Фальшь – родная сестра мертвого Голливуда и близкая подруга роскоши, за которой следует неминуемый конец.
Деннис ненавидел притворство и женское кокетство. Кейси больше походила на безликую куклу, когда имитировала искусство богемной жизни, ломая себя, и обманывая всех, что веселится.
Невинность потеряна.
Ее разум был подобен алмазу, но никак не рейнским камешкам, как она пыталась преподнести миру.
Если бы Кук была такой, как хочет показаться, погруженная в пары химического веселья, то по возвращению домой, не выдыхала бы сизые облачка дыма, и с растёртым по лицу макияжем, как способом маскировки, не возвращалась в обычную жизнь, где смешивалась с толпой людей, становясь одним голосом из миллионной толпы. Лгать самому себе сложней, чем окружающим.
Чужая среди своих.
И она нужна ему именно такой: белой голубкой среди стаи воронья.
Комментарий к - Dennis - «february»
В начале я бы хотела поблагодарить человека, который сделал это прекрасное видео: https://www.youtube.com/watch?v=a2xBW-s2N7Y
У меня была сумасшедшая реакция, когда я случайно наткнулась на это. Еще раз вам огромное спасибо.
___________________
Отсылка к событиям глав VI и VII.
========== - Casey - «march» ==========
«О временах, когда деревья были большими, а мечты маленькими и исполнимыми»
Все люди в той или иной степени придаются мечтам, даже те, кто говорит, что это бездарная трата времени, и они таким не увлекаются. Не верьте ни единому слову.
Человек по своей натуре готов стремиться к лучшему, даже если это ограничивается реальностью, но не имеет никаких границ в сознании.
Каждый находит время для того, чтобы отдаться сладким грезам, отделяющим от действительности. Возможно, не мечтай человек вовсе, его жизнь была бы пресна и однообразна, и не было бы ни тепла, ни света в этом жалком существовании.
В детстве мечты маленькие и легко исполнимые нашими верными волшебниками – родителями, но чем старше человек, тем больше его мечты зависят от него самого. Не зря говорят, что многие мечты и цели всей нашей жизни легко можно исполнить к концу недели или концу месяца.
Мы мечтаем повзрослеть, но позже хотим вновь стать детьми, когда деревья станут большими, а цена денег и страшные слова как прожиточный минимум будут лишь заботой старших.
***
Кто-то проводил параллели между Ирландией и Сиэтлом, считая, что это уголок Изумрудного острова на американском побережье.
Кейси нравится Сиэтл, и то, что три тысячи миль и двенадцать штатов разделяли от прошлой жизни, в которой не было ни тепла, ни света, ни воздуха. Штат Вашингтон не стоит на костях знакомых, не утонул в крови и не кричит о розыске Потрошителя. Здесь ей не удастся встретить друзей по колледжу, бывших сокурсниц и просто тех, кто когда-то был готов бросить в нее камень. В такие моменты, она чувствовала, что жизнь начиналась сначала, а на остальное попросту закрывала глаза.
Ей нравилась монотонность и размеренность жизни, хоть акклиматизация играла свою злую шутку, то и дело, награждая мелкими простудами, что побудило орду принять решение к концу лета перебраться к югу.
Кук не разделяла общего восторга от мысли оказаться там, где столбик термометра не опускается ниже пятидесяти трех градусов по Фаренгейту*. Ей придется носить открытые вещи, оголяя свежие рубцы и то, что напоминало о прошлом, ведь при девяноста пяти градусах нет нужды носить несколько кофт одновременно.
Ощущение незащищенности.
Кейси придется распрощаться с полюбившимися за последние месяцы прогулками на побережье – единственное место, где можно было обрести долгожданный покой.
Чаще всего отдавалось предпочтение парку Discovery и пляжу Алки, откуда был лучший вид на город, но в основном, Кук наблюдала за окружающими. Семейными парами, маленькими детьми и пожилыми людьми, разделявшими с ней поиск свободы и умиротворенности. С возрастом потребность в семье ощущалась острее, чем раньше, когда Кейси была уверена, что всю жизнь проживет отшельником после университета.
Мечта о семье была одной из нереальных и приземленных одновременно. Если бы она могла пересилить себя, то с легкостью бы вышла замуж за представителя офисного планктона, обзавелась детьми и большим домом. Но это бы привело к тому же исходу, что и в прошлый раз с помолвкой. Кук бы сбежала на поиск Денниса или, следуя его примеру, устраивала слежку, которая завершилась разводом и новыми неприятностями.
Было бесчеловечно ломать жизни еще не рожденным детям и мужу.
Можно было бы усыновить ребенка, но тогда пришлось бы иметь дело с органами опеки и проверять их семью, а это значило поставить под опасность остальных, а позже объяснять, почему один из приемных родителей ведет себя слишком странно и примеряет женскую одежду, отзываясь, день ото дня на разные имена.
Кейси хотела бы найти каких-либо родственников, которые просто обязаны быть по линии матери, но за все время смогла обнаружить лишь школьных приятелей отца, удивленных известием о кончине старого друга. Один из них, живший неподалеку от Вашингтона уже несколько месяцев кормил обещанием переслать старый ежегодник, в котором должна быть фотография отца и матери с выпускного бала.
Первые недели Кук завороженно гипнотизировала почтовый ящик по возвращению с работы, и каждый раз с замиранием сердца поворачивала ключ в замке, вновь разочаровываясь. Пару раз она напоминала старику о его обещании, но вновь слышала, что сейчас не подходящее время.
Кейси уже смирилась со многим и тема семьи была одной из тех, что даже не затрагивалась. В конце концов, когда они переедут вновь, то можно будет завести домашнего питомца, о котором то и дело скулил Хедвиг, жалуясь, что не хочет вновь иметь грызунов, от которых было много мусора, а мечтает, как и мисс Патриция об ирландском сеттере.
Кук нельзя жаловаться на судьбу. Сейчас у нее была семья, хоть и абсолютно сумасшедшая и не вписывающаяся в каноны. Был и вечный ребенок в лице Хедвига, который порой вытворял страшные глупости и заставлял смотреть с ним фильмы про супергероев, были и подруги, о ней заботились и любили ее, а о большем она не могла мечтать.
Иногда ранним субботним утром ей удавалось уехать в одиночестве на один из заброшенных пляжей за городом, где людей можно было пересчитать по пальцам, и никто не обращал ни на кого внимания.
Уставшие от жизни и рабочей недели искали забвение именно здесь, где волны обрушивались на берег и холодный ветер пробирал до костей.
Сейчас здесь не было ни единой живой души, и Кейси позволяла себе кричать до боли в горле, словно глупая чайка, пытающаяся заглушить шум океана. Порой это помогало и наступало некоторое облегчение, как когда-то от длительных пробежек, после которых хотелось выхаркать собственные легкие.
Кейси и теперь хотела сделать это, но заметила вдали женскую фигуру, скитающуюся по берегу. Подол ее тонкого белого платья, то и дело поднимался в воздух, но неизвестную, кажется, это волновало в последнюю очередь. Она будто бы что-то искала на земле, боясь, что следующей волной предмет навсегда безвозвратно унесется прочь.
Кук ускорила шаг, то и дело, спотыкаясь о влажную гальку, позволяя ногам соскальзывать вниз.
«Вам помочь?»
Мама.
Она никогда не видела ее, даже во сне. Женщина из фантазий и каких-то нелепых набросков Барри, которые Кейси попросила сделать, опираясь на собственные домыслы.
Ее волосы с медным отливом и каким-то старомодным начесом, как у Присциллы Пресли в день свадьбы. Застывшая навсегда во времени, она не имеет даже мимических морщинок, когда тонкие губы расплываются в широкой улыбке, обнажая ряд белоснежных зубов.
«Мама»
В последний раз Кейси снился отец, будучи в заточении больше десяти лет, будто голос разума, диктовал, как действовать дальше, и в воспоминаниях становился расплывчатым с каждым днем. Мама - другое дело. Мечты о ней не утихали никогда, подпитываясь бессонными ночными размышлениями.
Позабыв, что дурной знак, когда покойники тянут к тебе руки во сне, Кейси протягивает в ответ, уверенная, что сейчас ее рука столкнется с воздухом или пройдет сквозь нее. Но этого не происходит.
«Не уходи. Пожалуйста, не уходи»
Кейси не спит. Ей не может все это сниться, иначе, почему она чувствует человеческое тепло на своих руках? Рыдания душат, и Кук готова отдать всю свою жизнь, чтобы этот момент длился вечность. Умиротворение, спокойствие, чувство защищенности, которого временами так не хватало.
«Ты такая взрослая, Кейси. Я так горжусь тобой»
Гордится. Мама гордится ей, хотя Кейси была уверена, что вся ее реальность одно сплошное разочарование и пример того, как нельзя жить, который нужно показывать подростком во время классного часа.
«Забери меня к себе»
Пронизывающий ветер заставлявший стучать зубами уходит, забирая с собой штормящий океан. Безмятежность.
Кейси не хочет разрывать объятий, но просто обязана рассмотреть лицо человека, давшего эту жизнь. Мягкие линии, вздернутый нос, тонкие губы и ямочки на щеках при улыбке, не сходящей с лица.
Разрезом глаз она пошла в мать, но с одним отличием. Карие Кейси почти всегда влажные, будто бы вот-вот расплачется, а у Розалины, словно океан или лед, в котором отражается миллиард сияющих звезд.
Кук прекрасно знала, у кого еще такие глаза и не забыла бы даже на смертном одре.
Деннис.
Кейси не сможет уйти сейчас, да и вообще когда-либо.
Мама стирает с ее лица слезы и говорит что-то успокаивающее, но Кейси не разбирает ни слова. Голос звучит лучше пения дивной птицы, будто колыбельная океана или шелест листвы от теплого апрельского ветерка.
«Кейси. Кейси. Кейси»
Образ женщины блекнет, рука растворяется в руке и приходит пустота.
- Кейси, проснись, - знакомый голос вырывает из черной пучины, заставляя распахнуть глаза, и мгновенно сощуриться от яркого света. – Кейси.
Горячая рука растирает ее предплечье в попытке согреть и разбудить.
Она часто моргает, чтобы согнать сонливость, ощущая, как собственное тело содрогается от рыданий. Вся наволочка влажная и ситцевая ткань неприятно холодит щеку.
Кейси снова кричала во сне, что было не новостью, но рыдания… Она редко плакала во сне, лишь проснувшись, могла стереть несколько непрошеных слезинок. Обычно не составляло ни малейшего труда разбудить ее одним лишь прикосновением или шорохом, но не сейчас.
На душе скребут кошки от одной мысли, что встреча с матерью была лишь смутным сновидением, которое может никогда больше не повториться.
Рыдания душат с прежней силой, и ей необходимо утешение, которое Кейси, как и всегда, находит в объятиях старого похитителя.
- Перестань плакать, - слишком нежно, как если бы это был отец. После ночных кошмаров или дурных снов, она всегда приходила в комнату родителя, где и оставалась до рассвета. - Перестань, иначе будут морщины.
Интонация изменилась на более женскую, а руки будто бы становятся мягче - Патриция.
Женщина укачивает ее словно младенца, расплакавшегося от постороннего шума грозы и вспышек молний. Кейси и есть ребенок: своенравный и непослушный как Хедвиг и беззащитный и сломленный как Кевин.
Дочь, которой у нее никогда не будет.
Некоторым нашим мечтам не суждено сбыться, как бы мы этого не хотели. Мертвых не воскресить, как и не вызволить всех личностей из единого плена.
Но некоторые наши заветные желания становятся реальностью, и Кейси готова поклясться, что ее сон был знаком свыше, когда утром курьер привозит потрепанный временем и немного засаленный ежегодник тридцатипятилетней давности, обернутый в грубый пергамент.
Ее фантазии не так сильно разнились с действительностью и с тринадцатой страницы в левом верхнем углу на нее смотрела девушка, совсем как она, разве что волосы не такие длинные и на лице россыпь веснушек.
Мисс улыбка 1988 года.
Кейси обвела пальцем контур фотографии, а затем прикоснулась к волосам, будто бы чувствуя их мягкость сквозь ламинированную бумагу и ушедшие годы.
Мама. Ее мама. Ее настоящая мама.
My clothes still smell like you
Моя одежда все еще пахнет тобой
All the photographs say, that we’re still young.
Фотографии говорят, что мы такие же молодые.
- Body electric, Lana Del Rey
Комментарий к - Casey - «march»
* - 53 по Фаренгейту = ~12 градусов Цельсия
95 по Фаренгейту = 35 градусов Цельсия
========== - Kevin - «april» ==========
я люблю тебя снами и грёзами,
и несмелыми воспоминаньями,
я люблю тебя стоном, вопросами,
умирая, засыплю признаниями…*
- Люблю. Владимир Соколов
Есть вещи, которые должны принадлежать только нам.
Прикосновения, воспоминания, ощущения, чувства и мысли, которые должны течь лишь в нашем сознании, оставаясь тайным и сакральным, а не разноситься шумным гулом по ушам всех двадцати трех личностей.
У Кевина никогда не было свободы. Абсолютной или навязываемой американской мечтой. У него нет выбора, собственно как и выхода. Он слишком долго жил под колпаком и покровительством двадцати трех личностей, взявших на себя ответственность за его жизнь, как за нечто ценное и хрупкое, точно хрустальное.
Даже, если бы ему захотелось поднять бунт и воспротивиться опеке Денниса или схлестнуться с Барри за счет владения светом, этот раунд был бы обречен на проигрыш. Самое крошечное желание чувствовать собственное тело, не слыша мыслей советчиков, пресекалось на корню.
«Ты слишком слаб»
«Этот мир убьет тебя»
Никого не заботило то, что в глубине души Кевину давно хотелось умереть, но каждая попытка была иррациональной. Без уведомления Барри и одобрения Денниса любое действие, слово, шаг не было бы допущено к исполнению.
Кевин никогда не представил бы и на минуту, что однажды, открыв глаза в своем собственном теле, он увидит рядом с собой девушку, которая до сих пор не ушла и не сбежала с криками о помощи. Он каждый раз забывал ее имя, которое то и дело было на слуху. Нельзя не знать о том, кого все любят и презирают одновременно.
«Кейси»
Он произносит ее имя шепотом, боясь, что одно неловкое движение испортит всю идиллию раннего утра.
Кевин произносит его снова и снова, пробуя на вкус, теряя уверенность, что делает это так же тихо, как и в первый раз. Не справедливо то, что она все еще здесь, и не удивился бы, если за иллюзией ее добровольного нахождения скрывался террор.
Он не помнит, когда в последний раз просыпался в своем теле и слышал утреннее пение птиц за окном или как мотылек бьется крыльями о ночник и где-то вдали разбивались волны о берег.
Кевин не может вспомнить, когда видел рассвет и видел ли вообще когда-либо.
Сегодня словно все, как по волшебству располагает в его пользу. После каждой самой темной ночи приходит рассвет, и сейчас он стал свидетелем того, как светало, а затем алое марево расползалось по всему небосводу, проводя параллель с тем багровым подтеком на ее белоснежной спине.
Первые неуверенные солнечные лучи проникали в помещение, сквозь не занавешенное плотными шторами окно. Видимо, кто-то из личностей не подумал об этом или сама Кейси оставила все как есть, зная, что сегодня проснется не кто иной, как сам хозяин тела. Она слишком часто задумывалась о нем, даря человеческие ощущения, которые давно были позабыты.
Кевин борется с желанием разбудить единственную живую собеседницу в доме, самоуверенно зная, что девушка проснется и поговорит с ним, ведь это ее крест и истинное счастье.
Ему нравится смотреть на размеренное дыхание, дрожащие ресницы и волосы, что будто шелк растеклись по подушке. У нее молочная кожа и в первых лучах, она кажется, еще белее и нежнее. Один лишь облик пленницы внушает умиротворение, которое долго не будет покидать его сознание.
Если бы Кевин знал, какой сегодня день или год, он бы связал свою удачу с этим моментом и тщательно оберегал единственное светлое воспоминание от чужих взоров. В жизни не так много приторно мягких моментов, которые бы принадлежали одному ему.