Она улыбнулась ему, фиалковые глаза заполнились светом южной ночи. Кивнула. Величаво присела рядом — с прямой спиной, изящным разворотом шеи.
— Вы знаете, моя сестра никогда меня не любила. На самом деле, она ненавидела меня. Джейме наоборот. Но мы всегда держались друг за друга, все трое, но не потому, что любили друг друга, — Тирион усмехнулся, глядя в прошлое, — а потому, что никто не любил нас…
— Вы знали, что ваш брат жив?
— Я надеялся бы на это, даже если бы увидел его тело перед собой так близко, как вижу вас. Он все еще мой брат.
Тирион не лгал. Это была одна из тех правд, которые и так являлись очевидными. Он смотрел на Дейенерис безотрывно, размышляя, могла ли она любить своего брата? И если могла, то что это была за любовь — обязательство, долг, желание или привычка? «Львам дракона не понять, — пришел к выводу Тирион, — драконам не понять никого. Слишком сильные. Слишком высоко летают».
— Я хочу верить вам, Тирион. Вы, Ланнистеры, имеете свойство выживать, когда от вас этого никто уже не ждет. Я хотела казнить вас не единожды, — Дейенерис вновь возвышалась над ним, недоступная, недосягаемая, — что мне следует делать? Охотиться на Цареубийцу, чтобы отомстить за отца? Сделать вас приманкой для Цареубийцы?
«Подавлять мятеж на Переправе? Попытаться надавить на Хайгарден? На Орлиное Гнездо? Она одержима местью за отца, которого не знала. Она не безумна, нет. Она слишком молода, самоуверенна и не очень опытна. И скора на расправу».
— Позаботиться о себе, ваше величество, — протянул Тирион, — встретиться с королем Джоном. Пока этого не произойдет, вы не можете быть уверены, что действительно контролируете ситуацию.
— Я встречусь с ним, Десница, — холодно подвела итог Дейенерис, — вскоре. Затем, мы соединим наши силы, найдем шайку Цареубийцы, и тогда, Тирион, я смею вас заверить, ни у кого не останется сомнений в смерти Джейме Ланнистера.
В эту минуту Тирион притворился удрученным. Младший Лев видел неуверенность в ее движениях. Она боится встречаться с Джоном, понял он и отметил эту немаловажную деталь. Джон оттягивает момент встречи тоже, но кто знает, в чем его причины. А Дейенерис боится.
Возможно, этот страх можно будет использовать, чтобы спасти Старшего Льва, когда тот угодит в западню — Тирион надеялся, что Джейме избежит этого. После всего, что было между ними, он не мог злиться на него. Не так много львов осталось, чтобы чураться друг друга.
*
Сандор Клиган навис над столом, внимательно изучая карту Перешейка. Сейчас можно было сказать, что он действительно похож на Пса, возможно, на ищейку, а может, на волкодава. Санса усмехнулась этой мысли и откусила еще один кусок от пирожного, роняя крошки в постель.
Она наблюдала за ним с удовольствием. Линии его мощного тела, неожиданная грация и плавность его движений приводили ее в восторг, хотя Сандор никогда не разрешал ей смотреть на свои тренировки. Он говорил, это заставляет его нервничать и проигрывать. Иногда она подсматривала незаметно для него.
Многие придворные дамы развлекались подобным образом.
Дейенерис содержала целую армию гладиаторов. Санса узнала значение этого слова недавно, и ей показалось занятным изучить историю боев. Галереи вокруг тренировочных дворов — половина из которых раньше была отведена под разнообразные развлечения королевы Серсеи — были ее любимым местом.
— Я встретила сегодня Джораха Мормонта, — сказала Санса, облизывая пальцы и протягивая руку за следующим пирожным, — наверху.
— Опять подглядываешь, — Пёс не обернулся, но она знала даже малейшие признаки его смущения. Он уже успел загореть после Зимы, и по смуглой спине полз румянец.
— Мормонт организует турнир на свадьбе лорда Десницы, — Санса опять замолчала. Клиган, конечно, ужасный грубиян и невежа, но даже наедине с ним ее не удастся заставить говорить с набитым ртом.
Турнир за пределами Королевской Гавани, но недалеко от нее; пятый день торжеств — первый день свадьбы, который жених и невеста проводят вместе. Это было идеальное время для покушения. Санса не знала, воспользуется ли Тирион случаем или дождется менее многолюдного собрания. Ей всего лишь нужно было убедить Джона оставаться слепым и глухим к тому, что происходит на юге.
Это оказалось сложнее всего. Пока он в Винтерфелле, занятый своими планами и строительством, стяжающий славу король Джон Добрый, Дейенерис для него слишком далекая реальность. Как и сама Санса.
— Да и хрен на них, на турниры, — пробормотал Пёс. Санса затрясла головой. Распущенные волосы упали ей на обнаженную грудь.
— Мы поедем.
— Девочка, я уже не тот, чтобы сражаться, труха сыплется изо всех дыр, — он поднялся от стола, потянулся, с хрустом разминая плечи и словно нарочно — Санса не сомневалась, так и есть — демонстрируя силу своего крепкого тела. Она улыбнулась, показывая зубы, засмеялась, перекатилась на живот и обняла подушку руками.
— Конечно же, ты будешь. И ты победишь, — она уловила его едва заметную улыбку, — сначала я надеялась, что там будет Лорас Тирелл, и тогда тебе пришлось бы ему проиграть.
— Пошла бы ты! — зарычал Сандор, оборачиваясь. Она не дрогнула, зная его нрав.
— …и ты бы проиграл. Он нам нужен. Возможно, я выйду за него замуж.
— Двоемужница. И обольстительница. Где твои былые наивные песенки, Пташка?
Санса зарылась носом в подушку, молча глядя на него. Наконец, мужчина перестал притворяться, что погружен в изучение карт. Хищный стальной блеск его глаз говорил с леди Старк яснее любых речей. У него всегда был честный взгляд. Он бы проиграл, если бы она потребовала. Честь рыцаря этого не допустит — но он и не рыцарь. Он воин.
А воин может позволить себе проиграть одно сражение, чтобы выиграть войну.
— Ты стала настоящей волчицей, — сказал Сандор. Она слышала его гордость, горечь, восхищение и боль. Но сейчас ей не хотелось задушевного разговора. Она улыбнулась, приподнимаясь и поглаживая себя по шее.
— Так кто я? — рука скользнула к груди.
— Лютая волчица, — выдохнул он.
— А еще? — ниже, по животу, еще ниже, между ног.
— Моя рыжая сука.
— Расскажи мне, — она поднялась, позволяя волосам рассыпаться по плечам, по груди, скользя руками по своему телу и давая возможность ему видеть, — расскажи мне, кто я. И покажи, что ты сделаешь со мной за это.
— О, ты напрашиваешься, девочка.
Санса Старк всегда молилась Деве, когда была младше. Но в последнее время все чаще она чувствует потребность в покровительстве Воина. Тот из его детей, который рядом с ней — ее Пёс — единственное честное зеркало, единственный друг, и она рискнет вступить в сражение, имея только его на своей стороне.
*
Если в природе существовал тот тип мужчин, которых Бронн Черноводный не мог представить себе в качестве ближайшего друга, то Джейме Ланнистер был сам по себе абсолютным эталонным представителем такого типа.
Он был лжив, даже когда не желал быть лживым. Исполняя одно случайно данное обещание, он умудрялся наобещать в сто раз больше, не думая, как расплатится с долгами, но искренне намереваясь расплатиться. Он был неуверенным, неудовлетворенным, постоянно сомневающимся, жестоким мерзавцем, легко ранящим чувства всех, кто подходил к нему слишком близко. После чего, конечно, жалел себя за то, что остался в одиночестве.
И у него была самая прелестная дочь в мире. Была. Бронн закрыл глаза, прислонился к столбу-подпорке тента, вздохнул, отхлебнул из горла фляги и принялся скорбеть.
Он умел выделять время для чувств, чтобы не поддаваться им все часы в сутках, как это делали некоторые невоздержанные личности. Десяти минут хватило, чтобы внутренне оплакать роскошные золотистые косы, зеленые глаза, мелкие неровные зубки и прелестную, отливающую сладким золотом юга, кожу с таким невинным пушком на ней. Следующие десять минут Бронн намеревался посвятить планам мести.
Когда-нибудь Ланнистер, если прекратит предаваться самобичеванию и пьянству, разыщет тех, кто сделал это с Мирцеллой. Тогда Бронн возьмется за нож. И поседеют те, кто услышит рассказы о том, что он сделает с ними, а те, кто и так был седой, облысеет.
На мгновение Бронн задумался, что случится с уже лысыми, потом встряхнулся. Из-за проливного дождя его все время клонило в сон. Вероятно, также было виновато вино, потребляемое им в значительных количествах, и местный крестьянский эль — смертоносное пойло.
Делать нечего. Бронн направился к Джейме.
Ланнистер, как и все последние дни, сидел молча, глядя в никуда, отрешенный, потерянный, совершенно на себя не похожий. Бронн сел напротив.
— Дождь, — сказал Джейме негромко. Бронн пожал плечами.
— Ага, — согласился он.
Я твой друг, хотел кричать Бронн. Я все равно твой друг. Не знаю, как получилось так, но я твой друг. Пусть ты трахал свою сестру, пусть ты вел себя, как козел, но — и тут он снова поднял глаза на Джейме, уверенный, что никогда не сможет объяснить, даже сам себе, что забыл рядом с этим страдающим, сломленным человеком.
— Ты же не собираешься отравиться, повеситься или что-то в этом роде? — ляпнул он, кривя усмешку, чтобы скрыть беспокойство. Джейме медленно покачал головой.
— Нет.
— Хорошо. Ты мне еще прилично должен, не забывай.
Джейме медленно кивнул, по-прежнему глядя куда-то в сторону.
— Да что с тобой, блядь, такое, а? — не выдержал Бронн, — ну поехали, найдем каких-нибудь потаскух, нажремся в сопли, набьем морды каким-нибудь деревенским охламонам…
Джейме печально усмехнулся в ответ.
— Дождь, — сказал он снова, помолчал, потом прикусил губы, — и я все проебал.
«Ему бы прореветься, — подумал Бронн, абсолютно точно не готовый к такого рода помощи, как утирание слез лорду-командующему, — отоспаться. Только хрен когда мы это увидим, похоже». Он знал, что имеет в виду Джейме, когда говорит это. Просто в одно прекрасное мгновение до Льва, кажется, дошло, что он не становится моложе, а накопленные долги приходится отдавать немедленно, и с процентами. Жизнь — жестокий ростовщик.
Не желая заражаться меланхолией, Бронн ушел, оставив Джейме одного.
Под тентом собрались Ривергейты, отец и сыновья, Хоулы, Кракехоллы, Марбранды и остальные. Настроение у большинства было не многим лучше, чем у лорда Ланнистера.
— Мы выгребли последнее, — доложил Марбранд, — весь хлеб, всю скотину. Сколько еще нам ждать?
— Мы не можем атаковать Гавань. Мы вряд ли осилим даже дойти дотуда, — кажется, это был один из Хоулов.
— Нужно заслать кого-то к Переправе. У нас скоро не останется разведчиков. Если Безупречные там, она может перебросить их сюда очень быстро.
— Им все равно надо есть и спать, — Бронн сплюнул, скептически хмурясь, — по дороге все разорено.
— Кто-нибудь рискнет предложить Лорду Ланнистеру отступить?
Ответом была тишина. Джейме не хотел даже слышать о том, чтобы разделиться, даже для пополнения припасов. Бронн уже говорил с ним об этом. Сражение редко длилось больше суток, но до этих суток армии нужно было дожить, а до места столкновения — добраться. Если прежде маленькие отряды легче могли скрыться от глаз наблюдателей, теперь это не имело большого значения. В едва пережившем Зиму Вестеросе спрятаться могла любая армия, если только вставала не на дороге: люди переселялись с одного места на другое, те, что оставались на земле, были заняты только вспашкой и севом.
Тирион выбрал хорошее время, чтобы затеять заговор, подумал Бронн. Не рассчитал только, что солдатам нужна еда.
— А может, разместимся в Хайгардене? — вяло предложил Бронн. Высокородные рыцари посмотрели на него с тем самым выражением, которое он ненавидел.
«Подождите, вот придет в себя Ланнистер, он скажет то же самое». Бронн хотел было изречь нечто, подобающее случаю, когда внезапно заметил издалека знакомую фигуру, тяжело шагающую по дороге.
А узнав одинокого путника, упрямо идущего вперед под проливным дождем, не мог не расплыться в улыбке.
— Гляньте-ка, кто к нам пожаловал, — кивнул он, и мужчины обернулись. Пооткрывали рты все.
— Чтоб я сдох! — высказался сир Аддам.
========== Тактическое подчинение ==========
Бриенна в очередной раз проклинала свое женское сердце.
Всю дорогу до Хайгардена она пыталась убедить себя в целесообразности своего визита к лорду Ланнистеру. Получалось скверно. Кто не озадачивался вопросами осмысленности, так это Тормунд и компания — тридцать одичалых, увязавшихся за ней, по ее мнению, исключительно с целью отравить ей жизнь.
Тормунд вообще был умелым преследователем. Он топал за ней на расстоянии пяти шагов, куда бы она ни направилась. Она не уставала напоминать себе, что он может в любую минуту украсть ее. Одичалый клялся, что не сделает этого, но Бриенна не верила.
— Ты так часто говоришь об этом, что я начинаю задумываться, — распевал Тормунд, — может, ты просто хочешь, чтобы тебя действительно украли? Чтобы нашелся сильный мужик, который покажет тебе, что такое жаркий трах, а? Что бы ты скулила, когда мой здоровый…
Со следующим шагом он полетел вниз через ее подставленную ногу. Распластавшись по земле, он глянул на Бриенну с непередаваемым восторгом, который не сильно уменьшился от ее слов.
— Последний, кто говорил со мной подобным образом, ползал передо мной на коленях, харкая кровью и собирая в траве свои зубы сломанной рукой. Какой частью тела пожертвуешь ты?
— Любой, которая не устроит тебя, моя леди. Но дай сначала проявить их в деле, — ухмылялся Тормунд.
— Начну с языка.
— Как пожелаешь, красавица, — он облизнулся, окидывая ее нехорошим взглядом, и Бриенна подавила желание пнуть его хорошенько. Он мог бы воспринять это как намек.
Вечером, сидя у костра, она не могла отделаться от воспоминаний, которые отзывались в теле жаждой прикосновений и возбуждением. «Я совершенно и полностью сошла с ума, — с трудом вздыхала Бриенна, — что можно сделать, ну что, чтобы не думать постоянно об этом?».
«Убить Тормунда», тут же пришел ответ, и Тартская Дева тихо зарычала.
Дорога до Хайгардена была унылой, но зато она научилась некоторым интересным трюкам у одичалых: маскировке лагеря, ложным тропам. Они все были охотники и неплохо ориентировались в лесу. Но жизнь на севере за Стеной совершенно не давала им опыта жизни на юге. Вольный Народ с трудом признавал границы частной собственности, если они не выглядели как крепостные стены.