Проваливаясь на Землю, он успел дать свои записи о Хассалехе Уриил, второму доверенному лицу после Михаил: в ней он тоже был уверен, как в себе, к тому же, в записях не было ни слова об идее нового Эдема. Уриил должна была спуститься и прикрыть отход, а потом на время заменить Габриэля на Небесах — у него всегда все дела были в таком порядке, что он мог позволить себе исчезнуть на десяток лет.
Вельзевул завершила рисунок и сунула Хастуру текст призыва. Она не знала, способна ли победить Михаил в прямом столкновении, но та не будет ожидать, к тому же здесь Хастур, а Михаил последние несколько тысяч лет предпочитает использовать сосуды, причем мужские, чтобы не встретиться ни с кем из демонов в прежнем облике. Сосуд плох тем, что в нем замедляется архангельская реакция и уменьшается сила — так что шансы есть.
Ангельская ловушка засветилась, показывая, что все работает, но в свете только плавала сияющая пыль, ничего больше. Это могло произойти лишь в одном случае.
— Мы бы знали, — неуверенно сказала Вельзевул. — Она не могла погибнуть так, чтобы никто об этом не слышал.
Хастур повернулся к ней, и Вельзевул засомневалась, что он ее понял, и повторила фразу на арамейском, зная, что он на нем всегда думает.
— Но других причин быть не может, — тихо сказал Хастур, сжал зубы.
— У нас сейчас другое дело, — напомнила Вельзевул.
— Да, — медленно кивнул Хастур и вдруг выхватил из заклубившейся вокруг него тьмы тяжелый двуручный меч.
— Хассалех должен быть живым, — напомнила Вельзевул, не говоря ни слова о Габриэле.
— Будет, — отозвался Хастур.
Габриэль показался в разломе с ребенком на руках, вцепившимся в его плечо, остановился, едва завидев Хастура. У него не было ни оружия, ни возможности его применить, а демон надвигался на него с мечом. Архангел закрыл Хасса крыльями, но тот все равно услышал, как содрогнулась земля: в своем истинном облике с Небес спустилась Уриэль, крылья ее были объяты белым священным пламенем. Ангел, носящий титул Разрушителя Городов, встала между Габриэлем и Хастуром.
— Многовато иллюминации для ангела, — Хастур оперся на свой меч, зная, что потягаться с Уриэль, которую в случае чего будет прикрывать архангел, практически невозможно даже для него: наверняка она постоянно тренируется, а в аду достойных противников для поединков не было, а когда еще были, Хастур, демон ярости, убивал их. — Так не Михаил, а Уриэль была посвященной.
— Договор был нарушен не мной, — отозвался Габриэль и перевел взгляд на Вельзевул. — Мой сын приносит жертвы демонам — отличная работа, Вельзевул, заставить кого-то приносить жертвы в двадцать первом веке. У меня были надежды на то, что ребенок будет для тебя дороже собственного безумия, но, признаю, я ошибся. Ты больше не его мать, раз готова на все, лишь бы он был в аду.
— Ты знаешь, что я не делала этого, я не учила его этому, — проговорила Вельзевул сквозь зубы. Руки у нее были связаны: Габриэль стоял уже за пределами разлома куполов и мог исчезнуть в любой момент.
— Я этого не знаю, — покачал головой архангел, и Вельзевул заметила в его глазах, несмотря на ситуацию, никакого признака сожаления, столько мрачное торжество, он словно говорил: «Я так и знал».
— Ты просто ищешь повод, чтобы забрать его у меня! Это просто причины!
— Может быть, — не стал спорить Габриэль. — Ты предоставила мне их с лихвой.
В этот момент подоспел Азирафаэль, встал рядом с Уриэль. У него не было оружия, и ангел-разрушитель, закатив глаза, отстегнула от пояса второй свой меч, немного короче ее собственного. Хастур перехватил рукоять удобнее одной рукой и материализовал второй тяжелую плеть с нескольким хвостами, которые шевелились, как живые змеи. С когтей, закрепленных по хвостам плети, стекал яд, и трава увядала от капель.
— Хасс, — ласково позвала Вельзевул, осторожно подходя ближе и сразу останавливаясь, как только Габриэль отшатнулся в сторону. Хассалех выглянул из белых с золотым отливом перьев. — Хасс, милый, разве тебе было плохо у меня? Только скажи, что не хочешь, и…
— Ты рассчитываешь на то, что он уже приобрел силу нефилима, — перебил Габриэль. — Спешу тебя разочаровать. Он не сильнее меня и вряд ли станет сильнее в ближайшее время.
— Я не хочу выбирать, — Хасс закрыл глаза и сжался на руках Габриэля. Он пытался сказать ему о купленной книге, о том, что никто не говорил ему призывать, он сам хотел поговорить, но архангел пропускал все его слова мимо ушей, словно тот вообще молчал.
— Слышала? — поинтересовался Габриэль. — Он не хочет выбирать тебя. Уриэль, Азирафаэль, переговоры завершены, — он запрокинул голову, и в следующий миг с земли на Небеса устремилась яркая звезда, как комета.
Воспользовавшись отсутствием архангела, Хастур одновременно скрестил мечи с не успевшей подготовиться к тому, что он ударит первым и с левой руки, Уриэль и ударил плетью Азирафаэля, последнего спасло только то, что у него было его истинное тело, которое машинально увернулось, вспомнив, что изначально было дано войну, а не библиотекарю.
— Он твой, — бросил Хастур Вельзевул, и та, вложив всю свою ярость в удар, рубанула саблей по клинку Стража Восточных Врат.
Азирафаэль отступал: у него был не его меч, он не бился много веков, да и раньше он бы поостерегся вступать в прямой поединок с владыкой ада. Хастур теснил Уриэль: единственное, почему он еще не убил ее, это невероятная удача, но теперь он прижал ее спиной к созданному Вельзевул против ангелов куполу, который был незаметен только для людей, а Уриэль, оказавшись спиной на нем, чувствовала примерно то же, что чувствует демон на освященной земле. Она закричала от боли, Азирафаэль оглянулся на нее, и обоих бы прикончили, если бы не Гермиона.
Она не могла заснуть этой ночью; странный ужас не давал ей расслабиться, словно она была вновь в подвале Малфой-менора. Выглянув в окно, чтобы проветрить голову и успокоиться, она вдруг заметила, как столп света раскалывает напополам домик Кроули, а от замка к лесу бежит Азирафаэль. Набросив мантию прямо на ночную рубашку и схватив палочку, Гермиона бросилась следом.
Хастур отвлекся на мгновение, только на мгновение, но Уриэль хватило этого, чтобы упасть на землю, скользнув по рукой демона, кинулась к Азирафаэлю, отбив удар Вельзевул.
— Вверх! — крикнула она, распахнув крылья и давая Азирафаэлю необходимые несколько секунд, чтобы взлететь.
И Гермиона осталась одна напротив двух демонов.
***
Теодор Нотт никогда не был храбрым. Он был веселым, умным, остроумным, находчивым, он умел нравиться людям, но, последовав за Гермионой, он, увидев сияющие крылья, сразу понял, что соваться в разборки высших существ он не полезет. А притянуть к себе Гермиону манящим заклинанием он просто не успел: падая на землю, чтобы его не увидели, и пробираясь ползком, он сломал палочку.
Хорошо еще, она остановилась в пределах барьера. Но не успел Нотт облегченно выдохнуть, как Вельзевул уставилась на ведьму ледяным взглядом. Она не могла войти, барьер Габриэля запрещал войти всем, кто хочет навредить, а добра она точно никому не желала.
— Сделай еще два шага, — велела она, и Гермиона, оцепенев от ужаса, против своей воли вышла из разлома. Вельзевул щелчком пальцев переломила в ее руке волшебную палочку и, пригнув Гермиону к себе за воротник мантии, ввинтилась в ее воспоминания, выискивая там свидетельства тому, как Габриэль мог обойти ее барьер, и просто смотря, как Хассалех жил все это время. Обычный счастливый ребенок, все время с бывшим Антихристом, ну да ладно, ничего подозрительного, только… свет благодати она узнала бы где угодно. На столе во время одного из занятий возле руки Хасса лежал узкий продолговатый сосуд, в котором переливалась ангельская благодать. И Хасс украдкой использовал его вместо палочки, из-за чего заклинание, которое должно было поднять в воздух перо, подняло в воздух все предметы в классе, даже начали выламываться каменные плиты.
Габриэль дал ему собственную благодать, а сам, естественно, мог появиться везде, где она находится.
— Я все узнала, что хотела, — Вельзевул выпустила Гермиону и отошла. — Она твоя, Хастур.
Хастур растворил меч и плеть и протянул руку, свалившейся на траву растерянной Гермионе, помогая встать; та никак не могла прийти в себя, еще никогда ее память так грубо не выворачивали наизнанку, перемешав все события.
— Не стоит меня бояться, — тихо сказал Хастур. — Это поздно и бесполезно. И портит вкус.
— Вкус чего? — едва слышно спросила Гермиона.
— Души, — ответил демон, обнимая ее за талию и другой рукой взяв за подбородок. — У вас, людей, было какое-то выражение о том, что бездна начинает смотреть в ответ.
— Оно о том, что нельзя использовать чудовищные поступки, борясь с чудовищами, — сказала Гермиона, закрыв глаза. Она понимала, что если откроет — пропадет. Все, что она читала когда-то о демонах, говорило о том, что никто из них ничего не делает с людскими душами насильно. В крайнем случае, ее могут убить, но если забрать душу, оторвать ее от тела, то она станет такой же, какими были родители Невилла. К тому же душу, если ее вырвет и пожрет герцог ада Хастур, о котором она тоже читала и узнала по имени, явно не ждет ничего хорошего.
— Это эффективно, — заметил Хастур.
— Это бессмысленно. Количество чудовищ не изменится, — ответила Гермиона.
— Хастур! — раздраженно окликнула Вельзевул.
— Ты отдала ее мне, — напомнил Хастур. — А я не хочу ее смерти. Все гораздо проще, — обратился он к Гермионе. — Это лишь значит, что бездна смотрит. Ты ведь хочешь узнать, что в ней?
Гермиона зажмурилась изо всех сил, стараясь не двигаться и даже не дышать. Пусть убьет, пусть убьет уже скорее! Она почувствовала, что хватка на поясе ослабевает, исчезла рука с лица: неужели ушел? Она постояла еще несколько секунд, чувствуя невероятную радость — спасена! Она надеялась на смерть, а оказалась спасена! Рассмеявшись от радости, она вдруг услышала истошный крик.
Теодор видел, что демон, отпустив Гермиону, остался стоять перед ней, наклонившись к ее лицу словно для поцелуя, и понял: он ждет, что она решит, будто спаслась, чтобы душа не была отравлена привкусом страха. Забыв о своей природной трусости, Нотт заорал «Не смотри! Беги и не смотри!» так громко, что потерял голос. Вельзевул вскинула голову, осматривая пространство за куполом, откуда мог идти звук, но Теодора не увидела, тот почти закопался в землю. А Гермиона, не успев испугаться, посмотрела прямо в глаза напротив себя. Ничто не дрогнуло на холодном бледном лице Хастура, но последнее, что Гермиона еще увидела и осознала в своей жизни, это то, как бездна ей улыбнулась.
— Почему так долго, — проворчала Вельзевул, надевая перчатки.
— Довольно трудно вызвать отсутствие испуга у тех, чью душу собираешься поглотить, — сыто отозвался Хастур. — Но тут она была так рада спасению, что меня аж ведет. Люди испытывают то же самое от дурмана?
— Почему ты ее не убил? — спросила Вельзевул.
— Незачем, — Хастур с каждым шагом уходил под землю все ниже. — Мне не нужно ее тело.
Теодор еще час лежал на земле, не в силах двинуться от ужаса, потом подполз к Гермионе. Она была жива: дышала, могла двигаться, когда Теодор спросил, может ли она встать, поднялась на ноги. Остекленевшие глаза не выражали узнавания, на земле от Гермионы Уизли осталась только безвольная оболочка, не способная на мысли.
***
Кроули выбрался из-под упавшей на него потолочной балки, обернулся змеей, чтобы не так заметно было, насколько он разбит. Проползая к разлому — он чувствовал отсутствие эфирных и оккультных существ поблизости — он заметил, как Нотт ведет за собой Гермиону, но не ощутил в ней человека, как бывало с остальными: как предмет, с точки зрения змеи, просто теплый. Что же произошло, где Азирафаэль? Где Хасс?
— Как нам… повезло, — Азирафаэль, оказавшись на Небесах, сел прямо на пол. Уриэль, всегда его недолюбливавшая, свалилась рядом.
— Да. Эта смертная отвлекла Хастура, если бы не это, он бы мне голову отрубил.
— Какая смертная? — отдышавшись, спросил Азирафаэль.
— Не знаю. Подошла к краю барьера, — Уриэль провела ладонью по лезвию, уничтожая зазубрины от демонского клинка, но самые глубокие все равно остались.
— Какая смертная? — прицепился Азирафаэль.
— Не знаю, они все на одно лицо! Женского рода, это я заметила, — уже раздраженно ответила Уриэль.
Азирафаэль не успел ничего сказать: к ним размашистым шагом подошел Габриэль, Хасс, уже переодетый в характерную небесам белую одежду, торопился следом.
— Уриэль, — сказал он, подавая ей руку и поднимая на ноги. Она встала и на миг закрыла глаза, чуть улыбнувшись: сила архангела исцелила ее, сняла усталость. — У меня есть для тебя задание.
— Слушаю, — с готовностью отозвалась Уриэль, глядя на него сияющими глазами.
Хасс тихонько подобрался к Азирафаэлю и сел рядом с ним. Ангел устало обнял его за плечи, и Хасс прижал ладонь к его боку: мгновенно ушла усталость, словно он не дрался с самой владыкой ада, исчезла боль, появившаяся из-за присутствия рядом зла такой силы. С Кроули у него не было болевых ощущений, только небольшая горечь во рту, которую он даже не замечал последние четыре тысячи лет.
— Что ты сделал, Хасс? — шепотом спросил Азирафаэль.
— Я исправил, — тихо отозвался Хасс. — Это ведь все из-за меня. Лучше бы я не рождался, они ведь любили друг друга, раз меня создали. А теперь… теперь нет.
— Не говори так, — Азирафаэль обнял его крепче. — И не думай. Любовь твоих родителей старше самой Земли и не закончится потому, что… что они на разных сторонах. Они почти всегда на них были.
— Азирафаэль, — окликнул Габриэль, когда Уриэль ушла. Ангел неловко поднялся на ноги: помогать ему никто не собирался. — Я благодарю тебя за службу. Отныне мое место занимает Уриэль.
— А ты? — опешив, спросил Азирафаэль.
— У меня… — Габриэль материализовал в руках толстую энциклопедию по земной терминологии, самообновляющуюся, хоть и с небольшим опозданием: семьдесят процентов работы Азирафаэля заключались в том, что он дописывал этот талмуд. — …декретный отпуск, — нашел он слово. — Ты будешь посредником между нами: пусть я временно отсутствую, мне необходимо знать обо всем, что происходит на Небесах и по всей Земле. У Уриэль не будет времени для отчетности, поэтому ее будешь осуществлять ты.
— Габриэль… — Азирафаэль мельком глянул на Хасса, и архангел, поняв с полуслова, махнул рукой, делая их разговор неслышимым. — Уриэль сказала, что Хастура отвлекла смертная. Гермиона Уизли. Могу я узнать, что с ней стало?
— Глупый вопрос, — ответил Габриэль. — Могу сказать тебе и так, он наверняка ее убил. Ее душа прибудет на Небеса, она ведь пожертвовала собой, и отправится в положенный ей рай. На Небесах не существует кумовства, поэтому все в порядке общей очереди. У нас двадцать первый век, и так две приемные не справляются, если еще кого-то проводить раньше других, будет совершенный беспорядок.
— Я не собирался просить тебя об этом, — ответил Азирафаэль.
— Хорошо, — Габриэль оглядел его. — Ты сражался с Вельзевул и остался жив. Поздравляю.
— Из-за Гермионы, — сказал ангел. — Она отвлекла Хастура, и Уриэль дала мне время раскрыть крылья.
— Уриэль спасла тебя? Она не сказала. Я поблагодарю ее, — Габриэль улыбнулся и кивнул Азирафаэлю, давая понять, что тот свободен.
Кроули появился в тронном зале ада и не сразу увидел Вельзевул. Та, вместо того, чтобы восседать на рогатом троне, стояла в углу возле потайной двери в разветвленные адские коридоры, рядом с ней была Дагон, а Хастур сидел на стуле между ними — вид у него был совершенно отрешенный, и если бы Кроули не знал, что на Хастура совершенно не действует алкоголь, он сказал бы, что даже пьяный.
— Ты выжил, — спокойно констатировала Вельзевул, обернувшись к нему.
— Вашими молитвами, — оскалился в ответ Кроули. — Что произошло вообще?
— Ты не в курсе? — с превосходством спросила Дагон. Ну да, теперь ее посвятили, и она знает больше Кроули.