— Не жду. С Сакурой тоже бывшего поделить не можешь, или ты ее просто так решила обосрать?
— Считаешь, я с тобой Тсукури делю? — глаза Карин превратились в две злобные щелочки. Она больше не играла — от ухмылки не осталось и следа, а брови опасно свелись к переносице.
— Скорее, просто бесишься, что он вчера тебя отшил, — парировала я, невольно приковав взгляд к сжимающимся в кулаки ладоням Узумаки. Похоже, целой и невредимой мне покинуть школу сегодня не удастся.
— Не подождешь? — сладкоголосо спросила Узумаки, растягивая слова. — Хочу очки снять, прежде чем мы приступим… К разговору.
Это было своего рода предупреждение, услышав которое я еще могла пойти на попятную и попросту сбежать. Или принести извинения. Или придумать хоть что-то, чтобы исправить ситуацию. Но я не стала. Руки похолодели и задрожали. Чтобы скрыть это позорное действо от Карин, я спрятала их за спину.
— Снимай, — с напускным безразличием кивнула я. — Будет обидно, если разобьются.
Как бы соглашаясь, Карин, поджимая губы, кивнула. Было странно наблюдать за тем, как она отходит, снимает очки, аккуратно их складывает и кладет на стульчик. Как будто мы не собирались вцепиться ногтями друг другу в лица, а готовились к честному поединку на ринге: с судьями, зрителями, и поджарыми моделями в бикини, выносящими таблички «раунд».
— И чур не кусаться, — Узумаки на выдохе резко развернулась, выставив вперед указательный палец. — Это отвратительно.
Её действия усыпляли бдительность, как бы говоря, что не больно-то она и хочет со мной драться, но потемневшие от расширившихся зрачков глаза кричали об обратном — она в бешенстве и определенно хочет порвать меня на лоскуты. За секунду оказавшись рядом, Карин наотмашь ударила меня по лицу, предоставляя возможность полностью осознать смысл выражения «посыпались искры из глаз». В ушах зазвенело. Действуя по наитию и ощущая, как неистово горит щека, я схватила ее за волосы и потянула вниз, зарядив коленом куда-то в живот. Взвизгнув, Узумаки пнула меня по ноге.
Потеряв равновесие, я завалилась на пол, утянув за собой и орущую от боли Карин — я так и не отпустила ее волосы. Это было моей ошибкой — она оказалась сверху, а, значит, обрела очередное преимущество. Следующий удар пришелся мне в нос. Я вскрикнула. Из глаз непроизвольно брызнули слезы, а в горло хлынула кровь, но рук я по-прежнему не разжала. Напротив — вцепилась еще сильнее, пытаясь вырвать себе трофей в виде расчудесных ярко-красных прядей.
— С-сука, — зашипела Узумаки, ударив меня кулаком под ребра. Из легких со свистом вылетел воздух. Пальцы разжались, а Карин, воспользовавшись моментом, попыталась встать. Тогда я пнула по лодыжке, и она с громкими отборными ругательствами и смачным шлепком рухнула обратно.
— Что тут… — голос был мужским. Это единственное, о чем я успела подумать перед тем, как попыталась ударить Узумаки в бок. — Да вашу ж мать! На пять минут оставить нельзя!
Чьи-то руки оттащили ее, а затем я увидела смертельно бледное, практически сливающееся с потолком лицо Итачи. Он сразу же схватил меня за плечи и помог принять сидячее положение, бережно придерживая рукой за пояс. Странное дело — боли я больше не чувствовала. Я думала лишь о том, что кровь из носу пачкает мне футболку. И теперь ее придется замачивать в холодной воде, а то не отстирается.
— Полагаю, нужно вести этих красавиц в медпункт, — громко прокомментировал Хидан — это он снял с меня Карин. Учиха приложил к моему носу платок, одними губами прошептав “держи”. — А что с ними дальше делать, пусть решает Мадара.
========== Глава 27. Нии-сан ==========
Молчание длилось долго. Слишком долго. Держа коробку с щенком на коленях, Итачи мрачно вглядывался в тень надвигающихся туч, а я сидела рядом, натянув капюшон чуть ли не до самого кончика носа, и нервно теребила краешек толстовки. С минуты на минуту должен был подъехать Шисуи, чтобы мы с нашим крошкой-псом отправились к Яхико и Нагато — они согласились взять его к себе, а меня терзало беспокойное чувство, что что-то непременно пойдет не так.
— Я могла бы и сама отвезти Чиби, — тихо проговорила я и вынула щенка из коробки, сразу же прижимая его к себе и чувствуя успокаивающее тепло на груди. С невнятным счастливым скулежом Чиби принялся вылизывать мне подбородок, хотя явно метил при этом в губы. — Тебе, наверное, хочется отдохнуть после работы, да и Шисуи…
— Пожалуйста, не начинай, — вздохнул Итачи и приветственно кивнул какому-то мужчине, вышедшему из подъезда. Наверное, очередной сосед. — Мы же уже всё решили.
«Мы»? Да он сам всё решил на пару со своим неугомонным другом, хотя я изначально настаивала, что со всем справлюсь сама. Ну и что, что автомастерская нии-сана находится на другом конце города? Пятнадцать минут до автобусной остановки, а там уж можно и за полчаса без пересадок добраться, но нет — «ты же возвращаться будешь поздно, а Амэ — район неблагоприятный», и всё в таком духе. И, казалось бы, чем я недовольна? У меня появился шанс побыть со своим парнем еще пару-тройку часов, познакомить его с братом… Но больше это походило на то, что вчерашние слова, случайно брошенные мамой, Итачи принял слишком близко к сердцу.
Кажется, внутри что-то оборвалось, когда она, немного запыхавшаяся, в туфлях на каблуке и в деловом костюме, явилась в кабинет директора и на пару секунд замерла в дверях, вцепившись взглядом в мое лицо. Чего только не было в ее глазах: страх, волнение, шок, растерянность… И ее реакцию можно было понять — красотка из меня после стычки с Узумаки получилась еще та.
Горящая щека распухла и налилась синевой по контуру скулы. Нос, к которому я прижимала уже полностью пропитавшийся кровью кусок марли, по-прежнему кровил, хоть и — слава богу! — сломан не был. И всю эту картину эффектно довершала запачканная одежда и пугающе огромный фиолетовый синяк в районе берцовой кости. Пиная меня по ноге, Карин сил не жалела.
Следом зашла и Узумаки-сан — невысокая, чуть полноватая, но довольно симпатичная женщина с непроницаемо серьезным взглядом. Она могла бы показаться менее взволнованной, чем моя мама, если бы прекратила крутить обручальное кольцо на пальце хоть на полминуты — но она не прекращала. До меня ей особого дела не было — ее внимание всецело было направлено на дочь, которая выглядела немногим лучше меня. Лицо не пострадало совсем, но вот ухо… Как оказалось, я случайно потянула ее за сережку, когда схватила за волосы, и неслабо надорвала мочку, так что Карин усиленно прижимала к уху что-то замороженное, завернутое в перепачканное кровью вафельное полотенце. А еще она прихрамывала, чего Узумаки-сан, конечно, знать пока не могла.
Ни мама, ни Узумаки-сан не проронили ни слова, пока Мадара с пугающим спокойствием едва ли не открытым текстом заявлял, что они — ужасные родители, раз они к старшей школе так и не вдолбили своим детям, как взрослые люди должны разрешать между собой конфликты. А нелестных эпитетов в наш адрес он не жалел. Крепче всего прошелся по Узумаки, потому что статус старосты по вторым классам обязывал ее быть примером для подражания, а от меня, плебейки, вроде как, можно было ожидать чего угодно. Честно говоря, я уже морально готовилась к исключению, да и Карин, судя по искусанным до крови губам, тоже, но в конечном итоге директор ограничился лишь предупреждением. И угрозой, что любой последующий залет и косой взгляд в сторону друг друга захлопнет перед нами двери Акатсуки навсегда.
Путь от кабинета Мадары до выхода из школы мы с мамой преодолели молча. Она летела впереди, я же — плелась сзади, с маниакальным рвением трогая языком щеку изнутри и пальцами снаружи. Горячо и больно. Так я пыталась абстрагироваться от мысли, что это еще не конец. Будут еще последствия, и следующее меня настигнет, когда эта очаровательная женщина, чью спину я так настороженно сверлю взглядом, наконец, решит заговорить. И ведь как в воду глядела. Ее прорвало на школьном крыльце.
— Серьезно, Нами? — мама развернулась на каблуках так резко, что я едва не впечаталась в её лоб своим. — Вот так ты теперь решаешь свои проблемы? Рукоприкладством?! Что на тебя нашло?! — голос сорвался на крик, а во взгляде застыла обида, смешанная с разочарованием. Не нужно было читать мысли, чтобы знать, о чем она думает: она не так меня воспитывала, не этому учила и ждала от меня куда более мудрых поступков.
— Прости, — пристыженно блеяла я, пряча взгляд. — Я не хотела.
Не хотела ее втягивать. Не хотела, чтобы она прибегала в школу и слушала речь о моем вопиющем поведении вперемешку с упреками в свой адрес. Не хотела, чтобы ее глаза смотрели на меня… вот так.
Главные двери за спиной торопливо скрипнули и хлопнули, оповещая, что больше мы не одни, и из груди против воли вырвался вздох: не то облегчения, не то досады, что ответа на свое «прости» я так и не получила.
— Куренай-сан, — этот голос я бы узнала из тысячи. Итачи не было в кабинете директора, но я не сомневалась — ему тоже прилетит пара-тройка неласковых от Мадары из-за драки с моим участием, если еще не прилетело.
Обычно всегда приветливая мама оказалась настолько морально выжата, что все, на что у нее хватило сил, это перевести на него смертельно уставший взгляд. Как будто и от него она ждала шквала претензий. Я же, обернувшись, недоуменно приподняла брови, не имея ни малейшего понятия, что сэнсэй собирается ей сказать.
— Нами не виновата, — выдохнул он, отчего в груди разбрелось тепло глубочайшей признательности. Итачи пришел, чтобы за меня вступиться. — Вы же ее знаете, она бы не стала…
— Прости нас за весь этот балаган, Итачи, — спешно перебила она, всплеснув руками. — Моя дочь, по-видимому, забыла, что такое воспитание, но я приложу все усилия, чтобы это исправить. — Исправить, продолжая жить на два города? Ну удачи, мам. — И нечего так пыхтеть и закатывать глаза! — нетрудно догадаться, в кого полетела следующая возмущенная реплика. — С тех пор, как объявился этот Яхико, ты совсем от рук отбилась!
И вот так мой ни в чем неповинный брат стал воплощением зла, сталкивающим нерадивую Нами с верного пути под названием «ударили по левой щеке — подставь правую». Я успела лишь выкрикнуть, что он ни при чем, но мама, казалось, вообще меня не услышала. Лишь кивнула Итачи на прощание и, развернувшись, уверенной походкой двинулась к воротам. В ответ на мой потерянный взгляд, сэнсэй приблизился и, на мгновение сжав мою руку, прошептал «я позвоню». И от этого доверительного жеста мне стало намного легче.
Шорох шин только что подъехавшего к подъезду белого седана вырвал меня из не самых приятных размышлений, а уже через пару секунд из него выскочил улыбающийся во все тридцать два Шисуи. «Карета подана!» — провозгласил он, шутливо раскланиваясь в реверансе и распахивая заднюю пассажирскую дверь, а мы с Итачи, переглянувшись, встали со скамейки и направились в его сторону.
— Здравствуйте, — приветственно пролепетала я, невольно вспоминая этого развеселого парня, с серьезным видом восседающего в кресле психоаналитика, на что Шисуи с театральным вздохом воззрился на Итачи:
— Господи, я так и чувствую, как начинаю лысеть, отращивать пузо и покрываться сединой, — а затем перевел взгляд на меня и снова улыбнулся: — Давай уже на ты. Не вгоняй меня в краску — не такой уж я и старый.
— А сколько ва… тебе лет? — запнувшись, спросила я, запрыгивая с щенком в машину и сразу же двигаясь к противоположной двери, чтобы освободить место для сэнсэя. Как только Итачи снова оказался рядом, Чиби засуетился, пытаясь перемахнуть с моих коленей к нему, и не успокоился, пока Учиха не потрепал его по мохнатой макушке.
— Мне двадцать шесть, — бросил Шисуи, усаживаясь в водительское кресло. На год младше Яхико, стало быть. — Ты только следи, чтобы этот негодник не испортил мне салон.
— Я его, вроде как, крепко держу.
— Да я про Итачи, — Шисуи тихо засмеялся, трогаясь с места, а сэнсэй закатил глаза, словив мой вопросительный взгляд. — Он что, не рассказывал тебе эту историю?
— Это неинтересно, — поспешно прервал его Учиха, чем только подогрел моё любопытство, и поспешил сменить тему: — Ты вообще знаешь, куда ехать?
Если подумать, я так мало знаю об Итачи, а он так немного о себе рассказывает, что после всех моих откровений впору чувствовать себя немного… обманутой.
— Да знаю, — отмахнулся Шисуи, — это где старые заводские постройки. Далековато твой брат забрался, а! — он заговорил громче, как бы напоминая, что отмалчиваться всю дорогу мне не удастся, даже если очень захочется, ну, а я пожала плечами:
— Там аренда дешевле.
Да и, как мне объяснял нии-сан, легче привлечь клиентов. Автомастерская «Ханзо», до недавнего времени единственная в нашем городе, расположена на севере, и с этим расчетом Нагато и Яхико открыли своё детище на юге.
Юг у нас привыкли называть промышленным районом, хотя единственное его предприятие — лесоперерабатывающий завод «Хаширама» — разорилось еще лет двенадцать назад, погрузив город в страшную безработицу. Тогда многие из бывших работников покинули город, чтобы попытать счастья в другом месте, как это сделал, например, мой дядя. Но еще больше оказалось тех, кто из кожи вон лез, чтобы остаться. Дей как-то говорил, что его мама — одна из этих отчаянных, и я могу только представить, через что ей пришлось пройти, чтобы не оказаться с маленьким сыном без крыши над головой.
— Слышите, как что-то стучит в двигателе? — как бы между прочим заметил Шисуи. — Вот потому я с вами и еду. Заодно, так сказать, испробую новую автомастерскую.
— По мне, так все тихо, — хмыкнул Итачи и, словив мой заинтересованный взгляд, едва заметно подмигнул.
— По мне, так тоже, — поддакнула я, и едва не расхохоталась от осуждающего прищура, высматривающего нас в зеркале заднего вида.
— Уж не намекаете ли вы, что я всё придумал и из простого любопытства за вами увязался?
— Да что ты? Нет, конечно, — сарказм, смешанный с притворным удивлением, прозвучал в голосе сэнсэя столь отчетливо, что мои брови невольно поползли вверх. Не знала, что он так умеет.
Шисуи засмеялся, даже не пытаясь скрыть, что стук под капотом действительно надуманный повод, а затем, окончательно расслабившись, больше не смолкал ни на секунду. Сначала он рассказывал какую-то историю в тему — на самом деле, не очень — о своих университетских друзьях, чьи имена, похоже, даже Итачи ни о чем не говорили. Потом принялся рассуждать, какое премерзкое нынче лето: невыносимо жаркие июнь и июль, и август, сразу же окунувший в дождливо-холодную осеннюю погоду. Затем Шисуи, видимо, надоело болтать в одиночестве, и он решил разузнать, как у меня складываются отношения с моим новоявленным братом. Честно говоря, желания откровенничать, как на очередном сеансе психоанализа, у меня не было, так что отвечала я скупо и общими фразами. Мол, хороший, внимательный и любит долгие разговоры по телефону. Сказать Шисуи, что всё это, мягко говоря, его не касается, язык не поворачивался — как-никак, он лучший друг сэнсэя, а я слишком хорошо воспитана.
— А ты собираешься ему говорить, что у тебя, вроде как, роман с учителем? — непроизвольно вздрогнув от его очередного вопроса, я непонимающе взглянула на Итачи. Мирно дремавший на моих коленях Чиби недовольно заерзал — моё дерганье не осталось незамеченным. Не то чтобы меня как-то покоробило, что Шисуи в курсе наших отношений. Он ведь не мог оставаться в неведении вечно, так что месяцем раньше, месяцем позже… Но в голове не укладывалось, что сэнсэй даже не обмолвится о своем решении всё рассказать другу. — Я сам догадался, — предостерегающе добавил Шисуи, будто расслышав каждую мою мысль. — Итачи молчал, как партизан, пока я не спросил его об этом в лоб.
— И это было сегодня, — словно получив безмолвное дозволение больше не прятаться, Итачи взял меня за руку. — У меня еще не было возможности тебе сообщить.
Ага, а как насчет той кучи ужасно длинных молчаливых минут, пока мы сидели у подъезда? Хоть он и пытался сделать вид, что между нами ничего не изменилось, но я чувствовала, что он не в своей тарелке и из-за той драки с Карин, и из-за Дейдары, который непозволительно много уделял мне внимания в классе перед репетицией. Тсукури чувствовал себя виноватым, и вид налившегося синяка, почти нескрываемого зачесанными набок волосами, заставлял его чуть ли ни ковром передо мной расстилаться, что, конечно, сэнсэй не мог не замечать. И пусть на лице его не дрогнул ни один мускул, его полный стали и холода взгляд говорил куда о большем.