Когда пирог уже красовался на столе, а я разливала заварку по кружкам, к нам присоединилась мама, и она, улыбнувшись, разместилась за столом напротив сэнсэя.
— Нами, — осторожные нотки в её голосе заставили меня замереть с занесенным в воздухе чайником, — а как прошла встреча со старыми друзьями?
Конечно, я сразу догадалась, что спрашивала она о моём визите в клинику. Не знаю, что подумал Итачи, но по мне, так этот вопрос прозвучал как минимум подозрительно.
— Хорошо… — взяв две кружки, я поставила их перед мамой и Учихой. — На следующей неделе встретимся с ними ещё, повторим.
— Вот как, — она сделала небольшой глоток и настороженно покосилась на сэнсэя. Через секунду мне в тарелку плюхнулся огромный кусок пирога, которым можно и втроем наестся, и на моё возмущенное «Э-эй!» прозвучало безапелляционное: — Пока не съешь, из-за стола не выйдешь.
Пробубнив что-то про «жестокую женщину», я поставила чайник на столешницу и, наконец, села за стол, а мама, чмокнув меня в щеку, тихо засмеялась. В проявлении чувств её почти никогда не смущало присутствие других людей. Как-то раз, когда мне было лет девять, она сжала меня в объятьях посреди супермаркета, а мне вдруг стало так стыдно, что я вырвалась со словами «я не маленькая, чтобы меня так тискать». И вот мне шестнадцать, а ничего не изменилось. Она и сейчас может выкинуть нечто подобное. Мельком взглянув на Итачи, я заметила, что он едва заметно улыбается. Видимо, его вся эта ситуация позабавила.
Я боялась, что разговор за столом так и не склеится. По началу сэнсэй держался очень сдержанно, на вопросы отвечал сухо и коротко, но затем, видимо, расслабился и уже сам начал что-то рассказывать. Что ж, мама и покойника разговорит, этого у неё не отнять. Благо, она не спрашивала ничего личного, так что Учихе не приходилось краснеть и смущаться. Мы просто говорили на сторонние темы, периодически вспоминая о годах, что мы жили по соседству. Вроде, всё проходило тихо-мирно, но затем произошло неизбежное.
— Нами не понравится, что я поднимаю эту тему, но я всё-таки спрошу, — мама отодвинула кружку, игнорируя прожигающий взгляд, который я на неё бросила. Ох, чувствовало моё сердце, что всё закончится «темами, которые мне не понравятся». — Скажи, Итачи-кун, как у моей дочери дела в школе?
— Ну ма-ам! — Ноль эмоций.
— Сам знаешь этих подростков — слова лишнего не вытянешь. — Да мы с тобой только и делаем, что трещим без умолку!
Я многозначительно посмотрела на сэнсэя в немой мольбе не вываливать на маму всю кучу моих косяков за триместр. А то начнется тирада на полчаса об отвратном поведении на уроках и не вовремя сданных работах… Учиха откашлялся, а затем, мгновенно перевоплотившись из соседского парня в учителя, с чувством, с толком и с расстановкой произнёс:
— Как классный руководитель, могу заверить, что вам не о чем волноваться. Из-за домашнего обучения у Нами, конечно, были пробелы в знаниях — и я, и мои коллеги это замечали — но сейчас всё хорошо. — А вот теперь мне хочется его расцеловать. Это нормально?
— Ты же не пинала его под столом в этот момент, верно? — мама улыбнулась, зыркнув в мою сторону, а я в ответ резонно заметила:
— Нельзя пинать человека, от которого зависят твои баллы в аттестате.
В прихожей запиликал телефон, и она, подскочив, побежала отвечать на звонок, кажется, совершенно точно зная, кто ждёт её на том конце. Через несколько секунд мама показалась в дверном пройме, прижимая трубку к уху, и на порозовевшем лице заиграла загадочная полуулыбка.
— Я оставлю вас, ладно? У меня звонок из Токио. — Звонки лишь одного человека заставляют её глаза так сиять. Итачи, конечно же, ответил, что ничего страшного, а я не удержалась от ехидства:
— Передавай привет моему будущему отчиму.
Мама сразу же зарделась еще сильнее, как маленькая девочка, и сбежала к себе наверх, но я успела услышать её смеющееся «знаешь, что только что учудила моя Нами?».
— «Будущий отчим»? — спустя паузу переспросил Учиха, и я задумчиво кивнула головой, отпивая из чашки и рассматривая рисунок на скатерти. В рот попали чаинки, отчего моё лицо на мгновение перекосило. Чаинки придумал дьявол, я в этом уверена. В один день с понедельниками.
— Скоро он приедет со мной знакомиться. Видимо, у них всё очень серьезно.
Итачи понимающе кивнул и замолчал, а когда я осмелилась на него взглянуть, то к своему замешательству обнаружила, что он смотрит на меня в упор. Стало трудно дышать. Было в его глазах что-то такое, от чего всё внутри переворачивалось, становилось жарко и сердце начинало биться чаще. Сделав вид, что у меня запершило в горле, я отвернулась и тихо закашляла в тыльную сторону ладони. Вот мы остались только вдвоем, и между нами снова повисло неловкое молчание, хотя до этого нам удавалось легко поддерживать беседу. Просто сидеть стало невыносимым занятием, так что я подскочила и принялась хлопотать над порядком на столе.
Откуда-то послышался приглушенный мамин смех — счастливый и беззаботный. Она созванивается с Асумой каждый день, и всё время их общение проходит в такой атмосфере. Вспоминая, как нервно и на взводе проходили такие же контрольные звонки с её предыдущими мужчинами, я успокаиваюсь. Похоже, что с Асумой всё по-другому — легче.
— Ты прости за вот это всё, — аккуратно собирая лишнюю посуду, на Итачи я старалась не смотреть. — Затащили чуть ли не силком, а ведь у тебя наверняка были свои планы.
— Тебе не за что извиняться. Я не жалею, что принял приглашение, — поднявшись со стула, сэнсэй принялся мне помогать, собирая в одну из тарелок скомканные салфетки. Наверное, стоило усадить его, как гостя, на место, но мне хотелось принять его помощь. Его порыв был мне приятен. — Честно говоря, я даже немного завидую. — Я так и замерла со стопкой посуды в руке и удивленно перевела взгляд на Учиху. Он завидует? Чему? — В моей семье атмосфера за столом всегда была очень напряженной. Сколько себя помню, отец не любил разговоры за трапезой, а нам всем приходилось под него подстраиваться и сидеть в полном молчании.
Саске много раз говорил, что их отец — мужчина строгих правил, но я не придавала этому значения. Да, он всегда был довольно-таки угрюм, но мне казалось, что это подобие маски, и что с домашними Фугаку-сан ведет себя гораздо дружелюбнее и мягче.
— Вот как… — на выдохе отозвалась я, когда до меня дошло, что молчание слишком затянулось. Кажется, Итачи впервые рассказал что-то очень личное, хотя всё время выслушивал нечто подобное от меня. — А я боялась, что мы тебя утомили.
Уголки губ сэнсэя дрогнули в теплой улыбке, а моё сердце снова сошло с ума, отбивая на ребрах чечетку.
— Нисколько.
И снова я не выдержала его взгляда и засуетилась, потащив собранную посуду к раковине. Видимо, от волнения руки перестали меня слушаться, и я как-то умудрилась уронить на пол пару десертных ложек, лежавших поверх стопки тарелок. Из груди вырвался обреченный вздох, и стоило мне лишь за ними нагнуться, как уши прострелил неприятный звук бьющейся керамики. Я уж было подумала, что это снова моя персона отличилась грацией и слаженностью движений, но, обернувшись, поняла, что с выводами поторопилась. Осколки тарелки, павшей смертью храбрых, лежали у ног Итачи.
— Прости, — он сразу же опустился на колени и принялся их собирать.
— Эта тарелка за пятьдесят йен, не извиняйся, — отмахнулась я и поспешила на помощь сэнсэю, приземляясь напротив.
— Она выскользнула, и… — Еще и салфетки везде. Его волосы то и дело касались моих плеч, и мне еле-еле удавалось абстрагироваться от мысли, насколько близко, неприлично близко, мы находимся.
— Не страшно, правда. Со всеми бывает, — и черт меня дернул добавить: — даже с тобой.
Сэнсэй замер, так и не донеся руку до очередного осколка.
— «Даже со мной»? — Похоже, я сморозила что-то не то, но отступать было поздно. Сказала А — говори Б.
— Ну знаешь… — из моей груди вырвался нервный смешок. — Больно уж ты идеальный.
Итачи это замечание явно не понравилось.
— Я вовсе не идеальный, — его голос показался холодным и немного отрешенным, а мне было совсем невдомек, что же такого оскорбительного есть в совершенстве.
— Конечно не идеальный, — согласилась я, как ни в чем не бывало продолжая собирать с пола черепки. — Был бы идеальным, тарелку бы не укокошил.
Он ничего не ответил, даже не усмехнулся, хотя обычно такие шутки ему нравились. Мне казалось, что сегодня он был в приподнятом настроении, и выходит, своим неуместным замечанием я, как всегда, всё испортила.
— Я тебе нравлюсь?
Всего три слова, но прозвучали они как гром среди ясного неба. Меня словно ледяной водой окатили. Кровь отхлынула от лица, и я в одно мгновение отпрянула, осев на колени. Итачи, что сидел теперь точно так же, на коленях от силы в полуметре, смотрел на меня с таким пугающим спокойствием, что мне мучительно захотелось отвернуться. Стоило больших усилий выдержать на себе этот взгляд.
— Конечно, — голос тихий-тихий. Губы кое-как растянулись в полуулыбке, которая задумывалась, как добродушная, но, кажется, получилось немного напуганной. Мои нервы обратились натянутой струной. — Ты хороший человек. Разве ты можешь мне не нравиться?
Учиха шумно выдохнул и устало прикрыл глаза.
— Ты ведь знаешь, что я не об этом.
— Знаю, — едва слышный ответ сорвался с языка прежде, чем я успела его обдумать, Итачи вновь взглянул на меня, и от волнения тело забило мелкой дрожью. Я понятия не имела, что нужно говорить, что он хочет от меня услышать, и потому безмолвно уставилась на руки, как провинившаяся школьница. Собственно, примерно так я себя и чувствовала и, возможно, ею же и была.
— Нами, — мне всегда нравилось, как он произносит моё имя — мягко, тепло, и этот раз не стал исключением. Я наклонилась, практически встав на четвереньки, и принялась снова собирать злополучные осколки, чтобы хоть как-то совладать с желанием броситься на утёк. Но это же мой дом — куда я брошусь? Всё равно придётся вернуться.
— Это из-за того случая с Конан, да? — я всё меньше узнавала свой затухающий, будто доносящийся откуда-то издалека голос. — Обещаю, такое больше не повторится.
— Нами.
— Она такая красивая, утонченная, и вы должны быть вместе. Кто я такая, чтобы…
— Нами, — твердая рука перехватила мою, когда та потянулась за очередным черепком. — Глупая. — Ах, глупая?! Я подняла голову, чтобы одарить Итачи самым возмущенным из своих взглядов, но тут же осеклась. Его глаза так близко… Слишком близко. В животе потеплело и стало щекотно, а пульс участился. Я почувствовала его дыхание на своем лице и позабыла, что мне и самой нужно дышать. Сэнсэй перешел на шепот: — Позволь мне самому решать, с кем я должен быть, а с кем не должен.
Смягчившийся взгляд задержался на моих губах, и от этого жеста низ живота свело с новой силой. Его ресницы дрогнув, опустились, а рука, всё ещё державшая мою ладонь, чуть сжалась. Сердце забарабанило по ребрам, отдаваясь в ушах. Это безумие, полнейшее безумие, но тело само поддалось вперед, желая продолжения. Последние миллиметры между нами стремительно исчезали, горячее дыхание на губах сводило с ума, а голова кружилась от волнения. Целый мир перестал для меня существовать.
— Нами, отличные новости! - Или не целый.
Я отпрянула, как ужаленная, услышав стремительно приближающиеся шаги на лестнице. Стоило Итачи отпустить мою руку и выпрямиться, как через секунду на пороге появилась мама и хихикнула:
— Ну и кто это разбил?
Меня снова бросило в жар. Всё походило на сон, который закончился сразу же, как моя потешная женщина вернулась на кухню. Сэнсэй поднялся на ноги и натянул на себя виноватую улыбку.
— Это я, простите, - его голос как будто немного сел.
— Ну, ничего, — она небрежно махнула рукой. — Это к счастью.
— А была бы я — было бы к рукам из жопы, — недовольно пробубнила я, наблюдая, как мама достает из-за двери совок и веник. И зачем мы тут с Учихой ползали, спрашивается? — А что за новости?
Наши с Итачи взгляды встретились, и он едва заметно улыбнулся, а я покраснела еще больше.
— Асума был так польщен твоим приветом, что решил приехать уже в следующие выходные.
По шкале радости эта новость на «отличную» не тянет, но главное, что мама рада. Благо, счастье изображать мне не приходилось, ведь я и без того светилась, как влюбленная дурочка. Пока я подметала с пола оставшийся сор, Учиха уже успел раскланяться, поблагодарить владычицу этого дома за гостеприимство, приятно проведенное время и вкусный пирог.
Мама проводила Итачи только до прихожей, я же выскочила за ним на крыльцо, игнорируя брошенный в мою сторону озадаченный взгляд моей потешной женщины. Позже мне придется многое объяснить, но я что-нибудь придумаю. Стоило мне лишь прикрыть за нами дверь, как сэнсэй тут же обернулся, заглянув мне в глаза.
— До встречи? — прежде, чем он успел что-то сказать, я протянула руку на прощание. Глупо, знаю, но это было всё, на что были способны мои расплавившиеся от всего произошедшего мозги. Учиха явно хотел что-то сказать или спросить, но вместо этого смиренно принял мои правила игры, кивнул и мягко сжал мою ладонь.
— До встречи.
Я как завороженная провожала взглядом его удаляющуюся фигуру, стоя на крыльце и держась за дверную ручку, которую так и не повернула. Итачи один раз обернулся и махнул на прощание рукой, и от этого жеста где-то глубоко внутри поселилось чувство приятного волнения. Сегодня всё изменилось. Наши отношения больше никогда не будут такими, как прежде, и лишь об этом мне твердило настойчиво выпрыгивающее из груди сердце.
— До встречи, сэнсэй, — повторила я, и губы тронула легкая улыбка. — До встречи.
========== Глава 22. Свидание ==========
Словно наваждение, сэнсэй крепко-накрепко засел в голове и уходить из нее совсем не торопился. Мысли о нём преследовали меня всюду, не давая удержаться в реальности: стоило лишь дать им волю, задуматься хоть на пять секунд, и передо мной сразу появлялся он. Спокойный и сосредоточенный, Итачи сидел за учительским столом и что-то записывал, изредка бросая взгляд в ежедневник. Этот образ отпечатался в памяти наиболее отчетливо, ведь именно в такие моменты я разглядывала его в школе с особым бесстыдством. И временами на душе становилось как-то гадко — как будто всё это порочно и совсем неправильно.
Прошла не одна неделя с того дня, как сэнсэй оставил мне свой номер, но я так и не воспользовалась его щедрым предложением звонить в любое время. Так, может, уже пора? Закрывшись в комнате, я непроизвольно задержала дыхание, бросив взгляд на мобильник преспокойно лежавший на кровати. «Парням нельзя звонить первой, но если очень хочется, то можно» — как-то сказала Ино, и именно её беззаботный хихикающий щебет пронесся в голове, когда я начала выискивать заветное имя в списке контактов. И вот осталось лишь нажать на зеленую кнопку вызова и дождаться ответа, но что-то упорно не давало мне это сделать. На экране всё так же продолжали светиться иероглифы, складывающиеся в практически идеальное сочетание слогов. И-та-чи.
Волнение растекалось холодом по всему телу, кусало кожу, а щеки горели нездоровым румянцем. Через минуту мне, наконец, удалось взять себя в руки, и я сделала то, что должна была сделать. Прижимая телефон к уху и слушая длинные гудки, я медленно вдыхала через нос, чтобы хоть немного усмирить подкатывающую к горлу панику. Когда после очередного гудка на том конце послышалось сухое и отстраненное «алло», сердце в груди подпрыгнуло и пугливо сжалось. Это он! Он! Нужные слова, как и ожидалось, разом вылетели из головы, и на смену им пришло понимание, что я буду просто сопеть в трубку, как маньяк из дешевого триллера.
— Алло-о? — с чуть вопросительной интонацией повторил знакомый голос, как бы напоминая, что нужно начать говорить, иначе всё закончится противным пищанием коротких гудков. Стрелки настенных часов дрогнули на отметке в десять вечера. А я не слишком-то воспитана, раз звоню в такое время.