Она не знает, в какую авантюру влез Шелби (один конкретный), но ей не хочется из-за неё умирать.
— Куда ты так спешишь, малышка? — на ломаном английском произносит тот, что справа, и Эмма испуганно пятится назад. Она вздрагивает, когда понимает, что позади неё — красная кирпичная стена.
Сократила себе не путь, а жизнь.
— Я…
— Какие дела у Шеффилд с Шелби? — перекрикивает его второй, наставляя на неё пистолет. У Эммы расширяются глаза, она не сводит глаз с пистолета и думает о том, что совсем не хочет умирать.
— Отве…
Заминка итальянцам, не решающимся в неё выстрелить, стоит им жизни. Раздаётся два выстрела, Эмма зажимает уши ладонями и съезжает по стене вниз, зажмуриваясь. Приходит в себя от пальцев, что вцепляются в плечи, и от громкого женского голоса:
— Вставай же! Хватит рассиживаться!
— Полли…
Взгляд Полли смягчается, и она уже не так грубо пытается поставить Эмму на ноги. Когда ей это удаётся, она хватает её под руку и тащит куда-то за собой, держа пистолет в свободной руке.
— Быстрее, пока они не хватились, что у них потери.
— Полли, Вы убили их…
— Не ради тебя, — обрывает её Грей, толкая куда-то в подворотню. — Даже не думай, что из-за тебя я бы стала марать руки. Я сделала это ради Майкла. Только из-за него. Ты мне до сих пор не нравишься, и я считаю, что ты ему не пара.
— Моя мама…
— Она в порядке. Артур с ребятами позаботится о ней, она переночует подальше от города. Завтра увидитесь.
— Куда Вы меня ведёте?
— Убивать буду.
— Ну, лучше от Вашей руки, чем от итальянской, — невесело усмехается Алдерсон. Полли хмыкает, стуча в дверь. Ей открывает Финн и отступает, позволяя им пройти.
— Принеси плед, — командует Полли, ведя Эмму в гостиную. Финн кивает и устремляется наверх. Эмма садится в кресло, начиная дрожать. Тётя Полли куда-то исчезает, оставляя её одну в комнате. На плечи опускается клетчатый плед, и Эмма прикрывает глаза.
— Спасибо, Финн.
— Не за что, — произносит Майкл, занимая место в кресле напротив неё. — Выпей, — на журнальном столике стоит бокал с янтарной жидкостью.
— Я не хочу.
— Пей, — повторяет он, — а то начнётся истерика. А нам ведь не нужна истерика, верно?
— Верно.
— Умница, — Грей удовлетворённо кивает, когда Эмма делает глоток.
— Что происходит?
— Скажем, в Бирмингеме сейчас не самое лучшее время.
— А оно когда-нибудь для него бывает?
— Томми говорит, что нужно держаться вместе. Это ненадолго, пока в городе не станет спокойно. Оставаться одной — опасно, ты и сама в этом сегодня убедилась. Если бы не мама, то мы бы сейчас не разговаривали.
— Знаю. Передай ей от меня спасибо.
— На ночь останешься здесь, а завтра что-нибудь придумаем. Ты боишься? — неожиданно спрашивает он. Эмма приподнимает бровь.
— Остаться здесь больше, чем на день? Или проснуться рядом с тобой?
— Эмма…
— Готово, — в гостиной появляется Финн. — Пойдём, я провожу тебя в комнату. Что-нибудь нужно?
— Пижама. И тёплые носки.
Майклу порой хочется прибить Финна гвоздями к стулу.
***
— Не так, — Розалия со злостью комкает листок и швыряет его на пол. Поправляет сползшие с переносицы очки и вновь приступает к написанию главы книги. — Я сделал это… Я сделал это потому, что… А почему? Чёрт!
Раздаётся грохот, и она вздрагивает.
— Чёрт возьми, Эд, хватит шарахаться по ночам, химик-самоучка! Марш в постель, иначе всё Лиззи расскажу!
Из всей их большой и многогранной семьи, Эдвард всегда отличался извинениями. Он извинялся в любой ситуации, даже если проступок был и не таким уж и значительным. Извинялся за то, что взял последнюю свечу; за то, что переложил книгу брата из столовой в гостиную. Вот и сейчас, по «законам жанра», он должен был появиться на пороге её комнаты и, виновато глядя, принести извинения.
Эдвард не появляется.
Розалия хмурится, начиная прислушиваться. Спустя несколько мгновений раздаётся какой-то шум внизу. Она сглатывает: если бы это был кто-то из домашних, то он бы поднялся поздороваться. Но домашних нет: дядя Арчи пропивает деньги (и печень) в «Гарнизоне», Эвелин отправилась вместе с Гарри в ночную смену в больницу, чтобы помочь ему с заполнением карточек пациентов. Лиззи говорила, что останется в клубе, поможет с клиентами. Шеффилд запоздало вспоминает, что Эдвард решил составить брату и сестре компанию. Даже Беатрис сегодня не было дома, отпросилась на несколько дней, чтобы поухаживать за больной мамой.
Ей становится страшно, ведь в доме — посторонние. «Нужно спуститься и убедиться, — думает она, надевая халат и выходя в коридор. — Вдруг это игра воображения?»
Взгляд цепляется за осколки дорогой вазы, стоявшей раньше возле камина. Розалия помнит — за этой вазой бегали очень долго, потому что Эва вдруг прониклась китайской культурой и решила, что в доме обязательно должны быть атрибуты из Китая.
Шеффилд резко оборачивается, чувствуя, что на неё кто-то смотрит. В грудь ей смотрит дуло пистолета.
— Ваза стоила кучу денег. Моей сестре это не понравится.
— Заткнись, — рука у итальянца дрожит. — Где твоя сестра? — на ломаном английском вопрошает он.
— Я не знаю.
— Ложь!
— Я правда не знаю!
— Говори, иначе выстрелю!
— Я не знаю! — Роза пятится назад, вжимаясь спиной в каминную полку. Рука с пистолетом начинает дрожать ещё сильнее. — Пожалуйста!
Хлопает входная дверь, и он отворачивается. Розалия пользуется этим и бросается под стол. Она замечает жёлтое платье Лиззи и хочет закричать, как раздаётся выстрел.
И ещё.
И ещё.
Лиззи Шеффилд стреляет три раза, а Розе кажется, что триста. Тело падает на пол, пальцы разжимаются и пистолет с грохотом оказывается рядом с мужчиной.
— Роза, ты в порядке? — Элизабет плюхается на колени и обхватывает лицо младшей сестры ладонями. — Роза!
— Ты убила его, — произносит она, смотря ей прямо в глаза и убирая её ладони со своего лица. — Он умер в нашей гостиной. Ты всадила в него три пули. У него пошла кровь.
— У меня не было выбора.
— Ты убила человека!
— Который хотел убить тебя! — повышает голос Лиззи. — И он бы убил, даже не сомневайся. Я спасла тебе жизнь. Три пули спасли тебе жизнь. Тебе повезло, Розалия, что он замешкался, увидев тебя. В противном случае пришлось бы соскребать твои мозги со стены.
— Лиззи…
— Никто больше из нашей семьи не умрёт, — от её слов по коже Розы бегут мурашки. Она даже выползает из-под стола, но на ноги не спешит подниматься, в отличие от Лиззи, что поднимается и направляется к телефону. — Я не позволю. Помоги мне перенести его.
Позвонив Шелби (кому-то из них), Лиззи и Роза оттаскивают тело к входной двери. Затем, набрав воды в ведро и прихватив губку, Элизабет опускается на колени, чтобы убрать кровь с пола. Пряди свисают, обрамляя её лицо, рукава жёлтого платья (Розалия на всю жизнь запомнит, что платье было жёлтым) закатаны до локтей. Помедлив, Роза берёт ещё одну губку и занимает место рядом с сестрой.
Пол они отмывают в звенящей тишине.
Комментарий к 7. From Italy with love
Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman. Можете заглянуть и сюда: https://weheartit.com/Miss_Alyyya/collections/159698988-
У меня вопрос: как вы смотрите на то, что отношения Томми с Лиззи Старк будут развиваться иначе?
Жду ваших отзывов (особенно), предложений и пожеланий)
И да, поздравляю нас с пятым сезоном) Дождались)
========== 8. Message of the day ==========
I dress to kill my time, I take the long way home
I ask the traffic lights if it’ll be alright
They say, «I don’t know»
Taylor Swift — Death by a thousand cuts.
— Давай я помогу тебе, Беатрис.
— Мисс Шеффилд, что Вы, не стоит…
— Беатрис, что я тебе говорила? — с укором смотрит на неё Лиззи, забирая чайничек из рук. Беатрис вздыхает.
— Не называть Вас «мисс Шеффилд».
— Правильно. И даже не думай отказываться от помощи — мне неудобно, что ты одна накрываешь на стол. Хочу быть к этому причастной.
Беатрис украдкой улыбается, наблюдая за Элизабет. Та ловко расставляет тарелки и раскладывает ножи и вилки, периодически называя имена братьев, сестёр и дяди, что уже полчаса не могут спуститься к столу.
Она до безумия напоминала ей миссис Шеффилд, только не была такой легкомысленной и не видела смысл жизни в том, чтобы успешно выдать дочек замуж. Но внешне… Смотря на то, как Лиззи смеётся, запрокинув голову или ласково треплет Эдварда по волосам, обнимая, Беатрис видела свою покойную хозяйку. Порой было жутко, но характер Лиззи и тяжёлый взгляд карих глаз напоминали ей о том, что перед ней — не Марианна Шеффилд.
Спустя десять минут к столу спустились практически все (местонахождение дяди Арчи в очередной раз было неизвестно, Роза предположила, что он опустошает запасы в пабе Артура, так как в клубе Лиззи наливать ему было категорически запрещено). Последним, когда они уже резали блины, за него сел Гарри.
— Гарри, ты пойдёшь сегодня на работу? — интересуется Эвелин, делая глоток кофе и ставя чашку на кружевную бежевую скатерть. Гарри кивает.
— Да, но ненадолго, у нас в последнее время не так много пациентов, что меня радует.
— Раз уж мы сегодня завтракаем вместе, предлагаю обсудить несколько вопросов, — начинает Лиззи. — Например, предстоящий день рождения дяди Арчи. Что будем ему дарить?
Эвелин прыскает.
— Пожизненное проживание в «Гарнизоне». Он этому очень обрадуется.
— Эвелин! — сверкает глазами на неё Лиззи. Эва пожимает плечами.
— А что ещё?
— Дядя давно хотел посетить Париж, — предлагает свой вариант Розалия, намазывая на блин апельсиновый джем. — Может, устроить ему недельную поездку?
— Мне нравится, — одобряет Гарри. — Я узнаю о расписании лайнеров, подберём ему рейс.
— Вы хотите отпустить его одного? Человека, который до дома-то дорогу с трудом находит?
— Лиззи, не будь так скептична! — усмехается Эвелин. — Одна из маминых подруг живёт в Париже, можем попросить её присмотреть за ним. Не за бесплатно, конечно, когда дело касается дяди Арчи, ничего бесплатного не бывает.
С явным нежеланием, но Лиззи соглашается. Вполне хороший вариант. Да и что можно подарить взрослому мужчине? Это не ребёнок, которому можно подарить игрушку и он будет самым счастливым на свете, к сожалению.
Позавтракав, поцеловав сестёр и брата, Гарри, надев коричневое шерстяное пальто, направляется в больницу. В коридоре он видит сидящую знакомую темноволосую женщину и зовёт её.
— Эйда?
Эйда оборачивается и чуть улыбается, увидев, кому она понадобилась. Со стула, однако, не встаёт, поэтому Шеффилд подходит к ней.
— Привет, Гарри.
— Привет. Что ты здесь делаешь? Что-нибудь серьёзное?
— Что-нибудь глупое, скорее. Представляешь, Полли подарила мне новые туфли. Я надела их, стала спускаться по лестнице и каким-то образом подвернула ногу.
— Тебя уже осмотрели?
— Доктор Уайт пошёл за моей карточкой. Не волнуйся, Гарри, он сказал, что всё не так страшно. Домой даже могу уйти на своих двух, — она усмехается.
Гарри хочет что-то сказать, как в поле зрения появляется Джинни — невероятно стойкая и выносливая медсестра. На Гарри произвело неизгладимое впечатление то, как она ловко скрутила разбушевавшегося пациента и даже не поморщилась, когда он плюнул ей на рубашку, пачкая её кровью.
— Доктор Шеффилд! Миссис Филлипс грозится выйти в окно, если Вы её сейчас же не осмотрите!
— Мне…
— Иди, — Эйда улыбается, — а то миссис Филлипс действительно может это сделать.
Гарри кивает и, развернувшись, торопливым шагом направляется к Джинни. Она протягивает ему несколько карточек пациентов и идёт рядом, засунув руки в карманы юбки.
— Что у нас кроме миссис Филлипс?
— Билли в очередной раз с кем-то подрался, пострадал не только его несчастный нос, но и рука. Его партнер по драке слышал, как «что-то в руке хрустнуло». Дальше… Мисс Харт, эм, её до сих пор мучает кашель, она ждёт, что мы ей ещё что-нибудь для него пропишем.
— Обязательно пропишем, как только узнаем, почему она не приходила в больницу две недели. Я же говорил ей контролировать ситуацию и посещать врача.
Гарри Шеффилду нравилась его работа, а его пациентам — он сам. Им было приятно, что доктор переживает за них, внимателен, помнит по именам и в курсе того, что происходит у них в жизни. Гарри как раз заканчивал заполнять карточку одного из пациентов и собирался отправиться на обед, когда в его кабинет вошла Розалия.
— Привет. Можно я поработаю в твоём кабинете? Дома невозможно сосредоточиться: дядя Арчи кричит, Лиззи ругается на Эдварда, он опять всё разбросал на столе, за которым она собиралась пообедать.
— Неплохо, — Гарри усмехается. — Располагайся. Если подождёшь две минуты, то мы могли бы пообедать вместе.
— Я успела поесть дома. Но, если хочешь, могу составить тебе компанию.
— Было бы здорово.
Он улыбается, когда Роза занимает место напротив него. Она достаёт из сумочки листы бумаги, вооружается карандашом (вне дома она не пользовалась чернилами), когда в кабинет влетела девушка, которую пытались задержать медсёстры.
Улыбка исчезает с лица Гарри, когда девушка, отдышавшись, произносит лишь одно слово: «Энн». Шеффилду кажется, что в его сердце впиваются когти, от её сочувствующего взгляда становится ещё хуже.
— Эми…
— Она зовёт тебя, Гарри.
Гарри тут же срывается с места, хватая лежащее на диване пальто и выскакивая за дверь. Розалия несколько минут смотрит ему вслед, а затем встаёт со стула. Придерживая подол платья, устремляется за братом, который направляется за больницу, в один из беднейших районов Смолл Хита.
— Гарри! — кричит она, когда они останавливаются перед одним из бараков. — Стой!
Шеффилд оборачивается и хватает Розу за плечи, больно стискивая их пальцами. Ей неприятно, но она молчит, вглядываясь в смертельно-бледное лицо Гарри.
— Останься здесь, Роза. Не входи, — тихо произносит он, разжимая пальцы. Их догоняет Эми, и они вдвоём заходят в барак, оставляя изумлённую Розалию на улицу. Она вздрагивает, когда позади неё раздаётся скрипучий старушечий голос:
— Жалко девочку, помрёт она. И доктора тоже жалко. Так носится с ней…
О личной жизни Гарри никогда не распространялся, поэтому Розалия и понятия и не имела, что у него может кто-то быть. Они были в курсе любовных дел Эвелин, разбивающей парням сердца; о изматывающих отношениях Томми и Лиззи в семье можно было создавать легенды. Эдвард был маленьким, а Розу в жизни интересовало всё, кроме отношений.
Гарри с застывшим сердцем прошёл в дальнюю часть помещения, где на отгороженной простынями, подвешенными к потолку, кровати лежала исхудавшая Энн. Она больше походила на скелет, обтянутый кожей, чем на привлекательную тёмноволосую девушку. Он наклонился и поцеловал её в лоб. Вокруг лежали окровавленные платки.
— Лекарства… Почему ты отказалась их принимать? Столько времени было упущено…
Сухие губы Энн изогнулись в улыбке.
— А смысл принимать их, если ты не будешь со мной, Гарри? Лучше уж так, чем выжить и…
Она начинает кашлять, а Гарри — душить комок в горле. Энн осталось недолго, это подмечает врачебный глаз, и Шеффилд ненавидит себя за это знание. Ему невыносимо смотреть на любимую, умирающую на его руках. Он прикусывает нижнюю губу, прижимая к своей груди голову Энн.
— Энн, я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю… Не жалей меня, Гарри. Жалей живых…
Она уходит с тёплой улыбкой на губах, адресованной Гарри. Он не помнит, как оказался на улице, где его в объятия заключила Роза. Как они вместе опустились на колени, и он разрыдался, как мальчишка, утыкаясь лицом ей в плечо.
— Все эти годы я любил её. Не переставал думать о ней даже в Америке, — глухо выдаёт Гарри, поднося к губам стакан с виски. Сидящая рядом с ним на пристани Розалия делает глоток, — но какое будущее может быть у шлюхи и врача?