Если бы не обещание племяннице Молли и носу бы не показала, а натянув одеяло до носа, проспала бы до поздней ночи, а то и следующего дня, бранясь на собственный хуевый режим, который так и не восстановился с трудоустройством.
Дома было подозрительно тихо.
Никакого гомона, желания показать свое творение или неугомонной болтовни о чем-то несуразном. Лишь шум дождя за окном и приглушенная музыка из титров какого-то мультфильма.
Молли уже собиралась накричать, что она не платит за электричество в пустоту и музыкальные паузы по окончанию просмотра делать необязательно. Но было слишком тихо.
Она позвала племянницу, бегая глазами по помещению, с предупреждением, что сейчас не подходящее время для пряток. Иззи не спала, где-то свернувшись, как котенок калачиком и не затаилась за тяжелой занавеской гостиной.
Двери были заперты, как и при уходе, а оконная створка не билась от порывов ветра, исключая варианты побега из дома.
Она позвала ее еще раз, повысив срывающийся голос, пригрозив поркой за несмешные и неуместные шутки.
На незавершенный в спешке рисунок, брошенный на пол, стекала грязно-бурая вода из перевернутой на журнальный столик чашки.
- Иззи!
Гусиная кожа, вызванная ознобом, покрыла руки, дыхание сковало, как будто кто-то окунул ее в прорубь. Скользкий как проклятый змей обреченный ползать на животе, страх заполнил ее как пустой сосуд.
Так легко одурачить.
За душевным волнением Молли не запомнила, в какой момент схватилась за недостаточно заточенный топор и выбежала с ним как в лучших артхаусах начинающих режиссеров не испытывая волевого контроля над собственными действиями.
Мокрые ветки хлестали листвой по щекам, когда она пробиралась по знакомой дороге, стиснув рукоятку до боли, когда старые занозы впивались в нежную кожу ладоней.
Как будто страшной песенки
Веселенький припев*
Черные вспышки ярости доминировали, приказывая размахивать холодным оружием, как чертов бейсболист во время матча, не заботясь о том, что при таком раскладе велика вероятность задеть кого-то еще, кроме себя.
На не тронутой гальке возле реки воображались не смытые дождевой водой капли крови, пропитавшие и без того костлявую землю Дерри.
Молли последний раз позвала племянницу и, не услышав ответа, справляясь с дежавю, включила фонарик на мобильном телефоне, заправив устройство в карман мокрых от дождя джинсов.
Не он ко мне, а я к нему -
во тьму,
во тьму,
во тьму.*
Держа топор чуть крепче чем пропащую винтовку двумя руками, Ригс пробиралась по коллектору, только сейчас ощущая как полиэстер неприятно холодил ногу, облепив как вторая кожа.
Запах разложившихся трупов усиливался с каждым шагом, служа лучше всяких дорожных табличек преграждающих путь. Объем воды увеличился, достигнув выше щиколотки.
Добраться до развилок труб, заблудиться в лабиринте и вовек не выбраться, не представляло возможным.
Кто-то заботливо обеспечил безопасность горожан решеткой свежей сварки, о которой еще несколько дней назад не было и речи.
Невозможно.
Расставив локти, как учил бедный художник в небезызвестном фильме свою белую подружку, Молли нанесла удар в свежий стык, будто бы металл мог так легко поддаться тупому топору. Еще один.
А за ним еще один.
С каждым нецелесообразным ударом по телу пробегала дрожь, а тишину наполнял режущий уши звук.
- Нашла себе новую игрушку, Молл?
Шепот раздался где-то под ухом, вынуждая обернуться, чтобы наткнуться на пустоту.
«Ты ведь даже ее не любишь, Молли. Сгусток клеток, еще один голодный рот. Она родилась тебе в наказание, как и сестра, а ты снова прибежала сюда. Какая верная! Ты же боишься не ее смерти, а того, что тебе будет нечего сказать Джейн. Глупая сестра, а ты оказалась еще глупее. Чем ты думала, когда оставляла ее одну?»
Шепот.
Шепот как шипение змеи вечно питающейся прахом принял ее собственный голос в те моменты отчаяния, когда она говорила все, что приходило в голову.
Дьявольское желтое свечение от глаз теперь было сравнимо с ржавчиной.
Оно смотрело за ее жалкими потугами что-то предпринять и отвлечься от нарастающего шепота, что продолжал звучать в голове.
- Впусти меня!
Молли истошно кричала, вцепившись, точно проворная обезьяна в металлические прутья, полагая, что сможет их расшатать. Здесь даже было на что посмотреть. Растрепанные влажные волосы, прилипающие к губам, раскрасневшиеся щеки и первобытная ярость в глазах. Юная дикарка.
Почти Кэтрин Эрншо.**
- Пеннивайз! Впусти меня!
Девчонка с большим трудом вспомнила его имя, за что ей уже надо было бы отдать должное, прибавив отчаяния на десерт. Она как никчемная актриса на первых пробах пыталась выдавить из себя слезу, но выходило только кричать, и бешено биться в закрытую решетку.
Прислонившись спиной к промозглой стене, Молли последний раз позвала его по имени, ощущая упадок сил в заранее проигранной битве. Деревянная ручка топора осязалась где-то рядом с ногой, как и выпавший из кармана телефон дисплеем вниз все еще справлялся со своей функцией освещения пространства.
Бледные руки, покрытые гусиной кожей с красными мозолями на ладонях, все еще подрагивали, а двигающиеся губы не произносили ни звука.
В ее мыслях были упоминания Бога, которого не удастся обдурить, который все должен видеть.
К ней подступала алая вода, окрасившаяся кровью ее не дражайшей племянницы, прибив к одному из прутьев лоскуток ткани с девичьего платья. Малышке не суждено узнать о мертвых огнях, но сопутствующая небесная звезда погасла, как и земная жизнь.
Сточными водами уносилась жизнь, и кровь смешивалась с отходами и трупным ядом гниющих тел, отравляющим пресные источники.
Сточными водами разум Молли Ригс несся вниз, размывая последние здравые мысли по стенкам ржавых труб.
______________________________
* - Строчки из стихотворения Анны Ахматовой “Встреча” (1943)
** - Кэтрин Эрншо - главный действующий персонаж романа Эмили Бронте «Грозовой перевал»
========== XIII ==========
Молли перестала следить за временем и, наверное, просидела бы в такой позе еще какое-то время, игнорируя затекшие ноги и то, что зубы предательски дрожали от холода. Фонарик на телефоне погас, послужив напоминанием, что и вне стен коллектора есть жизнь.
Дождь, кажется, кончился.
Ее взгляд был устремлен в одну точку достаточно долго, чтобы заметить следы крови, которые наверняка хранились здесь намного дольше, чем можно было предположить.
Пропадая в собственных лабиринтах разума, Молли почему-то вспомнила неопределенный период своей жизни, который привел к наихудшему исходу. Призрак человека, который походил внешне на отца вновь замаячил в сознании, взывая к благоразумию.
Она встретила его в Нью-Йорке, когда приехала сюда ради концерта не особо известной группы, сопровождая музыкантов на заработанные в кинотеатре деньги.
Ниже ее на добрую пару дюймов он был невостребованным актером на родине с ярко выраженным акцентом. Америка не принесла ему ничего кроме убытков, но тогда Молли не думала об этом. Прогуливаясь по одной из улиц, она искала того, кто мог бы купить пачку сигарет, не придираясь к ее возрасту. Англоговорящие туристы всегда соглашались. И Юстин согласился. Лишь протягивая непочатую пачку «Мальборо», прищурившись, задался вопросом о совершеннолетии.
В нем говорила природная доброта, бездетность (при всем желании) и незнание свода законов и особенностей менталитета. Любых. В тот день Молли нарекла его в сознании «причудливым сербом» и, просмотрев позже несколько фильмов с непосредственным участием нового знакомого, убедилась в отсутствии таланта. Юстин стал ее личным дилером табачной продукции в Нью-Йорке и человеком, отчасти напоминающим отца, который всегда вызывал улыбку. Быть может, дело было в мягкости взгляда и интонации, когда он называл ее по имени, а может и в том, что она подсознательно искала того, кто мог бы восполнить пробелы в душе.
Смерть матери выбила почву из-под ног. Родительница будто специально в очередной раз бросила свои обязанности на старшую дочь, предпочтя молча наслаждаться шоу в стороне. Ребенок бесконечно плакал, Джейн сузила круг своих дел до дочери и ночами рыдала по скоропостижному уходу матери чаще принимающей ее сторону.
Нужно было решать что-то с землей, домом, похоронами, старыми задолженностями, которые всплыли только сейчас. А Молли не знала, что с этим делать. Никто не учил ее изворотливости в серьезных денежных вопросах или тому, что нужно сказать при переоформлении бумаг.
И стоя на распутье своих желаний и интересов какой-никакой семьи, она бросилась в ночь, преодолевая расстояние, чтобы познать саму себя в дороге. Сожмется ли ее сердце от мысли, что сестра осталась одна в штате, который был бы велик для нее при любом раскладе или захочется ли свернуть на полпути, чтобы удостовериться, что родительское гнездо еще не полыхает от забыто не выключенной конфорки.
Нет, нет и тысячу и один раз нет.
Юстин предусмотрительно (или наоборот не) оставил свой адрес и даже пару раз угощал ракией и щедро намазывал на хлеб айвар приготовленный женой.*
Под покровом ночи Молли постучалась в дверь не надеясь, что он откроет и не вызовет полицию.
Тогда, как и сейчас она сидела, прислонившись к отрезвляюще холодной стене, ведя отсчет про себя, чтобы постучать вновь. Все мысли были заняты отцом и его именем, высеченным на мемориале 9/11. Люди дотрагивались до букв, складывающихся в распространенное мужское имя, не думая ни о нем, ни о его семье, будто бы это было имя какого-то персонажа, который не был реален. Не был человеком как они сами.
Юстин в атласном халате, доходящем до лодыжек, еще не отойдя ото сна, непонимающе смотрел на нее. Потерянную, жалкую и не понимающую того, как устроен этот мир.
«Сколько же ты проехала, девојче?»**
Пять часов? Шесть?
У него были ладони чуть меньше чем у отца, но обнимал с тем же трепетом. Он наставлял как Джералд О’Хара свою дочь учениями о любви к земле, но с посылом, что этот участок в Дерри, что давно принадлежит можно было бы продать. Эта мысль была лучше поджога прошлого. Правда, Молли пошла не по тому пути, что предложил Юстин, которого она не видела с той роковой ночи.
Идея переоформить дом, отказываясь от своей доли в пользу Джейн, была направлена на усмирение совести. Молли оставит ей дом, сестра будет получать пособие по инвалидности, если, конечно, захочет повозиться с бумагами и сможет выживать, полагаясь на доброту благотворительных организаций, которые станут поносить сбежавшую родственницу.
Молли вернется к началу, опираясь на голос отца из могилы, изменит то, что еще не пропало.
Ноги дрожали, когда она вернула вертикальное положение, предварительно подобрав мобильный телефон и топор, который как никогда казался бессмысленным. В последний раз, прикоснувшись к месту сварки, Ригс ухмыльнулась про себя тому, что еще как минимум час назад была уверена в возможности сломать эту конструкцию и всадить топор в голову обидчика.
Абсурд.
Настенные часы показывали половину восьмого, когда она вновь переступила порог пустого в одночасье помрачневшего дома.
Мокрая одежда с разводами крови и грязи со шлепком упала на пол. Топор, прислоненный к стене, остался неподалеку, как будто все еще ожидал своего часа.
Молли перемещалась по дому как заведенная на несколько оборотов игрушка и не отдавала отчета собственным действиям. Она старалась ни о чем не думать, когда вытирала пролитую воду с пола, оставляя грязные разводы на поверхностях, не заострять внимания на рисунках, которые были собраны в отдельную стопку, кроме того, что пострадал и был негласным виновником, почему девчонка решила остаться дома.
Половина красок смешались, и размягченный лист был готов в любой момент разойтись на части в руке, но контуры выведенные карандашом сохранились. Этот рисунок дойдет до нужного адресата и не останется пылиться среди остальных.
Молли приготовила для вещей племянницы коробку, в которой раньше хранились невостребованные воспоминания из прошлого дома. Она упаковала ни разу неношеные платья, прибереженные для особого случая, который никак не наступал в прошлом, игрушки разных поколений, диски с мультфильмами и еще не до конца использованную упаковку детского шампуня без слез с приторным клубничным запахом. Держа в зубах колпачок черного маркера, девушка зачеркивала имя «Иззи» на коробке и печатными жирными буквами написала «мусор», но быстро закрасила, дописав сверху «отдать».
Она промыла кисти для рисования, которые еще можно было облачить в упаковку и затерять среди остальных канцелярских принадлежностей, рассчитывая на невнимательность покупателей; перестелила постель, сняв с наволочек русые волосы, и выбросила приготовленные днем ранее сандвичи на ужин.
Молли тщательно пыталась сохранять напускное спокойствие, когда растирала тело под горячей водой или отбрасывала сырые вещи в корзину для грязного белья, чтобы потом, когда появится желание, отстирать въевшуюся кровь.
В половину одиннадцатого, зашторив окна от посторонних глаз, она устроилась на полу, обхватив колени руками.
« - Я хочу назвать ее Изабель.
- Изабель? – старшая сестра закатила глаза, покачиваясь на стуле в палате. – Может, тогда Белла или Белинда?
Джейн отрицательно покачала головой. Изабель – посвященная Богу должна была стать ее счастьем и последней отдушиной.
- Белинда звучит как Белладонна. ***
- Тогда, Харлин, - Молли откинулась на спинку стула и, прокашлявшись, попыталась сымитировать голос Харли Квинн из мультсериала, произнеся единственную фразу, которая отложилась в памяти. - Wow mama, check out the cute hitchhiker!****
Джейн засмеялась от столь нелепой пародии, пытаясь отвлечься от тянущей боли. Харлин слишком грубо и глупо. Кэтрин - распространенное имя, а Изабель от провансальского имени Isabeu со значением “Бог – моя клятва”.»
Молли покачивалась в тишине, прикусив согнутый большой палец почти до крови, тем самым возвращая себя из череды перманентных воспоминаний.
I look inside myself and see my heart is black
I see my red door and it has been painted black
Maybe then I’ll fade away and not have to face the facts
It’s not easy facin’ up when your whole world is black
Я заглядываю внутрь себя и вижу, что мое сердце черное,
Я вижу мою красную дверь, но она окрашена в черный.
Может, тогда я исчезну, и мне не придется мириться с действительностью.
Нелегко принять факт, что весь твой мир стал черен
- The Rolling Stones “Paint It Black”
_______________________________
* - Ракия («ракија») - балканский крепкий алкогольный напиток, получаемый дистилляцией ферментированных фруктов. По мнению специалистов, этот напиток представляет собой отдельную разновидность бренди.
А́йвар («ајвар») - овощная икра, пастообразная масса из пережаренного или печёного красного болгарского перца. Употребляется как приправа к гарнирам и мясным блюдам, а также как самостоятельное блюдо с хлебом.
** - Девојче (серб.) - девочка
*** - Белладонна (мать-королева ядов) - ядовитое растение.
**** - “Wow mama, check out the cute hitchhiker!” (1:18)
https://www.youtube.com/watch?v=1YFEMiB8afU&index=56&list=LLQpE5wxogBHelnjNbpEoCvw
Комментарий к XIII
Большое спасибо всем, кто оставлял комментарии и ждал продолжения.
Это очень приятно и мотивирует.
========== XIV ==========
“Lord help the mister who comes between me and my sister
Да поможет Господь тому господину, который встанет между мной и моей сестрой”
- The Puppini Sisters “Sisters”
Отпросившись на пятнадцать минут раньше с работы, Молли осматривала корпус городской больницы через лобовое стекло, не решаясь войти вовнутрь.
Черт подери, она, в самом деле, боялась.
Обезображенной ноги сестры, ее реакции на заученную ложь, придуманную во время бессонной ночи и встречи с Бишопом и его собачками-медсестрами, которые прижали бы к стенке, напоминая об оплате услуг.