Она опускается у кровати Эрика на колени и привычно протягивает подрагивающие ладони к нему, чтобы затем коснуться мягкими пальцами новых для неё шрамов и прочувствовать всю заключенную в них боль.
Невесомо поглаживая отметины страданий Призрака, Кристина вдруг замечает в его крепко сжатой в кулак руке тот самый пергамент, на котором она оставила ему утром записку.
Он прочел.
Прочел, а, значит, сделал для себя какие-то выводы, значит очень скоро ей станет известно — есть ли у неё шанс. Шанс на искупление. Шанс на прощение, отчаянно необходимое ей.
— Кристина… — срывается неожиданно с губ Эрика, и его тело, расслаблено покоящееся прежде под рукой Кристины, вдруг напрягается.
— Я с тобой, — шепчет едва слышно девушка, не до конца понимая, видит он вновь красочный сон или же действительно обращается к ней.
Руки Эрика отчаянно тянутся к лицу, спешно его укрывая, а из его груди вырывается сдавленный, глухой стон, пронизанный болью.
— Ты плачешь, — шепчет он отчаянно и громко, задыхаясь от собственных горьких слёз, — ты боишься!
— Эрик… — дрожащим голосом обращается к нему Кристина.
Её всю сковывает осознание ужасной реальности — она такой же кошмар для него, как и все другие люди, глубоко его презирающие и ненавидящие. Кошмар, заставляющий Призрака просыпаться в холодном поту посреди одинокой ночи. Кошмар, заставляющий погибать от рыданий, прожигающих нестерпимой болью его изнутри.
Из заветной мечты Ангела Музыки она превратилась в его самый страшный кошмар.
И теперь Кристина встает в безвыходный тупик. Она не имеет представления о том, как может ему помочь.
— Я могу быть добрым, — шепчет он отрешенно, сворачиваясь на постели клубком и тяжело дыша, — мне нужна лишь любовь…
В этот миг Даае готова поклясться, что слышит то, как всё её сердце трещит по швам, причиняя невыносимые страдания и физически, и морально. Её душа кричит от невероятной силы тоски, сгущающейся над ней в одночасье.
— Знаю, — резко срывается на крик девушка, заходясь тяжелыми рыданиями и припадая к хрупкой спине мужчины бережным объятием, — знаю, что нужна!
Мужчина внезапно замирает под содрогающейся от слёз Кристиной, но она не обращает на то никакого внимания. Клочок бумаги, находящийся в его руке, выпадает из тонких пальцев музыканта.
Тепло, источаемое телом Даае, дурманит Эрика, вверяя ему нежные и трепетные чувства. Чувства, не уместные сейчас. Не уместные теперь после её злых слов, разбивших в пыль его тонкую душу.
Он не может ни злиться, ни радоваться. Эмоции будто покидают его, оставляя за собой только глухую, ничего не значащую, пустоту.
— Ты должна быть на сцене сейчас… — собравшись с духом шепчет Призрак, и его голос предательски срывается.
— Я не могу, — откликается Кристина, боясь пошевелиться или даже вздохнуть, — не могу выступать там, зная, что ты даже не услышишь.
Он заводит одну из рук за голову, чтобы накрыть ладонью рану, причиняющую ему жуткие боли, и осторожно выбирается из-под девушки, отчаянно жмущейся к его безобразному телу. Быстро накинув на себя одеяло, Эрик усаживается на кровати, бросая затравленный взгляд на девушку.
— Какое это имеет значение? — спрашивает он вкрадчиво.
— Только ты имеешь значение, Эрик, — поясняет Кристина, пододвигаясь к нему неловко, — только ты.
— Ты лжешь, — твёрдо говорит мужчина, непозволительно резко вскакивая с кровати на ноги, — лжешь!
Едва ступив на пол, он тотчас опасно пошатывается и спешно цепляется рукой за стену, не позволяя себе свалиться на пол.
— Уходи, Кристина, — просит он, глядя на неё туманным взглядом исподлобья и тяжело дыша.
— Эрик, — нежно шепчет она, чуть хмурясь и медленно подступая к нему, — прошу…
— Немедленно! — восклицает он, не позволяя ей договорить, и тут же заваливается на пол, словно подкошенный.
В одно мгновение девушка оказывается рядом с ним на холодном полу и обхватывает совсем посеревшее лицо ладонями, встревоженно вглядываясь в его глаза, стремительно потухающие перед её перепуганным взором.
Очередная вспышка — он вновь теряет всякую связь с реальностью, безвольно повисая в таких теплых, бережных объятиях Кристины. Она понимает, что он лишь желал избавиться от единственного свидетеля его слабости, но оставить его она уже не сможет, похоже, никогда. Только не после того, что ей раскрыли его сны сегодня. Только не после этого кошмара, некогда бывшего правдивой, неизбежной реальностью.
========== Пятая глава ==========
Всё время, что Призрак проводит без сознания, девушка порхает по его немаленькому дому с мягкой тряпочкой, протирая осевшую за долгие годы пыль. Она не могла себе даже представить, сколько воспоминаний и отражений Эрика хранит в себе его убежище.
С трепетом протирая широкую клавиатуру величественного органа, Кристина обнаруживает там многочисленные картины, написанные им когда-то. Её поражает в который раз его неземной талант.
Перебирая истертые временем портреты, Даае узнает о том, как выглядела его мать, женщина, которую Кристина бессознательно возненавидела в минуты, когда Эрику снился кошмар из самого его детства, когда он задыхался от слёз, боясь удара её тяжелой руки.
Она не может отрицать, что Мадлен, как было сказано на обратной стороне листа, была очень красива и, должно быть, рождение такого необычного ребенка стало для неё настоящей трагедией, насмешкой самого Бога, но… но Кристина всё же не может её понять. Не может понять, как можно так сильно ненавидеть собственное дитя.
На следующей зарисовке она обнаруживает маленькую спаниель с безумно глубоким взглядом и поражается тому, как тонко Эрик способен передать такие черты. Девушка невольно расплывается в улыбке, понимая, что у него всё же был друг. Ведь нет никого преданнее собаки.
От одного взгляда, упавшего на следующий портрет, сердце Кристины пропускает удар. С совсем ещё свежего, в отличии от других, рисунка на неё взирает она сама. В этот момент Даае впервые осознает для себя то, насколько она всё-таки красива. Она вглядывается в работу… Счастье, горящее в её собственных глазах, и лучистая, искренняя улыбка позволяет Кристине понять, что за момент желал изобразить Эрик. Момент их первой встречи. Такой долгожданной и яркой. Такой нежной.
Солёные слёзы скатываются по лицу Даае, святящемуся от приятных воспоминаний, и она, тепло улыбаясь, откладывает в сторону портрет, притягивая в руки следующий ещё более реалистичный, еще более значимый, заставляющий всерьёз задуматься о его значении. На нём изображены они оба, держащие лица друг друга, с мокрыми щеками от пролитых слёз, в бережных, невыносимо трепетных объятиях. Её пухлые, чуть приоткрытые губы находятся в буквально физически ощутимой близости от его тонких, искусанных в кровь.
Кристина задыхается, и ее сердце пускается в бег, начав клокотать где-то в районе горла. Всё тело пронзает щекочущая дрожь, будто бы она сама сейчас оказывается внутри этого поразительного, чувственного рисунка, источающего глубокое отчаяние и…такую трепетную надежду.
Из груди девушки вырывается сдавленный стон, и она стирает влагу со своего миловидного лица. Она словно на секунду окунается в такую тёмную, болезненно давящую глубину чувств Эрика. Чувств, пожирающих его своим мощным огнём изнутри и оставляющих от его светлой души с каждым днём всё меньше и меньше. Она осознает вдруг, что ещё немного, и они поглотят его целиком, оставив за собой лишь страшную, пробирающую до мучительного озноба пустоту.
Последний раз взглянув на невероятный рисунок сквозь плотную пелену слёз, Кристина оставляет именно его на самом видном месте и нехотя медленно отступает в сторону кухни. Её душой с каждым днём, проведенным в этом сказочном доме, овладевают всё новые, удивительно сильные эмоции, доселе не знакомые, но такие приятные и тёплые.
Оказавшаяся в кухне Даае переводит сбитое дыхание и тяжело прикрывает глаза. Сердце колотится в её хрупкой груди всё так же сильно, не желая останавливаться, а перед глазами так и остается картина, завладевшая её сознанием. На грани реальности Кристина осторожно движется по кухне, чисто интуитивно выполняя привычные хозяйственные дела: моет посуду, протирает столы, нарезает баклажан для будущего рататуя, шинкует перец, пока греется конфорка буржуйки.
Отчего-то она совсем не думает о Рауле. Даже не вспоминает. Словно его совсем не существует в её жизни, словно сама её жизнь сосредоточена здесь, в подземных лабиринтах Театра, в обители легендарного Призрака Оперы. Словно в её жизни место осталось лишь для Него.
Девушка снимает с раскаленной печи готовое блюдо и осторожно перекладывает его на тарелочку, чтобы затем украсить свежей зеленью, как перед подачей в элитном ресторане. Раньше Кристина совсем не любила готовить — ей это не нравилось, но теперь её так и толкает в эту уютную кухоньку в доме у озера, чтобы сделать там очередное лакомство для Призрака, не имеющего возможности позаботится о себе самому.
Аккуратно разложив на подносе блюда, Кристина тихонько проходит в спальню бессознательного мужчины и расставляет всё принесённое на прикроватном столике, бросая на него жалостливые взгляды.
— Когда же тебе будет лучше? — спрашивает вполголоса Даае, накрывая его руки своими теплыми ладонями, — Я так скучаю…
Впервые за долгое время Кристина замечает улыбку Эрика. Такую легкую, едва уловимую, но такую прекрасную улыбку одними уголками тонких губ. Залюбовавшись ей, она бессознательно очерчивает пальцами мелкие шрамы на его худых запястьях, затем скользит ими вверх по предплечью, мягко поглаживая грубые рубцы и не замечая того, как медленно сон отступает от мужчины, возвращая его в такую ненавистную реальность.
Словно обожженный, он одергивает от Кристины свою руку и резко усаживается на кровати, тяжело выдыхая и не понимая того, как она вновь оказалась здесь. Последние мгновения, что он пробыл в сознании, совсем размылись в его рассеянной после травмы памяти.
— Кристина, — глухо стонет Эрик, запрокидывая голову, — Ну, зачем ты вернулась? Зачем?
— Я чувствую, что должна быть рядом, — шепчет девушка мягко, наблюдая за тем, как сильно мужчина держится за поврежденный затылок, и тихо спрашивает, — тебе больно?
Он неопределенно качает головой и было тянется к шприцу, как их с Кристиной руки нечаянно сталкиваются, вынуждая обоих резко выдохнуть и стушеваться.
— Позволь мне? — ласково просит девушка, поднимая с небольшой столешницы новую ампулу лекарства.
Призрак поджимает губы, на мгновенье задумываясь, но всё же кивает и отводит в сторону золотистые глаза, не силясь наблюдать за тем, с какой осторожностью и нежностью Кристина будет делать ему укол.
Когда её маленькие пальчики бережно обхватывают его костлявое запястье, легкие Эрика будто бы покидает весь воздух, и ему остается только беззвучно задыхаться от тепла её методичных прикосновений.
Боль от иглы, медленно вошедшей в вену, отрезвляет, но лишь на мгновение, а совсем короткое мгновение перед тем, как Кристина поднимет на него виноватый светлый взгляд и смущенно улыбнется.
— Я приготовила для тебя ужин, — говорит вполголоса Даае, чуть двигая к нему тарелочку с горячим рататауем, — может хочешь чаю или что-нибудь еще? Только скажи!
Призрак тихо усмехается, отрешенно качая головой. Ему кажется безумием происходящее сейчас в этой спальне. Кажется безумием нежная улыбка Кристины, даримая ему. Особенно безумными кажутся её нескончаемые прикосновения — нежные прикосновения девушки по его сухой, бледной коже.
Это приятно до головокружения, до жжения на языке, до дрожи в районе ключиц; приятно настолько, что хочется оторвать свою руку от ее, чтобы не сойти с ума повторно.
Это неправильно.
Так не должно быть.
— Меня не покидает ощущение, — вдруг признается Эрик, глядя на неё совсем безжизненным взглядом, — что я умер, упав с той чёртовой крыши, настолько сильно я не верю тебе сейчас, Кристина.
Едва ли не физически девушка ощущает весь холод, источаемый глазами Призрака, весь металл, сквозящий в его голосе. Она вздрагивает и прикусывает губу, не находя нужных слов для ответа.
— Всё это имело место быть еще не так давно, — продолжает он севшим голосом, — когда между нами не было этой бесконечной пропасти непонимания и страха. Тогда, ты сама знаешь, я бы отдал за это всё, но теперь…теперь всё иначе.
— Я вовсе не боюсь, — шепчет Кристина, поднимая на мужчину серьезный взгляд, — больше не боюсь. Я не отходила от тебя ни на секунду, Эрик, я была здесь и видела, как ты страдаешь от этих ужасных травм и ночных кошмаров. Я видела твои слёзы, слышала эти невыносимые крики… И была рядом с тобой настоящим, не прячущимся за дурацкой маской и стеной безразличия. Ты понятия не имеешь о том, что я пережила, пока ты лежал вот так, так…
Она срывается в рыдания, резко отворачивая от Призрака лицо и пряча его в своих маленьких ладонях. Ей самой не до конца ясна причина этих слёз — боль от обжигающих пламенем сердце воспоминаний или упорное отторжение Эриком её нежной заботы. И то, и другое заставляет девушку согнуться пополам, рвано дыша, подавляя слёзы, кричащие о её слабости и окончательной капитуляции пред ним.
Едва ощутимое тепло касается содрогающейся от рыданий спины Кристины, и она на миг затихает, боясь сделать и вдох, разрушить такой робкий, бесценный контакт, внезапно зародившийся между ними по его желанию.
— Я не помню ту ночь, — тихо говорит Эрик где-то совсем близко, обдавая легким дыханием чувствительную кожу Даае, — её будто стёрли из моей памяти.
— Тебе и не стоит её вспоминать, — подавленно шепчет Кристина, пока предательские слёзы продолжают стекать по её щекам к шее, вынуждая кожу покрываться мурашками следом за ползущими дорожками, — я думала…
Она смолкает, тяжело выдыхая, и бессознательно вспоминая те безумные первые сутки после падения Эрика с крыши. Сутки состоящие из абсолютного отчаяния, убивающей бельмесости и такой неправильной безнадежности.
Вспоминая, как с трепетом стаскивала с него перепачканную грязью одежду, обнажая собственным глазам его искалеченное, безобразное тело, покрытое многочисленными шрамами и обширными гематомами.
Вспоминая, как молила о прощении, блуждая взглядом, затуманенным слезами, по его нечеловеческому лицу, жадно запоминая каждую мелкую черту, будучи уверенной, что Призрак не позволит такого после.
Вспоминая, как он просил остаться, как просил не покидать его, оказавшегося в западне кошмаров из прошлого, кошмаров, не дающих ему забыть о самом диком, что ему пришлось когда-то пережить.
— Что? — рассеяно спрашивает Эрик, невольно сжимая слабыми пальцами её плечи.
— Думала, что никогда больше не смогу увидеть солнца, всходящего в необычайных глазах моего Ангела, — заканчивает она, почти переставая плакать и только глядя пустым взглядом в тёмный угол спальни, — и понимала, что нет ничего страшнее этого.
Укор совести заставляет мужчину прикусить губу и чуть отстраниться от Кристины, обдумывая всё, от неё услышанное. В его душе бушует какой-то сумасшедший карнавал эмоций и чувств, вынуждающий голову кружиться от тяжести принимаемого в один миг решения. Решения, способного изменить между Маэстро и его юной подопечной всё, способного как разрушить в мелкую пыль, так и начать их историю с чистого листа.
— Я давно перестал верить людям, Кристина, — отвечает он дрожащим от напряжения голосом, после продолжительной паузы, — и я правда не знаю, как научиться это вновь делать с тобой.
Она не может поверить услышанному. Не может поверить в данный ей волею самих Небес шанс. В уголках светлых глаз вновь собирается влага, знаменующая такое долгожданное облегчение, и Кристина смаргивает её легким взмахом длинных ресниц.
— Мне всё равно, сколько времени на это потребуется, — выдыхает она, не силясь скрыть улыбки, тотчас заскользившей по бледному лицу, — Эрик…
Собственное имя, сорвавшиеся с розовеньких губ Кристины в столь нежном тоне, заставляет сердце Призрака тихонько, неуловимо для него самого трепетать и ласково греть глухим огоньком изнутри.
— Ты прекрасно рисуешь, — вдруг говорит девушка, отчаянно желая заполнить образовавшуюся между ними тишину, — я случайно нашла несколько картин, пока прибиралась, и, знаешь, они невероятно красивые.