========== Здравствуй, небо лебединое ==========
“Ты однажды вдохнёшь терпкий ладан октябрьской луны,В сердце сдвинется нож, боль поднимется из глубины”.”Воин вереска”, Мельница
Олаф взял тяжёлый меховой плащ и перекинул его через руку, поглаживая. Злата поправила тунику, откинула назад вьющиеся каштановые волосы и ступила вперёд. Длинный коридор долго тянулся прямо, никуда не сворачивая, и могло показаться, что все эти переходы вечны, как сама Вселенная, когда наконец-то путники дошли до перекрёстка и свернули направо. Комнаты уже ждали своих гостей, пусть и внезапных, но приготовления к их прилёту закончились.
Как и следовало ожидать, путников встречали едва ли не всем кораблём: ещё бы, нечасто выпадает хоть какой-то просвет в нескончаемых путешествиях. Мужчины тут же принялись жать друг другу руки, смеяться, делиться пережитыми событиями, а Злата с другими девушками поздоровались с встречающими и удалились к себе. После утомительного перелёта и долгого ожидания хотелось принять душ и скорее лечь.
Гостеприимство так просто не проходило, незаметным: всегда нужно ответить хозяевам, даже если те не просят. Таков порядок вещей. Как раз в это время корабль полнится жизнью с разных уголков звёздных систем, поэтому непременно соберётся много народу, а потом необходимо уважить и более важных персон, устроив для них закрытое мероприятие. Отговариваться нельзя – да и не хотелось, потому что это есть твой хлеб и соль, то, чем живут менестрели и музыканты. Мечей у них нет, только резные клинки за поясом – не для битв, больше для красоты и антуража. У музыкантов считалось дурным тоном держать в одной руке скрипку, а в другой оружие – это уже обычный странник, без труппы и без определённости в жизни. «Сегодня обычный наёмник, а завтра убийца в строю», - строка из песни о музыканте, который хотел быть и менестрелем, и знаменитым воином, а в итоге ставший пьяницей.
Злата не предполагала, что их с труппой полёт прервётся так внезапно: конечно, в дороге следует ожидать чего угодно, даже совсем бесчестные космические пираты могли позволить себе напасть на музыкальный корабль. Да только что с него взять? Инструменты за дорого никто не купит, даже хорошие, это первое; второе заключается в том, что могут похитить женщин, мужчин забрать в плен или же убить. Женщины и скрипки-дудки — невелика нажива.
— Можно войти? — раздался зычный мужской голос после короткого стука.
— Погоди. — Злата посмотрела на себя в зеркало и поправила ворот синей расписной туники. Завитушки и узоры золотой нитью тянулись по вороту, а подол украшали волны и бегущие по ним ладьи. — Войди, Олаф.
Тяжёлая дверь отъехала в сторону, и мужчина вошёл внутрь. Злата бросила на него беглый взгляд и про себя отметила, что вошедший чем-то явно озадачен. Робок не по своей натуре, хотя кому-кому, а уж Олафу таким точно не бывать никогда. Сколько историй она о нём слышала, об отвагах, подвигах, когда приходилось спасать верных друзей, биться бок о бок с ними, чтобы отбить натиск врага. Мир давно не молод, а всё остаётся как встарь.
Злата молчала. Она сидела в своём кресле — подумал Олаф — как царица. В такие моменты её можно назвать надменной, горделивой молодой женщиной. Клеопатра в космосе, не иначе, и любые дары мира должны падать к её ногам, но это ошибочное мнение. Он, немолодой седой мужчина, когда-то нянчил эту тогда ещё девчушку, которая бегала по кораблю с деревянным мечом и сражала наповал драконов и монстров — стулья и игрушки. Время научило эту игрунью говорить словно ручей, быть твёрдой, как крепость, но в груди её билось живое сердце, женское, доброе. И характер Злата переняла от матери, та тоже была с королевской осанкой, вела домашние дела, как полководец, но была ласковой, доброй. Внешность обманчива — в данном случае это приятный обман.
— Златушка, окажи нам ответную милость, выступите завтра после ужина. Больно уж наши гости нынче привередливые, глаз да глаз за ними. И наши люди тоже ещё те стервецы, в карман за словом не полезут, сразу за мечи хватаются да за другое оружие. Может, уймутся, когда музыканты что-нибудь сыграют, а ты споёшь нам.
— Я могу Аюшу послать, она девушка молодая, молодец, а голос такой, что все влюбятся тут же и забудут про свои перепалки, — улыбнулась Злата. — А я устала. Думала, через два перелёта будем уже на месте, и надо же – решили путь сократить – сократили на своё несчастье.
— Пусть Аюша поёт тоже, конечно, вы все и каждый звено одно целого, но, Злата, тут такое дело… Его воины тут. Хотят видеть тебя лично, что за птица такая. А я им могу слово поперёк вставить? Не ссорь нас, Злата, не ссорь, нам сейчас тяжело. У нас война на носу, настроение такое среди моих людей, хоть в петлю лезь.
— Он тут? — взволнованно спросила Злата. Олаф отрицательно покачал головой. Она всегда знала, что добра от такого внимания ждать нельзя и избегала военных кораблей, даже людских. На промысловых платили меньше, но зато всегда спокоен, что, когда ляжешь спать, никто не нападёт на судно.
Она опустила глаза, и лицо её будто побледнело, казалось, страх пытался её одолеть. Неслучайно сердце билось в тревоге, бессмысленно было гнать предчувствие от себя, что случится беда. Маленький корабль менестрелей, странствующий в космосе и предлагающий послушать музыку и песни, вошёл в неспокойную зону, где вот уже как почти земной месяц объявлено временное перемирие для переговоров. И Ясный Глаз — капитан, высокий добродушный великан с пивным брюшком, а попутно скрипач — приказал лететь именно через этот сектор. Друбойня.
— Его тут нет, — тихо и виновато ответил Олаф. – Но воины его тут. Им уже рассказали о вашей труппе и том, кто ты. Злата…
— Я спою. Только пусть там будут и твои люди. Не хочу, чтобы они думали, будто я испугалась или хочу задобрить их.
— Спасибо, ты нас выручаешь. Очень выручаешь.
— Не за что пока. А теперь иди. И пусть никто не беспокоит меня до завтра, я должна обдумать всё, одна. А музыкантам передай, чтобы веселились без меня.
Злата всё ещё казалась бледной, но Олаф не стал мучить её расспросами, зная, что одних жёлтых пронзительных глаз яутов ей хватит завтра на годы и годы вперёд. Ходили слухи — особенно среди людей — что за ней, за девушкой-менестрелем, ухаживал Старейшина клана яутов. А’кш — Вереск — преподносил ей такие дары, о которых настоящие царицы могли только мечтать, а она — всего лишь менестрель, у которой за спиной лютня, а за душой — только её труппа, таких же мечтателей и странников.
Злата сняла с пальца правой руки золотое кольцо с синими камнями, в которых переливались лазурные и песчаные цвета, и положила его на тумбу. Украшение — тоже один из подарков — Злата носила, не в силах отказаться от того, что частица моря, пусть и неживого, всегда с ней.
Ясный Глаз заменил ей отца и не вмешивался в эти отношения, не давая при этом ход сплетням. Не поддерживал, смотрел на неё с сожалением в минуты раздумий. Сколько хороших мужчин к ней сваталось, но она всем отказывала. И А’кш звал её с собой, хотел увезти в свой клан, сделать единственной, обещая бросить всю Вселенную к ногам бедного менестреля, но Злата и ему ответила отказом.
***
Собрался полный обеденный зал; так как помещение для тренировок и выступлений оказалось занято военным инвентарём, и к внезапному приезду музыкантов его не успели освободить. На вопрос — а где же тогда тренируются бравые воины — гостям дали ответ, что сейчас у каждого члена экипажа идёт один бой — с самим собой. А отработка разных тактик — в залах поменьше, но столько народу, сколько собралось сегодня, там не поместится.
Столы расставили вдоль стен, огородили их стульями, и началось рассаживание. Люди галдели, переговаривались между собой, смеялись — кто-то над предстоящим весельем, но по-доброму. На молодых девушек, пышущих молодостью, хотелось посмотреть всем.
Аюша и Неждана надели длинные белые сарафаны, вышитые цветами и птицами, опоясались красными поясами. Волосы собрали в тугие косы, надели обручья на головы, выпустили в них тонкие пряди. Обе девушки наигрывали на дудочках, выплясывая посреди зала, пока собирались зрители.
Ясный Глаз переговаривался с тучным бойцом, оба посмеивались, глаза их горели, радуясь такой доброй встрече. Они пожали друг другу руки и поспешили один занять место среди сидящих, а другой — дать скрипке распеться.
Внесли барабаны. Молодые сильные мужчины оделись как стародавние воины — викинги. В шлемах, с мечами за поясом, в расшитых рубахах и мешковатых штанах, стянутых на коленях. Заканчивали образ ботинки из бычьей кожи и нашейные украшения — мьёльниры и амулеты с рунами.
Люди рассматривали гостей и продолжали рассаживаться и галдеть. Стало немного тише, когда в зал вошли яуты; они спокойно шагали, непринуждённые, высокие, статные, гордые. Молодые Аюша и Неждана засверкали глазами, завидев их, но Ясный Глаз прикрикнул на девушек, и те, засмеявшись, продолжили играть на дудочках.
Зал внезапно затих, когда раздался стройный бой барабанов, возвещающий о начале выступления. Гул разносился по всему помещению, заставляя сердца забиться сильнее, возвращая присутствующих на поля битв, где пали их друзья, оставшиеся лежать поверженными враги.
Барабаны смолкли, и Ясный Глаз заиграл на скрипке. Музыка полилась сначала тихо, словно плача и рассказывая старую грустную историю. Будто туман опустился на далёкое осеннее поле, где пожухла трава, зацвела пожаром рябина, а воздух холодный, ранний, и первые птицы разбудили тишину.
Дудочки плавно присоединились к скрипке, и солнце дотронулось лучами до земли, превращая изморозь в холодную росу. Барабаны дополнили картину ветром, дующим с северных земель и возвещающих об идущей по миру зиме. Музыка лилась, а люди слушали, молча и думая каждый о своём. Вся непростая жизнь человека таилась в этих звуках.
Вступление длилось недолго, и без перерыва сразу же заиграла весёлая мелодия, от которой ноги музыкантов сами пускались в пляс. Девушки перебирали и переставляли свои ножки, лихо вытанцовывая на месте, отчего их косы подпрыгивали в воздухе. Ясный Глаз разрумянился и, улыбаясь, пританцовывал на месте, притопывая.
Кто-то из людей довольно хлопал себя по коленям в такт, кто-то присвистывал. Яуты же сидели спокойно, возвышаясь на фоне всех присутствующих. Трое Старейшин находились ближе к музыкантам, более молодые воины — позади. И хотя все были без своих масок, понять по их выражениям эмоции оказалось непростой задачей. Если бы музыканты играли только для них одних, могло сложиться впечатление, что яутам всё происходящее абсолютно безразлично. Возможно, из-за того, что они вряд ли были знакомы с искусством людей в таком изложении и настолько близко.
Кто-то из людей поднялся с места и пустился в пляс. Когда другие над ним засмеялись, он махнул рукой и крикнул: «Может, это мой последний день в этом мире, так уж лучше я наскачусь, как молодой козёл, чем буду хмурым, как старая сварливая баба!» В ответ вновь послышался смех, на этот раз одобрительный. Некоторые напряглись, ожидая какого-нибудь выкрутаса со стороны яутов, так как вряд ли они что-нибудь знали про сварливых баб, но говорилось это явно по их душу.
Музыка лилась по залу, барабаны вплетались в голос скрипки и дудочек, а на следующей мелодии вклинилась пан-флейта, и желающих поплясать стало больше. Весёлый мотив напоминал о жарком лете, когда воздух наполнен запахами цветов и свежей зелёной травой. Птицы исполняли свои трели, а река, прохладная и быстрая, уносила течением все переживания. На лугу паслисья кони, ромашки белели в траве, кузнечики пели свои песни. А на небе — ни облака, только лето вокруг.
Тормуд, знающий язык яутов, так как не раз приходилось иметь с ними дело — и сколько ещё впереди — сел рядом с одним из Старейшин, Ртагом — Неясытью. Он облокотился о колени одной рукой, а второй упёрся в бок. Косые взгляды со стороны говорили об опрометчивости, но мужчина угрюмо отвернулся от них.
В коротком перерыве в зал вошла Злата в длинном синем платье, расшитом бусинами, и накинутом на плечи меховым плащом. На голове очелье, волосы лежали на спине в не туго стянутой косе. Завитки кое-где выбились, но это придавало образу женственности.
Сначала заиграл варган. Тревожный мотив тянулся, сплетаясь с флейтой, скрипка подпевала и поддерживала строй. Правую руку Злата положила на живот и прикрыла глаза. Тормуд посмотрел на Ртага и взглядом показал на девушку.
— Плащ. Говорят, его подарок.
Злата слушала музыку, улыбаясь присутствующим. Когда ударил второй барабан, она запела. Сильный голос доносил смысл каждого слова до присутствующих; люди внимательно слушали, кто знал песню — подпевал, яуты переключили свои переводчики, чтобы понимать речь уманки.
Здравствуй, небо лебединое, я тебя всю ночь ждала,
Здравствуй, море осетровое, сети я всю ночь ткала.
Кони, яблочные кони, проскакали по полям,
Я ль не знала, длинногривые горе гнали пополам.
У избы моей заброшенной ночевали при луне,
Я ткала накидку белую из кувшина молока.
Ночь легка, за воротами в непроглядной темноте
Я волчицу камышовую поджидала у пруда.
Чёрен мех и зубы острые, а дыханье горячо,
Где пройдёт волчица чёрная, там болото через край,
А под мёртвою водою спят волчата глубоко,
И горят кувшинки жёлтые, и вороний слышен грай.
Руки слегка приподнялись, девушка закрыла глаза, окунаясь в музыку, в текст, переносясь в край, где бродят кони по полям, где колдуньи плетут лесные тропы и сеют дождь в полях. Люди и яуты слушали, каждый внимал словам, как умел, уходя в свои мысли и свои воспоминания. Музыка продолжала играть, а Злата пела:
Ветер твои мягко гладит плечи,
тихо совсем твое имя нашепчет.
Пальцами волосы прочь отбросит,
бусины блещут, в траве будто росы.
Лёгким порывом лица коснется,
звонкую песню сыграет на кольцах,
Бережным жестом оправит юбки,
ловко поймает созвездия в юрких
Тучах, надёжно украсит пояс,
чтобы сиял и искрился. А голос
Ветра расскажет о далях разных,
лишь бы в улыбке твоей видеть радость.
Ветер бы спрятал тебя от печалей,
Лишь бы глаза твои счастьем сияли.
Музыка продолжала стелиться по залу, спокойная; заиграла гитара, дополняя образы картины. Злата пропела ещё раз первые четыре строки, а когда песня закончилась, обеденный зал взорвался криками, свистом, хлопаньем в ладоши и улюлюканьем. Менестрели улыбались и рассылали залу поклоны и улыбки. Яуты с интересом рассматривали присутствующих, как на уманов действует музыка — их это удивляло. Злата улыбнулась им, и полилась новая песня.
Комментарий к Здравствуй, небо лебединое
“Здравствуй, небо лебединое, я тебя всю ночь ждала” http://www.stihi.ru/2014/11/09/6692