========== Часть 1 ==========
— Я тебя не-на-ви-жу! — Одри неистово закричала и ударила трубкой по таксофону.
Из динамика доносился мужской голос: «Одри, скажи мне, где ты? Я приеду за тобой».
Приедет он, посмотрите-ка на него, нашёлся тоже рыцарь без страха и упрёка. Одри уткнулась носом в пыльное стекло будки и скривилась от обиды и душащих слёз. Вот так значит всё, да? Вот так просто? Будто не пропасть пролегала между ней и отцом, а маленькое недопонимание. Вернись, я всё прощу. Вот только почему он её должен был прощать, а не она его? «Одри!» — слова смешивались с шуршанием и звучали искажённо, будто не с соседней улицы, а из параллельной вселенной. Одри многое бы отдала за то, чтобы увидеть лицо отца, когда ему скажут, что звонок его умницы дочки не отслеживался. Вот так, папочка, вот так. Шах и мат.
— На этот раз, папочка, — Одри произнесла «папочка» сквозь зубы, — ты меня не найдёшь.
«Одри, погоди, не клади трубку. Давай поговорим».
Поговорим. Сколько раз она это слышала? Но погодите, это только начало плохой шутки, потому что когда Одри приходила заключать шаткое перемирие, то в ответ она получала одну из коронных фраз: «Милая, давай завтра, меня вызывают на совещание» или «Твой отец срочно уехал по делам, не сказал, куда». Неизменным оставалось одно: всюду за ней следовали шпионы и телохранители, которых папочка так старательно подсылал.
Но Одри как никто знала отца, его уловки, поэтому в очередной раз обмануть его шестёрок получилось почти что сразу. Правда, не обошлось без ложки дёгтя: дорогой родитель закрыл все её счета, лишил всех средств к существованию, и всё это с одной благой целью: вернуть блудную дочь домой.
Папа! Кого ты обманывал? Ты же знаешь характер своей дочери: если ты развязываешь с ней войну, то белый флаг — это не для Одри. Она не привыкла жить, как чванливое папино окружение, многие из этих людей даже зад сами себе подтереть не могли. Отдельный лакей для задницы, отдельный для ковыряния в носу. Поэтому Одри никогда не сдавалась, чтобы не попадать в ту среду, которая была для неё чужой.
«Одри!»
Она повесила трубку и вышла из будки. Ну, что дальше? А дальше её ждал Мэт, парень из тех, что «оторви и выбрось», но с ним не пропадёшь. Особой надежды на него, конечно, не было, но на безрыбье, как говорится, не повыпендриваешься.
Перво-наперво надо было перекусить, а то голодный желудок не очень располагал к бунтарству. Одри похлопала себя по карманам. Пусто. Ну ладно, не впервой находить пути из лабиринтов безденежья. Одри она или нет? На другом конце улицы удачно расположилось кафе «Энигма», которое с особым трепетом облюбовали интроверты, поэты и просто творческие люди. Весь уличный бомонд собирался тут, чтобы умаслить музу. Что их так привлекало? А то, что все столики были поделены на два или четыре сектора, отделённых друг от друга синей, расписанной под ночное небо, плотной тканью. Да и сами столики находились внутри своеобразных шатров, картину дополняли персональные светильники. Интроверты тут просто пищали от удовольствия.
Одри вошла в кафе и огляделась. Да, кажется, народу многовато, и это для послеобеденного-то времени! Видать, тут собирались не только сливки общества, как, например, поэты, художники, но и психи, которым дома не сиделось. Одри проходила между рядами и бесцеремонно заглядывала внутрь шатров. И когда надежда почти растаяла и хотелось просто ругаться и сетовать на судьбу-злодейку, удача подмигнула Одри. Во всём зале нашлось одно свободное местечко в двухместном шатре.
Что тут у нас? Вроде чисто, последний посетитель ушёл давненько, потому что официанты успели прибраться. Одри проскользнула внутрь, плюхнулась на мягкий стул и сгрузила на стол рюкзак. Кнопка вызова отозвалась тихим щелчком, и загорелось табло над входом: «Официант скоро подойдёт к вам».
— Здесь занято, — послышался мужской голос с той половины шатра.
— Нет, не занято, — несколько грубо ответила Одри.
— За-аня-ято, — дружелюбно протянул мужчина, но дружелюбием в его голосе и не пахло. Ишь ты какой.
— Слушайте, отвалите, а? У меня был хреновый день.
— И что же такого произошло у юной леди? — вот оно, вот, в голосе прозвучала еле уловимая угроза, припудренная вроде бы вполне безобидным вопросом.
— Я сбежала из дома и собираюсь отпраздновать это.
— Неужели? И в чём причина побе-ега?
Одри глянула на табличку, успев десять раз пожалеть, что пошла в это злосчастное кафе и сунулась в шатёр. Она не понравилась соседу, а сосед не понравился ей. Какая ирония!
— Ну ладно, вы сами спросили, я не виновата. Мой милый папочка, — Одри сделала ударение на последнем слове, — упёк меня в шесть лет в пансионат в Тауншипе. И мотала я там срок… А вот до нынешнего года и мотала. Пока не сбежала. И типа жила дома четыре месяца, а отцу до меня и дела не было. Ну… я и сбежала из очередной тюрьмы.
Сосед помолчал немного, обдумывая, наверное, что же ему теперь делать со столь ценной информацией о незнакомой ему девушке, но всё-таки спросил:
— И… куда дальше?
Одри снова посмотрела на табличку.
— Подальше от Готэма. Меня тут больше ничто не держит.
— Па-апочка-а бу-удет волнова-аться, — он нараспев тянул слова, и Одри покосилась на загородку.
— Очень в этом сомневаюсь.
Сосед что-то ел, и Одри возненавидела его ещё больше. Официант словно чуял, что у девчонки из этого шатра денег что снега в пустыне.
— Как тебя зовут? — справившись с чем-то наверняка вкусным, спросил мужчина.
— О-одри-и, — скучающим голосом протянула она.
— И всё? Просто Одри?
— Одри Уэйн, — она уронила голову на стол и простонала.
Сдохни, официант. Сдохни, сосед.
— Ага, — ответил мужчина.
Одри всплеснула руками и беззвучно крикнула в пустоту: «Ага? Что за нахрен?»
— А папочку как зовут?
— Вы всё равно не поверите.
— А ты попробуй.
Одри вновь включила скучающий голос:
— Брюс Уэ-эйн. Полегчало?
Сосед захихикал, и Одри в очередной раз покосилась на перегородку. Псих. Что ж, раз кормить сегодня не будут, то не пора ли нам делать ноги? Она стянула рюкзак со стола и уже собиралась выйти из шатра, как полы его распахнулись и внутрь заглянул мужчина.
— Привет, Одри, — он облизнул губы и пригладил неаккуратно спадавшие волосы.
Одри вжалась в стул, оторопело разглядывая незваного гостя. Он глядел на неё безумными глазами, густо обведёнными чёрной краской, а лица было не разглядеть под белым гримом, картину дополняла красная нарисованная улыбка. И шрамы. Страшные, словно улыбка дьявола.
— А ты чо такая серьёзная, Одри?
Комментарий к
На эту историю меня вдохновило вот это видео :))
https://www.tiktok.com/@adhilabs/video/6653796513786891526?langCountry=es&enter_from=h5_m
Начать новый впроцессник? Умею. Люблю. Практикую.
========== Часть 2 ==========
Спасибо всем, кто читает и ждёт эту историю ♥
_______________________________________
Одри подхватила рюкзак и бочком-бочком протиснулась мимо… Все газеты наперебой кричали о великом и ужасном Джокере, психе с большой буквы. Ни один журналист не забывал упомянуть, насколько опасен Джокер: как только ни смаковали эти затёртые до дыр слова, обсасывали их, будто карамельку в шоколаде.
— Не останешься?
Одри не понравился этот тон, так и сквозило между строк: «А ты куда собралась?» И у Одри созрел план, чертовски банальный, но всё же: сбежать. Пнуть дверь, и нестись как всадник апокалипсиса. Вот только когда она поправила лямку рюкзака, врезавшуюся в плечо, со своих мест неторопливо один за другим поднялись мужчины. С первого взгляда невзрачные, люди и люди, каких полно на улицах Готэма, вот почему Одри не обратила на них никакого внимания, когда вошла в кафе. Столики возле окна и барная стойка её не интересовали, и подвоха Одри никак не ожидала.
Что ту началось! Шум, гам, суматоха! Ужасная толкотня: всего нескольким счастливчикам удалось сразу же выбежать на улицу, прочие же посетители жались друг к другу, согнанные наёмниками.
Папочкины прихвостни? Не очень похожи. Его охрана холёная, будто не караул при благородном сэре, а аристократы не хуже остальных. А тут поднялись будто простые горожане, таких в городе увидишь и не скажешь сразу, что что-то с ними не так.
— Это плохо, — сама себе сказала Одри.
И она метнулась в кухню, на ходу расталкивая официантов и поваров. И те как назло словно специально оказывались на пути, мешались, кричали, и всему виной был Джокер с его приятелями. Одри протискивалась между работниками кухни, сюда же успели забежать некоторые из посетителей в надежде на спасение.
Ну что, допрыгалась? Ох не так Одри себе представляла вольную жизнь! В планах маячило совсем другое: сытая Европа, флиртующий Нью-Йорк, дикая, пряная Индия, степенный Тибет и пахнущая хвоей русская Сибирь. Одри хотела сесть на первый попавшийся поезд и ехать, слушать стук колёс, мечтать, смотреть в окно на проносящиеся мимо суетливые города и одинокие поля. Деревья бы качались в сумерках, желая Одри счастливого пути. «Я хочу на море!» И другой поезд повёз бы её к тёплым берегам, к крикливым чайкам и сутулым угрюмым горам. Только тогда Одри написала бы отцу первое письмо, что-то вроде: «Тут ласковые закаты и приветливые рассветы, я пью молодое вино и пьянею, наконец-то я могу тебя простить». Одри насыпала бы в конверт жёлтого горячего песка — кусочек её новой жизни, вольной, беззаботной.
Но романтические мечты Одри рассыпались под топотом ботинок. Она даже не понимала пока, в спешке улепётывая от головорезов, чего она испугалась больше. Плена? Или что не увидит моря?
Она бежала наугад, попав из душной кухни в не менее душный коридор. Стучала во все двери. Заперто. Одри запыхалась, рюкзак постоянно соскальзывал, наспех накинутый на одно плечо, и мысль поправить его и надеть правильно ускользнула ещё там, в зале.
Одри толкнула последнюю дверь и — слава богам, открыто! — выскочила на улицу. Парковка, мусорные баки, и из-за поворота с визгом колёс выскочил микроавтобус и резко вырулил наперерез. Одри бы смогла, наверное, успеть добежать до забора и перелезть через него, но планы рушились, как карточный домик. Когда она толкнула дверь, выскочила на улицу, навстречу ей уже шёл Джокер, тот самый, которого Одри любила разглядывать в утренних газетах. Не торопясь, чуть покачивая головой и ухмыляясь. Глаза так и горели от предвкушения, в них читалось: «Никуда ты не денешься».
— Здравствуй, красавица!
Одри попятилась, глядя на Джокера: их разделяли всего несколько метров, но ведь попытка не пытка, Одри бы и рада была метнуться в сторону, к забору, но её больно схватил за локоть один из головорезов в маске клоуна.
А Джокер на ходу поправлял волосы и ни на миг не сводил с Одри глаз.
Море явно откладывалось на неопределённый срок.
— Неве-ежливо вот так убегать, не попрощавшись. Где твои мане-еры?
— Отпустите меня! Или…
— Или что? Пожалуешься на меня па-апо-очке? — последнее слово Джокер прорычал.
«Отпустите!» — Одри извернулась и укусила негодяя, слишком больно сжимавшего её руку. И секунды хватило, чтобы он разжал пальцы и дал сдачи, отвесив Одри звонкую пощёчину. На мгновение всё вокруг вспыхнуло, заискрилось, словно сотни огней праздничных фейерверков выстрелили в небо, но так же быстро всё померкло. Щека горела. Одри приложила ладонь, удивляясь, отчего же она не ощущает тот жар.
— Э-эй! Мы же негодяи, — голос Джокера был насквозь пропитан сарказмом, — но не такие, мы не бьём девушек, особенно таких хор-р-рошеньких.
Одри покосилась сначала на того, что в маске, а после на Джокера.
— Я тебя напугал, куколка? Ты боишься? Это из-за шрамов, да?
Одри попятилась, когда в руке Джокера блеснул небольшой нож. О нет, совсем не этого она ожидала от сегодняшнего дня. А может и правда не следовало сбегать из дома? Не сегодня, по крайней мере. Джокер вытянул руки и поманил Одри, глядя на неё ласково, но за этой обманчивой теплотой скрывался взгляд хищника.
— Иди сюда, куколка.
Он схватил её за шею и притянул к себе. Погладил нежную кожу, аккуратно провёл лезвием по щеке, не оставляя ни следа, но демонстрируя, на что способен. Рука легла удобнее на затылок, и Одри ойкнула.
— Хочешь историю? У меня была дочь, непослу-ушная, стропти-ивая! Как ты. Она вечно запиралась в своей комнате и обвиняла меня в том, что я слишком серьёзный папочка, никогда не улыба-аюсь. И я старался, улыбался ради неё, и мне казалось, что этого мало, что моя дочь всё ещё думает, что я слишком хмурый. И тогда… — Он приподнял лицо, демонстрируя шрамы. — Я вставил лезвие себе в рот и….
Джокер отпустил Одри и отступил на шаг, улыбнувшись широко, радостно, глаза его искрились.
— …теперь я всегда улыбаюсь!
Одри, не помня себя от страха, не глядя пнула Джокера, развернулась на сто восемьдесят градусов и понеслась со всех ног с парковки. Она бежала и слушала громкий, заливистый смех, полный удовольствия и оттого ещё больше подстёгивающий бежать и не оглядываться.
Она не успела. Одри не пробежала и половины пути до чёртового забора. И почему туда,а не в обратную сторону? Один из преступников быстро догнал её — куда уж девчонке тягаться с теми, у кого в венах течёт страсть к погоням и убийствам? — резко рванул на себя и подхватил, чтобы Одри не свалилась. Она закричала, но он встряхнул её как следует, как мешочек с бочонками для игры в лото, и Одри сдалась. Наёмник привёл её к Джокеру, и он усмехнулся, грозя ей пальцем:
— Строптивая и дикая. Мне нравится.
Он подцепил небольшой непослушный локон, тёмный, цвета горького шоколада и отрезал. Похлопал себя по карманам, выудил зелёный платок и завернул в него волосы.
— У нас ведь есть ДНК Брюса Уэйна? Да? Посмотрим, не наврала ли ты нам, птичка.
— Что если наврала? Что тогда?
Джокер причмокнул, пожал плечами и улыбнулся:
— Тогда я отправлю тебя полета-ать.
— А если я с вами не пойду?
Он вздохнул и знаком попросил у одного из наёмников верёвку.
— А выбора у тебя нет, красавица.
Одри посмотрела в его безумные глаза. Она не видела злобы или ненависти, она видела интерес. Кто такой Джокер? Шутник масштабов Готэма. Может, Одри — повод для его очередной шутки? Можно строить из себя жертву, биться в истерике и лить слёзы, которые не проймут ни Джокера, ни его головорезов, а можно посмотреть, что будет дальше. Прости, море, никак не получается встретиться.
Одри изобразила наивность и послушно протянула руки. Верёвки плотно легли на её запястья, обнимая, словно змея жертву.
***
Одри сидела на стуле и покачивала ногой. Совсем не так она себе представляла плен. Хотя до этого дня, надо признать, она вообще не думала, что с ней такое может произойти. А ведь мечты о вольной жизни были так близки, рукой подать, и вот они: манящая Франция, жизнерадостная Италия, ласковое и неспокойное море Греции. Но грёзы разбились о скалы действительности. Наверное, если бы Одри жила у отца, рядом с ним, она бы лучше понимала весь масштаб грохочущего имени Брюса Уэйна. Она знала отца по его звонкам, по видеосвязи, изредка он прилетал к ней в Тауншип, в основном на рождество и на день рождения, плюс-минус десяток дней в году. Он думал, что заменил ей отца, подсунув взамен лакеев, гувернанток, нянек, учителей, по поводу и без присылал дорогие подарки, дарил сертификаты в лучшие дома моды. Всё это было для неё безделушками. Как новое платье от Диор заменит отца?
А гувернантка? Она целовала Одри перед сном не потому, что любила её, а потому, что ей за это платили.
Так кто из них заигрался больше? Одри, которая мечтала утром выходного дня увидеть живую улыбку отца, а не по видеосвязи? Настоящую, сияющую, только для неё. Или папочка заигрался, забыв, что детей надо любить не на расстоянии?
Она огляделась. Полупустая комната, ничего лишнего: стол, стул. Минимализм во всей своей красе, папе бы понравилось. Разве что свисавшая с потолка лампочка не произвела бы должного впечатления, а так очень даже. Почти уютно, если не считать связанных рук. И наручников, которыми Одри приковали к стулу. И только она представила себе, как сбежала бы со стулом наперевес, щёлкнул замок.