Это он, конечно, пытался подколоть не-сира Клигана. Но Подрик воспринял указание достаточно серьезно. Несмотря на тяжелые обстоятельства, у Зимнего Братства сложились определенные традиции и обычаи, и когда кто-то нес одиночный дозор в первый раз, его всегда старались отвлечь, напугать или даже заставить бросить пост. А правила короля Сноу не допускали отлучек. Ни при каких обстоятельствах.
Подрик печально посмотрел в сторону второго по величине — и первого по привлекательности — шатра. Его единственное обстоятельство находилось от него на расстояние в триста шагов, не больше.
Молодежь теннов. И Карстарков. Старшие рыцари раздавали сквайрам подзатыльники, копьеносицы запрещали юным девушкам приближаться, но круглосуточное паломничество к Весёлому Городку не прекращалось.
И, судя по взрывам хохота, доносящимся от него и костра рядом, собравшиеся там прекрасно проводили свое время. Подрик тоскливо наморщил лоб, размышляя, что именно может происходить.
Конечно, Тенна Хаги — с ее спелыми, ладными грудками, прячущимися под многослойными одеяниями, с веселыми желтыми глазами и опасной смешливой морщинкой у маленького рта — сидит на коленях у Седрика Хилла. А у ног задумчивой Лианны Мормонт собрались и слушают ее истории рыжие молодцы из Клана Рысьего Черепа. И все пьют эль, малиновый настой, а в углу дымят тенны чудо-травами, от которых кружится голова и становится легко на душе…
Подрик закрыл на миг глаза, опустил голову и обнял себя руками. Это было так несправедливо! Нет, конечно, его очередь нести дозор, и он гордился, как и положено, и, разумеется, король Джон хлопнет его по плечу, но — всё, в целом, было несправедливо!
Вот если бы всё было, как сейчас, и была Зима, но только не умирал никто, дрова не нужно было бы рубить, и Иных было как-то проще одолеть! Подрик не сразил ни одного, но однажды сражался с одним из них. Тогда, в самом начале, когда он и сир-миледи спасали сира Джейме. Они шли по замороженному полю несколько часов. Леди Бриенна только сжимала зубы и почти ничего не говорила. В тот раз Подрик отвел от нее удар Иного, а сама леди разрубила врага пополам. Назад они на носилках тащили сира Джейме, и потом на леди Бриенну кричал сир Лорас. Последнее, что хотел бы Подрик — повторения той истории.
Он поежился. Из далекого заветного шатра раздавались звуки волынки и гармоники.
Чей-то смех.
Подрик упрямо нахмурился. Поплотнее завернулся в меха.
В темноте грузно что-то зашумело, затем затопало, и к небольшому освещенному костром кругу выплыл одичалый. Куда страшнее заросшего бородой лица был топор за спиной, украшенный грубыми геометрическими узорами. На некоторых из них, кажется, еще видна была красная, живая, кровь. Подрик сглотнул, молча глядя на великана и робея обратиться первым.
— Это ты, значитца, караулишь, мальчик? — прогрохотал страшный гигант из полумрака.
— Да…
— Манда! Где второй?
— Я один.
Одичалый вновь добавил другое ругательство, уже не знакомое Пейну, и исчез, топая, в темноте. Подрик выдохнул. Значит, вот он сегодня обходит костры и проверяет дозорных. Попробуй рискнуть отойти.
Синие звезды над ним поблескивали, перемигиваясь. Темный далекий лес — то, что осталось от пожаров Манса-налетчика — тревожно шумел.
Вновь послышались шаги, и Подрик приосанился, заслышав знакомые голоса. К нему явились Тенна Хаги и другая девчонка — он не знал ее имени, но знал, что она принадлежала к дорнийцам, немногие из которых явились на зов Зимнего Братства, и еще меньшее число дожило до этих дней.
— Ну как ты? — сердобольно спросила дорнийка, присаживаясь на корточки рядом с Подриком, — скучаешь?
— Нормально, — Под пытался звучать расслабленно, но взгляд его вновь и вновь возвращался к Хаги.
Ах, как она была хороша! Желтоглазая, в беличьей шубке, во всей своей славе возвышающаяся над ним, румяная и веселая…
— Мы принесли тебе ужин, — сияющая дорнийка ревниво опередила подругу, поставила перед Подриком котелок, — раз уж тебя не будет сегодня. Ешь сейчас же, пока не остыло.
— Спасибо…
— Эндира. Эндира Сэнд, — улыбнулась дорнийка, и ее тревожный взгляд заставил юношу сильнее смутиться: она его знала, а он не помнил, как и при каких обстоятельствах они познакомились.
Это было естественно Зимой. Подрика всегда смущали люди, которые с легкостью запоминали всех, с кем встречались. Больше того, они помнили имена всех родственников и соседей друг друга, вот как сир Бронн, например. Подрику казалось обидным расточительством тратить столь обширную память и талант к запоминанию на банальные сплетни.
Девушки, щебеча между собой, покинули его. Подрик проводил их больным взглядом. Несправедливо втройне. Несправедливость начиналась с пробуждения и не заканчивалась с отбоем.
Последнюю обиду ему нанес два дня назад сир Джейме. Подрик не один месяц готовился к этому разговору, подбирал выражения, надеялся, что как-нибудь события позволят избежать этого, но — раз уж он собирался стать рыцарем однажды, если доживет, то должен был…
Но вместо грозного «Милорд, бесчестно, что вы спите с леди Бриенной без рубашки под одним одеялом, восстановить честь девы следует, женившись на ней!» получилось какое-то жалобное блеяние:
— Сир-миледи… она ведь девица… так она говорит, и я верю — но сир, это правильно было бы, ведь если нет септы, то хотя бы богороща… наследница…
Сир Джейме слушал с каменным лицом. Даже сир Бронн, что поначалу усмехался, как-то съежился, когда Лев одной левой приподнял Подрика за воротник в воздух и, держа на весу, прорычал, словно на одном дыхании:
— Значит, старые сплетники сами ссут подойти ко мне, а? И подослали тебя, юный Пейн? Тогда пусть запомнят: у меня и леди Бриенны было достаточно церемоний, — он выплюнул слово «церемоний», как горькую можжевеловую ягоду, — приданым была моя правая рука, нашими свидетелями — те, что ее отрезали, а септон рычал и пытался нас сожрать, одетый в бурую шкуру! Это я еще посаженную мать, гниющую на ходу, не упомянул!
Примолкли все. Сначала сир Аддам, а потом и остальные, начали говорить о леди Бриенне «наша леди», и вопрос больше не поднимали. Иногда язык сира Джейме все-таки служил добрую службу.
Но Подрик-то чем был виноват, когда от души заступался за честь своей дамы?
*
Мороз усиливался. Трижды Подрик подбрасывал охапку дров в костер, и, хотя он и старался экономить, подходило время, когда следовало идти за четвертой порцией. Нужно было спешить и не задерживаться: за оставление костра без присмотра пороли. А за потухший огонь король Джон лично рубил головы. Уже три раза случалось такое.
Подрик, вздыхая, поднялся. Похлебку из котелка, что принесли девушки, он съел почти всю, делать было нечего, следовало собираться — больше оттягивать нельзя. Путь лежал мимо заманчивой тропы к шатру теннов. У тамошнего дозорного костра было шумно и весело. Семеро, Подрику казалось, у любого костра шумно и весело — кроме его собственного. Он сморгнул розоватую пелену, снова и снова наползающую на взор — как бы не заснуть!
Заскрипели чьи-то сапоги по тропинке. Несколько пар. Подрик поднял взгляд — как раз вовремя, чтобы обнаружить, что над ним нависает Тормунд Великанья Смерть и несколько его приятелей — или родственников? Или и тех и других? Подрик не различал — и каждый держит по охапке дров.
— Это он. Мальчик служит моей женщине, — сообщил, двигая усами, Тормунд, сел рядом на бревно, — ну, говори.
— О ч-чём?
— Ты поел? Пил что-нибудь? Мороз крепчает, парень. Как там моя красавица?
На взгляд Подрика — в чем он категорически расходился во мнениях с сиром Бронном, ревнующим леди Бриенну почти так же, как если бы приходился родным братом сиру Джейме — Тормунд являл к ней самое рыцарское отношение. Исключая приступ неконтролируемой страсти, когда пытался ее украсть.
За принесенные несколько охапок дров Подрик готов был его простить. Почти готов.
— И как она? — нетерпеливо постукивал одичалый носком сапога, — моя медовая королевна? Она тепло одета? Однорукий не обижает ее?
— Сир Джейме со всем уважением…
— Жалкий доходяга даже не озадачился тем, чтобы хоть раз сходить на охоту, — фыркнул пренебрежительно кто-то из парней Тормунда. Подрик сглотнул.
Рыжеволосые гиганты возвышались над костром, словно ожившие деревья, вздумавшие внезапно покинуть родной лес. Голоса их внезапно превращались в скрип и стон вековых сосен. Довершали картину страшные меховые одеяния — лишайники, что облепили мощные стволы. На какой-то момент юноше даже показалось, что они шевелятся, точно обладают собственным рассудком. Подрик поежился. Одичалые переглянулись.
— Ты не болен, мальчик? Южный народец все-таки хиловат. Попей малины… — один из парней опустился у оставленного девицами котелка, — о, Тормунд! Да тут грибочки! И как густо сварено-то!
— Ха, решил уединиться для пути-в-себя? — улыбка в голос рыжего великана чувствовалась, но под усами и бородой Подрик ее почти не видел, — гляди, не убеги никуда.
— Куда бежать? — не понял юноша.
— Никуда не надо. Особенно в лес. Эх, помню, бывали времена, по соплячеству-то…
— Помнишь, с Богритом за белками гонялись? Одна, падла, меня за палец цапнула, когда я полез в гнездо ейное. Так что на деревья тоже особо не лазай.
— Оставь пацана, Сизый. Сам разберется. Но смотри, что не так, кричи. А накроет, дак ховайся в дровнике, кто-никто подберёт там тебя. Бывай!
— И красавицу мою сторожи хорошенько, — пропел рыжий Тормунд перед тем, как одичалые внезапно удалились, так же, как и появились. Подрик затряс головой.
В ушах нарастал непонятный звон. Подозрительно мелодично звенела очажная цепь. Слышалась незнакомая песня в треске костра. Юноша сморгнул видение того, что в центре пламени танцует крохотная огненная фея — обнаженная, но с мечом.
О чем это они говорили только что? Что происходит? Почему звезды на небе вдруг принялись играть в догонялки, а воздух приобрел вкус карамели? Что не так?
Почему все светится вокруг, снег - золотым, небо - розовым, и -
- О, милосердный Отец! - хныкнул Подрик, сползая с бревна и едва не падая в костер.
Как же ему пережить дозор?
========== Подрик Пейн и волшебные грибы одичалых, часть вторая ==========
Комментарий к Подрик Пейн и волшебные грибы одичалых, часть вторая
Помните: употребление психоактивных веществ грозит люлями от короля Джона!)
Спустя некоторое время — непродолжительное, судя по тому, что ему не пришлось подбрасывать дрова в костер — Подрик полностью осознал со всей неотвратимостью, что находится под воздействием… чего-то, что бы то ни было, съеденного или выпитого из рук коварной дорнийки.
Подрик не мог сказать о себе, что полностью был лишен опыта в области одурманивающих веществ. Пекло, любой, кто знался с лордом Тирионом или сиром Бронном, просто обязан был приобщиться к разным сферам жизни, подойдя с крайней рассудительностью к процессу развращения собственной бессмертной души.
Но знание на вкус двадцати сортов изысканного алкоголя Королевской Гавани или Утёса не могло подготовить юного сквайра Пейна к тому, что его ждет при употреблении снадобий Вольного Народа. К этому нельзя быть готовым.
Так, теперь Подрик пытался вот уже десять минут напрячь зрение достаточно, чтобы бесконечная вереница маленьких снежных фей прекратила пляску вокруг костра. Они смеялись, цеплялись друг за друга, пели и совершенно не обращали на дозорного внимания. Хуже становилось с каждой секундой. Стоило юноше начать присматриваться к чему-нибудь, чему угодно, из окружающего его ночного мира — и оно немедля увеличивалось в размерах и наваливалось на него, становясь значительным и занимая все пространство. А то и прорастая — со всеми полагающимися ощущениями — внутрь его тела.
— О, что же это, — простонал Подрик, утыкаясь лбом в колени. В темноте было еще хуже — отовсюду выползали невнятные шипящие тени. Сидеть на месте стало положительно невозможно.
Он вскочил на ноги. Ощущение немедленно растаявших сапог и собственных пальцев, врастающих в утоптанный снег, комфорта не прибавило.
Внезапно из темноты послышались еще чьи-то шаги, и Подрик напрягся. Сначала из лилово-синих сумерек выплыла белая — с капельками засохшей крови — меховая шапка, потом вспыхнули россыпью золотистой пыли веснушки и, наконец, во весь рост явилась леди Бриенна.
— Ну как ты? — озабоченным голосом прогудела она, сжимая в руках что-то, — не замерз?
— Все хорошо, миледи, — выдавил Подрик. Леди оглядела позиции, нехорошим взглядом сверкнула в сторону леса — темного, бросающего страшные шевелящиеся тени в их сторону (Подрик икнул, когда одна из них едва не схватила леди Бриенну за ногу), и опустила у бревна то, что принесла с собой. Это оказалось одеяло.
— Не сиди на холодном. И застегнись, — она вздохнула, опустилась напротив на корточки — сияющая, с ореолом теплого света вокруг румяного веснушчатого лица, — ох, ну вот… заправляй шарф, Под, я же говорила.
Ее руки теплые. Золотистые. Подрик ничего не может поделать с улыбкой, захватывающей лицо, когда леди Бриенна поправляет на нем шарф и шапку.
Он не сир Джейме. Он не будет демонстративно сопротивляться.
— Я еще приду, — подозрительно оглядев костер, проговорила леди, и удалилась. Подрик выдохнул — кажется, он этого не делал уже несколько минут, все то время, пока она была с ним.
Новые сучья трещат в костре, но ему жизненно необходимо стало пройтись — до дровника сто шагов, и это почти у веселого шатра, где все громче смех (над ним небо переливается всеми цветами радуги). и Подрик встал.
Внезапно теплый мир у костра превратился в страшный холод за его пределами. В одном из сугробов что-то шевельнулось. Подрик вздрогнул и остановился. Оглянулся. Спасительный огонь был всего лишь в паре десятков шагов.
Пушистая синяя тень заворчала и бросилась ему под ноги. Тяжело дыша, юноша отпрянул, падая с расхоженной тропинки в сугроб.
Посередине восседала ярко-синяя, рогатая, клыкастая белка. И шипела, прищурив красные глаза.
Подрик закричал.
*
Если бы кто-то спросил Подрика Пейна через несколько минут, что именно он делает, как оказался на ужасно шершавой елке где-то — никто не мог бы определить, где — откуда, к сожалению, прекрасно видел свой одинокий костер, он не смог бы ответить.
Подрик осторожно опустил глаза вниз. Белка — как и хоровод беззаботных фей — все еще была там. Она подгрызала ель у корня.