Рядом с этими гномами все шло наперекосяк. Всегда. Всю историю этого безумного народа. И раньше Трандуил отвернулся бы от оленей, может быть, вспомнил стихи о любви, может, полюбовался бы игрой света в пятнистой шкурке молодой самки, но сейчас… сейчас гномка рядом с ним опошлила всё. Уже в который раз.
— Это не совсем то, что я хотел показать вам, миледи, — надтреснутым голосом сообщил он в пространство. Дис сделала изящный жест рукой, что-то между отмашкой и призывом подойти ближе.
— Клянусь бородой отца, мой царственный брат не узнает об этой маленькой вашей проказе.
— Я не… — проклятие, он не обязан оправдываться!
Уйти сейчас? Показать, что зрелище совокупляющихся оленей на самом деле непристойно, и тогда, как бы там ни было, его репутация погибла. Остаться? Признать, что это шутка, и, как она там сказала — намек? На что намек?
— Может быть, нам стоит оставить влюбленных наедине? — нежно проговорила гномка, и глаза ее смеялись, — или вы предпочитаете… еще посмотреть?
— Оставим их.
И Валар только знали, каких трудов стоило ему сохранить холодный тон и неторопливый шаг, когда он покидал свой Лес, так предавший его именно сегодня.
Комментарий к Осторожничая
*спрятанный пол - поскольку гномок “слабыми” никак не назовешь, но гномы их прячут.
========== Нападая ==========
На седьмой день пребывания Дис в Лихолесье этикетом дозволялось завести первый разговор о причине ее прибытия — о делах, связанных с подписанием мирного договора.
Как подступиться к этой теме, Трандуил не знал. Он готовил ультиматум для Торина, когда тот появился перед ним на стенах осажденного Эребора. Он готовил его для Даина, когда думал, что Торин погиб. Готовил для Фили, потом снова для Торина. С этими упрямцами разговор был бы короток: нет сокровищ — нет мира. Нет мира — будут проблемы.
В тактике осады Трандуилу последние тысячи лет равных не было. Его королевство до сих пор существовало — это было достаточным доказательством его опыта и военной хитрости.
Пожалуй, сперва он бы подкупил жителей Дейла. Золото им не потребуется, достаточно будет строительных материалов, еды, каких-никаких инструментов, и все даром. Парочку обработанных чтецов новостей в переулки, и через пять-десять лет в Дейле все будут убеждены, что хапуга Бард все золото забрал себе при молчаливом одобрении Торина, а единственная надежда обреченного человечества — добрые волшебные жители Леса.
Для мгновенной осады мощи не хватит, но всегда есть вариант подождать лет сто-двести — пока Торин не отправится к праотцам. Хотя подгорных упрямцев может хватить и на тысячу лет, если упрямство наследуется.
Можно, конечно, найти подход к старшему наследнику Дубощита. Вдруг тяга к эльфам у них семейная черта, а Торин просто переусердствовал с отрицанием тайной страсти?
Обменять Тауриэль на драгоценности — да эта рыжая гулёна и сотой доли их не стоит.
Можно вообще отказаться от попыток вернуть себе камни Ласгалена. Только не еще один ужин с Дис. Трандуил встряхнулся, обнаружив себя стоящим на балконе и глядящим в никуда. Нет, такие пораженческие настроения никак не способствуют приближению победы.
Если бы только его противник укладывался хоть в какие-то понятные рамки. Но Дис то поражала своей нестерпимой вульгарностью и простотой, граничащей едва ли не с юродством, то представала особой с тонким вкусом и быстрым, цепким умом. То называла его «ты, дружок», то обращалась на «вы» или даже величала «великолепным государем». Что, после «дружка», было подобно целебному бальзаму на израненную гордость Орофериона.
Дис была ужасна. Если не смотреть на нее еще как-то удавалось — например, повернуться к ней незрячим глазом, то не услышать ее просто было невозможно. Говорила гномка громко, от некоторых модуляций ее голоса закладывало уши, а то вдруг она низко, басисто смеялась, и от этого смеха как-то нехорошо делалось в области желудка.
И все же Трандуил рискнул.
— Возможно, госпожа слышала о предмете нашего давнего интереса, находящегося во временном пользовании короля Горы?
— М-м, — промычала женщина, пережевывая тушеные овощи.
— Некоторые драгоценные изделия, изготовленные народом Эребора.
Дис задумчиво огляделась по сторонам, затем вынула из волос шпильку и засунула в рот.
— Зубочисток нет, — пояснила она, забавно морща нос — так, что над горбинкой образовывались складочки, — упущение, как мне кажется.
Трандуил на миг закрыл глаза, представляя перед собой свет Тэлпериона и далекий берег Амана. В целом, картина заманчивая. Особенно сейчас.
— Мне нельзя с тобой торговаться, лесной король. Сначала — мир и кое-что в залог, потом будем за безделушки.
— Что вы хотите в залог?
— Я хочу, — поправила Дис, откидываясь на спинку кресла, — но это между нами. В общем, не для лишних ушей. Обсудим?
Трандуил почувствовал, как свежий ветер уносит прочь его опасения, наполняя пространство запахами майской ночи. Когда кто-то говорил «оставим это между нами», победа всегда доставалась ему. Если в стане противников есть разлад, им нужно воспользоваться.
Одного едва заметного гномам движения руки было достаточно, чтобы Этиль и ее девушки мгновенно испарились. Гномы, сопровождавшие Дис, не были так сговорчивы. Несколько минут они и принцесса Эребора о чем-то препирались на кхуздуле, после чего воины кхазад, недобро смерив Трандуила подозрительными взглядами, все-таки удалились, оставив своей госпоже по одному топору.
— А это зачем? — не смог смолчать лесной король. Дис хмыкнула:
— Это на случай, если вы будете покушаться на мою честь.
— Не планирую.
— Вы меня сейчас оскорбили, вы знаете? — Дис прищурилась и все-таки вынудила Трандуила посмотреть на себя, с грохотом отодвинув стул.
— Простите, миледи. Оскорбил тем, что не собираюсь… покушаться? — как бы ни была велика выдержка эльфа, эта ситуация все-таки заставляла улыбнуться.
— Вы считаете меня недостаточно желанной.
— О, я не имел в виду…
— Значит, вы меня желаете?
Положительно, безвыходная ситуация. Светское фиаско Трандуила. И как милосердны Валар, что свидетелей нет. И как это кстати, что свидетелей нет!
— Дис, я буду откровенен, — выдохнул, наконец, Трандуил, — вы своим поведением ставите меня в тупик каждый день, что находитесь здесь. Я не знаю, что вам отвечать, не знаю, как и что сказать, как понять, чего вы ждете. Давайте оставим вопрос о вашей привлекательности, и перейдем к тому, зачем мы здесь.
— Про топоры не я начала, — поджала губы гномка, но вид у нее был удовлетворенный, — что ж, а твой хребет при тебе, да, эльфушка?
— Мой… хребет?
— Так говорят. В общем, торговаться — так за дело. Я помогу тебе получить то, что хочешь. Нужны побрякушки — забирай. Но мне нужно кое-что взамен.
— И что же? — напрягся Трандуил.
— Мой сын Фили был ранен. Мне нужно, чтобы его лечили. Чтобы он окреп побыстрее. Чтобы на ноги встал.
Трандуил никогда не был бесчувственным, и трогательная просьба матери его взволновала. Но в ее словах, ее поведении он не мог не искать подвоха. «Это всё? — не верил лесной король, — или наследник Дубощита ранен сильнее, чем можно представить? Может быть. Что за ловушка?».
— Если я соглашусь, как мы…
— Целитель поедет в Эребор, — гномка опять не дослушала собеседника, — а я останусь ждать вести о том, что мой сын здоров, встал на ноги и просыпается голодным по ночам.
— А где гарантии, что вы выполните свои обещания?
— А разве не ты, лесной король, мастер нарушать обещания?
Трандуил был готов к тому, что рано или поздно встанет вопрос его отказа помогать гномам. Но заготовленная пафосная речь для Торина — о необходимости спасать свой народ, политике невмешательства — никуда не годилась. Он это понял. Только что. Потому встал, размял плечи и подошел к окну. Сияющая падающая звезда прочертила небо сполохом серебра. «Какой интересный знак», машинально отметил эльф.
В самом деле, что ответить гномке? Что их королем был Трор — сумасшедший, буйный, одержимый гном? Что Лихолесье не могло позволить себе таких расходов? Что ничего не изменилось — и времена все тяжелее, а иллюзия богатства, даже умелая, всего лишь мираж? Что не было, в сущности, ни одной причины отказывать погорельцам?
Что ему жаль? Но вряд ли Дис хотела ответа. Покосившись на нее, Трандуил увидел, как она подвинула к себе блюдо с вишней. Это было лакомство из зимнего сада, и перед таким угощением не мог устоять никто.
Трандуил с трудом подавил тягу немедленно сесть рядом и может быть, даже в шутку сразиться с Дис за вишню: иначе не достанется.
— Что было — то было, — просто сказал он, — давайте допустим, что я поверю вашему обещанию. Но если вы не выполните его, значит…
— Значит, никому из нас нельзя доверять, — безапелляционно заявила гномья принцесса, потягиваясь.
— Я не настолько во власти Тьмы, как вам, гномам, хотелось бы думать.
— Брось, при чем здесь Тьма?
— Вы не знаете о внешнем мире ни-че-го, и я не буду тратить время, пытаясь это изменить. Возможно, есть определенная мудрость в том, чтобы женщина не озадачивалась…
Зря он это сказал. Это Трандуил понял, еще не договорив. Не сказать, чтобы Дис изменила позу, или как-то иначе задышала, но в синих ее глазах мелькнуло нечто, что дало эльфу знать: он все-таки пересек некую очень важную границу.
— А, прости. Глупая баба, как я, должна проводить время на кухне и в спальне. А никак не пытаться навести порядок там, где вы, важные могучие герои, натворили дел, разбираясь в своих войнушках света, тьмы, полутени и всех прочих…
Трандуил залюбовался сочетанием румянца на ее щеках и вишневой капелькой, которая скатилась по ее подбородку. Сейчас сорвется. На платье. До чего гномы неаккуратны.
— Я не совсем понимаю, о чем вы, — проклятая вишневая капелька угрожала ее светло-голубому платью, и Трандуил готов был ринуться через стол с салфеткой.
— О, я объясню, — вишневую косточку она выплюнула, целясь в окно, но промахнулась, рассмеялась, когда попала в вазу с тюльпанами. Трандуил мысленно застонал.
Как женщина, будь она хоть из орков, может вести себя так? Словно этого было мало, вишневую капельку принцесса Эребора поймала безымянным пальцем — с кольцом, — и облизала. Эльфийский владыка прикрыл глаза.
— Каждый раз после того, как мой отец, а до него — мой дед, а после него — мой брат, говорили о тьме, свете и справедливости, кого-то из них приносили домой израненным или мертвым, а я стирала бинты, оттирала окровавленные доспехи и лила слезы. И если защищать свой дом — это честь, то оправдывать войну борьбой с Тьмой — безумие. Крови меньше не станет.
— Если победа над тьмой предсказана, мы, синдар, — Трандуил знал, как это звучит, но не мог умолчать, — идем по пути Света. И мы будем со Светом, когда он победит.
— Почему неглупым, облеченным властью мужчинам так хочется верить предсказаниям? И чем они, в таком случае, отличаются от суеверных крестьянок, за грош выпытывающих у гадалки суженых?
— Вы насмехаетесь над тем, о чем не имете ни малейшего понятия, — чуть резче, чем следовало, ответил эльф. Дис не смутилась ничуть.
— Живи в своем Лесу, король. Не думай о том, что ты должен его покинуть — и тебе его покидать не придется. Тьма отступит.
— Не все так просто, как это может показаться из-под Горы.
— Я что-то не то сказала? — она обворожительно улыбнулась.
— Вы говорите именно то, чего стоит ждать от гнома.
Дис картинно вздохнула. Отодвинула блюдо с вишней от себя, на мгновение подперла подбородок рукой.
— Как мне знакомо это всё, — она закатила подведенные сурьмой глаза к потолку, и эльф удивился длине ее ресниц, — это мир мужчин, и мужчины, пытаясь оправдать свое увлечение игрушками, любят все усложнять. И как мало среди них тех, кто имеет мужество взглянуть на себя беспристрастно. Мой брат не имеет. Мой муж не имел. Молчите! — она властно подняла ладонь, и Трандуил замер с открытым ртом, — женщина говорит вам, дослушайте ее. Если бы это сказала ваша жена, вам было бы проще принять? Или то, что я не из вашего народа, мешает столь сильно?
— Моя королева никогда… — задохнулся король на мгновение, но — и тут сила древней клятвы обожгла его изнутри — голос пропал. Он непроизвольно поднял руку ко рту.
Он солгал. Неосознанно, быть может. Она говорила именно это. Тысячи лет назад. Но откуда чертовой сестре Дубощита — а она его сестра! — знать? Магия? Шпионы? Невозможно. Дис тем временем созерцала Трандуила с легкой улыбкой понимания.
— Я мать мужчин. Их двое — родные братья. Еще в детстве я, наблюдая за ними, отметила странную деталь. Вот они строят замок из речного песка. Вместе, работая слаженно. Потом, ближе к завершению работы, ссорятся, дерутся, и кто-то один, кто злится сильнее, но в драке уступает, поднимает ногу и наступает на свою же работу. Назло другому. Побежден тот, кто плачет громче, но вполне вероятно, плачут оба.
Из-за стола она встала резко, несколько свечей погасли.
— Пауки и корабли, стрелы и мечи, свет и тьма — ваши игрушки, Трандуил. Ваши и ваших врагов. Войны — игры мужчин. Вы считаете себя умудренным опытом лишь потому, что играете чуть дольше других. Но знаете, как вижу это я? Делёж песочницы.
Коротко кивнув, она прошелестела мимо — опять эта ее странная походка — и исчезла, оставив Трандуила смотреть в пустоту и гадать, выживет ли его самообладание спустя еще неделю с дочерью Траина.
А предстояли три.
***
Развлекать сиятельных гостей было не в правилах Трандуила. Чего уж там, ему ничего не стоило заточить любого из них в темницу, если тот был ему неугоден или подпал под особо поганое настроение.
Проживя на свете несколько тысяч лет, ценишь свой комфорт гораздо выше мнения окружающих о твоих манерах.
Но переступить через себя и посадить в темницу женщину Трандуил не мог. Только не теперь, когда Лес чист от пауков, синдар снова воспылали интересом к славному прошлому, на каждом углу поют баллады о падении Гондолина, а Леголас все еще дуется, как ребенок.
Некстати пришли на ум вчерашние слова гномки о «песочнице», и Трандуил вздохнул. Метко. Очень метко. Лет двести уйдет, чтобы забыть. Или — и тут что-то подсказывало ему, что это не лучшая идея — нужно срочно доказать ей обратное. Если бы можно было воевать с ней, он бы уже давно это сделал. Был бы на ее месте братец…
А как воевать с женщиной, которая стоит целой армии, Трандуил не знал. Госпожа Артанис когда-то говорила, что он окончательно превращается в сварливого бирюка, забывшего все тонкости общения с дамами, которые не находятся у него в прямом подчинении. Лет семьсот с того разговора прошло. Что бы сейчас сказала она, увидев, как от какой-то гномки — да еще с какой! — Трандуил вынужден выслушивать такие слова, за которые рад был бы вырвать язык?