— Живей, люди. Смотри веселей!
Питер поравнялся с остановившейся Сьюзен и раздражённо выдохнул:
— Если он ещё раз нас поторопит, я сделаю из него большую меховую шапку.
Люси с улыбкой благодарности взобралась на спину брата и обхватила его грудь руками, когда тот опустился на колени перед ней. В этом и проявлялся весь характер Питера — сам устал, но сестру понесёт. Ободряюще улыбнувшись Питеру, я направилась вперёд. Земля под ногами немного затряслась, но я не предала этому значения — трясётся от того, что мы идём по ней. Бобр опять нас поторопил, только в этот раз в его голосе были какие-то странные нотки:
— Быстрей! Бегом!
Я нахмурилась, не понимая, что не так. Люси, сидя у Питера на закорках, сказала:
— Что-то он раскомандывался… — но её слова потонули в несколько истощённом и испуганном крике Бобрихе:
— Скорее обернитесь! Это Она!
Сьюзен в шоке приоткрыла рот, расширившимися глазами уставившись на приближающиеся сани. Питер быстро, но аккуратно, опустил Люси, взял за руку, и мы побежали. Ноги работали очень быстро, словно я совсем не касаюсь глубоких сугробов, а бегу как олимпиец по ровному полю. На бегу обернулась, причём так резко, что коса с силой ударила по щекам, но из-за клубов снега, поднятых оленями, ничего не было видно. Это чем-то напомнил наш неудачный побег от Макриди, но максимум, что она могла нам сделать — заставить убирать дом и сад, а тут всё серьезней — либо пан, либо пропал. Адреналин ударил в мозг, зато открылось второе дыхание. Рядом тяжело дышали Сьюзен и Питер, Люси бежала наравне, едва ли не плача. Понимаю, самой плакать хотелось. Звон колокольчиков на шее оленей эхом отдавался в сознании.
Мы вбежали в небольшой пролесок. Ей сюда не проехать, но, чёрт возьми, волки нас просто загрызут! Хотя их вой и не был слышен, что мешает ей посадить ручного волчонка в сани? Бобр быстро обнаружил небольшое углубление, в котором не спрятаться, конечно, но разве у нас был выход? Я зацепилась за небольшой выступ, с размаху залетев в импровизированное убежище. Волосы из косы растрепались, падали на лицо, но ладонь внезапно обожгло болью. Я посмотрела на руку, ту, которой я зацепилась за выступ: рана обильно кровоточила. Питер тоже заметил, но сказать ничего не успел — из саней кто-то вышел, подошёл к краю выступа, под которым мы сидели. Тень упала на снег, и она была явно не женская. Люси подавляла всхлипы, я вжималась в камни, словно собиралась с ними слиться. Даже обжигающая боль в руке из-за соприкосновения со снегом была пустяковой по сравнению со страхом и желанием жить. Пусть мне хоть руку отрежут, но этой твари я живой не дамся! Никто из нас добровольно не сдастся.
Земля над нами дико вибрировала. Тень колыхнулась, и неизвестный отошел. Практически все прекратили дышать. Бобр подозрительно принюхался. Люси неуверенно предположила:
— Может быть, она уже уехала? — её тонкий детский голосок звенел от напряжения.
Питер дёрнулся вперед:
— Давайте я погляжу.
— Нет, — отрезал Бобр. — Мёртвый ты Нарнии не поможешь.
— И ты тоже, Бобр, — его жена едва ли не плакала, стоило Бобру сделать шаг из пещеры. Просидели мы в пещере ещё минуту, максимум две, но я в голове успела перебрать все известные молитвы, и уже начала замаливать свои грехи, как над нами появилась мохнатая мордочка Бобра. Люси взвизгнула.
− Выходите! Надеюсь, вы были паиньками весь год — тут к вам кое-кто приехал!
Первые пять секунд я даже не могла ничего увидеть, поскольку лучи солнца ударили в глаза, взывая чёрные пятна. Если честно, я была готова увидеть кого угодно, но явно не… Деда Мороза? Высокий старик в ярко-красной шубе с меховым капюшоном стоял возле своих саней, его длинная седая борода пенистым водопадом спадала на грудь. Какой-то незначительной частью мозга я отметила, что олени эти были куда крупнее, чем олени Колдуньи, и не белой, а гнедой масти.
На многих картинках Дед Мороз выглядит просто весёлым и даже смешным. Но, глядя на него сейчас, я внезапно почувствовала, что это не совсем так. Он был такой большой, такой радостный, такой настоящий, что даже я невольно притихла. Знаете, когда за пару дней до праздника появляются смешанные ощущения нетерпения и простого торжества? Я испытывала что-то подобное, и внезапно кожей почувствовала, что меня окружают такие же эмоции. Как-будто кто-то наполнил резиновые сосуды тёплой водой, и они меня согревают. И только спустя пару мгновений я поняла, что ощущаю эмоции окружающих меня людей.
Люси широко улыбнулась и первая шагнула к Деду Морозу.
— С праздником, сэр!
— Да, у нас праздник, Люси, если вы вместе с нами, — улыбнулся старик. — Она долго меня не впускала, но я всё-таки попал сюда. Аслан в пути. Чары Колдуньи теряют силу, а всё из-за надежды, которую принесли Ваши Величества.
Я не смогла не улыбнуться. Всё это было так странно и одновременно сказочно-волшебно. Хотя увидеть подобных ему существ можно лишь в Нарнии, рассказывают о них и рисуют их на картинках даже в нашем мире — мире по эту сторону дверцы платяного шкафа. Интересно, вернёмся ли мы туда ещё?
— Думаю, вам это не повредит, — улыбнулся Дед Мороз, поворачиваясь к своим саням, а через пару минут вновь появляясь с большим мешком. Он поставил его на землю, и снег взвился вверх. Один из порывов ветра, который внезапно стал слишком ощутим, подхватил одну из маленьких снежинок. Все выше, и выше, пока я не потеряла её в бескрайнем небе.
— Подарки! — радостно крикнула Люси. У нас в Лондоне давно не было Рождества. Младшая Пэванси первая сделала шаг к Деду Морозу.
— Люси! — Дед Мороз дал ей бутылочку — на вид она была из стекла, но мне казалось, это было что-то другое, — и небольшой кинжал.
— Это сок огнецветов, — сказал он, — Если ты или кто-нибудь из твоих друзей будет ранен, всего одной капли достаточно, чтобы выздороветь, — он слегка помедлил, давая Люси кинжал. — Надеюсь, тебе это не понадобится, но ты всегда можешь пустить его в ход, только чтобы защитить себя, в случае крайней нужды. Ты не должна участвовать в битве.
— Спасибо, сэр, — ответила Люси. — Но я думаю… я не знаю, но мне кажется, что я не струшу.
— Я уверен. Но битвы не для девочек. Ведь нет страшней тех битв, в которых принимают участие женщины, — Лицо его вновь просветлело. — Сьюзен!
Люси отступила, и Сьюзен неуверенно подошла к Деду Морозу. Из мешка он вынул лук со стрелами. Стрелы имели ярко-красное оперение, острие поблескивало в солнечном свете. Сам лук был сделан очень искусно, как мне думалось из-за красного дерева, и словно лакированный.
— Будь верна этому луку, — гордо произнес Дед Мороз. — Всякий, кто стреляет из него, всегда попадает в цель.
— А ко мне «битвы не для девочек» не относится? — с сомнением протянула Сьюзен, крепче сжимая в руках своё оружие. Дед Мороз по-доброму усмехнулся и протянул Сьюзен рог из слоновой кости.
— И пусть голосок у тебя и без того громкий, затруби в этот рог, и где бы ты не была — помощь к тебе придёт.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Сьюзен и сделала пар шагов назад. Я закусила губу. Дед Мороз даже не смотрел на меня, как и бобры, всё это время. Нет, меня совсем не задевало то, что я могу остаться без подарков, но простое игнорирование мне не нравилось. Мистер Тумнус был единственным, кто обратился ко мне по имени. Лиззи, так он меня назвал. Моё второе имя, смысл которого я не понимала. Всё равно, все меня называли «Белла», так зачем еще и «Элизабет»? Я тряхнула головой.
— Питер, — старший Пэванси молча подошел к Деду Морозу и, пусть Питер этого не хотел, выглядел он действительно важно. Он не задирал голову, не смотрел ни на кого сверху вниз, лишь выпрямился, расправил плечи и стал как будто старше своих лет. Дед Мороз протянул Питеру щит и меч. Щит отливал серебром, на нём был изображен стоящий на задних лапах алый лев. Рукоятка меча была из золота, вкладывался он в ножны на перевязи и был как раз подходящего для Питера размера и веса. Питер принял подарок Деда Мороза в торжественном молчании: он чувствовал, что это очень серьёзные дары.
— Не за горами время, когда тебе придётся пустить их в ход.
Питер медленно, словно растягивая момент, вытащил меч из ножен, и я в волнении переступила с ноги на ногу. Внутри всё перевернулось, когда в глазах Питера отразился этот меч. Моя воображаемая птица в моей воображаемой клетке забилась в самый тёмный угол, но я продолжала упорно стоять на месте. Этот меч против врагов, а я Питеру не враг. Я никому не враг.
— Это оружие, а не игрушки, — предупредил старик, и его взгляд внезапно остановился на мне. Наверное, выглядела я немного глупо: посреди зимнего леса всего в двух кофтах, но во взгляде Деда Мороза было что-то ещё: почтение, непонимание и даже искра сожаления. Ненавижу, когда меня жалеют.
— Элизабет, — было непривычно слышать это имя, которое, по идее, было моим. Сделала пару шагов, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. — Твой подарок будет неотрывно связан с тобой, и кроме тебя никто не сможет им управлять.
В его большой раскрытой ладони лежал круглый золотой предмет. На вид он был очень объёмным, наверное, тяжелый. Я потянулась к нему; кисть мельком дрожала. Когда мои пальцы коснулись золотой крышке предмета — то ли это было зеркало, то ли компас — пальцы обожгло приятным теплом. Могла поклясться, что по моей руке «запрыгали» золотистые искорки, но исчезли они так же быстро, как и появились. Предмет опустился мне в руку, и я открыла крышку. Это оказалось точно не зеркало, а компас или часы — со стрелками и циферблатом, только вместо чисел или румбов на циферблате были маленькие красочные изображения, сделанные как будто тончайшей собольей кисточкой.
— Это — Алетиометр, прибор, показывающий истину, — вполголоса объяснил старик. — Тебе стоит только задать вопрос, и он даст тебе ответ.
— Благодарю, — внезапно голос предательски осип. Поднять голову и посмотреть на Деда Мороза я не могла — взгляд был прикован к картинкам на циферблате. Их было около тридцати шести, и все разные.
Старик вскинул голову, огляделся и громко произнёс:
— Что ж, теперь мне пора. Зима почти закончилась, а за столетнюю отлучку дел накопилось невпроворот, — он уселся в свои сани и гордо воскликнул. — Да здравствует Аслан! И с Рождеством вас!
Дед Мороз взмахнул кнутом, и сани сорвались с места, набирая ход. Люси первая кинулась за ним, крича:
— С рождеством! — её голос смешался с моим и Сьюзен.
— Спасибо сэр! Спасибо! До свиданья!
— До свиданья! — донёсся до нас его ответ.
Люси посмотрела на смеющеюся Сьюзен, и сказала:
— Я же говорила, что он существует!
Сью не нашлось что ответить, и она молча улыбалась, кивая сестре. Их эмоции окутывали меня прочной эластичной тканью, погружая в тепло, но внезапно со стороны Питера ударило что-то другое — волнение. Оно отдалось неприятным горьковатым привкусом на языке.
— Он сказал, зима почти кончилась, — я кивнула, но не понимала, куда клонит Пит. — Знаете, что это значит? Лёд растает…
***
Шубы сбросили теперь все, не только я. Становилось невообразимо тепло, хотя мы промокли до нитки — гонка против тающего льда и волков увенчалась успехом процентов на шестьдесят. Хотя, возможно на все сто, ведь мы были живы. Зима отступает у нас на глазах, и за несколько часов время промчалось от января до мая. Это давало надежду на то, что у Колдуньи не всё хорошо, потому что было известно: бесконечная зима в Нарнии — её рук дело, Белой Колдуньи, её злых чар, и раз началась весна, значит, у неё что-то разладилось. Питер также выдал обнадеживающую мысль, что без снега Колдунья не сможет ехать на санях. Поэтому мы перестали спешить, чаще останавливались и дольше отдыхали, бегали по цветущему лесу и смеялись. Но мне было бы лучше, если бы Эдмунд был с нами. Мы шли как во сне, и на душе у нас были тишина и покой, как бывает на исходе долгого дня, проведённого на воздухе.
Большая река осталась позади нас. Чтобы добраться до Каменного Стола, следовало свернуть к югу, то есть направо. Даже если бы нам не надо было сворачивать, идти прежнем путём мы не смогли бы: река разлилась, и там, где проходила тропинка, теперь с шумом и рёвом нёсся бурный жёлтый поток. Люси бегала по весеннему лесу, смеялась и как будто кому-то отвечала. Позднее я заметила очертания тонкой женской фигуры, которая была собрана из ярко-розовых лепестков. Однако меня это уже не удивляло.
Меньше чем через час мы оказались на зелёной поляне. Под ногами у нас темнел лес; он был повсюду, куда смотрел глаз, и только далеко на востоке, прямо перед нами, что-то сверкало и переливалось.
— Вот это да! — выдохнул Питер, обернувшись к Сьюзен и потрепав меня по плечу. — Море!
А посреди поляны возвышался Каменный Стол — большая серая плита, располагавшаяся на четырёх камнях поменьше. Стол выглядел очень старым. На нём были высечены таинственные знаки на неизвестном нам языке. По крайней мере, я понимала только слова местами. Поняв, что детали мне ясны, я испытала странное, необъяснимое чувство. И лишь после мы заметили шатёр, раскинутый в стороне. Это было удивительное зрелище, особенно сейчас, когда на него падали косые лучи заходящего солнца: полотнища из жёлтого шелка, пурпурные шнуры, колышки из слоновой кости, а над шатром, на шесте, колеблемый лёгким ветерком, который дул нам в лицо с далёкого моря, реял стяг с красным львом, вставшим на задние лапы.
— Почему они так глядят на нас? — не переставая улыбаться, спросила Сьюзен. Я завертела головой, только сейчас замечая, что все люди существа у каменного стола и правда заинтересованно, может даже выжидающе смотрят на нас, склоняя свои головы, и лишь некоторые из них улыбались.
— Может, ты им кажешься смешной? — предположила Люси, и Сью негодующе посмотрела на неё. Я тихо рассмеялась. Пит дёрнул меня за рукав блузки.
Мы остановились за пару шагов от большого шатра, который я приметила пару минут назад. Напротив нас стоял кентавр, один из немногих, — сверху он был похож на сурового, но красивого человека, снизу — на могучую лошадь. Обернувшись назад, я заметила, что практически все теперь стояли позади нас — единороги, минотавры, пеликаны, орлы и многие другие. Они взволнованно, но как-то торжествующе перешёптывались. Справа от меня лязгнул меч, который Питер достал из ножен. Вновь обернувшись к своим спутникам, я заметила, как изменился Питер — теперь он был больше похож на того Короля, которым ему пророчили стать.
Рука с мечом медленно, словно приветствуя, поднялась вверх:
− Мы пришли увидеть Аслана, — уверенно и спокойно сказал Пэванси. Кентавр кивнул. Позади нас опять зашептались.
Аслан вышел из шатра, бесшумно ступая большими лапами, и это можно было бы назвать кошачьей поступью, но назвать Аслана кошкой — даже большой кошкой — я не осмеливалась. Попыталась поднять на него глаза и вдруг поняла, что не могу этого сделать. Внутри меня все сжалось, затрепыхалось, стоило мне только поднять-таки глаза и увидеть золотую гриву и большие, серьёзные, проникающие в самое сердце, глаза.
— Добро пожаловать, Питер, сын Адама и Евы, — сказал Аслан. Голос у Льва был низкий и звучный, и почему-то я сразу перестала волноваться. Теперь на сердце было радостно и спокойно. Хотя, может быть и потому, что меня окружали такие же эмоции. — Добро пожаловать, Сьюзен и Люси, дочери Адама и Евы. Добро пожаловать Элизабет, юная Колдунья…
И я не сразу поняла, что «Элизабет, юная колдунья» — это я сама.
========== Господи, нет ==========
Восточный край поляны. Я сижу на обрыве, свесив ноги, и пытаюсь заставить алетиометр отвечать на мои вопросы. За спиной у меня садилось солнце, и вся долина, лежащая внизу – лес, холмы, луга, извивающаяся серебряной змейкой река, – была залита вечерним светом. А далеко-далеко впереди синело море и плыли по небу розовые от закатного солнца облака. Там, где земля встречалась с морем, у самого устья реки, поднималась невысокая гора, на которой что-то сверкало. Это был замок. Во всех его окнах, обращенных на запад, отражался закат – вот откуда исходило сверкание, хотя казалось, что это − огромная звезда, покоящуюся на морском берегу.