========== Начало ==========
У них с самого начала всё пошло не по плану и не «так».
О Хери тогда сидела на крыше подготовительной школы, сжимала в ладонях листы с результатами очередного пробного экзамена на госслужащего и пыталась просчитать вероятность того, что старший брат отходит её каким-нибудь кнутом, едва только узнает об этих ничтожных «59/100». Хери прежде никогда в себе не сомневалась и давалось ей всё без особенных сложностей. Она поэтому и окончила старшую школу без проблем, стала одной из лучших студенток в колледже и рассчитывала без всяких трудностей сдать этот чёртов экзамен, но провалилась сразу же — с мысленными воплями, криками и ощущением приближающейся безысходности. И что-то подсказывало Хери, что она провалится и во второй раз, буквально через полгода. А статистика экзамена на госслужащего, что по ночам спать спокойно не даёт большинству молодёжи, говорит о том, что тройной провал подписывает смертный приговор.
Хери вздохнула, ощущая себя такой никчёмной, как никогда прежде, и несколько раз затылком впечаталась в бетонную стену позади спины. Боль не отрезвила ни капли и чувствовать себя чуть более виноватой, чем прежде, не помогла. И за это — единственное — Хери было стыдно: в конце концов, она находится сейчас на полном обеспечении старшего брата, который вместо того, чтобы копить средства на приближающуюся свадьбу, оплачивал дорогущие счета за её обучение в частной подготовительной школе. Девушке вообще казалось отчего-то, что её жизнь сразу после выпуска из колледжа превратилась вдруг в одно сплошное сосредоточение простого и ёмкого «жопа» — глубокая, непроходимая и чёрная. По результатам впервые сданного экзамена она не вошла даже в три сотни лучших, не могла устроиться на подработку, потому что подготовка к попытке повторной сдачи в следующем году отнимала всё время, а ещё абсолютное нежелание прикладывать какие-то усилия, когда прежде всё само шло в руки, едва не разъедало черепную коробку. И Хери злилась: на себя, на брата, что не одобрял выбранного пути и просил хотя бы поторопиться в таком случае со сдачей экзамена, на его невесту, что всегда поддерживала её с улыбкой, но не упускала случая предложить тысячу и один вариант другой работы, на своих одногруппников, которые отвлекали от учёбы, снова и снова соблазняя отвлечься от неё и заняться чем-нибудь куда более привлекательным.
Хери вздохнула снова, затылком прилипнув к стене, и лениво приоткрыла глаза.
А затем чуть не подавилась воздухом.
На самом краю крыши, слегка навалившись на невысокий и совершенно непрочный парапет, стоял парень. Ветер развевал за его спиной безвкусную клетчатую рубашку, и Хери казалось, что даже его джинсы, вытащенные словно бы из коллекции манекенщицы восьмидесятых, колыхались от сильных порывов. Девушка сглотнула, потому что всё это сильно напрягало — паренёк выглядел так, будто вот-вот собирается сигануть вниз, а она понятия не имела, что в таких случаях следует говорить. Она видела целую кучу фильмов о подобном, а ещё брат, работающий в полицейском участке, не единожды делился тем, что им с сослуживцами снова и снова приходилось доставать «всяких дебилов» из петли. Но вот только Хери действительно не знала, как ей следует поступить сейчас: рвануть ли вниз за помощью, надеясь на то, что этот смертник не решится на подобную глупость так быстро, или же попытаться окликнуть его, стараясь потянуть время и даже переубедить. Спина парня так и пылала безысходностью, плакала едва ли не кровавым слезами, словно бы молила о спасении. И едва только тот наклонился, перевешиваясь через парапет половиной тела, Хери, не задумываясь ни о чём, просто рванула вперёд, откинув от себя листы с результатами, что тут же подхватил ветер, и обхватила парня за талию руками, умудрившись при этом упасть на колени от неудачного столкновения.
— Не делай этого! — крикнула она отчаянно. — Жизнь слишком хороша, чтобы умирать! Не знаю, сколько у тебя баллов, но наверняка всё не так плохо, чтобы портить своей смертью репутацию школы!
Хери говорила столь громко, пытаясь перекричать ветер, слишком хорошо ощущаемый на крыше, и собственный шум в ушах, что совсем скоро почувствовала в горле сухость и зашлась в кашле, словно бы ставя точку в своём коротком монологе, что вроде как должен был заставить суицидника передумать. У неё сердце билось, словно сумасшедшее, а в голове стоял звон, но ещё она заметила, что парень в её недообъятиях какой-то слишком напряжённый. Хери подняла несмело голову, под щекой ощущая твёрдую кожу ремня, вдёрнутого в джинсы, и столкнулась с совершенно непонимающим взглядом своего одногруппника, обернувшегося в её сторону.
— Ты чего творишь?
***
Пак Чимин был немного странным — каким-то не особо людимым, тихим и спокойным, казалось, незаинтересованным ни в чём другом, помимо подготовки к важному экзамену. Хотя, быть может, именно это и позволяло ему быть в списке результатов первым во всей школе. Он подозрительно одевался, кутался в странные мешковатые кофты и не менее странные широкие джинсы и брюки, хотя в хорошем материальном состоянии его или его семьи сомневаться совсем не приходилось. Парень был действительно словно бы немного не от мира сего, но этого на самом деле оказалось достаточно, чтобы Хери все два месяца, что он учился в их группе, сверлила взглядом его затылок, пытаясь понять, что же с этим Пак Чимином не так. И тем более неловко и смущающе было не узнать его спину там — на крыше.
Они сидели в кафетерии на первом этаже: Чимин придирчиво ковырялся палочками в еде на подносе, а Хери с характерным звуком цедила из трубочки колу, что едва плескалась в бумажном стакане на самом донышке, и пристально разглядывала макушку парня. Их в ответ разглядывали все остальные учащиеся, что вышли из классов, воспользовавшись переменой, чтобы перекусить, и если её это не волновало совсем, то Чимин, кажется, готов был провалиться сквозь землю.
— Тебе обязательно сидеть здесь?
Хери едва заметно вздрогнула, отвлекаясь от собственных мыслей, и с большим вопросом посмотрела на сидящего перед ней парня, действительно не понимая, что того так сильно может напрягать. Она искренне не могла поверить в то, что дело в её обществе — в конце концов, они даже не болтали, что, пожалуй, могло бы смутить Пак Чимина, с упорством мула избегающего, кажется, любого разговора с особой противоположного пола.
Он смотрел ей в глаза лишь пару секунд — всего одно мгновение — и снова затерялся в подносе, оставив Хери лишь возможность любоваться своей макушкой. Волосы, к слову говоря, у него были что надо — густые и очень послушные на вид. Девушка даже немного завидовала, привыкнув по часу торчать в ванной, чтобы из собственного вороньего гнезда свить что-то более ли менее похожее на адекватную причёску.
— Ну, мы же теперь вроде как друзья, — усмехнулась она, ставя локти на стол и подаваясь вперёд — Чимин в одно мгновение оказался прилеплен к спинке стула. — Не зря говорят, что стрессовые ситуации сближают людей.
— Я уже тысячу раз повторил, что не собирался прыгать.
Парень сильно сутулился, прятал шею и исподлобья, очень аккуратно смотрел на всех тех, кто глядел, абсолютно не стесняясь, на них. Ему явно было неуютно и некомфортно, он натягивал на запястья манжеты этой своей жуткой рубашки, а Хери хотелось подойти к нему сзади, хлопнуть ладонью по затылку, сжать в пальцах плечи и заставить того распрямиться. Она только теперь, по прошествии стольких лет поняла вдруг, как выглядела в глазах своих одноклассников в первом классе старшей школы, принимая подобное, как данность. И вовсе не потому что сама ощущала себя одной только тенью человека и той самой «серой мышью», о которых затем прочитала слишком много научных и псевдонаучных статей, а потому что ей с самого начала определили отчего-то такое место, а она не сразу нашла силы этому противиться.
— Ну да, — улыбнулась Хери широко и располагающе — так, как срабатывало всегда, — ты снова первый по результатам. Зачем тебе прыгать?
— Думаешь, люди только из-за неудач в учёбе совершают суицид? — протянул неловко Чимин, а девушка с радостью ухватилась за возможность продолжить разговор.
— А ты знаешь, сколько школьников и студентов из года в год делают подобное из-за учёбы?
— Сколько?
Парень склонил голову набок в таком искреннем интересе, что Хери невольно прыснула.
— Вот и я не знаю, — подмигнула она растерявшемуся парню. — Но наверняка много.
Чимин буквально на долю секунды прищурил вдруг глаза и поджал губы, становясь словно бы другим человеком, а Хери, удовлетворённая, только улыбнулась в ответ.
— Я О Хери, — представилась она, протянув через стол руку.
— Я в курсе. О тебе все тут говорят, так что не могла бы ты…
— Ты не должен говорить «я в курсе», — усмехнулась она, прерывая его и кивком головы указывая на собственную руку. — Ты должен представиться в ответ и пожать протянутую ладонь.
Пак Чимин совершенно точно не был похож на интроверта, скорее на полную его противоположность, загнанную в навязанные рамки. Так что Хери совершенно и абсолютно не испытывала ни капли стыда, столь откровенно и навязчиво влезая в его зону комфорта и ломая забор личного пространства. Парень, закусив нижнюю губу и ещё раз стрельнув глазами, кажется, сразу на всех обедающих, всё же протянул руку и даже позволил Хери коротко сжать его ладонь в своей.
— Пак Чимин, — кивнул он. — Но, послушай…
— Ого, сколько времени! — в очередной раз прервала его девушка, изо всех сил стараясь избегать вопросов о том, почему она к нему прицепилась, и просьб, чтобы перестала это делать.
Хери притворно глянула на руку, где на запястье не оказалось часов, и тут же потянулась к телефону, повторно протянув:
— Как незаметно летит время!
Она подскочила со стула — тот слегка проехался ножками по полу, создав неприятный шум, — и закинула на плечо сумку.
— Что же, рада была повидаться, — улыбнулась она Чимину, во все глаза наблюдающего за её поведением, и хлопнула того по плечу. — Улыбайся почаще — всем идут улыбки.
А на следующий день Хери с привычно громкогласным «Привет!» опустила на его парту сумку и плюхнулась на соседнее место. Чимин смотрел на неё так, словно она объявила о Третьем Пришествии, и девушка усмехнулась одними глазами, поворачиваясь к нему вполоборота:
— Тут ведь свободно?
Он кивнул как-то совсем неуверенно — она кивнула в ответ и припечала коротко:
— Что ж, теперь не свободно.
Чимин был странноватым, потому что был не особо уверенным. Хери была странноватой, потому что уверенной была излишне. Но она совсем не сомневалась в том, что парень он на деле наверняка хороший, и жалости, которую она по одной только глупости сначала к нему испытывала, он абсолютно не заслуживает. Хери страшно любит и уважает хороших людей — наверное, потому что много чего «хорошего» не достаёт ей самой. А ещё она уверена, что такие вот наверняка отличные парни не должны просиживать в сторонке жуткие штаны, пока худшие из представителей их пола купаются в любви и внимании. Хери сама толком не знает, зачем ей это нужно, и почему собирается отвлекаться от учёбы делом, совершенно точно не требующим её вмешательства, но с Чимином дружить хочется — она ещё с первого взгляда это поняла, — а потому подалась в сторону, слегка толкая парня плечом, и предложила:
— Поедим сегодня вместе?
Парень даже раскрыл губы, собираясь что-то ответить, но на весь класс разнёсся голос Им Реджуна:
— Эй, Хери, у меня тут тоже свободное местечко! — и он захлопнул рот, так и не успев ничего сказать.
Девушка обернулась коротко, кинула расслабленно и с улыбкой:
— Прости, но мне больше нравится сидеть с друзьями, — а затем снова обернулась к смущённому, кажется, до глубины души Чимину и предложила почти шёпотом: — Ну так как, пообедаем вместе? Я угощаю.
***
Однако крепость по имени Пак Чимин не сдаётся под гнётом О Хери очень долго. Он упирается из последних, кажется, сил даже тогда, когда любая другая пала бы уже очень давно и позволила захватить себя почти без остатка. Но Хери упорная тоже — она старается снова и снова, бьётся о камни непонимания и привычки не подпускать к себе близко никого, кроме знакомых с самой средней школы двух друзей-парней. Девушка терпит изо всех сил, хотя иногда хочется обидеться на деланное и напускное безразличие Пак Чимина, но всё равно берёт себя в руки и продолжает вытаскивать камни, разбирая явно кем-то навязанную стену и стирая ладони в кровь. Хери абсолютно искренна в своём желании стать ближе и действительно подружиться, поэтому лишь смотрела непонятливо на Чимина, что протягивал ей свою огромную тетрадь с — как говорят слухи — потрясающими в своей простоте схемами и таблицами.
— Сбрендил? — хмыкнула она, глядя на него снизу вверх и прижимая собственные тетради к груди. — Ещё раз такое сделаешь или хотя бы подумаешь обо мне такое — побью.
Хери обидно до безобразия, а ещё почти больно от того, что искренности её не разглядел тот, на кого она сделала все ставки. Девушка всё равно не собирается отходить от намеченной цели, однако невольно всё же становится менее напористой и всё чаще углубляется в свои мысли и думы, пытаясь понять, что она сделала не так, заставив Пак Чимина подумать о ней столь плохо. Она отвлекается от учёбы, задумываясь о таком, и переводит взгляд с учебника на улицу за окном. Хери стучит автоматическим карандашом по своим записям, кусает губы, решая, что, пожалуй, была излишне напориста, ошиблась немного в выборе тактики, не совсем верно распознав Пак Чимина хотя бы поверхностно, и получила, пожалуй, по заслугам. Она правда мучается этим и не может сконцентрироваться на чём-то другом, потому и не замечает, как напротив неё за стол в библиотеке опускается другой человек. Хери только носом улавливает изменившийся поблизости запах — один в один эспрессо из автомата с кофе на первом этаже — и поворачивает голову, в тот же миг замечая перед собой Чимина.
Тот сидел, всё так же сутулясь, закусывая нижнюю губу и глядя на неё исподлобья. Причём смотрел так виновато, будто лично убил её хомячка, которого, разумеется, нет.
— Вот, — он протянул вдруг руку и на раскрытые страницы учебника, прямо рядом со стаканчиком дымящегося напитка, положил шоколадный батончик, — говорят, что сладкое стимулирует работу мозга.
Хери моргнула несколько раз подряд, находясь в оцепенении от неожиданной компании и ещё более неожиданной инициативы. А потом просто улыбнулась привычно широко, слегка наклоняя голову, и в ответ получила абсолютно противоположную её, несмелую и тонкую улыбку одними уголками губ.
Они после этого стали заметно ближе — Чимин уже не столь сильно её шугался, не подавался в противоположную сторону, едва Хери хлопала его по плечу или локтём легко проезжала по рёбрам. Он уже через неделю улыбался ей совершенно легко и спокойно, через две — смеялся над несмешными шутками, а спустя месяц острил сам и делал это удивительно виртуозно — настолько, что у Хери иногда невольно глаза на лоб лезли, и она думала, что совершенно и абсолютно ошибалась насчёт сидящего напротив неё парня.
Они сидят всегда вместе, обедают — тоже, улыбаются и смеются, собирая на себе по-прежнему удивлённые взгляды сокурсников, потому что все уверены почему-то: Хери милая, весёлая и популярная, ей незачем с таким невзрачным парнем, как Чимин, общаться. Вот только сама девушка думает иначе — она на его фоне блекнет и меркнет, потому что далеко не так хороша, как её новый друг.
А спустя ещё пару недель Хери замечает нечто действительно невероятное и улыбается хитро, стреляя глазами в сидящего как всегда напротив парня. Тот взгляда не отводит от Ли Соры, что в одиночестве занимается за самым дальним столом, а Хери тут же отгоняет от себя мысль о том, что это «невероятно». Пак Чимин, в конце концов, тоже парень, и ему не просто могут — должны — нравиться симпатичные девушки. А Ли Сора именно такая: высокая, темноволосая, стройная, со вздёрнутым по-милому носиком, маленьким личиком и блестящими, как у оленёнка, глазами. А у Чимина и у самого взгляд начинает блестеть, едва только она попадает в зону его видимости.