========== I - О принцессах, ищущих свое чудовище ==========
Людям нравится верить в сказки.
И абсолютно неважно, что это – история, прочитанная перед сном в глубоком детстве заботливым родителем или выдуманная собственным воображением. В сказках всегда должен быть счастливый конец, когда прекрасный принц вызволит из заточения не менее прекрасную принцессу, и они будут жить долго и счастливо.
Маленьким девочкам хочется верить в чудо, задумчиво смотря в небо, и ждать, когда объявится их принц. С возрастом в это верится все сложнее, и зарождаются сомнения, а таким ли прекрасным был принц? Что если он не может быть принцем, а окажется настоящим зверем?
Кейси не верит в сказки. По крайней мере, сколько она себя помнит, после смерти отца в ее жизни не было ни единой надежды, что когда-то принц вызволит ее из заточения. Чудовище, жившее в опекуне, надежно заточило её в собственной крепости, и с каждым днем мечты о чем-то светлом заполнялись тупой ноющей болью вперемешку с мыслями о смерти.
Временные отрезки жизни Кейси не делила на тогда и сейчас после смерти отца. Нет, она была слишком мала, чтобы так неравно поделить свое существование, но теперь, после того времени, проведенного в заложниках, ее жизнь превратилась в «до» и «после».
Сознание возвращалось к тем дням, смакуя их, Кейси была как никогда близка к смерти, к прекращению бесконечного собственного круга ада, но тогда человеческие инстинкты самосохранения взяли свое. Единственный плюс (а плюс ли?) - она еще не окончательно выжила из ума.
Психологи – дамы в возрасте из реабилитационного центра – все, как одна, уверенные, что время залечит душевные раны, рекомендовали вести календарь плохих и хороших дней, вспоминать и чаще думать о том светлом, что было в её жизни.
А было ли?
Это задание она повторяет каждую неделю по воскресеньям, стараясь внести что-то новое, кроме солнечных воспоминаний, связанных с отцом.
«День прошел без конфликтов».
«Три дня не снились кошмары».
«Я не видела дядю уже две недели».
«В центральном парке зацвели деревья».
Все листы были похожи, как один, разве что пункт с дядей исправлялся, и недели сменялись на месяцы, как и времена года. На смену цветущим деревьям пришла опадающая листва, а затем первый снег и заморозки.
Кейси не могла вспомнить, когда тетрадь с лекциями превратилась в непрекращаемую череду трех слов, написанных каждый раз иначе. Она повторяла эти слова, пока не кончалась страница, а затем вторая и третья, и последующие оставшиеся двадцать восемь.
Кевин Вэнделл Крамб. Кевин Вэнделл Крамб. Кевин Вэнделл Крамб. Кевин Вэнделл Крамб.
Кейси не находила ни единого объяснения своему поступку. Его имя врезалось в сознание крепче, чем собственное, и потеряй она память, то непременно бы запомнила лишь это. Словно молитву, обняв собственные колени, шептала Кук во время очередной панической атаки, настигающей время от времени в самом неподходящем месте.
Она больше не ходила на дни рождения, боялась спуска в метро, мужчин, кто со спины мог хоть на миг напомнить похитителя, а еще восторженных рассказов детей из автобусов о прогулке с семьей в зоопарк. И паприка. Черт подери, она возненавидела этот овощ, который попадался в глаза на полках в супермаркете, как очередная насмешка воспоминаний.
В годовщину (если это слово вообще можно назвать подходящим) Кейси дрожащей от напряжения рукой в ежемесячном пункте “хороших вещей” выводит раздражающие три слова.
«Кевин Вэнделл Крамб».
Через час в скобках напротив добавляются имена “Хедвиг”, “Патриция”, “Деннис”, “Барри”, “Джейд” и “Оруэлл”. Все они были частью одного человека, его сознанием, его глазами и руками.
Кейси дает себе обещание когда-нибудь снова посетить тот злополучный зоопарк, а еще обязательно сходить на день рождения своей однокурсницы или к тому времени уже сотрудницы с работы, а еще попробовать сэндвич с паприкой и не вздрагивать от чужих прикосновений и попыток противоположного пола познакомиться с ней. Даже если этот человек будет в очках и его голова будет гладко выбрита или того хуже, его будут звать Джоном.
Когда-нибудь она сожжет все те тетради, исписанные его именем, а еще, может быть, попробует скрывать тщательнее те уродливые рубцы на теле.
От неубедительности собственных обещаний, когда Кейси проговаривает их вслух заученной мантрой, хочется смеяться, и она хихикает, как дурочка, прикрывая рот рукой, пока смех не перестает в истерику, сменяющейся слезами.
Кого она обманывает?
Скелет сильной личности, выстроенной в собственной голове не без помощи психолога, рушится за неимением кальция в его костях. Кейси не будет железной леди, перечеркнувшей все жизненные неурядицы и начавшей всё с чистого листа. Возможно, до заточения это бы сработало, но не теперь.
Стены комнаты давят прессом, и, несмотря на поздний час, она выбегает из своего дома, предварительно хлопнув дверью. Кейси бежит так, словно за ней гонится зверь, дыша в затылок и наступая на пятки. Кровь в висках стучит, мышцы ног предательски заныли, а горло раздирало так, будто, остановившись, она выхаркала бы собственные легкие и была бы рада этому.
Она не боится того, что скрывается под покровом ночи, а еще духов мертвых и кладбищ. Теперь уже не боится. От могил Марши и Клэр, на которых одиноко покоились белые лилии, ноги сами ведут в противоположную сторону – сторону зоопарка.
Дыхание не пришло в норму, а панический страх подкатывал волнами, накрывая с головой, будто в шторм. Кейси сама не знала, откуда в ней все еще были силы на этот бег, пусть и не такой быстрый, как раньше.
В голове роем диких пчел мысли твердили, что эта идея не самая лучшая в её жизни, и кем бы ни был бывший работник зоопарка, то ума не вернуться в старое логово, в отличие от неё, ему бы хватило.
Кейси хочется верить, что сейчас она снова столкнется с ним, возможно, в прошлой камере пыток или где-то поблизости. Стоило признаться самой себе, что все это время она тайно надеялась на случайную встречу. Кук не просто так пошла на кладбище. Глупая человеческая сторона думала, что может обнаружить его там. Поиски лучше было бы возобновить с утра, но энтузиазм убавится за ночь, даже за пару часов, когда разум возьмет верх над эмоциями и сентиментальностью, отравляющей сознание.
Выброс адреналина в кровь и вера в то, что современная принцесса, уже выбравшаяся из башни, найдет своего зверя.
Людям нравится верить в сказки, особенно со счастливым концом.
Вот только мечты, как и сказки, не реальность, но Кейси давно не отличает одно от другого. Пусть лучше жить с розовыми очками на глазах, как когда-то Клэр, уверенная, что будет хитрее зверя и окажется снова дома, чем принять оглушающую обухом по голове реальность.
Что угодно, только не реальность.
Кейси забивается в дальний угол опустевшего зоопарка, как загнанное в клетке животное, содрогаясь от ночной прохлады. Здесь ей не страшно. Она будто бы вернулась домой спустя продолжительное отсутствие, только никто не встречает её, и лишь шум деревьев и беспокойное снование тигров, чьи клетки располагались неподалеку.
«Кевин Вэнделл Крамб».
Словно покачиваясь на волнах, она видела, как мелькают пейзажи перед глазами и купол деревьев сменился грубым гипсокартоном из воспоминаний. Это кошмар или луч солнца? На задворках здравого смысла, не пробудившегося ото сна, Кук решает записать это на листок, как только придет в себя.
Утро не встречало ее механическим звуком будильника, который она даже не завела перед сном, чтобы нормализовать свой биологический режим (очередной совет психолога). Не было и привычного шума улицы, солнечных лучей или голосов соседей-испанцев, бурно выясняющих отношения за стенкой. Кейси не открывает глаза, как только пробуждается. Ей нужно время, чтобы осознать, что она сейчас не на сырой земле и голова не прислонена к древесной коре, а воздух ничем не напоминает уличный или своеобразный воздух зоопарка, а больше схож с сыростью, исходящей от подвальных помещений, и хранит в себе нотки химических средств, используемых при уборке.
Она резко распахивает глаза, больно щипая себя за запястье, чтобы понять, что ей это не снится и это не приступ лунатизма, который развился за одну ночь. Это не её комната, и даже не каморка охранника и не палата для душевнобольных.
Возможно, Кейси переоценила умственные способности своего похитителя, или испорченное воображение переносит в такие реальные локации прошлого. Она несколько раз притронулась к каждому предмету, который был в комнате.
Лампа накаливания обожгла палец, отчего Кук рефлекторно отстранила руку. Боль не должна чувствоваться во сне (хотя бы физическая), стена была холодной, матрас кровати был еще нагрет человеческим теплом, а кафель ванной комнаты, как и раньше, сиял чистотой, словно в операционной. Обоняние и тактильное восприятие ей не изменяло, чего нельзя было сказать о зрительном.
Это же невозможно.
Замок больше не удерживал её, и ручка легко поддалась под напором, открывая дверь в длинный коридор, как и раньше. Она больше не пленница, скорее гостья, и, возможно, это не он, а другой охранник или новый монстр, ищущий теперь «чистых» дев.
Кейси застала его в помещении, громко называющемся кухней, в женской одежде. Он даже не посмотрел в ее сторону, когда она вошла и заняла место на табурете, скрестив руки в замке. Патриция, Джейд или кто-то еще?
Скорее Патриция, если судить по палантину на плечах. Она делала, как и когда-то, сэндвичи, и рядом лежала нарезанная аккуратными дольками паприка. Кажется, кто-то не изменяет себе ни в одежде, ни во вкусовых предпочтениях.
Кейси борется с желанием подойти ближе и прикоснуться, чтобы понять, что это не розыгрыш, но страх проснуться был выше. Инстинкт самосохранения, как и здравый смысл, был подавлен, как те личности Кевина, лишенные «света». Покашлять или обратиться вслух? Она судорожно перебирает варианты, заламывая пальцы.
Стоило лезвию ножа шумно опуститься на поверхность разделочной доски, Кейси встрепенулась, вскакивая с табурета и попутно цепляя его ногой. Патриция обернулась на шум, растягивая уголки губ в кривой улыбке.
- Я только сделала тебе завтрак и думала разбудить.
Голос, что сопутствовал во снах и так часто звучал в голове, вновь раздался эхом. Кейси лишь закивала в ответ, не зная, что ей нужно ответить в данной ситуации. Какого черта она вообще оказалась здесь снова?
«Но разве ты не этого хотела?» - шептало сознанием змеем, искусившим Еву когда-то.
Патриция что-то говорит о раннем пробуждении, ставя на стол тарелку с сэндвичем, и снова включает восточную музыку, которая должна способствовать правильному приему пищи и медитации.
Не совсем тактичный вопрос вертится на языке Кук, который она подавляет раз за разом, но все же дает слабину, резко хватая Патрицию за руку, стоило той лишь опустить кисти на поверхность стола. Мягкий кашемир джемпера, человеческое тепло и пульс. Он ей не снится.
- Что-то случилось? – Патриция произнесла это мягким тоном с характерной мимикой, присущей только ей.
- Ты настоящий, - быстро отвечает Кейси, поправляя себя. – Настоящая.
- Ну, конечно, я настоящая, - она усмехается. – Ты решила, что я приснилась тебе? Ешь.
Когда с завтраком было покончено, Патриция, разделяя пристрастия Денниса к чистоте и будучи гостеприимной хозяйкой, взяла на себя обязанность вымыть тарелку за гостьей, не задавая лишних вопросов.
- Как ваши дела? – наконец отозвалась Кейси, выделяя голосом «ваши».
Патриция улыбнулась себе под нос, убирая тарелку в сторону.
- О, все прекрасно. У всех всё хорошо.
Слова были насквозь пропитаны ложью и казались такими неестественно приторными, что на секунду Кук показалось, что она перепачкала руки чем-то липком, словно мед.
- Я могу поговорить с кем-то еще? – Кейси не нужно уточнять, что под «кем-то» она подразумевает остальные личности, а не другого человека.
- Разумеется, - она уходит, оставляя девушку одну за столом.
Долго сидеть на одном месте нет сил, тем более спиной к дверному проему, - это казалось не лучшей идеей, как и продолжительное нахождение здесь по доброй воле. И всё же Кейси не хотела уходить, а если и покинуть их, то непременно вернуться.
С кем она хотела еще поговорить? С настоящим Кевином, которого знала от силы меньше минуты? Или с девятилетним мальчиком Хедвигом, предупредившим о том, что у него красные носки? Барри или Оруэлл? Джейд? Она не знала остальных личностей, но в этом не было смысла, наверное, раз их подавили даже голоса в голове. Имена остальных почти не закрепились в сознании.
По её личным подсчетам, у него было достаточно времени, чтобы переодеться, и поэтому Кейси покинула помещение, стараясь двигаться тише, что присуще охотникам, выслеживающим дичь.
Дверь в комнату, в которой она проснулась, была приоткрыта, как и прежде, поэтому лучшим вариантом было вернуться и ждать появления кого-либо. Все-таки происходящее больше походило на странный сон, будто бы под наркозом.
Отрицание действительности уже вошло в привычку.
Матрас прогнулся под весом девушки, а пружины предательски скрипнули, нарушая тишину.
- Кейси! – шепелявый детский голос Хедвига разнесся из коридора, и буквально через мгновение он появился в комнате в своих красных носках и спортивной куртке, застегнутой лишь наполовину.
Он неряшливо плюхнулся на кровать рядом с ней, начиная без остановки говорить о ерунде, в спешке проглатывая окончания слов.
- Хедвиг, - она произносит это на одном дыхании, и, поддавшись эмоциям, обнимает его, как старого друга. Он же был её другом здесь, да?
Его руки неумело сжимают её плечи. Кейси вспоминает о том нелепом поцелуе, а еще о нарисованном окне в комнате и о бесчисленных игрушечных тиграх. Почему она вспомнила об этом только сейчас? Ответы уже тогда лежали на поверхности.
Он дёргается, разрывая их объятия и выпрямляя спину. Деннис. На лице выступила глубокая морщина между бровей, а взгляд снова серьёзен и непроницаем, будто бы он видел её насквозь. В очках он внушал больше страха, или же это теперь, когда Кейси, по словам зверя, не грозила смерть, всё приняло свои реальные формы. Ведь у страха глаза велики.
«Охотничья лихорадка?»
- Тебе что-то нужно? – немного официальным тоном произносит Деннис, сохраняя дистанцию.
Смущение, смешавшееся с ненужным чувством вины, заставляет Кейси опустить взгляд в пол, осматривая носы собственной потёртой обуви. Она всё еще не находила ответа на события прошедшей ночи, и происходящая неизвестность вновь устрашала, как раньше.
Как она может общаться с человеком, который рвал плоть Марши и Клэр?
Как она может общаться на равных с тем, кто оставил след зубов на её ноге?
Как она могла искать с ним встречи, если даже не может подобрать слов для самой себя?
За пару мгновений, проведенных вновь в оглушающей тишине, нарушаемой лишь её тяжёлым дыханием, молчание стало невыносимым и омерзение к самой себе возросло и, как струна, натянулось до предела.
Кейси заставила себя оторваться от собственных рассуждений, которые никогда не шли на ей пользу, и вернуть зрительный контакт.
«Взгляд — до взгляда».
Деннис все еще смотрел на неё, выжидающе и проницательно, уже зная, что она скажет банальную глупость, которую только смог придумать ее разум. Но Кейси превосходит его ожидания, заставляя Хедвига ликовать.
- Можно я тебя поцелую? – она спрашивает то, что всего год назад спрашивали у неё. – Ты не против?
Людям нравится верить в сказки, особенно со счастливым концом, где зло обязательно будет повержено добром в неравной схватке, а принц окажется заключенным в обличие зверя.
Кейси теперь тоже нравится верить в сказки, пусть даже в те, где её зверь облачен в прекрасного принца, а добро не существует вовсе.
========== II - О рыцарях, защищающих честь своей дамы ==========
Всегда кто-то смеётся, и над кем-то смеются. Это происходит каждый день, в каждой школе, в каждом американском городке, и даже, по-моему, во всём мире. Весь смысл взросления – научиться оставаться среди тех, кто смеётся.