— Да какой там, — досадливо вздохнула я и принялась в который раз перечитывать свои реплики в сценарии. Сегодня мы будем не просто читать по бумажке, а еще и отыгрывать, и отчего-то мне кажется, что это будет страшно неловко. — Приболела, потеряла вес перед контрольным осмотром — и вот, пожалуйста.
— А тебе всё не везет, — Дейдара насмешливо хмыкнул, но не успела я хоть как-то на это среагировать, как он на полном серьезе добавил: — Впрочем, я не лучше. У меня вообще всюду задница. В любви, в дружбе, в семье…
Хотелось бы сказать, что Дей себя накручивает, но, если задуматься, в последнее время его так и преследуют неудачи. Конечно, в половине из них он сам виноват, но всё остальное кроме как хроническим невезением ничем не объяснить.
— Мне жаль, — с искренним участием откликнулась я, после чего поймала на себе вымученный взгляд, как будто Тсукури ждал от меня не этих слов. Телефон в его руках противно запиликал, и на экране высветилась красная на чёрном надпись «Game Over».
— Ну да, — его губы дрогнули в разочарованной улыбке. — Мне тоже.
Больше мы не говорили. Просто сидели рядом, занимаясь своими делами. Дей с преувеличенной сосредоточенностью играл в телефоне, а я в который раз перечитывала сценарий, отмечая трудные для запоминания моменты простым карандашом. Однако сосредоточиться в обществе Дейдары было трудно. В ушах без конца звучали реплики из его исповеди, которую я пересмотрела, пожалуй, раза три, и отчего-то они всё больше заставляли меня чувствовать себя виноватой. Как будто его жизнь катится под откос по моей вине.
— Ты надолго, м? — Тсукури чуть нахмурился, когда я встала и попросила присмотреть за рюкзаком, пока меня не будет.
— Я до автомата на первом и обратно, — в подтверждение я потрясла небольшим кошельком в руке, а затем по старой привычке, будто мы всё еще друзья, спросила: — Тебе что-нибудь взять?
Тот, судя по невесёлой усмешке, и сам понял, что это предложение поступило к нему случайно, но всё же нашарил в кармане горсть мелких монет и попросил купить ему шоколадный батончик. Естественно, забирать свои слова назад я не стала, так что молча взяла деньги и отправилась прямиком в коридор. На самом деле мне просто нужен был повод выбраться на воздух, чтобы проветрить голову. Молчаливое присутствие Дея оказывало на меня не лучший эффект, а просто отсесть мне не позволяло чувство такта. Всё-таки шарахаться от того, кто перед тобой душу наизнанку вывернул, это не по-человечески, хоть такие откровения порой порядком сбивают с толку.
В коридоре было прохладно и пахло свежей краской. Во время каникул школу решили немного подлатать, хотя по мне, так она и так выглядела неплохо. Всему виной щепетильность Мадары. Акатсуки уже не первый год по всем параметрам соревнуется со старшей школой Суны, а наш директор готов делать ремонт хоть каждый месяц — лишь бы никому в голову не пришло сказать, что Суна, у которой здание лет на пять моложе нашего, выглядит презентабельнее.
Когда я подошла к автомату, возле него с крайним задумчивым видом стоял Хьюга Неджи, держа в руке довольно не мелкую купюру. Завидев меня, он приветственно кивнул. Хината как-то представила нас друг другу, хотя навряд ли самый популярный парень среди вторых классов запомнил моё имя. В лицо знает — и на том спасибо.
— Можешь разменять? — Неджи протянул мне тысячу йен, на что я отрицательно мотнула головой, пояснив, что у меня только пара сотен и килограмм мелочи. Он тут же засунул купюру в карман, пробурчал что-то вроде «ну ладно, всё равно спасибо» и поспешно удалился, а мои губы непроизвольно расплылись в улыбке. Я вспомнила, как наша Хината хохотала до слез, рассказывая, как их с Неджи полдетства разыгрывали их отцы-близнецы. Я тоже смеялась, правда больше с её заразительного смеха, а не с самих историй. Нечасто она бывает такой весёлой, но в последнее время её будто подменили. И, кажется, я догадываюсь, какое белобрысое чудо стоит за это отблагодарить.
Казалось бы, чем плохим может закончиться обычный поход к автомату, но неприятности подкарауливали меня и здесь. И имя им Узумаки Карин. Она вырулила откуда-то со стороны раздевалок и теперь стояла практически вплотную ко мне.
— Нами-чан, дорогая, я бы на твоем месте не налегала так на сладкое, а то тебя, кажется, порядком подразнесло в бедрах, — от её притворного дружелюбия захотелось поморщиться, но я сдержалась.
— Благодарю за заботу, Карин-семпай, — елейно улыбнувшись, откликнулась я, хотя сердце в груди заколотилось при этом как у загнанного в углом кролика, — но мы с моими бёдрами как-нибудь сами разберемся.
— Ну так же нельзя! — с наигранным участием заохала она, заходя мне куда-то за спину, отчего я напряглась всем телом, готовясь к самому худшему. — Я, как старший товарищ, просто не могу допустить, чтобы ты снова превратилась в никому ненужную жируху.
Мгновение — и Карин выхватывает у меня из рук кошелек, второе — и все монеты из него со звоном вываливаются на пол и разбегаются на тонких рёбрышках во все стороны, а она демонстративно держит мой кошелек над головой и улыбается. Ненавижу…
Не знаю, что произошло со мной в тот момент. Должно быть, чаша терпения просто переполнилась. В памяти разом всплыли все унижения, которым меня подверг Дейдара по умелому науськиванию Узумаки. Вспомнились все гадости, что она мне наговорила, пропавшие тесты и то, как я проехалась лицом по беговой дорожке. У меня просто сорвало крышу, и я со всей дури и злобой толкнула её так, что она едва удержалась на ногах и издала какой-то странный гортанный звук, похожий не то на испуганный крик, не то на удивленный восклик. Через секунду лицо Карин исказила такая страшная, пропитанная яростью гримаса, что, признаться, я мгновенно распрощалась со всеми своими волосами и здоровой мордашкой.
— Вы охренели?! — от крика откуда-то со стороны, мы обе вздрогнули и почти синхронно повернулись к источнику звука. Сердце ушло в пятки. — Я еще раз спрашиваю: вы, мать вашу, охренели?! — перед нами стоял взбешенный до дергающегося глаза Хидан-сэнсэй. А рядом с ним явно шокированный происходящим Итачи.
========== Глава 26. Расплата ==========
Матсураси-сэнсэй никогда не был тем, кто душой радеет за школьную дисциплину. Классное руководство он не брал, факультативные занятия видал в гробу в белых тапочках, а уж о его стабильных похмельях по понедельникам и говорить нечего. Хидану даже на прогулы и опоздания было глубоко плевать — главное, работы ему сдавать вовремя, не лапать «своими потными ручонками» глобусы на переменах и не мешать объяснять материал. И тем не менее, увидев нашу с Карин невинную склоку, он впал в бешенство и орал так, что стекла дребезжали. Как будто это было что-то личное, до чего ему действительно есть дело. Даже бедному Итачи, пытавшемуся его успокоить, прилетела пара ласковых за предложение продолжить ругань в другом месте. Ума не приложу, как Учихе в конечном итоге удалось укротить нашего географа, но, когда нас с Узумаки завели в непривычно пустующую учительскую, тот уже успел остыть.
Далее последовали полчаса мучительных расспросов. Хидан без конца цеплялся то к Карин, то ко мне, то к обеим сразу, а мы всё сидели по разным концам дивана, скрестив на груди руки, и лишь изредка обменивались друг с другом колючими, только нам понятными взглядами. Итачи же почти ничего не говорил — он в это время пытался вызвонить наших родителей по номерам, указанным в личных делах, а я нет-нет, да ловила на себе его внимательный взгляд.
Мама на звонки упорно не отвечала, и я даже знаю, почему: у нее сегодня важная презентация при участии токийских партнеров, а она в таких случаях всегда ставит телефон на беззвучный. С родителями Карин дела обстояли чуточку лучше: трубку они взяли, но оказались слишком заняты, чтобы бросать свои дела и мчаться в школу по первому зову, о чем они и заявили Учихе прямым текстом.
— Ну они же в отделе безопасности банка работают, — без энтузиазма попыталась оправдать их Узумаки. — Это вам не тетрадки с домашкой проверять.
— И почему нас должны волновать проблемы чужих детей, а их родителей — нет? — громко возмутился Хидан, оборачиваясь к Итачи и благополучно пропустив последнее замечание Карин мимо ушей. — И что нам с этими драчуньями теперь делать?
Перехватив мой полный мольбы о пощаде взгляд, Итачи едва заметно покачал головой, как бы говоря, что спасти мою пятую точку от наказания не удастся — только не в этот раз. Сосредоточенно нахмурившись и скрестив на груди руки, он оценивающе смерил нас с Карин глазами, явно вынашивая при этом какую-то мысль. Примерно то же самое проделал и Матсураси-сэнсэй, только взгляд у него получился настолько маньячным, что я невольно поправила немного задравшийся на бедрах подол юбки. Хидан это заметил и, произнеся что-то вроде «ну-ну», едва заметно ухмыльнулся.
— У нас кабинеты 3-А и 3-С после ремонта не прибраны, — наконец, с сомнением выдал Учиха. — Предлагаю поручить это ответственное занятие Хигураши и Узумаки в качестве наказания. По кабинету на каждую.
— У меня репетиция! — возразила я, в ту же секунду осознав, что произнесла эту фразу хором с Карин. Она тут же скривилась так, будто даже то, что мы используем одни и те же слова, ей противно. Могу только представить, какое неудовольствие ей доставляет мысль, что Дейдара предпочёл меня ей.
— Ну, значит, займетесь уборкой после репетиции, в два, — невозмутимо отозвался Итачи. — Я прослежу, чтобы Хигураши не сбежала — всё равно собирался проведать свой класс. А вы, — обратился он к географу, — проконтролируйте Узумаки.
На том и порешили, хотя явно никто из присутствующих не был рад перспективе проторчать в Акатсуки до самого вечера. Выйдя из учительской, мы с Карин в последний раз прожгли друг друга взглядами и разошлись вместе с сопровождающими по разные стороны. Единственное, что я знала наверняка, так это то, что Узумаки в долгу не останется и, скорее всего, дело так или иначе дойдет до рукоприкладства. Пугает ли меня эта мысль? Да, пожалуй. Я ниже ее, мельче и по силе явно уступаю. Но даже перспектива быть побитой не кажется мне такой уж ужасной перед мыслью, что я и дальше буду безропотно терпеть все её выходки.
— Если ты думаешь, что я вот так просто об этом забуду и не стану выяснять, что за проблемы у тебя с Узумаки, то ты сильно ошибаешься, — это было первым, что сказал Итачи, когда мы отошли достаточно далеко, чтобы его никто не услышал. В его голосе не было злобы — лишь скупая констатация факта.
— Я ей не нравлюсь, и она мне тоже, — с неохотой отозвалась я, бегло проверяя телефон на оповещения — ничего. По-видимому, репетиция сценки еще не началась, иначе бы обязательно были пропущенные от Дейдары. — Я честно пыталась не вестись на провокации, но сил моих больше нет.
Сэнсэй тяжело вздохнул, пряча руки в карманы брюк.
— И в чём причина этой несимпатии?
Один вопрос тянул за собой другой, и я знала, что в конечном итоге мне придется рассказать ему всё как есть. Знала, что так нужно, но по-прежнему хотела оставить историю про свои неудавшиеся первые отношения при себе. Но, по-видимому, это слишком нереально, когда бывший парень не исчезает из жизни, а продолжает всё время отсвечивать в моем ближайшем окружении.
— Если ты меня об этом спрашиваешь как классный руководитель, а не как друг, то я не отвечу, — я лишь пыталась показать, что мне нужна поддержка, а не очередная порция нотаций, но моё заявление вопреки ожиданиям прозвучало как ультиматум.
— В качестве классного руководителя я уже сполна наслушался твоего молчания в учительской, — невозмутимо парировал он, — а сейчас я обращаюсь к тебе не как к ученице, а как к своей девушке.
И от этого «как к своей девушке» сердце приятно ёкнуло в груди, однако кратковременная эйфория быстро омрачилась мыслью, что следующие мои признания едва ли поднимут меня в глазах Итачи.
— Она встречалась с Тсукури в средней школе, — голос как-то потух, самопроизвольно переходя на шепот, — а прошлым летом они расстались. Карин считает, что это из-за меня.
— А на самом деле? — так же тихо спросил сэнсэй, на что получил в ответ неопределенное пожатие плечами. Между нами повисла пауза, но совсем ненадолго. — Вы с Тсукури встречались, так ведь? — сердце пропустило пару ударов.
Вот и он — вопрос, которого я так боялась. Итачи хоть и производит впечатление осторожного, дипломатичного человека, но на этот раз он явно продемонстрировал, насколько в моем случае ему не нравится ходить вокруг да около. Так же было, когда он спросил о моих чувствах к нему — так же внезапно, как гром среди ясного неба и снег в начале августа. Да, желание знать, что пытается скрыть небезразличный ему человек, вполне закономерно, но я бы предпочла, чтобы сэнсэй не был столь прямолинеен.
— Да, так, — сглотнув и боясь взглянуть в его сторону, ответила я, — но мы расстались еще до Акатсуки, — и, поникнув головой, с искренним сожалением добавила: — Я не хотела, чтобы это как-то повлияло… на нас с тобой. Потому и не сказала.
Тишина прерывалась лишь глухим стуком подошвы о паркет, а на душе беспокойно заскребли кошки. Учиха молчал. То ли переваривал полученную информацию, то ли просто не знал, что ответить. Думаю, он и раньше догадывался, что между мной и Тсукури не все так просто. Дей ведь весь триместр то завуалированно, то прямым текстом давал понять, что хочет быть со мной, и уж эти поползновения в мою сторону разве что ленивый не замечал. Разумеется, Итачи тоже это видел, но теперь, когда он в курсе того, что нас с Дейдарой связывало, его наблюдения заиграли новыми красками.
Когда мы подошли к классному кабинету, Итачи всё так же молча вынул ключ из кармана пиджака и, пару-тройку секунд повозившись с замком, открыл дверь. Опомниться я не успела, как он без лишних церемоний схватил меня за запястье и, потянув, втащил за собой в кабинет. Признаться честно, я растерялась. Ошарашенно наблюдая из-за спины, как сэнсэй поворачивает замок изнутри, я не знала чего ожидать. Что теперь будет? Он взвинтится? Выскажет всё, что обо мне думает? Скажет, что на этот раз я по-настоящему облажалась?
Обернувшись, Итачи посмотрел мне прямо в глаза, причем так беспристрастно, что невольно захотелось опустить взгляд в пол. Благо, мне хватило мозгов этого не делать.
— Сэнсэй? — тихо позвала я, глядя на него снизу-вверх и надеясь, что он не станет меня и дальше мучить своим молчанием.
— Хигураши, — от всё той же холодной отстраненности в голосе по спине побежали мурашки, а в горле встал ком, который даже сглотнуть толком от волнения не удалось.
И только я собралась спросить Учиху, зачем он запер дверь, и чего он хочет, как его ладони аккуратно легли мне на шею, а в следующее мгновение Итачи склонился и, прикрыв глаза, нежно поцеловал меня в губы. Неторопливо, едва ощутимо, почти целомудренно. Приятный импульс от макушки до самых кончиков пальцев пробежал по всему телу и сжался щекочущим чувством где-то внизу живота.
— Это я так говорю, что ты не должна бояться говорить мне правду, — чуть отстранившись, прошептал он, с теплотой глядя на меня из-под полуопущенных ресниц. От звука его голоса перехватило дыхание.
— До меня сегодня долго доходит, — так же шепотом ответила я, непроизвольно задержав затуманенный взгляд на его губах. — Повтори еще раз.
Итачи улыбнулся и с готовностью подался вперед, целуя куда более смело, горячо, влажно, проникая языком в мой приоткрытый рот. Его руки скользнули по спине, легким касанием пройдясь по позвоночнику и сомкнувшись в кольцо, требовательно прижали меня к твердому торсу.
— Что же ты со мной делаешь, Хигураши Изанами, — прерывисто дыша, прошептал сэнсэй, отрываясь от моих губ и покрывая невесомыми поцелуями щеки, скулы, шею.
Прикрыв глаза от наслаждения, зарываясь пальцами в его волосы, я таяла, с каждой секундой все больше теряя связь с реальностью. Всё, чего мне хотелось, это навсегда остаться рядом с Итачи в этом кабинете и больше никогда не покидать его стен.
Но сказка была недолгой. В кармане настойчиво зажужжал телефон, и волшебство разрушилось: Учиха отстранился, а я, на автомате поправляя пальцами прическу или то, что от нее осталось, не глядя ответила на звонок.