Бриенна замолчала, обдумывая то, что услышала.
— Куда вы отправитесь, сир Джейме?
— Куда-нибудь. Пока я направляюсь на юг.
— Все идут на юг, — не поняла Бриенна.
— Значит, мы идем вместе, — это прозвучало полувопросительно. Она не ответила, но любопытство продолжало ее терзать.
— Вы хотите в Королевскую Гавань?
— О-о, не терзай меня вопросами, женщина, — он запрокинул голову, надувая щеки.
— Может быть, вы отправитесь в Кастерли…
— А может быть, я проведу остаток дней с тобой, исполняя глупые клятвы, шляясь вдоль дорог и тиская тебя в кустах?
Тишина, упавшая на долю мгновения между ними, прозвучала для Бриенны знакомым звоном металла, лезвием, вынимаемым из ножен. Еще один. Их было так много, этих ножей, которыми он резал по живому. Джейме повернулся в ее сторону, его взгляд смягчился.
— Прости меня. Это было грубо.
— Опять, — она закончила за него, втягивая воздух носом.
— Ты задаешь мне вопросы, которые я сам должен задать себе, миледи. Я не хочу о них беспокоиться прямо сейчас. Но, — тут он улыбнулся, — все же спасибо, что задаешь их.
А потом прилетел ворон из гавани, и они никуда не уехали.
Тем вечером был праздник. Вероятно, он предполагался веселым. Бриенна нашла себе угол вдали от всех. Насупившись, она созерцала, как танцует и кружится толпа одичалых, как Джон Сноу, король Джон, отвергший королеву драконов, оставляет осторожный поцелуй на губах какой-то лохматой дикарки, как улыбки и смех согревают зал, словно за окном все еще не оставалось Зимы.
«Холод уйдет, — говорили все друг другу и улыбались, — холод скоро закончится». Но Бриенна не была так уверена. Она хотела, чтобы так и было. Чтобы снова было тепло.
Джейме Ланнистер находился в строго противоположном углу зала. Она искала его глаза, но они смотрели куда угодно, только не на нее. Их совместное путешествие было почти закончено. Это всё? — спрашивала себя она потерянно. Неужели всё? Еще вчера, нет, еще утром все было иначе. Они проснулись вместе, под одним меховым одеялом, его руки обнимали ее, его губы были у ее плеча, и шею щекотала его борода. Они смотрели друг другу в глаза, то и дело бросая все обыденные утренние дела и просто садясь рядом, чтобы поговорить. Продлить прикосновения друг к другу, возможные только наедине. Они препирались о том, кто первый пойдет вниз. Кто принесет воды. Они спорили, кто виноват, что вчера у Джейме промокли сапоги, а у Бриенны порвались завязки на рубашке.
Все было, как во сне. До ворона из Королевской Гавани. До мгновения, когда глаза Джейме не посерели, улыбка не покинула его лицо, и не опустились руки. Опустив глаза себе под ноги, он ушел, и сир Бронн вздохнул, качая головой.
— Серсею приговорили к казни, — пояснил он, сообщая Бриенне первой, — Дейенерис не потерпит львиную шлюшку живой.
— Леди Серсея в заключении?
— Пока да, — Бронн все еще смотрел вслед Джейме, — но ее одной драконихе будет мало.
«Мы пришли в этот мир вместе и уйдем вместе», похоронным воплем плакальщицы услышала Бриенна. Она не хотела ненавидеть никого, кто был дорог Джейме. Она ненавидела, тем не менее. Не задаваясь вопросом, имеет ли право. Бриенна хотела бы не знать, что Серсея существует. Что она когда-либо существовала.
Глаза Джейме смотрели сквозь танцующих, сквозь стены маленького постоялого двора, вокруг которого разбили свой лагерь и распугали деревню одичалые и солдаты Старков, и, что самое обидное, глаза Джейме смотрели сквозь Тартскую Деву.
Он смотрел на темный лес вдали, в отдалении от последнего костра стоянки Вольного Народа. Бриенна не знала, можно ли ей подойти, но он сам дал ей знак встать ближе, чуть обернувшись.
— Мою сестру казнят.
— Мне жаль, — ей не было жаль, они оба это знали.
— Меня тоже приговорили.
Она безотрывно смотрела на Джейме. Он опустил голову, задумчивый и напряженный, искоса бросил на нее взгляд.
— Живая собака лучше мертвого льва, говорят люди. Ты так считаешь?
— Живой лев лучше, — тихо ответила Бриенна. Джейме ухмыльнулся. На мгновение улыбка снова пробежала по его лицу, оставив тлеть свои угольки в глубине его глаз.
Они прогулялись неторопливо через лагерь, говоря обо всем подряд и ни о чем серьезном. Полюбовались на борьбу в снегу. Бриенна издалека посмотрела на копьеносиц, шумно веселящихся у отдельного костра. Она стеснялась других воительниц, тогда как Джейме несколько раз проводил с ними время, расспрашивая, изучая, интересуясь. Они несколько раз приветливо кивали Бриенне, приглашая присоединиться, но она все еще держалась в стороне.
У постоялого двора вовсю гремел праздник. Несколько уроженцев Западных земель устроили снежную битву, присоединившиеся выстраивали крепость.
Они веселятся, как дети, вздохнула Бриенна. Как мы вчера.
— Женщина, — тихо позвал ее вдруг Джейме, отсутствие смешинки в его голосе она почувствовала сразу, — ты бы плакала по мне после моей смерти?
Он задавал ей этот вопрос сто раз, в шутку, и она всегда отвечала «Я не плачу», после чего разговор сворачивал на слезливые истории, призванные заставить ее расчувствоваться. Это был не тот случай.
— Да, сир Джейме.
— Ты обещаешь?
Она была готова начать прямо в эту же минуту, когда он это сказал.
— Вы поедете к ней? К вашей… — она не договорила, как всегда. Джейме ничего не ответил.
Это было больно, потому что она знала, что ни один из его ответов не будет тем, который она хочет услышать. Знала так же ясно в эту минуту, как и то, что Джейме мог слышать ее бесконечные «я люблю тебя» в каждом взгляде, который она направляла ему в глаза. Это было похоже на удавку на ее шее, которая теперь ее никогда не покинет, и лишит дыхания навсегда, оставив только вкус пепла и гари. Бриенна ждала — и он молчал, горько глядя ей в лицо.
— Джейме, твою мать, ты только послушай! — хохочущий, вывалился из ворот конюшни Бронн, и хлопнул друга по плечу, — нет, ты должен это услышать, должен, блядь, услышать…
Она отвернулась, тихо выдыхая и закрывая глаза. Слезы текли по лицу, но Бриенна уговорила себя принять их на этот раз. Последний раз, когда она позволит себе плакать по Джейме Ланнистеру. На этот раз точно последний. Она обещала себе это десятки, если не сотни раз, и даже держалась своего решения какое-то время. «Соберись, тряпка, дура тупая, соберись, ты можешь, ты можешь и гораздо больше, — она выдохнула, но теперь у нее текло из носа, — давай, досчитай до двадцати одного, успокойся, это было так очевидно, ты знала…». Но когда она вытерла лицо и обернулась, он все еще был там, в нескольких шагах, смотрел на нее тревожным, больным взглядом, сжав губы и не моргая. О чем он думал?
Взрыв хохота раздался из конюшни, и Джейме исчез внутри.
Момент был упущен.
Звенья цепи с грохотом рассыпались по полу.
Это был последний раз, когда Бриенна Тарт видела Джейме Ланнистера.
*
Когда Бриенна на следующий день после казни Серсеи была приглашена в покои леди Старк, меньше всего она ожидала найти там лорда Десницу. Судя по виду, он уже немало выпил с утра, как и накануне.
Если бы Бриенна пила вообще, именно это она бы и сделала. Мгновение, когда зеленые глаза Серсеи — глаза Джейме, всего лишь на мгновение его глаза! — смотрели на нее с эшафота, она видела снова и снова. Как и неуклюжие, бессмысленные замахи меча Джораха Мормонта. «Мы умрем в один день», слышала она шипение львицы.
— Как ваше самочувствие, миледи? — светски осведомился Тирион, — я полагал, вы найдете неподходящим для себя зрелище казни.
— Это было жестоко.
— Это так. Я рад, что под тем же мечом не оказалась шея моего брата. Он бы мучился дольше Серсеи. Но он не мучился.
Бриенна напряглась. Санса подплыла к ней, положила руку ей на локоть, сочувственно погладила по руке, глядя в лицо.
— Мне жаль, миледи, — сказала она, и рука ее сжалась, — пришли вести. О сире Джейме.
«О, нет. Нет, нет. Не надо, пожалуйста. Я не выдержу больше».
— Межевой рыцарь из Хайгардена сообщил, что мой брат пропал без вести, направляясь в сторону Перешейка. Он также сообщает, что скорее всего, Джейме пал в схватке с одичалыми, которые засели там в одной из деревень вдоль дороги.
— Присядьте, — пропела Санса, пытаясь сдвинуть Бриенну с места.
— Официально — подчеркиваю, официально, мы должны признать моего брата мертвым, — продолжил Тирион. Его слова доносились до Тартской Девы как свозь ватное одеяло.
Джейме. Ее Джейме.
— Нужны некоторые формальности, процедуры, вы понимаете, миледи.
— Выпьете что-нибудь? Может быть, лимонной воды?
Мертвое любимое лицо, забрызганное кровью и грязью, где-то на краю света, в полном одиночестве.
— За невозможностью привезти тело, обычно проводят бдения в септе — у ног Воина, как подобает… но, благодаря ныне почившей королеве Серсее, септы у нас более нет, зато есть алтарь Воина и Тропа Скорби — популярный маршрут после всех этих войн. Думаю, это было бы уместно, если бы вы оказали нам эту неоценимую услугу…. Вы слышите, леди Бриенна?
Она, наконец, вырвала свою руку у Сансы. Прежде она могла бы принять слова Тириона за чистую монету, но слишком долгое время провела рядом с Ланнистерами. Очередной спектакль.
— Поймите меня правильно, леди Тарт. Было бы немного странно, если бы моего брата оплакивала леди Санса, ну, а я тем более — я Десница.
— Я не буду оплакивать того, кто еще жив, — упрямо повторила Бриенна. Тирион вздохнул и понизил голос.
— Кто может быть жив. И вы окажете ему любезность в обоих случаях. Вряд ли кто-то усомнится в искренности ваших чувств.
Живот скрутило от понимания его правоты. Бриенна предпочла промолчать. Ей хватило позора за последние дни.
— Вы совершили достаточно отважных поступков ради моего брата, миледи. Вы сражались за него, он сражался за вас, так поется в песнях, некоторые из них я не хотел бы упоминать в присутствии дам, но — давайте будем откровенны. Если Джейме еще жив, он по крайней мере не будет предметом охоты всех наемников в королевствах. Если нет, что ж… — Тирион сделал печальную паузу, но закончил с усмешкой, так напомнившую усмешку старшего из братьев, — вы будете единственной, кто оплакивал его.
И Бриенна решилась. А решившись, она готова была пройти через многое. Почти через всё.
Она была не готова к тому, что ее ждало.
…
Алтарь Воина из разрушенной септы Бейелора перенесли на одну из тесных, но заново расширенных улиц. Казалось, Дейенерис не желает оставить ничего от столицы, что не изменилось бы с ее приходом.
Длинная широкая улица, полная народу и уже пристроенных где только можно лавок и кабинок, вела к алтарю Воина. Бриенна сделала несколько вдохов, убеждая себя, что ей нечего бояться, потому что, в конце концов, на дворе был день, сама она находилась на одной из центральных улиц города, и — ради Семерых, каждый имеет право на скорбь, разве нет?
Оказалось, нет.
Она не сделала нескольких шагов по улице вниз, когда услышала это впервые.
— Шлюха Цареубийцы!
У меня есть Верный Клятве, повторила она про себя. Слова ничего не значат. У меня есть его меч. Они ничего не знают.
Длинное траурное платье было одним из трех, которые у нее вообще были. Голубое, подаренное Джейме, она не могла видеть, не могла к нему прикасаться. Она любила его, единственное платье, которое хотела бы носить, но оно было неуместно. А Тропа Скорби не допускала женщин в мужской одежде, и это не подлежало обсуждению. Траурное на ней болталось. Впрочем, какая разница, чем прикрыть свое уродство.
Которое ее больше не тревожило.
— Шлюха Цареубийцы! Тварь!
— Она идет, смотрите, она идет… у нее его лев на стяге…
Руки задрожали. Бриенна заставила себя соблюдать ритм шагов и дыхания. Джейме заслужил. Хотя бы оплакивания. Это слова.
— Вырежьте Ланнистерского бастарда у нее из живота!
— Сними платье, детка, мы хотим видеть твою дырку, если она устроила льва, устроит и нас.
— У тебя щелка или шары, а? Или и то, и то? Ты любишь, когда рычат, р-р-р!
Это слова.
— Шлюха!
Она не видела дороги. Не видела алтаря, заваленного бесчисленным множеством гербов, щитов, знамен и пустых ножен. Не видела статуи Воина в дыму от многочисленных сжигаемых благовоний. Она вообще не была уверена в том, что видела хоть что-то. Это были не слезы в глазах. Ее глаза были сухими. Уничтожающе сухими, настолько, что она едва ли могла моргнуть, не причинив себе боли и не почувствовав в них песка и земли.
«Я делаю это для него». Это дало силу продолжать, и Бриенна, едва не замедлившая шаги, продолжила свой путь.
Серсея прошла той же тропой, подумалось ей отрешенно, когда под ноги ей бросили какую-то тухлятину. Она не была уверена, что метили в нее. Возможно, в герб Ланнистеров.
Чернь знала, кого винить. Чернь всегда знала. Но с параллельной улицы, поднимавшейся почти к стенам замка, на нее смотрела знать, а не чернь. Все те, кто ненавидел Тайвина. Кто желал смерти Джейме за его войну против них — или за них, и получил порцию издевательств от Серсеи. Кто был ими отвергнут.
— Шлюха заслуживает камня или огня!
— Куда смотрит Королева?
В пекло вас всех, беззвучно прошептала Бриенна. Руки ныли от того, как она вцепилась в знамя перед собой. Она должна была нести его свернутым, но — и на этом настаивал Тирион — несла почти на вытянутых руках, повернув золотого льва к солнцу.
«На меня, наверное, смотрит леди Санса, — и только это заставило слезы навернуться Бриенне на глаза, — верит ли она мне? Верит ли, что я не… не…».
— Шлюха! Смерть бастардам Ланнистеров!
Наверное, не верит. А если и сомневается, то все равно, леди Старк была самым душевным человеком среди всех в Королевской Гавани. Такая же заложница, как и прежде, и даже охраняет ее все тот же Пёс. Только теперь никто ее не бьет и не насилует. Достаточно ли этого для счастья? Бриенна знала счастье прежде.
Оно было соткано из золотых волос Джейме, когда сквозь них просвечивало солнце поутру. Когда они прижимались друг к другу в поисках тепла на севере, и какое-то время он принадлежал лишь ей одной, в бесконечности, там, где были враги — и они против всех, и никого больше.