– Хорошо, бария.
– Зови меня «матушка» перед людьми, чего уж теперь. Невестка.
Свекровь кивнула на прощание и ушла из моей спальни.
Долго я не могла прийти в себя. Стояла манекеном в витрине, а чернавки меня одевали. Наконец-то обрадовались, что гостья не сопротивляется и не мешает работать. Я же ругала себя на все лады и восхищалась настоящей Линой. Верила, что она тоже любила Вилара, раз решилась душу из тела вынуть. Не на это ли мне так настойчиво намекал Алтын? «Ты моргала девочка». Наверное, решил, что у Лины не получилось. Кауст тоже помогал, об артефакторе рассказывал, о королевской сокровищнице. Вдруг действительно брат Новак сделал два Сердца Душ? Первое давно лежало во дворце под охраной, а второе колдуны незаметно передали моровке, чтобы спасти влюбленного в неё старшего брата надзора. Лина собой пожертвовала, а я вчера Вилара целовала, усугубляя проклятие. Вот же чёрт! Срочно нужно идти в надзор. Искать там Алтына или Кауста, а потом того брата Новака. Все вместе, может, что-то и придумаем.
– Бария, – позвала чернавка, и я очнулась от раздумий в горнице над рукоделием. Испуганно покрутила головой. К кому обращались? Я здесь одна. – Бария, – повторила девушка, – барич к нему пожаловать просили.
Это кто же распорядился так меня называть? Вилар уже женой считал или его мать разобралась с моим происхождением? Я отложила рукоделие и пошла за служанкой. Смотреть в глаза баричу стало страшнее, чем раньше. Особенно после вчерашнего. Теперь он был уверен в ответном чувстве, и отшивать его стало в разы сложнее. Моё «нет» железобетонной твердости в голове одержимого страстью мужчины прозвучит как: «ой, да, но я обязана поломаться. Завоёвывай меня, Вилар, завоёвывай». Ох, засада! Пошла бы уже, в самом деле, менструация. Дней на пять хватило бы. Хотя целоваться она не мешала. Мда.
Вилар ждал в кабинете. Так я назвала комнату со столом, свитками, чернильницей и личным писарем. Молодой мужчина с причёской «под горшок» усердно выводил буквы на бумаге. Ему бы шапку, характерное косоглазие – и вылитый Федюнчик из «Иван Васильевич меняет профессию». Я залюбовалась, как он растопил красный сургуч на пламени свечи, накапал лужицу на бумагу и Вилар приложил к ней перстень. Личная подпись, значит. Пафосно в новом мире проходил ритуал деловой переписки.
Я смиренно ждала на пороге, когда мужчины закончат с делами. Писарь уже дважды мельком на меня посмотрел, но шевелить руками быстрее не стал. Аккуратно скатал письмо в трубочку и положил в походный тубус.
– Доставь Верховному, – распорядился барич. – Да поживее.
Писарь забрал свиток и ушёл, кланяясь. Полетела СМС-ка в надзор с просьбой поженить убийцу и её жертву. Господи, как сбить Вилара с этой идеи? Хороший ведь человек, зачем умирать? Что его остановит после свадьбы в первую брачную ночь? Своё будет брать.
– Как спалось? Сладко? – спросил барич.
Тёмные глаза больше не светились безумием, и выглядел он довольным. Вдруг показалось, что можно просто поговорить. Ещё раз всё объяснить и отказаться.
– Вилар, прости, – с трудом выталкивала я слова. – Не могу выйти за тебя замуж.
Барич нахмурился и сложил руки на груди. Объяснений ждал? Что ж, я продолжила:
– Нам нельзя быть вместе. Я – отрава твоя. Погибель. Не сдержишься, дашь волю чувствам. За поцелуями ласки будут. Потом… постель, – я не могла больше говорить. Язык к нёбу присыхал, стоило вспомнить, как я голову теряла в его объятиях. Нужно взять себя в руки! Немедленно! – Вилар, я не хочу забирать у тебя силу! Лучше мне вернуться обратно в лагерь!
Барич подошёл ко мне и ласково погладил по волосам. Вместо губительного жара прошлой ночи от него веяло теплом.
– Глупая, – прошептал Вилар. – Крохи ты забираешь. Я на охоте сильнее устаю.
Лучше бы злился на меня, кричал, дёргал за руки. Его тихая и покорная влюблённость по живому резала. Словно он давно смирился со своей смертью. Но я не его Лина! Это неправильно, дико. Чёрт, такого в кошмаре не приснится!
– Не надо, пожалуйста, – причитала я, глотая ком, подступивший к горлу. Последние аргументы в ход пошли: – Нам нельзя до свадьбы…
– Я слово дал, – снова помрачнел барич. – Тебе нечего бояться. Полно, хватит об этом. Я тебя позвал учиться.
– Вилар!
– Хватит.
Он отвернулся от меня и пошёл к двери. Не достучалась я, не получилось. В комнату по приглашению барича шмыгнул тот самый мужик, что встречал нас у лестницы терема. Господи, ну какая учеба? Мужик кланялся подобострастно, комкал драную шапку в руках и всё время стрелял в меня глазами.
– Чего баричу угодно?
– Стой здесь, – распорядился Вилар, ткнув пальцем в пол рядом со мной. – Говорить будешь, что в мысли приходит. Не сейчас. Рукой махну.
Мужик побледнел и затрясся. Да уж, приказ психушкой отдавал. «Перепил барич, вот белочка в уши и нашёптывала». Что от меня нужно, я догадалась. Раз Лина может переносить сознание, то именно этому Вилар её и учил.
– Помилуйте, батюшка, – взвыл дворовой и бухнулся баричу в ноги. – Миленький, родненький, всеми духами предков заклинаю! Ы-ы-ы, не ведал, что говорю! Всё медовуха окаянная! Не губите.
От испуга я попятилась к стене. Захотелось крикнуть, чтобы встал, не унижался, но Вилар его уже сгрёб его за шиворот и встряхнул. А дворовой продолжал лепетать, что «во век больше барича не ославит и ноги целовать будет».
Ах, вот оно что! Несчастный решил, что его на допрос привели. А он, видимо, язык распускал. Кому же не в радость пообсуждать хозяев за их спинами? Из последних горячих новостей – приезд невесты с меткой на шее. Моровки, силу вытягивающей и мужиков убивающей. «А барин-то дурак. Ой, дурак!»
– Цыц, я сказал! – гаркнул Вилар. – Смерд пустоголовый. Кому твои греховные мысли нужны? Чужие будешь рассказывать. Те, что от барии услышишь. Понял?
– Пощадите, батюшка, – ныл мужик Вилару, но смотрел только на меня. Теперь я знала, каким монстром кажусь обитателям терема. Детей здесь, наверное, с пелёнок пугают ни серым волчком, ни бабайкой, а моровками. Скольких девушек селяне сами убили, не дождавшись надзора? Толпа беспощадна.
– Начинай, – кивнул мне Вилар.
Проклятье, это как попасть в середине семестра на предмет, который прогуливал. Ни тебе лекций, ни семинаров. Сразу поставили к лабораторному стенду без методички и подсказок. Да я облажаюсь с вероятностью в сто процентов!
Ох, сразу вспомнилась настоящая Лина. Раз уж я оказалась в её теле, то она в моём. Нет, ну, а что? Не хай добру, то есть безхозному телу, в другом мире пропадать. Там она. Катается в маршрутках, заплетает мои волосы в косу, ходит в институт. «Поздравляю, дорогая. Тебя ждут все прелести метрологии, химия радиоматериалов и помехоустойчивое кодирование». К моему возвращению Оксану Семёнову точно отчислят за неуспеваемость. Если не упекут в психбольницу. «Ох, Лина, надеюсь, тебе хватит ума и хитрости притворяться как можно дольше. А я пока твоей силой попробую овладеть».
Первая попытка с проникновением в разум сына смотрителя закончилась плохо. Теперь нужно дозировать усилие, чтобы кровь из метки не пошла. Вилар ждал чего-то вроде телепатии. Я должна чуть-чуть вселиться в дворового и нашептать ему всякую чушь прямо в мозг. Если повторит слово в слово – фокус удался.
Я закрыла глаза и сосредоточилась, представляя себе дворового. Шею тут же дёрнуло и защипало, но голова не закружилась. Значит, не так много зачерпнула.
«Мистификация», – ляпнула я первое попавшееся слово. Да уж, крутой выбор! Но зато, если мужик повторит, то я буду уверенна, что слышал, а не просто угадал. «Ну же, давай!» Вилар давно махнул рукой, но дворовой молчал. Ладно, я повторила еще два раза. Мужик бледнел, трясся и снова молча. Может, мало зачерпнула? Странно, метка чесалась и зудела. Где эффект?
«Мистификация», – с нажимом подумала я очень громко и чуть не упала в руки Вилара от слабости.
– Хватит, Лина! – одёрнул он, доставая из рукава белый платок.
Я чувствовала, как тёплые капли катились по шее, но упрямо смотрела на мужика.
– Ну, что-нибудь слышно? – поторопила его.
– Мистя…мистю, – шевелил он трясущимися губами.
Мда. Идея со сложным словом перестала казаться блестящей. Дворовой быстрее рассудка лишится, чем повторит.
– Мистификация, – вздохнула я, опустив плечи. – Не получилось.
– Давай ещё раз, – потребовал Вилар. Кровь с метки почти вытер. Осторожно убирал подсыхающие разводы. – Силы зачерпни меньше, мысли чётче и слова не выдумывай.
Дворовой смотрел на нас ошалело, но хоть зубами клацать перестал. Успокоился? Хорошо бы. Ничего плохого с ним не происходит. Не от чего в панику впадать. Я зажмурилась и сосредоточилась на ощущениях. Силы нужно ровно столько, чтобы метка зудела, но не кровоточила. Так, так, ещё немного, ещё. С третьего раза получилось закрепиться. «Ладно, господин старший брат надзора, будут вам невыдуманные слова».
– Баня! – радостно завопил мужик и выдал широченную улыбку. – Истопить прикажете?
– Потом, – нахмурился Вилар и обернулся ко мне. – Верно?
– Да.
Победа ощущалась сладким привкусом, но радость быстро угасла. Не меняя строгого выражения лица, Вилар сказал:
– Теперь заставь дворового ударить меня.
– Барич! – мужик снова бухнулся на колени и заголосил: – Да где ж такое видано?! Никак не можно на отца родного руку поднять! Пощадите! Ы-ы-ы.
Я вздохнула, глядя, как мужик вытирает красный нос. Сыном он Вилару точно не приходился, а если каждый раз так падать будет – колени расшибёт. Надзорный дёрнул его за шиворот и заставил встать на ноги.
– Стой смирно. Стой, кому говорю!
Дворовой сжался в комок от ужаса и тихо скулил. Во мне давно проснулась жалость, но перечить Вилару духу не хватало. «Ничего плохого не происходит, – повторяла я себе. – Надзорный себе боль причинить приказывает, авторитетом жертвует ради обучения моровки. Мужику страшно только потому что я – это я.
– Лина, давай, – строго сказал Вилар и я зачерпнула силы.
Очень долго не происходило вообще ничего. Метка разрывалась от боли, платок надзорного насквозь промок. Я пробовала и так и эдак, но дворовой пятился назад вместо того, чтобы замахиваться на барича. Может, психологический блок в голове мешал? «Нельзя бить хозяина, за это жестоко накажут». Стоило выбрать что-то попроще?
Нет. И я понимала, почему. Любое другое действие мужик мог выполнить по собственной воле, и только такое по жёсткому принуждению. Но у меня не получалось.
– Хватит, – наконец, сказал Вилар, махнув рукой на дворового. – Пошёл вон. Рот на замке держи.
Словами не описать, с каким облегчением мужик бросился прочь, а у меня до сих пор руки дрожали. Лучше десять лабораторных по метрологии, чем одно подобное издевательство. И вроде бы я не причинила физического вреда, а дворовому теперь кошмары будут сниться. А ещё на одну легенду о злых моровках станет больше.
– Раньше у тебя справнее выходило, – проворчал Вилар. – Я виноват, что в лагере тебя оставил. Не нужно было.
Я снова промолчала. Запутанная всё же с лагерем выходила история, но не было сил сейчас в ней копаться.
– Крови много, – показала я надзорному платок. – Брат Алтын колдовство почувствовал? Доложит Верховному?
– Верховный в отъезде, не бойся.
Барич выглядел жутко расстроенным, а меня вдруг осенило. Вон как рьяно он взялся тренировать моровку Лину передавать мысли и управлять чужой волей. Уж не собрался ли свои проблемы решать с моей помощью? В лагере у девушек восьмерок на шее больше не было, значит, дар у Лины редкий и очень полезный. Приведёт Вилар меня в надзор по любому пустяковому поводу. Да хоть бы и невесту представить. Зайдём вместе в кабинет Верховного. Я за метку схвачусь, а грозный начальник за документы. Лёгкий росчерк пера – и разрешение на свадьбу с ведьмой подписано. Не это ли задумал Вилар? Хотя вариантов открывалось целое море. Королю можно приказывать.
– А если к брату Алтыну обратится? – спросила я. – Он силу нашу видит, помочь сможет. Надоумит как лучше и быстрее.
Про Сердце Душ я хотела спросить, но озвучивать надзорному настоящую причину не собиралась. Наши планы не совпадали. Он интриги интриговал, а я просто хотела домой.
Вилар долго молчал, задумчиво глядя в пустую стену. Я надеялась, что если хотел отказать, то отказал бы сразу, а раз медлил, то не всё потеряно.
– Твоя правда, – медленно ответил он. – Собирайся, со мной пойдёшь.
Я от восторга забыла, что мне нельзя к нему лишний раз прикасаться. Бросилась на шею и поцеловала в щёку. Барич сразу же обнял за талию и не дал вырваться.
– Переменилась ты после ночи, – шептал мне, крепко прижимая к груди. Низкий голос вибрировал, отзываясь дрожью.
– Вилар, не надо, – взмолилась я, пытаясь оттолкнуть, но барич губами провёл по шее так дразняще, что у меня дыхание перехватило.
– Лина, поверь мне, от моровок мужчинам давно вреда нет. То народ судачит о былых временах, забыть не хочет, а я правду знаю. Ласку можно дарить, не трогая твоё девичество. Приду сегодня ночью, покажу.
От обещания в жар бросило и губы загорели. Я смутно представляла, о чём он говорил, не совсем тёмная была в таких вопросах. Но даже так с каждым поцелуем, объятием и лаской я забирала чужую силу. Лина ещё не убила никого, раз девственницей оставалась. И мне не хотелось начинать.
– Твоя матушка утром гневалась, – пролепетала я, пока Вилар целовал в шею. – Слуги о нас с тобой шепчутся, скоро по городу трепать начнут. «Старший брат надзора моровку невестой называет». Дурно это.
– Я решу всё, – зло выдохнул барич. – Не будет ни метки, ни моровки. Собирайся. В надзор едем.
Мне, наверное, стоило обрадоваться, но я не верила и боялась. Если всё так просто, то зачем девчонок держали в лагерях и кнутами били, запрещая колдовать?
Вилар вывел меня из кабинета, на ходу приказывая запрягать. Дворовой, уже оправившийся от шока, рванул прочь из терема, на ходу крича: «Барич запрягать велели!» На шум из горницы выглянула свекровь и возмутилась только тем, что отобедать не успеем. Меня по такому случаю прогнали с чернавками переодеваться на выезд. С урчащим от голода желудком я долго изображала манекен, пока слои одежды на мне не достигли четырёх: нижняя рубашка, ещё одна из более плотной ткани, тяжеленое платье с длинными рукавами и накидка. А на улице, наверное, под тридцать градусов жары по Цельсию. Тёпловой удар мне обеспечен. Но лучше вспотеть, чем попасть в лапы разгневанной толпы. Накидку с высоким воротом свекровь мне выдала только для того, чтобы спрятать метку на шее.
Вилар помог мне забраться в открытую повозку и махнул рукой кучеру:
– Трогай!
Лошади понесли нас по двору терема к первым городским воротам.
Глава 6. Подвалы надзора
Сидение в светлице с сестрёнками Вилара не прошло зря. Теперь, разглядывая терема и дворы города, я хотя бы представляла, кто в них жил и чем занимался. Надзор настроил домов на полдвора, как здесь называли кварталы. Почти все первые этажи были нежилыми подклетами без окон, и только сверху громоздились горницы. Я смотрела на грозное царство древнерусской инквизиции и не верила, что такое гигантское по местным меркам ведомство занималось кучкой моровок. А потом вспомнила о колдунах, которые тоже считались братьями надзора. Алтын, чувствующий всех, в ком светилась Сила, Кауст, умеющий, как я поняла, ставить воздушные преграды. Артефакторы, лекари (куда же без них) и разная экзотика вроде дара Лины забираться в мысли. Получалось что-то вроде современных многофункциональных центров по оказанию услуг населению. И раз Верховный тут был только проездом, то логично предположить, что в столице обитал Главный надзор или, чего уж скромничать, Великий. А Вилар, значит, директор местного филиала.
Кучер припарковал повозку у центрального крыльца с резными деревянными опорами. Спускалась я на землю долго, страшась запутаться в длинных юбках. Баричи и знатники кичились дороговизной одежды, как олигархи длиной яхт. «У кого шуба богаче – тот знатнее и сидит на иерархической лестнице выше». Король, наверное, ходил весь в соболях. Обмотанный мехом, как мумия. Ох, как я скучала по любимым джинсам и спортивным топам! Но чего нет, того нет.