— Какая прекрасная плотина! — хотя вряд ли Сьюзен что-то понимает в плотинах. Если говорить честно, то никто из нас не разбирался.
— Ну что вы, что вы, это такой пустяк. К тому же работа ещё не закончена, — скромно ответил Бобр, и я быстро подвела итог разговора, соглашаясь с Сьюзен:
— Тогда мы ещё придем посмотреть, когда она будет закончена, — и первая пустилась дальше.
Когда Бобр поравнялся со мной, я добавила:
— Наверняка, она ещё лучше будет выглядеть весной, когда лёд растает!
Он мне ничего не ответил, но кивнул, соглашаясь. Люси говорила, что у них не бывает весны. Значит, лёд не растает, вода не потечёт и в плотине не будет толка. Появилось желание извиниться.
Выше плотины была глубокая заводь, вернее, была когда-то. Сейчас, естественно, перед нами была только ровная поверхность тёмно-зелёного льда. Тут слишком много льда, и становится неуютно. Особенно в сумерках, когда он поблёскивает в свете луны. Это уже просто жутко. Ниже плотины, далеко внизу, тоже был лёд, но не ровный, а самых причудливых очертаний — пенный каскад воды, схваченный морозом в одно мгновение, заставлял задуматься о природе зимы. Там, где раньше вода переливалась струйками через плотину или просачивалась сквозь неё, сейчас сверкала стена сосулек, словно цветы, венки и гирлянды из белоснежного сахара. Прямо посреди плотины стояла смешная хатка, похожая на шалаш, из отверстия в её крыше поднимался дымок. Пусть в темноте она была похожа на большой сугроб или каменную горку, но дымок из трубы прибавлял желание зайти внутрь. А еще появлялась мысль об ужине, особенно сейчас, когда мы были до ужаса голодны. Не знаю, как остальные, но я явственно почувствовала запах еды. Какой, сказать не могла, но слюнки потекли. Еле удержалась от того, чтобы не сорваться на бег. Достойно надо вести себя в любой ситуации.
— Ну, вот и добрались, — весело и как-то облегчённо сказал Бобр, — будьте осторожны, не поскользнитесь.
Эдмунд затормозил и посмотрел в другом направлении. На фоне тёмного леса и сверкающего льда он выглядел настолько потерянным, что вся злость мигом улетучилась и поравнялась с ним. Проследив за его взглядом, поняла, что он рассматривает. Немного дальше, вниз по реке, в неё впадал приток, текущий по другой небольшой лощине. Взглянув туда, я приметила два холма, которые не вверяли мне уверенности. Что же это такое?! Либо стопроцентное дружелюбие, либо стопроцентная жуть. Середины что, не бывает? Между этими холмами, всего в полумиле отсюда, что-то виднелось, похожее на скалу. Наверное, там что-то типа живого забора, которая отделяет две территории. Или просто большие горы.
— Никак видами любуемся? — издаю какой-то шипящий звук и едва не подпрыгиваю. Шуба, всё ещё тяжким грузом висящая на мне, не позволяла сделать подобный финт. Эдмунд помрачнел и кивнул на вход в домик Бобров, и я кивнула, мол, да, сейчас. Неопределённо махнула в сторону видневшихся гор, и спросила:
— Что там?
Бобр проследил за моей рукой и поёжился. Поспешно отвернувшись, он ответил:
— Место, от которого вам надо держаться подальше.
— Замок Колдуньи? — предположил Эдмунд, но в его голосе необычно слышалось недовольство. Он как будто был недоволен определением, но более ничего не сказал. Я благодарно кивнула, и Пэванси подтолкнул меня ко входу.
За те минуты, что мы разговаривали, Бобриха успела убрать швейную машинку.
— Наконец-то вы появились! — воскликнула она, протягивая нам морщинистые старые лапы. В её голосе была такая истинная радость, что губы сами по себе растянулись в улыбке. — Наконец-то! Подумать только, что я дожила до этого дня! Картошка кипит, чайник уже запел свою песню, сейчас мы вас накормим.
Я быстро погрузилась в эту теплую, даже можно сказать, семейную атмосферу. Через минуту мы все придвинули табуретки к столу — в комнате, кроме личной качалки миссис Бобрихи, были только трёхногие табуретки — и приготовились наслаждаться едой. Все мысли улетучивались, оставляя лишь эйфорию, наслаждение. Память услужливо подкинула воспоминания о тех вечерах в Англии, когда отец четвёрки, мистер Пэванси, всё ещё был дома, не ушёл на войну. Сьюзен обязательно строила из себя настоящую леди, Люси пыталась ей подражать, глядя на старшую сестру восхищённым взглядом. Питер и Эдмунд обязательно ссорились хоть один раз, но миссис Пэванси быстро их успокаивала. Я заводила какую-нибудь не принудительную беседу со Сьюзен, а потом мистер Пэванси интересовался нашей учёбой и делами. За столом всегда царила такая немного буйная атмосфера, особенно вечером. И пусть сейчас мы все молчали, лишь изредка нахваливая стряпню миссис Бобрихи, все равно было хорошо и спокойно. Как дома.
Когда с рыбой было покончено, миссис Бобриха — вот сюрприз так сюрприз! — вынула из духовки огромный, пышущий жаром рулет с повидлом и тут же пододвинула к огню чайник, так что, когда они покончили с рулетом, можно было разливать чай. Получив свою чашку, с необыкновенным облегчением отодвинули от стола табуреты, чтобы прислониться спиной к стене, и испустил глубокий вздох удовлетворения.
— А теперь, — сказал мистер Бобр, поставив на стол пустую кружку из-под пива и придвигая к себе чашку с чаем, — если вы подождете, пока я зажгу трубку и дам ей как следует разгореться… что ж, теперь можно приступить к делам. Опять пошёл снег, — сказал он, скосив глаза на окно. — Тем лучше, не будет нежданных гостей, а если кто-нибудь хотел нас поймать, он не найдет теперь наших следов.
***
Люси горела желанием спасти мистера Тумнуса, но даже она понимала весь трагизм ситуации. Возможно, наш друг фавн уже стал очередной статуей в замке Белой Колдуньи, и мы бессильны. И только Аслан — Лев с большой буквы, Великий Лев — в силе помочь ему. И не только ему, а всем нам.
— Но всё же есть надежда, милая. — Бобриха утешительно потрепала Люси по плечу, а потом обратилась к своему мужу. — Правда есть?
Бобр оживленно закивал:
— Да! И не просто надежда! Ведь Аслан уже в пути! — наш мохнатый друг говорил эту фразу столько раз, и каждый раз с тем же трепетом и воодушевлением, что волей-неволей я чувствовала прилив сил. Как будто что-то древнее, мощное, но в то же время тёплое и доброе растекается по мне. Словно вместе с кровью по мне, по жилам бежит нечто волшебное. Это был такой экстаз, приятно отдающийся во всём теле. Но он был настолько скоротечен, что я пыталась задержать его в себе. В такие моменты мне казалось, что я вся надуваюсь пузырем и пытаюсь сохранить внутри нечто жизненно необходимое. Крупицы… магии.
— Он вернулся и ждёт вас у Каменного стола! — с гордостью закончил Бобр.
— Где это? — спросила я, услышав незнакомое место. В голове пыталась сохранить хоть какую-то информацию, но названия путались, и я просто сгибалась под натиском новой информации.
— Я вам покажу, — пообещал Бобр, не глядя на меня. — Вниз по реке, довольно далеко отсюда. Я вас туда отведу.
— Он ждет нас? — переспросила Люси. На её милом личике было написано то ли недоверие (что Великий Аслан ждет именно нас), то ли сомнение (именно ли нас ждет Аслан?).
— Вот тебе и раз! — внезапно в рифму воскликнул Бобр, в порыве разводя руки, то есть лапы, или что там у бобров? — Они даже не знают о Пророчестве!
Нет, Питер прав, мы тут совсем недавно, а они хотят, чтобы мы знали всю историю Нарнии? Полпути ещё думали, не повернуть ли обратно, но знать всё должны обязательно! В слух, разумеется, ничего не сказала, спрятав губы за кружкой молока.
— Ну, тогда… — поторопила Бобриха мужа, и тот устало всплеснул лапами. Знаете, как бы говоря: хорошо, я сейчас всё этим глупцам разъясню.
— Слушайте, — уже серьёзно заговорил зверёк, начиная загибать пальцы. — Аслан возвращается, Тумнус арестован, вся полиция на ногах — и всё это из-за вас!
Я поперхнулась и собралась было возмутиться, но Сьюзен меня опередила. Видимо, этим мы были задеты одинаково.
— Вы нас вините?!
— Нет, — поспешно воскликнула Бобриха. — Не виним. Благодарим!
— Так, всё! — не выдержала. — Теперь я точно ничего не понимаю.
— Есть Пророчество:
Когда начнёт людское племя В Кэр-Паравеле править всеми, то горе уйдет и наступит веселье!
— А строки рифмуются всеми?
— Я не специалист… — ответил Бобр Сьюзен, но тут же возник. — Ты не о том думаешь!
Тогда Бобриха решила объяснить нам всё более просто. От сытного ужина и выпитого молока хотелось спать, но я упорно боролась со сном, хотя всё к этому располагало. Голос Бобрихи звучал тихо и успокаивающе, как голос заботливой мамы или бабушки, которые собрались рассказать детям очередную сказку.
— Давным-давно предсказано, что два сына Адама и две дочери Евы победят Колдунью и вернут мир в Нарнию!
Не могу понять, что меня в этом смущает. Я ещё раз прогнала в голове слова Бобрихи, разобрала слова, перевела их на личности — то есть, на нас — и только когда Питер пораженно воскликнул «И вы думаете, что это мы?!», я поняла, что меня не устраивает.
— Подождите! — с некой улыбкой прервала я Бобра, собиравшемся что-то сказать. Все уставились на меня. — Два сына Адама, и две дочери Евы? Я конечно, не навязываюсь, но… я кто тогда?
В хатке стало необычайно тихо. Бобры явно растерялись, в принципе, как и Пэванси. Брось, Белла, ты же тоже отделяешь себя от них. С самого начала знала, что не их родная сестра, вообще им по крови никто, но что ты тогда возмущаешься? Но говорится же про людей, получается, я не человек? Тогда кто, или что, я? Что за ерунда, Господи?!
— Две дочери Евы, — продолжала я, указывая на Сью и Лу, на лицах которых было уже меньше доверия к словам Бобров. Ну, хотя бы, они не отворачиваются от меня. — Две дочери, два Сына Адама… — указала на Питера, и завертела головой в поисках Эдмунда, который был необычайно тих. И… которого не было. Проследив за моими попытками найти Эда и увидев быструю смену эмоций, Питер так же оглядывался в поисках брата, но тоже его не обнаружил. Брошенная им шуба лежала на полу около входа.
— Я убью его, — в унисон прошипели мы с Питером. А я ещё ему и сломаю что-нибудь прежде.
— Может и не придётся, — в панике оборачиваюсь к хмурому, даже суровому Бобру. — Ведь Эдмунд уже бывал в Нарнии, правда?
И всё, на что меня хватает, это болезненное, практически неслышное «Нет…»
******
Ужасное ощущение.
ЭдмундЭдмундЭдмунэЭдмунд
Эдмунд!
Тёмная ночь. Звёзд не видно. Луна спряталась за тяжелыми тучами. На открытом месте ветер хлестал по лицу, обжигая глаза. Не знаю, этим ли объяснялись неожиданно нахлынувшие слезы или поражением, которое с каждым словом Бобра казалось всё более неотвратимым. Вслух я кричать уже не могла — охрипла. Но я продолжала звать Эдмунда, чувствуя, как горло раздирается от боли. Больно было везде. Боль была безумная. Ссадина на щеке кровоточила, а ветки всё ещё били по моему лицу, ударяя его, осыпая его снегом. Сьюзен и Люси за мной не поспевали, Питер держался рядом. Бобр пытался нас остановить, но мы прямо бежали к треклятому замку. Щека, глаз и лоб кровоточили, хорошо хоть, кровь каким-то чудом не попадала в сами глаза, хотя должна была. Я провела рукавом серой кофты по раненому глазу, и тут же стала вновь видеть на него тоже. Я словно видела мир ещё чётче, а не как его видит человек в ночной мгле. Я была похожа на хищника. Но сейчас мне было всё равно, я искала его…
ЭдмундЭдмундЭдмунэЭдмунд
Где он?!
Это была моя личная пытка. Безысходность всегда была пыткой. А сейчас, стоя в каких-то километрах от замка, я пыталась вырваться из рук Питера. Каково ему? Держать меня и самому сдерживаться, чтобы не кинуться вслед за братом.
«Он — приманка!»
«Ей нужны все четверо!»
«Чтобы убить вас!»
Нет, нет, нет Эдмунд! Пожалуйста, нет!
Сьюзен бьёт меня по щеке. Это помогает. Я перестаю вырываться. Лишь истерично всхлипываю, слушая то, как рядом плачет Люси. Ей страшно, страшно так же, как и мне. А может, даже больше. Лицо полыхало. Она же его убьёт!. Убьёт, или превратит в камень, или будет мучить. Всё это заставляет меня вновь истерично всхлипывать, пока Питер одной рукой обнимает меня, другой — Люси, уводит подальше от замка. Помимо страха родилась тревога: как долго всё это будет продолжаться?
Теперь мы бежим обратно, к хатке, чтобы быстрее собраться и начать свой путь к Каменному столу. Потому что только Аслан может помочь Эдмунду. А значит, помочь и мне.
========== Алетиометр ==========
С тех пор как мы бежали от волков Колдуньи прошло около пяти часов. Мы успели поспать, Бобриха заставила нас перекусить. Настроение, конечно, не поднялось, но зато мы не мучились болью в животе; правда, ноги болели нещадно, но жаловаться сейчас было лишним. Мы все устали, причём сильно, но не до смерти, так что упрямо шли вперед. Моя шуба осталась в бобровой норе, но холода я не ощущала — дискомфорт, это да.
— Теперь уже недалеко, — оптимистично высказался Бобр и стал подниматься по холму, поросшему отдельными высокими деревьями и покрытому белоснежным снегом. Идти в гору после целого дня пути тяжело - все запыхались. Люси уже начала сомневаться, сможет ли дойти до верха, если как следует не отдохнёт, как вдруг мы очутились на вершине холма. Перед нами открывался бы прекрасный вид, если любоваться им сидя у окна в удобном кресле, хотя мы с Люси всё равно глаз не могли оторвать от этой красоты.
Бобр остановился.
— Так вот, лагерь Аслана у Каменного стола, — зверёк показал в нужном направлении; с высоты всё было очень хорошо видно. — За той замёрзшей рекой.
— За рекой? — устало переспросил Питер. Бобриха кивнула и пояснила:
— О, река скована льдом уже сто лет.
— Легче не становится, — не смогла сдержать язык за зубами. — Всё равно это очень далеко.
Питер кивнул, соглашаясь со мной. Бобр пожал плечами, а его жена улыбнулась нам:
— Да, мир велик. А вы думали, что он маленький?
— Поменьше, — резко ответила Сьюзен, недовольно глядя на Питера. Я не смогла сдержать усмешку. Сьюзен всегда была невыносима, пыталась строить из себя взрослую, хотя сама была ребенком, но именно здесь, в Нарнии, ситуация приняла крайне раздражающий оборот. Господи, она может помолчать?
— Ну, пошли. Идти нам долго, — Бобр согласно кивнул, и мы двинулись вперёд. Сьюзен направилась за нами, а Питер окинул нижний пейзаж оценивающим взглядом. Я задержала взгляд на сверкающем вдалеке строении, но рассмотреть его получше не представлялось возможным. Только было ясно, что оно очень большое, раз его видно отсюда — дворец, наверное, или крепость.
— Ладно, Питер пошли, — Пэванси согласно кивнул.
Настроение не улучшилось, мы шли в абсолютной тишине. Хотелось верить, что у Эдмунда ситуация хоть немного лучше… Как может быть лучше, дура?! Эд должен был привести нас Колдунье, а поскольку он этого не сделал… Господи, пусть с ним всё будет в порядке! Господи, ну пожалуйста! Он же не мог стать одной из этих ужасных статуй, это было бы слишком несправедливо даже по отношению к Эдмунду. Голова гудела, всё больше наполняясь мыслями о безрассудном, вечно впадающем в ярость пареньке. В последние месяцы просто смотреть на него, слушать грубый, но такой родной голос — всё это вошло в привычку. Невозможность находиться с ним близко пугала, вгоняла в дрожь, причиняя невыносимую боль. Глаза заслезились, и я поспешно сморгнула слезы. Нет, плакать или устраивать истерику — ещё одну — сейчас не лучший вариант. Потом, когда мы уже будем в безопасности, я обязательно закачу такую истерику… Желательно перед этим хорошенько ударить живого Эдмунда, но это всё потом. Сейчас главное живыми добраться до Аслана.
Люси отставала. Младшая Пэванси повесила голову, смотрела себе под ноги, но тем не менее всё чаще спотыкалась о свою длинную шубу. Питер вопросительно взглянул на меня, но я с улыбкой покачала головой — нет, мне не холодно. Наоборот, появилось какое-то лёгкое, приятное покалывание в пальцах, словно я отогреваю их у горячего камина. Бобры, кажется, такой усталости не испытывали — Бобр каждый раз оборачивался на нас и торопил: