В комнату вошёл Джокер, для него принесли ещё один стул, и он сел напротив Одри. Улыбнулся уголками губ и причмокнул.
— А птичка нас не обманула. Уэйн и впрямь твой папочка, а ты его единственная наследница. Так в чём же дело? Мало давал на карманные расходы?
Одри мотнула головой, стряхивая с лица непослушные волосы. Выглядела она, наверное, так себе: как пить дать, от аккуратно уложенного с утра каре не осталось и следа.
— На жизнь хватало, — Одри разглядывала Джокера, его грим, костюм — с иголочки. Смыть краску, так и не подумаешь, что преступник. Джентльмен с чувством стиля. Но…
— Тогда почему Брюс Уэйн отпустил своё сокровище?
— Он не отпускал. Я же говорила: я сбежала из дома.
— А дальше? Вот ты сбежала, и что ты чувствуешь теперь?
Одри смутилась, всего на миг, и тут же взяла себя в руки:
— У меня был план…
— Пла-ан? У тебя был план, красавица? А ну-ка поделись им со мной.
Джокер поставил стул вплотную к Одри и сел напротив неё. Он разглядывал её, не скрывая интереса. А ведь мог убить в любую минуту, лишить «Уэйн корпорейшн» будущего, отнять у сильнейшего человека всё. Наверное, это шутка в духе Джокера, но почему-то он не убивал Одри. Она ещё жива. Почему?
Он осторожно, что-то напевая себе под нос, убрал с её лица волосы за уши. Внимательно посмотрел на Одри, прищурившись в ожидании ответа.
— Я хотела уехать в Европу, а потом на море, подальше ото всех, кто меня знает. По плану…
— План!
Джокер хлопнул в ладоши, и Одри вздрогнула. Он приблизился к ней и втянул воздух. Улыбнулся.
— Сейчас я тебе расскажу, что такое план.
Он почти касался губами её ушка, обжигая дыханием и словами. А пальцы касались плеча Одри, тихонько опускались до её ладони и поднимались обратно. Медленно. По коже бежали мурашки. Одри сцепила пальцы в замок, она хотела заглянуть в глаза Джокера, прочитать безумие в них, но он перехватил её за подбородок. Дотронулся до губ, стирая с них розовую помаду. «Красивая», — прошептал он.
— Пла-ан, — небрежно протянул Джокер, — это фиаско. Это как если бы ты ставила на семь, а выпадало восемь. Чувствуешь иронию? Если ты что-то планируешь, то готовься проиграть. Ты сбежала от папочки в поисках себя, а нашла меня. А ведь у меня не было плана разузнать что-нибудь эдакое о Брюсе Уэйне. Жизнь посмеялась над тобой. И знаешь, что важно?
Одри внимательно слушала.
Джокер тихонько, почти любя чмокнул её в щёку и заглянул в её глаза.
— Страх. В нём весь смысл.
— Но… я вас не боюсь, — соврала Одри.
Джокер покачал головой:
— О нет, сегодня гвоздь программы не твой страх, красавица. Уже хочешь обратно к папочке?
— Хочу сделать что-нибудь безрассудное, чтобы сделать ему больно, как он мне, — Одри не чувствовала себя настолько уверенно, как хотелось бы, но она пыталась хорошо сыграть роль бесстрашной пленницы.
***
— Мистер Уэйн!
— Майкл, я занят, — Брюс обвёл взглядом зал. — У меня совещание.
— Это важно…
— Майкл, это подождёт. Я закончу через час и…
Майкл приподнял руку и помахал диском:
— Нет, не подождёт. Это касается Одри.
— Вы нашли её? — Брюс поднялся с места.
Майкл, его помощник, покачал головой:
— Не совсем.
Из соседнего кабинета выгнали всех, кто там был, и Брюс приказал включить видео. С ним остались только Майкл и Люциус.
Камера сфокусировалась на Джокере, и он приветливо махнул рукой.
— Уйэн! Давненько не виделись. Как поживаешь? Как бизнес? Как дочка? Оу! — Джокер щёлкнул пальцами. — Постой-ка, она же у меня.
Он подал знак, и один из наёмников подвёл Одри.
Брюс пригляделся: видео снимали на крыше одного из небоскрёбов. «Узнайте, где это место», — отдал он приказ Майклу, и тот кивнул.
— Так вот… О чём это я? Ах да. Хочешь увидеть свою дочурку? Хочешь ведь, да? Предлагаю заключить небольшой союз, выгодный нам обоим: ты найдёшь Бэтмена и передашь его мне — ты сам придумаешь как, неглупый, я полагаю. А я…
— Вы записываете видео для моего отца? — Одри перебила Джокера, неуверенно глядя на камеру.
Джокер усмехнулся.
— У твоей дочки отвратительные манеры. Красавица, тебя никто не учил, что старших перебивать нельзя? А? И да, это видео для твоего папочки. Можешь ему помахать. Давай, смелее.
Одри выглядела растерянной.
— И… он это увидит?
— Безусловно! Сегодня же, обещаю.
Одри в нерешительности шагнула к Джокеру, и тут же наёмники направили на неё пистолеты.
— Спокойнее, парни. Давайте-ка посмотрим, что птичка задумала. Отправить её в полёт мы всегда успеем, дайте девочке шанс показать, какая она бесстрашная.
Одри хмуро глянула в камеру. Верёвка всё ещё сковывала её руки, но всё-таки она чуть поёрзала запястьями и показала фак камере.
Затем закрыла глаза и глубоко вдохнула, будто собиралась залпом выпить полбутылки хмельного зелья. Собравшись с духом, она сделала шаг к Джокеру, ухватила его за лацканы пиджака, насколько позволяли это сделать верёвки, и, привстав на носочки, поцеловала его в губы. Один из наёмников схватил её за ворот куртки и рванул на себя, а Джокер захлопал в ладоши, хохоча от души.
— Твоя девочка быстро учится!*
***
Одри ещё раз перечитала написанное на листке бумаги, вырванном из тетради. В комнате тихо. Ни тиканья часов, ни сводящих с ума падающих — слишком громко — капель воды. Только тишина.
У папочки волосы цвета ночи, цвета Готэма, который Одри помнит лишь по отголоскам детских воспоминаний. «Одри, нельзя дружить с плохими мальчиками», и маленькая Одри слушается, ведь папочка самый лучший, у него добрый голос, живой и такой родной.
А потом Одри отправляют в Тауншип. Ей говорят, что так надо, так лучше для всех и в первую очередь для Одри. В шесть лет Одри узнаёт, что у одиночества вкус мёртвого моря. Оно омывает лицо маленькой девочки и приносит много печали.
Одри двенадцать, и папочка впервые говорит:
— Нельзя влюбляться в плохих мальчиков.
Да, пап. Его голос такой далёкий, совсем чужой, звучит как из другой галактики, и Одри лишь закатывает глаза. Ей кажется, что её посадили в клетку и заперли на семь замков. Её оберегают и во все глаза следят, чтобы плохие мальчики не украли её девичье сердечко, такое наивное и нежное.
Одиночество уже не такое солёное, у него привкус обиды.
Одри девятнадцать, и уже поздно говорить о плохих мальчиках, пап. У тебя глаза цвета Готэма, бездонные и слишком чужие. Наверное, ты прятал своё сокровище от этого ужасного города, чтобы он не пророс в ней, не пустил корни и не сделал своей. Но это как зов луны, и волк ничего не может с собой поделать, он ищет ночную странницу в глубоких колодцах и в глухих дворах, ему не нужны обещания и сытая жизнь.
Папочка умный и всемогущий, но он не учёл кое-чего: чтобы плохой мальчик не украл сердце единственной дочки, её нужно было любить. Любить в Готэме, любить Готэм в ней, оберегать рядом, рассказывать о хороших мальчиках по вечерам.
Одри девятнадцать, и плохой мальчик украл её сердце.
Она сложила из листа самолётик, просунула его в форточку и запустила. Лети, бумажный странник. Быть может, попутный ветер принесёт тебя прямо папочке в руки. Одри прислонилась к зарешёченному окну, глядя, как самолётик летел над городом.
Комментарий к Часть 2
Нашли ошибку? ПБ к вашим услугам :)
Великолепный Джокер. Залипнуть и пропасть _ https://www.tiktok.com/@adhilabs/video/6653796513786891526?langCountry=es&enter_from=h5_m
*Джокер понял, что у Одри не было в планах его целовать и это была импровизация.
Музыкальная тема главы: Andy Black “We Don’t Have To Dance” https://www.youtube.com/watch?v=8fEoWA9Vz3A
========== Часть 3 ==========
— С добрым утром! Пора вставать! Кто долго спит, тот пропускает всё веселье.
Одри натянула на голову покрывало, прячась от ворвавшихся солнечных лучей, слишком ярких и слишком ранних, чтобы начинать утро с дурных вестей. Будьте прокляты все, кто придумал вставать спозаранку. А для Джокера и его подельников за это должен быть приготовлен отдельный котёл в аду. Хотя он их и без того там ждёт не дождётся.
— Отвалите, — сонно протянула Одри, не желая выныривать из сновидений.
— Где твоё воспитание, красавица?
Джокер сорвал покрывало и бросил его рядом с кроватью.
— Эй!
Одри обиженно посмотрела на Джокера и села, прислонившись спиной к стене, выкрашенной в зелёный цвет. Утренняя прохлада бодрила, но в сонных мечтах пока плавал кофе. Чёрный, как ночь, горький, как жизнь, беспросветный, как новый день. И вишенка на торте — хрустящий тост, что готовила Ребекка, гувернантка из недавнего сытого прошлого. Кофе с золотистым тостом не помешали бы стать этому утру чуточку добрее.
Джокер подхватил стул и подставил его поближе к кровати, сел напротив Одри, облокотившись на спинку.
— Сколько тебе лет, птичка?
Одри поёрзала. Руки затекли и теперь ныли, не давая как следует сосредоточиться на мыслях, собрать их во что-то более или менее понятное.
— Девятнадцать. Исполнилось четыре месяца назад.
— И что папочка подарил тебе на день рождения?
— Яхту, —буднично ответила Одри, будто каждая девушка получала на свои девятнадцать что-то подобное.
— Ух ты-ы! И где-е она?
Одри пожала плечами.
— Нечаянно утонула.
«Пшшш», — Одри изобразила скованными руками тонущий корабль, идущий на дно. И прошептала:
— Как Титаник.
— Сколько же миллионов ты утопила?
— Почему сразу утопила? — возмутилась Одри, будто отчитывалась перед отцом. — Она сама.
— Ну конечно! Яхты же тонут каждый день, ма-аленькие де-авочки топят их как розовые мечты в суровой реальности. Та-ак?
Одри насупилась. Взбучку ей тогда устроили такую, что мама не горюй. Головомойка была просто крышевыносящая, а Одри закатывала глаза и держала оборону: «Это не я!» Может быть, папочка и поверил ей или сделал вид, что поверил, но уж кого не обмануть, так это Альфреда. Он лишь спросил: «Зачем ты так с ним?» Затем.
А через месяц она сняла кругленькую сумму со счёта и сбежала, не встретив на пути особых сложностей. Всё как всегда: Одри отвезли в университет, но уже днём она сбежала с занятий прямиком в банк. Её не сразу хватились, потому что до этого она ни разу не сбегала. Комнатная домашняя девочка, привыкшая получать всё по каждому капризу. Наверное, так всё и было, но Готэм перевернул её мировосприятие. Оказывается, здесь нельзя просто выйти и отправиться гулять, проехаться на метро и заявиться на работу к отцу. Всё было под какими-то сумасшедшими запретами. Не дыши, не живи, не ходи туда, не езди сюда, не делай того, не смотри так. Кошмар, а не жизнь.
Одри хватило на три месяца. Она откровенно скучала на званых вечерах в чью-нибудь честь. Очередной старпёр или очередная богатенькая кошёлка. Ску-учно. Одри подменяла шампанское на воду, но самый шик — разлить по бокалам водку вместо игристого вина и наблюдать за реакцией снобов. При этом она делала невозмутимое лицо. «Водка? У вас в бокале? Да вы что?» Какая прелесть.
Папочка сердился. Альфред закатывал глаза, а Одри сбегала к гостям, в самую толпу, от долгих нудных разговоров. Она ненавидела эти званые ужины. И чтобы побесить всемогущего Брюса Уэйна, приходила на них в кедах, в старых потёртых джинсах или драных лосинах, в вытянутых майках, а в уши втыкала музыку, и «Guns N’ Roses» скрашивали её одиночество.
— И с кем ты жила в Тауншипе? С мамочкой?
— Мама умерла, когда я была совсем маленькой. А в ссылке я жила с Ребеккой, гувернанткой, и с Тодом.
— То-од? Кто такой То-од? — Джокер всплеснул руками.
— Это долгая история.
Он исподлобья посмотрел на Одри и улыбнулся уголком губ.
— А мы с тобой никуда не торопимся, красавица.
Одри поджала под себя ноги и зачесала непослушные волосы назад.
— У папы был компаньон, давно, я ещё была маленькой, и мистер Бойер ввязался в какую-то мутную авантюру. Он очень подвёл папу, кажется, в этих разборках потом даже Бэтмен фигурировал. Видимо, настолько всё было плохо, и когда мистера Бойера посадили в тюрьму, мой отец принял решение забрать его сына к себе на воспитание. Как во времена викингов, я об этом читала. В Англии, кстати, такое тоже практиковали. Это такие гостевые заложники. Мы росли вместе, папа готовил его к какой-то должности в своей компании.
— Какая печальная история, — наигранно удивился Джокер. — То есть па-поч-ка хотел тебя выдать замуж за этого… как его… Тода.
Одри скривилась.
— Что? Нет! Нет! Тод ужасно скучный, он как папино окружение, такой же весь правильный. Просто обожал ходить в оперу, ни одного сезона не пропускал и меня таскал с собой, — Одри закатила глаза и процедила сквозь зубы: — Отец настаивал, чтобы я ходила.
Одри смолкла, вспоминая те долгие часы, растянутые на целые века. Как она не могла дождаться, когда уже Отелло задушит Дездемону, когда они все друг друга передушат и можно будет спокойно уехать домой. Какие-то истеричные мамзели даже умудрялись пустить слезу, чуть громче, чем требовалось, чтобы окружающие их мужчины тут же бросились утирать фиалкам слёзы, целовать их руки и вообще вести себя как полные болваны.
— Пришлось ходить, но при условии, что будем сидеть на балконе в первом ряду. Я покупала попкорн в соседнем кинотеатре и стреляла им по головам внизу. Представьте себе: сидят эти хлыщи, на сцене душераздирающее пение очередной актрисы, и тут — бах! — меткий удар сверху, — Одри кусала пальцы, уносясь всё глубже в воспоминания. — Тод… Папа не мог так со мной поступить. Это же… Ужас. Фу.
Джокер вызвал одного из своих помощников, и тот скрылся за дверями. Долго ждать его не пришлось, уже совсем скоро он ввалился в комнату с телефоном подмышкой, и за ним тощей змейкой тянулся длинный провод. Мужчина в маске поставил телефон на кровать и смахнул с него пыль. Одри было спросила, не проще ли обзавестись сотовым телефоном, двадцать первый век как-никак, на что Джокер усмехнулся и облизнул губы. Всё оказалось куда прозаичней: в простенький телефон вставлен блокировщик сигнала, поэтому отследить сигнал невозможно, тогда как сотовые с их электроникой куда сложнее перепрограммировать. Одри не поверила, но тип в клоунской маске протянул карточку, и Джокер вставил её в боковую прорезь аппарата.
— Хочешь позвонить па-а-апочке? Он не узнает, где мы, — Джокер кивнул на карточку и протянул Одри трубку.
Одри с недоверием посмотрела сначала на телефон, потом на Джокера.
— Вы мне помогаете?
— Неа. У каждого из нас есть своя выгода. Я могу утолить жажду твоих вопросов, потом и ты немного поработаешь на благо нашей маленькой, но очень перспективной компании.
Одри написала на листочке номер телефона, и помощник не торопясь набрал его. Гудки ворвались в тишину, растягивая ожидание и проверяя выдержку ждущих.
— «Уэйн корпорейшн», меня зовут Карла Мину. Чем могу вам помочь?
Одри кашлянула. Карлу она не знала, но в огромном механизме корпорации кого только не было.
— Здрасьте, — неуверенно поздоровалась Одри. — А могу я услышать Брюса Уэйна?
— Кто его спрашивает?
— Одри. Его дочь.
Долгая напряжённая тишина разрывала комнату, буравила её. Секунды превращались в столетия, а минуты — словно нескончаемый поезд времени, бескрайняя вереница. Ожидание наматывало нервы на невидимый кулак, и уже хотелось сойти с ума, повесить трубку, забыть и забыться. Попрощаться с прошлой жизнью и отпустить грехи прошлому. Наверное, на лице Одри красноречиво выписывались эмоции, потому что Джокер не сводил с неё глаз. Ему было наплевать на телефон, его, кажется, нисколько не волновало, ответит кто-то или нет. Джокеру нравилось читать книгу по имени Одри.
— Слушаю, — осторожный голос Брюса Уэйна нарушил тяжкое ожидание, и Одри с облегчением вздохнула.