***
Кирилл слышит, как кто-то входит в дом, но у него нет сил встать.
— Однажды ты себя так погубишь.
Рядом с ним садится Сара, обнимая коленки руками. Она некоторое время изучает его. Как всегда: одета с иголочки, опрятная и деловая. Кирилл лёжа пожимает плечами.
— Однажды мы все умрём, — он с трудом поднимается. Пора уже обработать рану на плече, которая никак не хочет затягиваться. Вокруг кружит тень, вьётся у ног, ластится к свежей крови, и маленькие капельки испаряются в её сущности. Кирилл аккуратно снимает пропитанную потом и кровью косоворотку.
— Что случилось на этот раз? — Сара перекидывает тяжёлую косу через плечо и поправляет манжеты рубашки, наблюдая, как он достаёт из секретера аптечку первой помощи.
— Тень задела. Не смертельно. Ужинать будешь?
— Не откажусь, — улыбается Сара. Он возится с плечом, никак не дотягиваясь до всей раны и шипя сквозь зубы. — Ох, Кирилл, все стихии, давай я тебе помогу!
Сара ловко справляется и аккуратно переплетает бинтом руку. От неё еле уловимо пахнет жасмином.
— Саша рассказал про ваш гениальный план, — Сара прищуривает глаза, осматривая повязку, и кивает сама себе.
— Да. Нам очень нужен твой клуб. Я могу тебе доверять.
— Ежегодный сбор стражей… та ещё головная боль.
— Твой клуб только выиграет.
— Если вы его не спалите дотла.
Сара начинает ходить по комнате и рассуждать, что может пойти не так. Кирилл садится на диван, устраиваясь удобнее, и закрывает глаза. Сам того не замечая, он проваливается в дрёму, и только громкий возглас Сары заставляет прийти в себя.
— Кирилл, тебе надо поесть! А потом уже поспать.
— Прости, устал, — Кирилл потирает глаза. Мир теней никогда не отпускает просто так.
Зря он позвал Сару сегодня.
С другой стороны, насколько же приятнее, когда не приходится быть одному после мрака мира теней. Сара забирается с ногами на диван, он притягивает её к себе. Немного человеческого тепла — не более.
— Как дела у Дани? — её брат в очередной командировке от Управления по делам магов.
— Как обычно. Мотается по миру в поисках секрета счастья и налаживает связи среди магов.
— До сих пор не нашёл?
— Вернётся, узнаю. Он застрял в Индии.
Она улыбается, каждый раз с нежностью думая о брате.
Они втроём дружат со школы. Когда-то Кирилл по делам отца переехал вместе с родителями в Москву, и, как часто бывает, освоиться на новом месте сразу не удалось, да ещё огонь мешал. Пока Даня за углом школы не стрельнул сигарету, болтая обо всём на свете, надоедая и раздражая своей некоторой навязчивостью. Зато уговорил пойти к кому-то на вечеринку, потому что обязательно надо было выпить перед долгой дорогой — уже тогда Даня обожал путешествия и новые неизведанные места.
Кирилл закрывает глаза и расслабляется.
Даже тень притихла и не требует ничего — ни силы, ни каких-либо жертв, словно тоже присела рядом отдохнуть. И только мысль о Хлое и других пропавших студентах не даёт покоя.
— Сара.
— М-м-м?
— Останься со мной сегодня.
— Тебе нужен якорь, Кирилл. Я не могу постоянно его заменять, а тебе без него тяжело как никому другому. После Николая…
— Не надо!
Он резко поднимается и подходит к камину, закладывая руки в карманы и вглядываясь в огонь, ощущая, как он бьётся внутри вместе с каждым ударом его сердца.
— Я приготовлю ужин, хочешь?
Он всё ещё стоит к ней спиной, напряженный, как струна. Тень облепляет его, дёргается и растворяется внутри.
— Не будь таким… отдалённым.
Молчание всё ещё висит в комнате. Почти незаметно и тихо по окнам начинает стучать дождь. На пороге холодный и тёмный ноябрь, и почему-то Кириллу кажется, что он принесёт больше бед, чем хватит сил с ними справиться. Тёплые руки Сары обвивают его плечи, шёпот ласкает кожу на шее.
— Ты же знаешь, я всегда рядом.
— Я того не стою.
— Не тебе решать. Давай, хватит хандрить. Лучше расскажи, что занимает твои мысли. И что там творится в Академии.
Обрывки теней в коридорах Академии. Исчезновения студентов. Горький вкус кофе Сташека. Глаза, полные надежд и мечтаний. Он поворачивается к Саре и обнимает её, цепляясь как за нечто знакомое и родное. Почти сразу раздается оповещение в телефоне.
Что-то случилось.
— Ужина не будет? — Сара грустно улыбается, отворачиваясь к камину и обнимая себя руками. Кирилл ищет телефон и находит его под подушкой дивана.
— Чёрт!
— Что такое?
— Новое нападение теней.
Кирилл чуть шатается, ощущая, как на него обрушивается ураган того, с чем он не может справиться. Он снова перечитывает сообщение.
«Помогите. Я в переходе между корпусами. Тени». Отправитель: Кристина Кристрен, группа второго курса.
— Кирилл, — осторожно окликает Сара, видя, как вокруг него сгущаются тени. Он поднимает голову и смотрит на неё. В его глазах бушует пламя, которое сметёт всё на своём пути. Сара подходит и касается его горячей руки.
— Что бы ни произошло, это не твоя вина.
Он медленно кивает. Его ждёт ночная дорога до Академии.
========== -4- ==========
Комментарий к -4-
Спасибо Мэй за идею с шоколадкой - мальчик в форме и шоколад, ми-ми же!
Косоворотка Кирилла: https://i.pinimg.com/564x/ca/2b/f6/ca2bf6d337adf085839818e8ebe3f878.jpg
Хрустящие простыни под рукой. Запах льна и высушенных на солнце ромашек. Воспоминания мельтешат, кружатся, выскальзывают. Веки тяжёлые и никак не открываются. Издалека раздаются голоса.
— Не Вам меня обвинять! — в голосе мужчины слышится перестук кубиков льда в стакане.
— Вас не было неделю! — второй голос сочится неприязнью и ядом. Она хочет поднять руку, но кончики пальцев едва дёргаются. Сил нет. Силы нет. Страх обрушивается лавиной, отнимая остатки дыхания. Но нет, она на месте.
— В Академии всегда есть страж на посту. И печати не нарушены. Это не кажется подозрительным? — снова кубики в стакане. Но ещё она чувствует — сейчас этот мужчина полон огненной бури.
— Я всегда говорил, что один страж на всю Академию — это мало. И вы, между прочим, взяли на себя обязательства оказать всяческую поддержку и…
Монотонный серый дождь по стеклу. Слова сливаются в холодные струи, от них начинает болеть голова. Она хочет крикнуть, чтобы ей вернули бурю. Но губы еле шевелятся, скованные той же тяжестью, что и всё тело. Рядом раздаются шаги, и шелковое тепло касается кожи.
— Как она? — голос меняется, становится нагретой солнцем землёй. Удушливая стерильность больницы рассыпается от этого голоса, уступает ему.
— Какая забота с вашей стороны, не ждал от стража, — второй голос становится ближе. Несколько мгновений тишины, которые словно наполнены треском искр. — Потеря силы, слабость, небольшая кровопотеря. Не смотрите так на меня, Ард. От Вашего взгляда я не истлею, как бы Вам ни хотелось.
— Когда она придёт в себя?
— Вам уже не терпится устроить допрос? Увы, придётся дождаться утра. Ард, да имейте совесть! Какие сигареты в лечебнице!
— Я и не собирался, мне пора идти. До утра есть чем заняться.
— Как и мне.
Обладатели голосов разворачиваются и удаляются. И почти сразу накатывает тяжёлое забытье.
***
Кристина просыпается от напева «What shall we do with a drunken sailor early in the morning». Вместо вчерашней одежды — мягкая серая пижама. Яркий свет солнца из окна заставляет прищуриться, и Кристина приподнимается на продавленной подушке, чтобы оглядеться вокруг.
По полу скользит швабра. Около стола напротив кровати суетится молодой лекарь в тёмно-синем халате. Он немного сутулится из-за своего роста. Расставляет баночки, распевая «Пьяного матроса», и пританцовывает. Салфетки, бинты и простыни аккуратно раскладываются по трём стопкам. Пахнет спиртом и валерианой.
— Доброе утро, — негромко произносит Кристина. Голос звучит глухо. Лекарь подпрыгивает и испуганно оглядывается. Швабры с глухим стуком падают на пол.
— О… э… — кажется, он совсем не ожидал того, что с пациентами придётся разговаривать. — Я вас разбудил?
— Это даже к лучшему, — успокаивает его Кристина и аккуратно садится на кровати, морщась от того, как тяжело даётся каждое движение. — Расскажите, где комната для девочек и когда я могу вернуться к занятиям?
Казалось, события прошлой ночи были очень давно. Ей хочется ворваться в оранжерею магических растений, посмотреть на пегасов, вспомнить, как управлять светом. Палата выглядит слишком обыденно, будто вытащенная из мира немагов.
— Вас не велено никуда выпускать, — горячо возражает лекарь, поправляя шапочку, которая ему явно велика. Впрочем, как и халат, который бесформенно висит на его долговязой фигуре.
— Даже в туалет?
Кончики ушей под шапочкой краснеют от смущения.
— После палаты сразу направо, — бормочет он, хватает несколько банок и торопится выйти в коридор, на ходу тараторя. — Только никуда не уходите, я сейчас старшую лекарку позову. И скажу, чтобы завтрак несли. Или сначала анализы? Ох, сейчас-сейчас, я всё узнаю!
Кричит он уже в коридоре, оборачиваясь на ходу, одновременно удерживая охапку банок и пытаясь снова поправить шапочку. Кристина сомневается, что сможет уйти куда-то дальше коридора. Ломота в теле и жуткая слабость позволяют только с трудом дойти до туалета и ванной.
Стоит ей умыться и вернуться в палату, как туда входит заведующая лечебницей. Невысокая и крепкая, волосы заколоты под белоснежную косынку. Слева на халате блестит небольшой значок, который ловит солнечного зайчика. Кристина пытается понять, что изображает значок, но блики мешают.
Лекарь что-то сумбурно объясняет, комкая в руках шапочку и сутулясь ещё больше.
— Захар, успокойся, — одёргивает она лекаря и обращается к Кристине. — Здравствуй, меня зовут Вера Григорьевна. Мне нужно взять у тебя пробу силы и кровь на анализ. Надо понять, что с тобой случилось.
— Я и так могу рассказать.
Она не любит лечебницы и не верит в мягкие убеждения лекарей. Стерильность палаты и белые стены давят, ей не хватает воздуха. И даже распахнутых настежь окон мало.
— Знаю, — мягко отвечает Вера Григорьевна, наклоняется и смотрит на показатели механизма. — Так, пульс в порядке. Но меня интересует твой организм, а тут уж извини — надо спросить у него самого. Это не больно.
Какая глупая ложь. Всегда бывает больно. Кристина застывает, вспоминая взгляд старшей сестры в лечебнице, который цеплялся за всех, кто был рядом. Лизе тоже обещали, что будет легко и просто. Один маленький укол, освежающий эликсир… та ночь была полна отчаянных криков и страшной боли.
С другой стороны, хорошо, что всё обошлось. Лиза так навернулась со своего мотоцикла в тот раз, что на мгновение Кристина успела поверить в худшее. Она никогда не видела сестру такой… сломленной от боли.
— Нет, — качает головой Кристина, подтягивая колени к груди. — Я не согласна.
Сейчас она ощущает себя отчаянно одиноко, отрезанная от остального мира стенами палаты. Ей хочется вдохнуть полной грудью — и не получается.
Вера Григорьевна присаживается на край кровати, касаясь своей сухой ладонью пальцев Кристины. «Не надо, — проносится в голове. — Не надо меня успокаивать и трогать». Скажи она это вслух, окончательно покажет себя капризным ребёнком.
— Солнышко, никто тебе не хочет навредить. Это не страшно и не больно, правда.
Ты не будешь знать страха и боли. Слова вспыхивают в голове, обжигают, касаются, как тени. К горлу подкатывает тошнота. Кристина падает в темноту, полную шепота, смрадного дыхания и ледяных прикосновений.
Вера Григорьевна обхватывает её запястья в желании успокоить. Кристина вскакивает на кровати, прижимаясь спиной к шершавой холодной стене. В теле всё ещё болезненная слабость, но сейчас она забыта под волной злости.
— Только посмейте до меня дотронуться. Вы хотели узнать, в порядке ли моя сила? Пожалуйста.
В белизне и стерильности палаты лечебницы поднимается вихрь с запахом моря, который сметает со стола все пробирки и склянки. Лёгкие кружевные занавески рвутся с карнизов, вздымаясь парусами. Захар не удерживает шапочку, и клочок синей ткани кружит в водовороте воздуха. Вера Григорьевна отшатывается, спохватывается, и из пола вырастает каменный щит, окружая её и лекаря.
Кристина неловким прыжком приземляется на холодный пол. Главное, выбраться на воздух. Ещё влажный после уборки пол холодит босые ступни, волосы путаются и липнут на лицо от бурного ветра.
Звенят окна. Осколки осыпаются на пол.
Вперёд к солнцу и воздух даже сквозь стены. Дышать. Не быть запертой в клетке больницы.
И всё же энергия магии ещё не до конца ожила. Вихрь срывается с рук, крушит всё вокруг в последнем порыве… и опадает безмятежным бризом. Кристину шатает. Ей хочется осесть на пол, но это непозволительная слабость. Главное, сила осталась с ней. Потому что на мгновение ей показалось, что у неё её отняли.
В коридоре слышны быстрые шаги, и через мгновение в палату заходит Кирилл, медленно оглядываясь по сторонам. Под его высокими шнурованными ботинками хрустит стекло: осколки разбитых банок. Кристина чуть не спотыкается о него взглядом. О его решительные и быстрые движения, о чёрную косоворотку навыпуск над тёмно-серыми брюками. Форма стража как никогда ему идёт.
— У вас, я посмотрю, тоже доброе утро. Как самочувствие после теней?
— Кирилл Романович, она отказывается сдавать анализы… — начинает Вера Григорьевна. Каменный щит тут же осыпается комьями земли на белоснежный пол. Бледный и испуганный Захар поднимает с пола измятую шапочку и аккуратно водружает её обратно на голову.
— Я спрашивал не у вас. Кристина, что тут произошло?
Она чувствует, как краска заливает её лицо. Теперь её вспышка кажется дуростью.
— Они хотели взять пробу силы. Как вчера. Вчера уже это сделали.
— Что сделали? — Кирилл вскидывает руку перед заведующей, которая снова пытается встрять.
— Когда пришли тени, с ними пришёл ещё кто-то. Он или она, я не знаю, взял кровь из вены. Вот.
Под закатанным рукавом серой пижамы чёрный синяк на сгибе локтя. Вся вена почерневшая как тонкая нить.
— Кирилл Романович, успокойте её, пожалуйста, и пусть она отлежится несколько дней. Девочка же уставшая совсем, — сбивчиво причитает Вера Григорьевна. — Сейчас тут такой ураган выпустила! Вон, сколько побитого теперь.
Она морщится и пинает носком белого ботинка кучу пыли, оставшуюся после щита. Неосознанно Кристина хватается за сильную руку Кирилла, стискивая ткань рубашки. Ей кажется, что он вздрагивает.
— Я хочу на воздух, — она старается, чтобы это звучало не капризом, а просьбой.
Кирилл смотрит ей в глаза несколько секунд и кивает. Её рука безвольно соскальзывает с его предплечья, когда он отступает к выходу.
— Прошу прощения, мне надо её допросить. Одевайся. Я подожду в коридоре.
— Какой допрос?! У вас совесть есть?! — Вера Григорьевна похожа на кипящий чайник с красными щеками и возмущением в голосе.
Кристина уже собирает по палате разлетевшиеся водолазку и джинсы. Кирилл замирает у выхода, придерживаясь рукой за косяк. Он не оборачивается, когда слова слетают и остаются в воздухе тенями.
— Не знаю насчёт совести, но у меня есть Служба.
Вместо мягкой серой пижамы привычные джинсы и свитер под осеннюю погоду. Удобные для прогулок мартинсы под кроватью. Последний взгляд на палату — но вокруг только осколки стекла и опавшие занавески. Сейчас после страха и злости в лечебнице ей стыдно от своего поведения.
— Извините, — неловко бормочет Кристина. — Мне здесь слишком тяжело. Я приду на обследование.
Ей в спину укоризненное молчание и запах разлитого спирта.
***
На улице по-осеннему тепло и пахнет жареными каштанами, которые продают с маленьких тележек на колёсах волонтёры одного из студенческих обществ. На лужайках Академии рассыпаны разноцветные пледы, похожие издалека на огромные цветы. В такую погоду многие предпочитают колдовать на свежем воздухе в перерывах между занятиями. Одна группа даже вытащила алхимический стол с инструментами и колбами.