Она прикоснулась губами к его щеке в конце в немой благодарности, торопливо поправляя подол чужого платья.
Человек. Ничего больше, чем человек.**
___________________________
* - Уолт Уитмен - “О теле электрическом я пою”
** - Sevdaliza - “Human”
========== X ==========
Every Sunday’s getting more bleak,
A fresh poison each week.*
Каждое воскресенье мрачнее предыдущего,
Каждую неделю свежий яд.
Холодильник был пуст. Прокисшие остатки молока отправились в раковину, любые сладости были подъедены Иззи, которая хватала все, до чего могла дотянуться.
Обязанность покупать продукты всегда принадлежала Джейн, а Молли приносила с работы то, что можно было вынести без особого урона собственной репутации.
В деревянной хлебнице оставался старый хлеб для сандвичей местами покрытый пятнами зеленой плесени, который незамедлительно полетел в мусорное ведро.
Сегодня Молли предстояло пережить всю смену и следить за племянницей, которую не на кого было оставить. Это были единственные моменты, когда просыпалась жалость, что друзьями в городе ни одна из сестер не обзавелась.
Конечно, если вдоволь обрывать телефонные трубки всех знакомых или дальних родственников, с которыми они виделись от силы пару раз на громкие мероприятия вроде чьей-то свадьбы или похорон, то возможно, кто-нибудь по счастливой случайности решил отправиться в никому не нужный и забытый Дерри.
По вине маленького чайника во рту стоял привкус пластмассы и дешевого кофе, не отличимого по виду от земли залитой кипятком.
Контраст горячей и холодной температуры в купе с напитком добавили немного бодрости, не снимая с тень усталости.
На смену заплесневелому хлебу пришла ¼ буханки трехдневной давности, предназначавшейся изначально для уток. А в углу кухонного шкафчика за кофейной банкой обнаружилась еще не распечатанная банка арахисовой пасты.
- Иззи, если ты хочешь ехать со мной на работу и не собираешься голодать до обеденного перерыва, то завтрак на столе, - предупредила Молли племянницу, бросая в раковину с характерным звоном грязный нож. – Поторапливайся.
На потрескавшейся по краям тарелке покоились два сухих куска хлеба плотно смазанных арахисовым маслом.
- А ты не будешь завтракать? – поинтересовалась девочка, откусывая кусочек.
- Я уже, - солгала она, завязывая влажные волосы в хвост. От одного вида арахисовой пасты к горлу подкатывала тошнота. – Если бы ты меньше копалась, то мы бы позавтракали вместе.
Молли не была в восторге от работы, которая предусматривала мартышкин труд, доброжелательность и заученную фразу: «Приношу свои извинения за доставленные неудобства», будто бы ей было не похуй, что кто-то не глянул на срок годности йогурта и загреб в потрепанную корзинку все, что располагалось на уровне глаз.
Прибавляя к названным факторам, мизерную зарплату и не блещущий умом и сообразительностью коллектив, состоящий из тех, кто не смог найти свое место в жизни и предпочел существовать за сущие гроши на периферии.
Здесь бывало хорошо в ночные смены, когда в магазине было ни души и, отключив камеры, якобы от перенапряжения, можно было кричать, отшвыривать коробки с небьющимися предметами ногой и при изменении ассортимента сбрасывать все с полок, надеясь, что после небольшой встряски вещи, как и прежде, будут выглядеть презентабельно.
- Зачем ты привела ее? – бросила Сара, отрываясь от своего отражения в сферическом зеркале. – Ты же знаешь, что будет скандал и всем достанется.
- Серьезно? Может, тогда мне посидеть с ней дома пока ей не исполнится двенадцать?
Сара закатила глаза, возвращаясь к единственному занятию, которое у нее выходило лучше всего на свете – самолюбованию. До рабочего дня оставалось десять минут, и пока менеджер выводила жирную линию, выходя за контур губ, Молли довела Иззи до «святая святых» супермаркета - служебного помещения, лишенного естественного источника света. Причина немого восторга заключалась в неизвестном и манящих словах, которые девочка еще не могла прочесть: «Посторонним вход воспрещен».
Два раскладных стула в углу, шатающийся пластмассовый стол больше подходящий для пикников и холодильник, напоминающий своим дребезжанием о замене компрессора.
Все, что можно было предложить непоседливой трехлетке – бросить альбомные листы и старые афиши промоакций с лайтбоксов, позаимствовать с подсобки акварель и кисточки и дать задание на свободную тему. Желательно на весь день.
- Еще нужна вода, - разложив несколько кисточек перед собой, серьезно произнесла Иззи, в своем воображении видя себя художником.
Тетка послушно кивнула, доставая из шкафчика одну из чашек перевернутых вверх дном.
- Эй, Сара, - привалившись плечом к двери, Молли держала указательным пальцем за «ручку» чашки. – Если бы у тебя была возможность кому-то нагадить, то кто бы это был?
Девушка пожала плечами, постукивая красным ноготком по так некстати зависшему кассовому аппарату.
- Начальству?
- Банально. Давай еще.
- Тогда тебе или охраннику, хотя нет. Тебе или тошнотворной суке Белле.
Молли победоносно щелкнула пальцами, жестом показывая, что Сара попала в самое яблочко. Она еще собиралась добавить, что была бы не прочь плюнуть в кружку и ей самой, но вовремя прикусила язык, ставя перед племянницей наполненную на половину чашку с водой.
Вдохновение и творческий запал Иззи иссяк также быстро, как вода в стакане приобрела бурый оттенок. Она уже нарисовала все, что хотела и знала как один из последних рисунков, бумага которого еще пузырилась от количества воды, понравится Джейн и та обязательно похвалит ее способности.
Сара, по которой Молли часто нелестно проходилась за ужином, оказалась очень дружелюбной и пару раз угощала конфетами, а после пригласила посидеть рядом с ней у кассы, но ничего не трогать.
Работа взрослых глазами ребенка казалась какой-то серьезной игрой, в которой все было как-то не по-настоящему и скучно. Внешний вид охранника, носившего пустую кобуру на поясе в глазах ребенка, производил и то больше впечатления, чем тетка и несколько грузчиков, которые развозили на грохочущей с облупившейся краской тележке коробки со сладостями, ящики с молочными продуктами в стеклянной таре, забавно звенящими соприкасаясь друг о друга или изредка перекидывались накладными, в которых необходимо было поставить хотя бы крестик.
Однажды Иззи удалось проследить весь процесс привоза горячего хлеба завода неподалеку. Тогда после разгрузки последнего поддона Джейн вытащила длинный «французский» багет, и они наслаждались его запахом, чувствуя, как рот наполнялся слюной, а желание услышать хруст свежей выпечки, становилось куда сильнее, чем свод железных правил супермаркета.
***
- Еще не утомилась?
Молли уходила на обед последняя хотя бы потому, что можно было оттянуть время и никто не подгонял, указывая, как белый кролик на часы. Напарница Сары, которая приходила в полдень, когда по прогнозам должен был увеличиться поток людей, любезно принесла бумажный пакет фастфуда, решив проблему с обедом.
Иззи отрицательно покачала головой и продолжила болтать ногами, то и дело пачкая штанины родственницы.
Наверное, нужно было ощущать укор совести за то, что растущий организм вынужден питаться с одного стола и еще не соблюдает режим в виде дневного сна, которым одно время бредила Джейн, но у детей слишком много энергии, которую они не тратят в мирное русло, а предпочитают скандалить, поддаваясь прихотям.
Вытерев губы от жира салфеткой, Молли уже собиралась возвращаться к тому, чтобы привести полку после криворукой Беллы, расставившей все на полке бытовой химии по собственному желанию, а не по сраному регламенту, который был неизменен с начала работы магазина, как Иззи включила канючащий режим.
- Я хочу посмотреть, что ты делаешь, - скулила она, пока тетка делала глоток энергетика, который незаметно пронесла в помещение, не заплатив. – Я буду осторожна.
- Хочешь помочь – не мешай, - сдалась Ригс, отправляясь к рабочему месту и вежливо уступая племяннице табуретку.
Протирая коленями кафельный пол, который оставался грязным после стараний уборщицы, и время от времени поднимая глаза на верхние полки, Молли невольно вспоминала родную мать. Она даже была уверена, что родительница похлопала бы по спине, заставляя выпрямиться и держать осанку.
«Совсем уже спина колесом. Выпрямись! Никакой физической подготовки, а держишься благодаря старой растяжке. Не держи книгу перед лицом - посадишь зрение»
Усмехаясь собственным мыслям, девушка пробежалась глазами по криво вырезанным и также неровно расставленным сотрудниками ценникам.
- Да еб твою, - не сдерживаясь в выражениях, она хлопнула ладонью по ноге, заставив Иззи как и окружающих неподалеку вздрогнуть. – Пиздец просто, - тяжело выдохнув, Ригс протянула один из кривых прямоугольников племяннице, добавляя уже мягче:
- Отнеси на кассу и попроси, чтобы распечатали другие.
Видит Бог, будь здесь эта блеющая овца, Молли влила бы ей в глотку отбеливатели для белья и заставила бы сожрать регламент.
Ригс пробежалась глазами по стеллажам, ярким упаковкам стирального порошка (будто бы сложно воспользоваться прачечной), различным отбеливателям и усилителям цвета, которые варьировались в цене, но по консистенции и запаху разливались из одного чана.
- Привет.
- Ну, привет, - хмыкнула она себе под нос, не поднимая глаза на обладателя голоса.
Дисциплина.
Пункт семь в должностной инструкции: «Мы обращаемся к посетителям, желая им доброго утра/дня/вечера, выслушиваем их пожелания и приносим извинения».
Никакой фамильярности. Выговор.
Восемьсот долларов.
Смотря себе под ноги, Молли выпрямилась и завела руки за спину, считая, что сейчас важно не ляпнуть чего-то неуместного и не харкнуть в лицо, если посетитель с лишней сотней долларов всеми флюидами будет показывать свое господство перед обслуживающим классом.
- Добрый день, - она натянула неестественную улыбку, налаживая зрительный контакт, пытаясь совершить невозможное: вернуть время и исправить произведенное «первое» впечатление. – Чем я могу вам помочь? Товары личной гигиены через ряд справа.
Долговязый, знакомые черты лица, скулы, худоба, граничащая с болезненной.
Молли точно видела его хоть раз, хотя бы здесь, снующим среди отделов с заебывающим вопросом, где и какой товар находится, как будто было сложно смотреть самому по сторонам и на яркие вывески.
- Как твоя нога? Мы вчера были в баре.
- Как и еще одна треть города.
- Вчера ты обещала продемонстрировать растяжку и, кстати, здорово, - пояснил он, крутя в руке бутылку газировки из морозилки, попутно стирая конденсацию с пластика. – В баре было слишком людно, но ты оступилась в переулке.
Это походило на правду.
Демонстрация чего-то со смыслом: «Что бы ты ни сказал, я сделаю это. Вот увидишь». Почти как в юности, когда на спор прыгали с карьера или танцевали на стойке или столах. Выпить больше всех, показать, что ты тоже можешь сделать что-то лучше остальных, оставаясь негласной звездой вечеринки.
«Никогда не заниматься сексом с парнями из Дерри»
Мужчина собирался сказать что-то еще, но Ригс прервала его, подняв указательный палец.
- Это с тобой я вчера, - она нарочито понизила голос, подбирая выражения лучше. – Переспала в переулке?
Немой кивок головы. Проводить языком по внутренней стороне щеки было излишним.
Если сложить факторы прошедших дней и не то вспомнить, не то разделить на жителей Дерри, то получался не самый худший вариант, если, конечно, после она не станет фермой ИППП и ЗППП.
Иззи, как и положено всем детям вернулась в не самый подходящий момент, протягивая еще теплые после лазерного принтера листы с новыми артикулами, а после прячась от посторонних глаз за спину тетки.
Разговор был окончен. Молли вернулась к листкам, пробегая взглядом по наименованиям товаров, которые теперь предстояло исправить тоже, оценивая масштаб потраченного впустую времени.
«Мы поедем к Джейн?»
Восемьсот долларов.
Ночной знакомый поменял бутылки в морозильной камере, когда Ригс отправилась на кассу за ножницами под мантру собственного сочинения: «Ом никакого секса с неудачниками из Дерри».
- Найди мне пока ножницы, - попросила девушка, краем глаза, замечая в какую сторону он отправился.
Согнувшись, чтобы не задеть систему подсчета посетителей, Молли окликнула его, широкими шагами сократив расстояние.
- Я не падка на имена, - объяснила она, пожимая плечами.
Мужчина промокнул рот тыльной стороной ладони, избавляясь от капель вишневой газировки. Немного раскосые глаза, острый кончик носа. Приглядевшись, можно было заметить заправленную за ухо сигарету и очертания золотой пачки “Lucky Strike” с высоким содержанием смол в нагрудном кармане рубашки.**
Кажется, такие Молли продала два дня назад, чертыхаясь, что курение этой марки - деньги на ветер, и бессмысленно закупать их лишь с намеком, что они единственные, кто толкает в Дерри “Lucky Strike”, завезенные из Европы.
- Роберт, - он протянул холодную от бутылки газировки руку. На запястье виднелся кожаный ремешок часов. – Боб Грей, если хочешь, Молли.
Заприметив ее непонимание, смешавшееся с подозрением, Роберт указал на левую сторону тела, где у сердца был прикреплен бейдж с именем. Верно.
«Ом никогда больше не заниматься сексом с парнями из Дерри»
No masters or kings when the ritual begins,
There is no sweeter innocence than our gentle sin,
In the madness and soil of that sad earthly scene,
Only then I am human,
Only then I am clean.
Amen, amen, amen!*
С началом ритуала не остаётся ни господ, ни королей,
Нет ничего невиннее нашего милого греха,
В безумии и грязи этой земной сцены —
Только тогда я человек,
Только тогда я чист.
Аминь, аминь, аминь!
______________________________
* - Hozier - Take Me To Church
** - Имеются в виду сигареты “Lucky Strike Additive Free Red”.
В США в продаже существуют лишь два вида Lucky Strike — Lucky Strike Original Non-filter и Lucky Strike Blue.
========== XI ==========
“Сознательной, заранее обдуманной жестокости нет прощения. Преднамеренная жестокость, по-моему, — единственный грех, которому нет никаких оправданий, и единственный грех, в котором я еще ни разу не была повинна”
- Теннесси Уильямс. “Трамвай «Желание»”
Несколько дней в супермаркете показались Иззи вечностью, отчего к концу рабочей смены, она была готова подобно тетке произносить поток брани, чтобы описать свое внутреннее состояние.
Три дня лишь часть от той вечной канители, в которой варилась Молли.
И Сара, и ее подружка, которая часто заглядывала, чтобы купить низкокалорийный батончик или пачку жевательной резинки «Trident» умилялись девчонке, говоря, что Иззи довольно умный ребенок для своего возраста, чем выводили негласную главу семейства Ригс из себя.
Но стоило отдать и этим двум должное. Те дни, что Иззи могла мешаться под ногами, разбивать стеклянные банки, расположившиеся на нижних полках или бессовестно воровать сладости, подружки занимали ее свободное время глупыми вопросами, лишним сюсюканьем или плетением несуразных кос на которые не годились ни мать, ни тетка.
Иногда сама Молли приносила какой-нибудь журнал с изобилием красочных рекламных иллюстраций новой парфюмерной продукции или брендовой одежды не подходящей для прогулок среди молочной продукции.
Дерри не подразумевал того, чтобы в нем кто-то выделялся. Прописные истины человеческой природы – нежелание видеть чужой успех, деньги, красоту и любое сопротивление считалось вызовом обществу.
Ригс никогда бы не призналась самой себе, что ненавидит успешных людей. Тех, кто смог вопреки мнениям, чужим потребностям сделать ставку на себя, руководствуясь, что мы живем только свою жизнь, а не кого-либо еще.