Отмывшись, побрившись и вдоволь наплескавшись в соседнем прохладном водоеме, следопыт вылез и обтерся мягкой тканью. Вместо своих походных вещей, прокопченных и пропылившихся, на деревянной скамье он нашел легкую обувь, узкие темные штаны и мягкую шелковую тунику серебристо-серого цвета, вышитую по горловине и запястьям; рядом обнаружилось верхнее платье без рукавов, темно-синее, сплошь в серебряном шитье и с серебряными же изящными застежками. Хмыкнув, Арагорн расправил его в руках. Он отвык от нарядной одежды так же, как и от горячей воды; но ничего не поделаешь, надо облачиться, хотя бы из уважения к хозяевам. В конце концов, он и сам не прочь принять подобающий месту вид… Он оделся, подпоясался узким наборным поясом и расчесал волосы, потом не торопясь вернулся к дереву-дому. За спиной его вдруг послышались приглушенные нежные голоса, кто-то тихонько прыснул со смеху, но, быстро обернувшись, следопыт никого не увидел – насмешницы, должно быть, упорхнули прочь, точно вспугнутые бабочки. Пожав плечами, Арагорн зашел в дом. После купания голод принялся грызть его с новой силой – дело уже шло к вечеру, а он со вчерашнего дня так ничего и не ел. Странно, что никто не догадался принести чего-нибудь перекусить…
Походный сухарь мало помог беде. Чтобы отвлечься, в ожидании провожатого следопыт бродил по покою, рассматривая причудливые узоры стен и затканные цветами драпировки на окнах. За плотным пологом пряталась глубокая ниша с кроватью; воин отдернул еще занавесь – и оказался нос к носу со стоявшим в дверях темноволосым эльфом-нолдо. Опешив, человек замер; эльф с красивым, суровым и жестким, словно высеченным из камня лицом тоже настороженно смотрел на него. Что-то в его облике было очень знакомым… и в следующий миг Арагорн с изумлением узнал собственные черты. Он протянул руку (эльф повторил его движение) и коснулся прохладной поверхности. Да, это зеркало. Но, должно быть, в волшебной стране и зеркала зачарованы – отражают явь иного мира…
Едва он успел оправиться от удивления, как вновь явился Халдир, тоже сменивший простую одежду на нарядные струящиеся шелка. С самым торжественным видом он сообщил, что Владыка Келеборн и Владычица Галадриэль приглашают почтенного Торонгила на пир, что устроен нынче в честь первого летнего полнолуния. Арагорн витиевато поблагодарил, скрыв недоумение, – неужели Владычица велела привести его сюда чуть ли не силой только ради того, чтобы угостить на пиру? Вряд ли… Так или иначе, ему недолго уже оставаться в неведении; и он без колебаний последовал за провожатым.
Эльфы собрались отмечать праздник задолго до наступления ночи: солнце еще светило вовсю, только лучи его окрасились в яркое предзакатное золото. Халдир привел человека к совсем уж невозможному дереву - ствол его вздымался отвесной скалой и высоко над землей скрывался в кроне, как склон горы теряется в облаках. Гость и провожатый долго поднимались по ажурной витой лестнице сквозь купы листвы, мимо огромных, простертых вдаль ветвей-дорог, мимо широких площадей-таланов, на которых стояли заплетенные зеленью беседки и дома. Здесь, на бесчисленных ярусах древесных ветвей, раскинулся привольно Галадхэн, стольный град Лориэна и дворец его Владык.
Сами Владыки приветствовали гостей в Пиршественном Чертоге, возведенном на самом верху - там, где ствол Царь-Дерева разделялся на несколько ветвей-столпов, служивших опорой стенам и своду. Из широких окон зала, над кронами соседних деревьев открывался вид на море зелени, расцвеченной солнечными бликами и блестками цветов. Здесь собралось уже немало празднично разодетых эльфов, но Арагорн сразу заметил Келеборна и Галадриэль – и уже не мог отвести от Владычицы глаз.
Она была… необыкновенной. В белых, воздушных, мерцающих одеждах, в ореоле золотых волос, она казалась средоточием и источником света, будто солнце среди облаков. Ослепленный, Арагорн не понял сразу, красива ли она – он видел ясно только ее глаза, прозрачные, пронзительно-яркие, словно небо в ясный весенний день. Смутно он различил черты лица - высокие скулы, узкий округлый подбородок, чуть длинноватый нос, лукавый изгиб губ… Владычица смотрела на него лишь мгновение и тут же продолжила беседу с кем-то из приближенных, но человека не оставляло ощущение устремленного на него пронизывающего взгляда. Владыка Келеборн, высокий и статный, посмотрел на человека серьезно и спокойно и еле заметно кивнул.
Халдир, сделав знак Арагорну, прошел между собравшимися и с поклоном обратился к Владычице:
- Леди Галадриэль, позволь представить тебе Торонгила, воина из людей, каковой явился сюда по твоему повелению.
Арагорн в свою очередь поклонился, прижав руку к сердцу. Под взглядом Владычицы он вдруг почувствовал себя насквозь прозрачным: казалось, от нее нельзя скрыть ни единой, самой потаенной мысли. Что ж, беды не будет, если она догадается, что гость не слишком рад непредвиденной остановке в пути… И все же он не хотел открывать ей истинную причину своего нетерпения.
- То было не повеление, но приглашение, мое и Владыки Келеборна, - безмятежно улыбнувшись, молвила Галадриэль; у нее был глубокий и звучный голос и мягкий, мелодичный выговор. - Я искренне рада, что доблестный Торонгил откликнулся и не отказал свернуть со своего пути ради посещения нашей страны. Прошу, Торонгил, будь нашим гостем, раздели с нами веселье, праздничные трапезы и дружеские беседы!
- Приглашение высоких Владык – великая честь для меня, - прямо глядя в ясные, сияющие глаза Владычицы, начал учтиво следопыт, - я и мечтать не смел о подобном. И мне не случалось прежде бывать в столь замечательном краю. Воистину желал бы я, чтобы мой путь оставил мне больше времени для неспешных прогулок по Золотому Лесу, пиров и долгих бесед с мудрейшими!
Келеборн заломил бровь, губы его дрогнули; похоже, вежливый тон нисколько не обманул Владыку, и он решал, рассердиться или посмеяться дерзости смертного. Галадриэль невинно распахнула глаза.
- Так ты торопишься? – участливо спросила она. – О, я сожалею, что наше приглашение застало тебя врасплох! Но прости мне мое своеволие – наш народ почти не выходит за пределы Лориэна, и вести большого мира доходят до нас редко и с опозданием… И нечасто у наших границ появляются люди Гондора. Вот я и не смогла совладать с любопытством – ведь оно так присуще нам, женщинам! – она вновь лучезарно улыбнулась.
Вблизи слепящий блеск ее существа чуть рассеялся, и теперь Арагорн ясно видел ее удивительное, нечеловечески прекрасное лицо. Все в нем – четкий рисунок черт, свежесть и нежность красок, живое, приветливое выражение – свидетельствовало о непреходящей юности; но за нею, как за тонкой вуалью, скрывались острый ум и властная воля, укрепленные опытом многовековой жизни.
Арагорну оставалось лишь еще раз поклониться. Нет, он не был обманут: он ни на миг не усомнился, что у Владычицы есть иные способы удовлетворить свое любопытство. Но как спорить с нею? Ладно, в разговоре, возможно, прояснится, что все-таки нужно ей от человека Гондора. Ох, лишь бы пиры и веселье не затянулись на несколько недель…
- Обещаю, мы не задержим тебя ни на день сверх необходимого… разве что ты сам пожелаешь остаться с нами, - молвила ласково Галадриэль. – Только не говори, что хочешь уйти сейчас же! – со смехом добавила она. – Разве можно отпустить званого гостя голодным и усталым? И прошу, Торонгил, прими от нас дар в знак наших самых дружеских чувств!
Возникший рядом эльф почтительно подал Владычице дивной красоты серебряный обруч с прозрачным камнем, который она возложила на голову человека под одобрительные восклицания собравшихся.
Арагорн чувствовал себя донельзя глупо – ему оказывали почести, которых он вовсе не заслуживал. Что за представление устроила Владычица? Похоже, она просто-напросто решила посмеяться над недотепой-смертным! Однако отказываться от подарка или выказывать чрезмерное удивление было бы неучтиво; и потому воин преклонил колено и в самых изысканных оборотах выразил свою благодарность и восхищение чудесным даром.
Галадриэль благосклонно выслушала его; глаза ее искрились весельем. Она сама пригласила всех к пиршественному столу. Владыки уселись во главе его, Арагорну же досталось почетное место рядом с ними, по левую руку Владычицы. Сидевший напротив эльф с очень светлыми, почти белыми волосами поглядывал на него с недоумением – должно быть, тоже не понимал, за что смертному такая честь. Стол был в изобилии уставлен яствами – пышными хлебами, зеленью, дичью, рыбой, - над ним витали такие ароматы, что у человека аж живот подвело, виночерпии уже разливали по кубкам искрящееся вино… Но Владычица не спешила начинать трапезу. Вместо этого она принялась расспрашивать гостя об истории и делах Гондора. Арагорн отвечал по возможности кратко – вряд ли Галадриэль хуже него знала историю, а нынешние дела были не так хороши, чтобы обсуждать их на пиру. Да, когда-то власть людских Королей простиралась от южного побережья Лебеннина до холодных Сумеречных Гор. Но северное княжество уж тысячу лет, как лежит в руинах; и на Гондор мордорские полчища напирают все сильнее, даром, что люди бьются до последнего за каждую пядь земли. Не слишком весело рассказывать о таком Владыкам безмятежного Лориэна! В придачу следопыту все сильнее хотелось есть, но не мог же он притронуться к кушаньям первым – остальные тоже праздно сидели за столом, болтая между собой или прислушиваясь к их разговору.
- Прости, светлая госпожа, - сказал наконец Арагорн, - быть может, стоит продолжить нашу беседу в другое время? Тогда я сумел бы изложить тебе наши обстоятельства во всех подробностях. Сейчас же мне не хотелось бы долее занимать твой слух и слух наших достопочтенных сотрапезников повестью о сражениях и бедах.
Эльф напротив посмотрел на него с укоризной: наверное, не дело смертного указывать Владычице. Галадриэль же усмехнулась:
- Отчего же? Рассказы твои весьма занимательны. Ты, должно быть, не последний человек в воинстве Гондора. Право, жаль, что вашу страну все упорней осаждает враг… Как же ты решился покинуть ее в столь тяжелый час, Торонгил? – она вдруг взглянула на собеседника строго и остро.
В Арагорне волной поднялось усиленное голодом раздражение. Вот уж не ждал он допроса под видом дружеской беседы! Будь Галадриэль хоть трижды Владычицей, не ей должен он давать отчет в своих поступках!
- Сожалею, светлая госпожа, но, видимо, я невольно ввел тебя в заблуждение, - не отводя взгляда, произнес он сухо. – Гондор не так уж и слаб: он стоит прочно, и не думаю, что поколеблется от моего отсутствия. Я тешу себя мыслью, что небесполезен на поле брани, но далек от того, чтобы мнить себя незаменимым. К тому же… Знаний и мудрого совета иногда приходится искать и вдали от дома.
- О, так ты отправился в дальние края за знаниями и советом, - протянула Галадриэль задумчиво. – И в чем же ты ищешь совета?
Арагорн стиснул зубы. Похоже, Владычица собралась натощак вытряхнуть из него всю подноготную! Но тут Келеборн с улыбкой накрыл руку жены своей и сказал мягко:
- Свет мой, будь милосердна. Наши гости на редкость выносливы и терпеливы, но я – я просто умираю от голода и жажды. Да и негоже занимать праздничный вечер заботами завтрашнего дня. Пусть все идет своим чередом – и сейчас черед веселого пира!
Одним движением он встал и, воздев кубок, провозгласил звучно:
- Я рад приветствовать всех вас, друзья! В этот вечер мы собрались здесь, дабы вместе встретить среброликую Итиль в полной красе – в первый раз за нынешнее лето! Да осияет ее чистый свет наши земли, да исполнит радости наши сердца и веселья – наши песни!
Он отпил вина и вновь уселся; хор радостных восклицаний, ряды дружно поднятых чаш были ему ответом. Арагорн взглянул на Владыку с горячей благодарностью… и опешил: тот едва заметно подмигнул ему! Впрочем, тут же Келеборн с самым невозмутимым видом принялся за еду. Следопыт последовал его примеру, сдерживаясь, чтобы не наброситься на пищу подобно изголодавшемуся зверю.
Пир вступал в свои права. Заиграла музыка; чудесные напевы не были знакомы человеку, но, как водится у эльфов, восхваляли красоту небес, свежесть и силу вод, изобилие земли… Вино согревало сердца и развязывало языки, голоса звучали громче, тут и там звенел смех… Эльф напротив оттаял, назвал свое имя – Альмариль – и завел со следопытом разговор, расспрашивая его о людских празднествах. О, этот предмет куда больше подходил для застольной беседы! Арагорн уже отчасти утолил голод и с удовольствием пустился в рассказы об огненной потехе, которой гонят прочь зиму и призывают весеннее солнце, о танцах и песнях в день летнего солнцеворота, о богатых пирах в честь окончания осенней страды и сбора урожая… Галадриэль тоже участвовала в разговоре; кажется, истории из жизни людей живо занимали ее. Когда следопыт упомянул, что у земледельцев после Праздника Урожая принято играть свадьбы, она немедленно пожелала узнать о людских брачных обрядах. Арагорну доводилось участвовать в женитьбе приятелей, и он как мог описал шуточный торг за невесту (жених должен был беспрекословно выполнять каверзные задания ее старших родственниц), торжественный обет, когда молодые в присутствии старейшин клялись в любви и верности друг другу до самой смерти, игры и веселье во время свадебного пира… Правда, он умолчал о благопожеланиях молодым – они часто бывали не слишком пристойными!
- Смотри-ка, а ваши обряды мало отличаются от принятых у нас, - заметил Альмариль. – Интересно, откуда взялись они? Может, пришли от нас, эльдар – в те времена, когда наши народы были ближе?
- Возможно, - пожав плечами, пробормотал Арагорн.
Он вдруг пожалел, что увлекся разговором: недавние сомнения всколыхнулись в нем, и на сердце вновь легла тяжесть. Конечно, это не укрылось от Владычицы.
- Что-то ты загрустил, Торонгил, - с сочувствием молвила она. - Уж не заскучал ли ты на нашем празднике? Может, тебе непривычна наша музыка или неприятен вкус наших яств?
Встрепенувшись, следопыт рассыпался в уверениях в своем полном восхищении и довольстве. Но собеседницу непросто было сбить с толку.
- Значит, дело в другом, - заключила она и продолжала раздумчиво. – Я знаю: нелегко покидать надолго свой край. Особенно, если там остались те, кто любит тебя, и кого любишь ты… кто дорог тебе, и ждет твоего возвращения…
- Да. Нелегко, – не успев опомниться, согласился воин; против воли голос его сел. – Но… кому-то приходится уходить - ради тех, кто остается. Мне-то как раз по вкусу бродячая жизнь, - добавил он прежним беспечным тоном. – На месте мне не сидится, вот я и путешествую из края в край, из страны в страну – мир велик и прекрасен, жизни не хватит, чтобы увидеть его весь!
- Не завидую твоей суженой - бедняжка, она проглядит все глаза, дожидаясь тебя из бесконечных путешествий! – с лукавой улыбкой заметила Галадриэль.
- Вот потому у меня и нет суженой, - отвечал Арагорн со смехом. – Наши девы столь же разумны, сколь и красивы – они знают, что не стоит надеяться на бродягу!
Галадриэль подняла кубок.
- Что ж, тогда пусть дороги твои будут прямыми и свободными от лиха, и в конце их пусть всегда ждет тебя теплый и дружественный приют! – пожелала она.
- Твои пожелания уже отчасти исполнились, ибо в твоей стране нашел я поистине теплый и дружественный приют, - учтиво произнес следопыт и в свой черед пригубил чашу.
Смеркалось: за разговором Арагорн и не заметил, как зашло солнце. В Чертоге угасали последние отблески заката, но светильни не зажигали: собравшись у окон, эльфы - и с ними человек - ждали восхода луны.
И вот она появилась – поднялась из-за крон, как чудесный золотой плод, и неспешно поплыла в синюю высь, наливаясь серебряным светом. Небо вокруг нее блистало, и звезды скрывались в этом сиянии. В рисунке пятен и штрихов на светящемся диске Арагорну чудился девичий лик. Он вспомнил сказку, которую слышал когда-то от людей – жителей южного побережья: о том, как быстрокрылый дракон похитил прекрасную возлюбленную морского царя и унес в небеса, на Луну. Морской царь тянется к ней, и от этого вода поднимается и набегает на берег; иногда же владыка пучин ярится, вздымая волны до небес – хочет стряхнуть с Луны прекрасную деву. Но дракон выдыхает дым и копоть, поднимает крыльями ветер – и тучи скрывают светлый лик… Горе кораблю, что окажется в море в час спора разгневанных стихий…