Джейме закрыл глаза. Усталость накапливалась постепенно. Он знал, что должен спать, но спать не мог. Он метался почти всю ночь по койке, вставал, пил, пытался заснуть снова, но он не мог. Безвкусная еда, одни и те же разговоры день за днем, одни и те же шутки солдат, мрачный юмор Бронна, все сливалось в один сплошной, долгий, утомительно бесконечный день.
Иногда он доставал рубашку, одну из тех, что носила Бриенна, и прижимал к лицу. И тогда мог убедить себя, что она рядом. Он не представлял себе, как она окажется с ним. Он не фантазировал, что она ему скажет, как посмотрит, улыбнется ли или нахмурится. Но, если бы она была рядом, она бы сделала что-то, одним своим присутствием, и ему не пришлось бы притворяться, не пришлось бы говорить себе с утра «ты должен, ты Ланнистер» до тех пор, пока эти слова окончательно не потеряют свой и без того сомнительный смысл.
Просто была бы она рядом.
До Хайгардена было пятьдесят миль. Они не меняли позицию вот уже неделю. Их могли обнаружить, и Джейме надеялся отойти к холмам, где лагерь был бы не столь заметен, через день.
Поэтому, когда раздались звуки тревоги, Джейме, как и все, готов был сражаться.
— Знамена Тарта, милорд, — вбежал почти радостный Пек, — всадники со знаменами Тарта!
Джейме замешкался, собираясь с духом. Что я ей скажу? Что она скажет мне? Он едва ли успел удивиться тому, что Бриенна появляется у него со знаменами и отрядом, скорее можно было ожидать ее в компании Подрика Пейна — в лучшем случае. Но с крупного рысака у его шатра величественно спустился незнакомый ему пожилой мужчина, и Джейме хватило одного взгляда в его лицо, чтобы узнать Селвина Тарта, Вечерную Звезду, хранителя Тарта — и отца Бриенны.
— Прошу вас, милорд. Принесите еды и вина в шатер лорда-командующего! Поживее, вы! — суетился Бронн, пока Джейме провожал лорда Тарта внутрь.
Пожалуй, не только исполинский рост выделял Вечернюю Звезду среди остальных его воинов. Селвин Тарт двигался легко, словно не знал гнета прожитых лет, его жесты были плавными и уверенными, и он не стал затягивать приветствие.
После того, как Джейме произнес подобающие речи о чести знакомства, Селвин оглядел его внимательнейшим образом, и зазвучал его голос. Чистый, глубокий, как у Бриенны, четко выговаривающий слова.
— Это было непросто, разыскать вас, даже зная, где вас видели в последний раз. Я хотел взглянуть на вас, сир Джейме, — лорд Селвин глядел на Джейме спокойно, — вы ведь знаете мою дочь, Бриенну?
Джейме подумалось, что поправлять именно этого человека и напоминать, что он лорд-командующий, а не просто «сир», будет крайне неразумно.
— Да. Знаю.
— И я думаю, вы знаете о том, что она признана ее величеством беглой предательницей короны?
Джейме опустил голову. Он хотел бы оставаться равнодушным и отстраненным, но не мог.
— Знаю. Из-за меня.
— Именно, сир Джейме, — лорд Тарт прошествовал неспешно мимо Ланнистера, присел у стола, указал на место напротив, — расскажите мне, что стало причиной.
Джейме зажмурился, закусил губы. Это было слишком много. Он уже почти не чувствовал себя живым. День выпил его до дна. Он чувствовал себя дряхлым старцем. И маленьким мальчиком одновременно. И он слишком устал, чтобы думать о приличиях или говорить о чести, выбирая формулировки. Ложь была привычна, но так хотелось сказать правду!
«Я мог поиметь твою дочь тысячу раз. Я помню свои пальцы внутри ее тела. Помню свои сны о ней, помню, как увидел ее голой напротив впервые, помню ее на мехах, раздвинувшую во сне ноги, словно специально для того, чтобы я оказался между ними…».
— Я и леди Тарт провели много времени вместе, — заговорил Джейме негромко, — она очень ценила мою поддержку, посчитала себя обязанной мне. Из-за ее исключительной преданности и зависти к ее военному таланту, я думаю, пошли слухи, порочащие ее честь. Пытаясь оправдаться и оправдать меня, она надеялась переубедить королеву Дейенерис, но не преуспела.
Лорд Селвин смотрел на него пристально, без улыбки, но и без осуждения. Джейме чувствовал его внимательный, изучающий взгляд.
— Говорят, она носит ваш меч. И ваши доспехи. Мне также сказали, она делила с вами шатер. Ложе.
Джейме опустил голову еще ниже.
— Молчите. Ну что ж. Благодарю.
Лорд Селвин поднялся, направился было в сторону выхода, но Джейме удержал пожилого воина.
— Вы поверите моей клятве, милорд? — спросил он почти отчаянно, — вы поверите мне, если я поклянусь, что леди Бриенна покинула мое общество такой же непорочной, как и пришла?
Лорд Селвин прикрыл глаза на мгновение, затем опустил руки и посмотрел на протез Ланнистера. Он изучал его лицо, глаза, присматривался к нему внимательно. Во взгляде его голубых глаз, так похожих на глаза Бриенны, не читалось ни беспокойства, ни вражды. Скорее, это было нечто между брезгливостью и жалостью.
— Мне все равно, сир Джейме, — заговорил Селвин все с той же размеренной интонацией, — мне совершенно все равно, как моя дочь распорядится своей непорочностью, если она только не станет жертвой соблазна и обмана жестокого лжеца, который бросит ее, посмеявшись над ее чувствами. Последнее, что хочет узнать отец о своей дочери, так это то, что она растит чьего-то бастарда, а его отец бросил ее, наигравшись и оставив в позоре на всю жизнь.
— Не последнее, — Джейме сел у стола обратно, посмотрел лорду в глаза, — последнее, что хочет слышать отец, это о смерти своей дочери.
Лорд Селвин подобрался и напрягся, но Джейме покачал головой.
— Моя дочь. Мирцелла. Недавно она умерла. Была отравлена. Перед своей свадьбой.
Лорд Селвин вновь опустился напротив, и после Джейме не мог вспомнить, сколько они так сидели, молча, друг напротив друга.
— Простите мой неуместный визит в час скорби, сир, — наконец, произнес лорд Тарт, — соболезную вам. Полагаю, вы можете понять мои чувства, тогда как я предпочел бы никогда не испытать ваших.
— Я желаю этого всем сердцем вам, милорд.
— И вы не знаете, где Бриенна.
— Хотел бы я знать. Я очень виноват перед ней.
— Полагаю, это так, — лорд Селвин откинулся назад, его большие, глубокие глаза не покидали лица Джейме. Они были не столь чистого оттенка, как у Бриенны; к ним примешивался серый, свинцовый оттенок. Лорд Селвин напоминал неспокойное море, надвигающийся шторм, заключенный в стены самообладания.
— Я прибыл на материк с одной только целью, сир Джейме, — продолжил Селвин Тарт, — забрать свою дочь и внука на Тарт, где они будут в безопасности. Мне не нужно королевское помилование, или согласие, или что угодно. Мой внук не будет Ланнистером. Он будет Тартом.
— Милорд, разговоры о бастардах — это наговор на леди.
Селвин из миролюбивого внешне пожилого человека в мгновение превратился в угрожающего вида великана, отточенные движения которого лишь чуть-чуть замедлял возраст. Джейме мог видеть знакомые, привычные жесты, унаследованные Бриенной.
— Бастарды? Наговор? — рыкнул он, — Мне глубоко чихать на дворцовые сплетни. На песенки на рыбных рынках. Но королева Дейенерис, глядя мне в глаза, сказала, что мою дочь именуют «Шлюхой Цареубийцы». Ваша дочь мертва, мне жаль вас, Джейме Ланнистер, но представьте, что все знают вас, как отца шлюхи. И поймете, почему больше всего на свете я сейчас желаю перерезать вам горло и вздернуть вниз головой на Тартском маяке.
Это было слишком больно — слышать от ее отца слово «шлюха» в отношении Бриенны. И он это заслужил. Он, а не Бриенна. Джейме судорожно выдохнул, опуская руки на стол. Затем поднял глаза на пожилого лорда. Что ж, как минимум, Селвин порадуется правде. Если когда-нибудь она будет открыта кем-то более достойным доверия, чем Цареубийца.
— Я не прикасался к леди Бриенне. Она все так же невинна, как и в первый день жизни. За то, чтобы она оставалась таковой, я в свое время отдал правую руку — и об этом теперь не жалею. Тех, кто чернит честь леди Тарт, я считаю своими личными врагами. Я должен вашей дочери свою жизнь и не откажусь выплатить свой долг в любое время, когда это будет необходимо, лорд Селвин.
— Каким образом? — холодно спросил тот.
— Каким она того пожелает.
— Вы убьете тех, кто говорит о ней дурно?
— Да.
— Все королевство? Весь двор? Что ж, ваша сестра действовала схожим образом. А что насчет самой Бриенны, сир? Вы озаботитесь устройством ее семейной жизни? Будете следить за тем, чтобы ее не оскорбили в доме мужа? Защитите ее детей от упреков в сомнительном происхождении?
Теперь Джейме Ланнистер понимал истинную причину застенчивости Бриенны. Ее отец оказался прозорливцем куда более способным, чем даже Тайвин Ланнистер. Селвин Тарт знал, что сказать, чтобы заставить замолчать других. Он, лорд-командующий Ланнистер, мужчина не юных лет, не мог от стыда поднять голову, чувствуя себя мальчиком перед закаленным в боях ветераном.
— Я мог бы жениться на ней, — едва слышно сказал Джейме, ненавидя себя за слабость. Но грохот кулака лорда Селвина о стол заставил его посмотреть в глаза грозному владыке Тарта.
— Не после всего, львенок! — рявкнул Селвин, распахивая потемневшие глаза, — не представлю, что за подвиг придется совершить тебе, Цареубийца, чтобы заслужить подобной чести! Я лучше отправлю свою дочь на дно моря с наковальней на шее.
Джейме усмехнулся и фыркнул, живо представив эту картину.
— Бриенна справится с ситуацией, — объяснил он поспешно свое неуместное веселье лорду Селвину, — выползет на берег с наковальней, Кракеном и парой затонувших кораблей в придачу.
Селвин взглянул на него чуть теплее, а затем тоже расплылся в кривоватой ухмылке согласия. Хмыкнув, лорд Тарт, наконец, склонил голову набок и продолжил рассматривать Джейме в упор.
— Она хороший воин? — спросил он внезапно, — какова она?
— Бриенна побеждает в шести из семи случаев, — ответил Джейме сразу же, чувствуя постыдное щипание в носу, — в седьмом случае отступает для отдыха, потом нападает снова, и снова, и снова. Она тренируется каждый день, до тех пор, пока не падает с ног от усталости. Она никогда не жалуется на неудобства или трудности, или нездоровье. Среди моих лордов после Зимы немало найдется тех, кому она спасла жизнь, а то и не по разу. Она верна своим принципам и идеалам даже тогда, когда они могут стоить ей жизни. Воин, которым большинству из нас никогда не стать.
«Почти не соврал. Так, кое-что утаил. Не рассказывать же, что отвести женщину к мейстеру под силу лишь пятерым, даже когда она истекает кровью, спасать других она любит, исключительно подставляясь сама, а любимое занятие — находить неприятности на свою роскошную задницу, чтобы затем мужественно и стойко их преодолевать».
Лорд Селвин смотрел ему в лицо молча. Джейме почувствовал непреодолимое желание отвести глаза.
— Мне говорили, у нее много шрамов после тяжелых ран. На лице, в том числе.
Джейме кивнул.
— Я нашел ей хорошего жениха, — лорд улыбнулся сухо, — который видел ее на Севере. Он вдовец и сильно старше, но он хороший человек. Видимо, его ее уродство не смущает.
В голосе Тарта послышалась горечь, но Джейме кипел. Бриенна заслуживала тысячекратно большего, чем мужа, который будет ее просто терпеть. Он хотел открыть рот и высказать все это, но что он сам мог предложить взамен?
— Моя дочь редкостная упрямица, это так. Я говорил ей, что ничем хорошим не кончится это ее увлечение рыцарством, военным делом. Но она преуспела в том, к чему стремилась. Бриенна, — пожилой лорд вздохнул, — упертая, своевольная, прямолинейная и несгибаемая, что корабельная мачта.
— Это все о ней, — подтвердил Джейме, улыбаясь. Селвин покровительственно глянул на него.
— И вы все же любите ее, стало быть.
Это утверждение заставило Джейме застыть и почти испуганно взглянуть на Селвина Тарта. Тот, кажется, удовлетворился своим визитом и поднялся из-за стола, чтобы попрощаться. Его глаза теперь лучились той едва уловимой нотой веселья, которую хорошо знал Джейме. Иногда на него точно так же смотрела Бриенна. Джейме встал напротив и постарался выполнить как можно более искренний и глубокий поклон.
«Меня отчитали, как мальчишку, и, боги, это было мучительно». На ум пришли мрачные мысли о Мирцелле, и все, что он только мог осознавать из происходящего — так это то, что это был один из дней его глубочайшего бессилия и бесчестья.
И признания, которое он не мог заставить себя ни произнести, ни обдумать.
— Я прошу вас простить мое вторжение, сир Джейме, — церемонно поклонился лорд Селвин, — и помнить обо мне, если вы еще увидите когда-либо мою дочь.
Это звучало почти как угроза. После его ухода Джейме в несколько приемов осушил мех с вином, нашел флягу с другим, похуже, дождался, пока опьянеет достаточно, после чего упал на кровать, кое-как сбросил сапоги и заснул.
*
Все шло замечательно, потерянно рассуждал Тирион Ланнистер, стоя на коленях перед королевой в ее спальне. Все шло так, как надо, если исключить досадный случай смерти Мирцеллы — и почти потерянного союза с Тиреллами.
Безупречные карали недовольных голодом крестьян, безжалостно разгоняя целые поселения, дотракийцы скучали и начинали проявлять недовольство, заранее продуманные небылицы распространялись по рынкам и трактирам: королева позволяет себе совокупляться с лошадьми, драконами, и чрево ее производит монстров каждое полнолуние, королева и Драконий Мясник занимаются черной магией (этот слух был плохо продуман, но бездельники, пересказывающие его друг другу, додумали недостающие фрагменты). И, наконец, королева собирается вывезти все зерно за Узкое Море.
Последний слух, в противовес двум предыдущим, которые все-таки воспринимались как байки, возбудил массовые волнения. Особенно в регионах, где свое хозяйство было развито не слишком сильно. Долина Аррен взбунтовалась неожиданно даже для самого Тириона.
Все шло, как нельзя лучше. Ланнистер-младший забыл лишь об одном деликатном обстоятельстве: он, лорд Десница, будет призван королевой к ответу за беспорядки в первую очередь.
— То есть, вы хотите мне сказать, что ничего не знали о том, что ваш брат жив? — мягко сказала Дейенерис, возвышаясь над ним.
Она умела возвышаться, даже если сидела на полу, раскладывая узоры из цветов. Тирион глубоко вздохнул.
— Моя королева… — он запнулся; звучало, как у Мормонта, — ваше величество…
Ее взгляд по-прежнему был отсутствующим. Тирион отважился.
— Дени, — он взял ее руку, открыл рот, кусая нижнюю губу в нерешительности, — моя семья причинила много бед вам и многим. Но не меньшие пережили мы сами.