкую старомодную одежду, с рваными краями и пятнами, Луи видит как сплетение стеблей и листьев тянется через все тело мальчика, заканчиваясь только к ступне левой ноги. Пока он возится с генератором, бормоча на непонятном языке возмущения, Луи еще раз потирает руки о веревки. Бессмысленно. Здесь поможет только хитрость.
— Ты знаешь, что тебя может ударить током? — интересуется он.
— Здесь нет тока, эта штука сломана, — мальчишка ворчит, ударяя рукой по железяке.
— Я могу починить, — между делом бросает Луи.
— Я не развяжу тебя. Я не идиот.
— Но я обещаю, что не причиню тебе вреда. Мы же выяснили, что нам обоим нужно не это. Дело пойдет проще, если мы объединимся.
Луи выдыхает, не получая реакции от Гарри. Как же он устал уговаривать этого болвана.
— Тебе все равно придется или отпустить меня, или убить.
Мальчик впивается в него взгядом, и Луи надеется, что тот не решит последнее. Ведь кто знает, что действительно из себя представляет Гарри?
В итоге он вытягивает в одной руке — нож Луи, в другой — его пистолет, и медленно подползает к мужчине. Он проводит лезвием по его горлу, оставляя невидимый холодный след — предупреждение, а потом спускается к связанным рукам. Нож перерезает веревку, но в глазах Гарри все еще недоверие, поэтому Луи не решается шевелиться, пока тот освобождает и его ноги.
Он медленно отползает от Томлинсона, все еще держа вытянутой руку с пистолетом. Нож скрывается в кармане.
Луи облегченно потирает запястья, покрасневшие от сурового обращения, и когда поднимает взгляд на мальчика, вырисовывает на своих губах самую благодарную улыбку.
— Обещаю, это был правильный выбор.
Гарри кивает, а после указывает на электрогенератор. С непривычки ноги у Луи чувствуются ватными и подкашиваются, когда он встает и двигается перед мальчиком к другой части оранжереи.
— У тебя есть какие-то инструменты? — спрашивает он, и Гарри осторожно придвигает ногой сумку со всяким барахлом из самого угла, и Луи тут же находит небольшой пинцет. Это кажется ему подходящим, так что когда он смотрит на множество проводков, он уже знает, что ему нужно делать.
— Извини за это, — указывает он на разбитую губу Гарри, и слегка опухшую щеку. Тот только кивает.
— Ничего.
— Иногда я веду себя по-свински, — усмехается Луи. Он соединяет два торчащих провода и слышит многообещающее гудение где-то из недр генератора.
— Зачем тебе электричество? — глупо спрашивает он. Вернее, Луи понимает, зачем людям нужно электричество, но зачем оно Гарри?
— Здесь есть электроприборы. И свет.
— Свет? Тогда почему я сидел в темноте все время? — возмущается он, и пинцет летит обратно в сумку, а Луи самодовольно складывает руки на груди.
— Чтобы ты меня не видел.
Томлинсон без понятия, как относиться к Гарри. Он видел кучу ценностей, самых необычных вещей, самых редких и невиданных. Но Гарри… это нечто бесподобное. Почему он такой? Что с ним случилось? Ему интересно было бы узнать это, но еще интереснее, где находится чертов цветок.
— Так… ты знаешь, где растение?
— Селеницереус? Я же сказал, он не растет на острове.
Луи немного напрягает протянутый в его сторону пистолет, но он пытается это игнорировать, как и то, что Гарри пахнет как огромный цветник.
— Ты уверен? Старик сказал, что он точно должен быть здесь.
— Он был, — серьезно отвечает Гарри. — Отец выводил его в лаборатории. Еще до моего рождения. Но потом все ученые покинули остров, и цветок так и погиб.
— И что не сохранилось никаких семян? Ну, хоть чего-то? — раздраженно бросает Луи. Он проделал такой путь не ради того, чтобы услышать нет. И даже не ради того, чтобы поглядеть на мальчика-растение.
— Есть только крылоцветковый, ну, белый. Пара цветов растет… в заброшенной оранжерее на той части острова, но это всё.
— Но мне не нужен белый, мне нужен синий, — сокрушается Луи. — Я могу взглянуть на лабораторию?
Гарри задумчиво смотрит на свои пальцы несколько долгих секунд и после неуверенно кивает.
========== Запах истины ==========
Лаборатория изнутри похожа на пыточную, с застоялым сладковатым запахом гнили и пыли. Повсюду столы с разбросанными папками и бумагами, и несколько маленьких длинных комнат с кучей стоек для растений и разбитых ламп.В каждом сантиметре этого места чувствуется отчужденность. Никто не бывал тут годами. Более того, это место отдает чем-то ненавистным.
Гарри светит фонариком, пока не находит выключатель, и помещение заполняет свет — хорошо, что Луи починил генератор.
— Отец хранил все свои записи вон там, — он кивает на большой шкаф с разноцветными папками, за который тут же принимается Луи.
— Ты не часто тут бываешь? — осторожно интересуется он.
— Я тут вообще не бываю. Это не мой дом.
Луи принимает это за ответ, и берется за первую папку. Возможно, он найдет нужную информацию о цветке, хотя бы то, как его можно вывести, и если уж старику будет этого недостаточно, то Томлинсон не знает, что еще можно сделать.
Краем глаза он видит, как медленно ходит Гарри из стороны в сторону. Он осматривается, смотрит что-то в разбросанных местах, и совершенно не замечает Луи. Ну, это казалось бы. На самом деле, Томлинсон знает, что дуло пистолета нацелено на него ежесекундно, даже если тот находится у Гарри под боком.
Он снова отвлекается, думая о мальчике-растении. О том, с какими интервалами он произносит слова. Видимо говорил он не слишком много, или может, английский не его родной язык? Хотя, если отбросить его неестественный цвет кожи и огромный цветок, растущий из его тела… или на его теле… или… не важно, то парень вполне бы сошел за европейца.
— Кто твои родители? — вопрос все же срывается с языка. Гарри поднимает взгляд со стопки книг.
— Они ученые. Были ими.
— Ну, они вероятно не обычные люди, раз у них родился ты, — усмехается Томлинсон, но мальчик его веселого настроения не поддерживает.
— Так вышло. Отец сказал, что с мамой что-то пошло не так.
Луи хмурится. Его пальцы скользят по страницам с отчетами по исследованиям. Ничего интересного… День 24. Анализ островной фауны. День 136. Опыт влияния местной среды на… ничего такого, что было бы интереснее истории Гарри…