========== 0. ==========
Марк Кейн ненавидел этот день.
Он не мог припомнить ни одного человека, кто бы в принципе спокойно относился к похоронам. Когда же при этом с утра льет дождь, то настроение падает совершенно.
А может, это из-за того, что сегодня утром Марк впервые собирался в пустом и тихом доме и понял, что больше никогда не будет, как раньше. Пыль продолжит ложиться на корзинку с вязанием Долорес, но ее руки не подхватят разноцветные нитки, чтобы снова связать еще один неуклюжий плед. Они уже и так заполняли весь дом, но Долорес не умела вязать ничего кроме полотен, и это занятие очень ее успокаивало.
Как искренне считал Марк, больше, чем любые таблетки. Так что он молча смотрел на очередного цветастого монстра в руках жены и просто прикидывал, куда его постелить — или просто убрать в гараж.
Этим утром он замер, рассматривая оставленную корзинку с вязанием. Потом тряхнул головой и вернулся к зеркалу, чтобы надеть черный пиджак и идеально уложить волосы.
На кладбище их тут же растрепали ветер и дождь. Горсть земли, которую положено бросить на крышку опущенного в могилу гроба, оказалась влажной и грязной — в руки Марку кто-то тут же сунул салфетку. Кажется, одна из тётушек Долорес, которую Марк видел впервые в жизни.
Его жена не очень-то общалась с родными. Плачущие родственники, затянутые в похоронный черный, сливались в единое пятно, в котором Марк различал только их общих с Долорес друзей да ее родителей. Мать тихонько плакала, прижимая к глазам платок, суровый супруг одной рукой обнимал ее, другой держал зонт.
Черный ручеек торопливо двинулся в сторону ожидавших машин, чтобы отправиться в дом родителей Долорес на поминки. Марк позволил им организовать всё, не очень представляя, кто все эти люди.
Он задержался около могилы дольше всего, отрешенно наблюдая, как могильщики деловито забрасывают в яму мокрую землю, аккуратно лежавшую рядом на целлофане. Марк и Колин — старший брат Долорес тоже задержался здесь.
Она пошла в мать, он больше в отца, но в то же время в их чертах лица, в их порой слишком резких, нервных жестах сквозило что-то общее. Темные волосы Колина намокли, пальто оставалось небрежно распахнуто, а в руках тлела неведомо какая по счету сигарета. Курильщик со стажем, как знал Марк, не выносивший запаха табака.
— Думаешь, она такой и была?
Марк вздрогнул и посмотрел на Колина. Тот с небрежной улыбкой кивнул в сторону лежавшего рядом надгробного камня. Его поставят позже, когда земля осядет.
«Долорес Кейн, возлюбленная жена и дочь, чей дух теперь навеки с ангелами».
— Какой? — решил осторожно уточнить Марк.
Ему не нравился Колин, никогда не нравился. Слишком резкий, грубый, занимающийся какими-то сомнительными делами, кажется, незаконным ввозом. Взгляд его темных глаз напоминал хищную птицу, а под правым угадывался тонкий белесый шрам.
— Кроткой, — бросил Колин. — Думаешь, она была ангелом?
Марк вспомнил, как жена опускала глаза, как вязала пледы и салфетки, которые выходили у нее не в пример лучше, но дико нервировали. Долорес молилась каждый вечер, рассеянно перебирая черные стеклянные четки, и помогала в церкви с каким-то сиротским приютом — Марк никогда не вникал, занятый делами адвокатской конторы.
Долорес любила рассказывать об этом вечерами. Или о том, как написала новую главу романа. У них на полке в гостиной стояло пять книг, корешок к корешку, фэнтези о похождениях отважной принцессы и ее верного рыцаря. Марку нравилось представлять себя на месте этого рыцаря, хотя тот не походил на него.
— Она не была ангелом, — ответил Марк. — Но была прекрасна.
— Ты совсем ее не знаешь. За два года женитьбы ты увидел только то, что Долли решила тебе показать. Ты понятия не имеешь о ней настоящей.
— Иди к черту, Колин.
Развернувшись, Марк зашагал к машинам. Он, конечно, тут же укорил себя за непозволительную вспышку, но не знал, что его задело больше. То ли то, что Колин может быть прав, то ли «Долли» — жена не позволяла так себя называть.
Но по тому, как произнес имя ее брат, Марк понял, тот именно так и звал.
Оказавшись вечером в тишине дома, Марк скинул пиджак и галстук, закатал рукава рубашки и включил ненавязчивую музыку.
Уже слегка пьяный после поминок, он взял бутылку вина, не озаботившись бокалом, и уселся на диване, закинув на него ноги. Взял толстую тетрадь в кожаной обложке, которую нашел вчера вечером, когда искал что-то в вещах Долорес. Тогда он мельком глянул на исписанные страницы и даты, с удивлением поняв, что это не черновик рукописи — это дневник.
Он не собирался читать, правда не собирался. Но теперь Долорес мертва, так какое ей дело?
«Дневник Долли О’Лири» значилось на обложке.
Марка раздражало короткое имя. Раздражала девичья фамилия, которую жена поставила на почти новый дневник.
Он сделал хороший глоток из горла и начал читать.
========== Бен ==========
Мою жизнь можно расчертить на аккуратные периоды, такие тонкие поначалу и ставшие куда шире после. И каждый отрезок будет иметь мужское имя — того, кто был главным, кому я покорялась, и кто покорял.
Или просто оказался рядом, слишком влияя на мою жизнь. Может, я всегда была зависима от мужчин, и в этом моя ошибка.
И первым, несомненно, стоит Бенджамин Уоррен, золотой мальчик школы Хай хиллс. Не было ни одной девицы, которая не была бы в него влюблена. В смысле, если у вас начали отрастать сиськи, а гормоны играют, заставляя фантазировать, представлять мускулистое мужское тело, это точно Бенджамин Уоррен.
Лучший спортсмен школы, звезда команды американского футбола, светловолосый, как ангел, с сияющей улыбкой.
Перед тем, как я начала писать дневник, то покопалась в соц. сетях. Бен так и не сделал спортивную карьеру, теперь это обрюзгший мужчина с намечающимся пузом, ребенком на руках и прыщавой женой за плечом.
Но тогда Бенджамин Уоррен ходил по школе Хай хиллс так, будто он ее король. Так и было на самом-то деле. Любая девчонка мечтала раздвинуть перед ним ноги, а он успел отыметь половину школы и явно не собирался останавливаться на достигнутом.
Я была маловата для него и слишком нескладной, чтобы привлечь внимание. Всего четырнадцать, и все мои достоинства — это внезапно округлившаяся грудь и жидкие волосы цвета темной меди. Мне оставалось только сжимать крепче учебники, когда в мутных школьных коридорах Бен проходил мимо. И мечтать о нем, неловко запуская руку себе в трусы дома.
Это было однажды в мае, жарким днем, когда стремительно близилось лето.
Мы с подругами говорили о Бене, развалившись на пустых спортивных лавках. Мечтали о нем вслух и совсем забывшись, когда к нам подошел мой брат.
У Колина не было проблем с девушками: высокий, хотя нескладный, он уже тогда курил, что считалось очень крутым. Криво усмехался, чем очаровывал девчонок, а его волосы, вроде бы такие же, как у меня, были густыми и растрепанными, от чего девицы млели.
Я считала крайне несправедливым, что у моего долговязого старшего брата такие шикарные волосы, а у меня нет. Но в остальном он был тем еще придурком.
— Вы сейчас из трусов выскочите, — заявил он, подходя к лавкам. — Но, если соберетесь дрочить на своего Бена, я готов посмотреть.
Одна из моих подруг фыркнула:
— Да он так хорош, что ты сам бы его отымел.
— Ой, нет, не вижу кайфа в членах. Но если хочешь, покажу, как люблю девушек.
Подруга только задрала нос и отвернулась (потом она всё равно дала ему, прямо там за лавками, год спустя). Я же с раздражением уставилась на брата:
— Ты чего пришел?
— Не кипешись, мелкая. Ты ключи забыла, а я буду дома поздно. Держи.
Я понятия не имела, где пропадает мой старший брат, да и не очень это интересовало. Родителям он втирал что-то о друзьях, я не выясняла подробностей. Зато вечером крайне удивилась, когда он постучал в дверь моей комнаты.
Внутрь заходить не стал, замер на пороге, небрежно прислонившись к косяку. От него пахло табаком и чем-то сладковатым.
— Мелкая, хочешь в группу поддержки?
Я уставилась на Колина во все глаза. Первым делом в голову пришла мысль, что все девушки-чирлидерши прошли через Бена, это прям гарантия успеха, счастливый билет. Второй пришла мысль, что злобная тварь Эмили, которая сейчас руководит девицами, ни за что бы меня не взяла, такую неказистую. Она и сама обжималась с Беном, все это знали, хотя сейчас встречалась с Джессикой.
И новых девочек не принимали.
Я прищурилась:
— Поиздеваться решил? Проваливай.
Колин криво усмехнулся, но с места не сдвинулся:
— Я могу устроить так, что Эмили возьмет тебя в команду. Она мне за травку должна. Много. У нее столько нет.
Я во все глаза уставилась на брата. А я-то думала, это шутки, школьные байки, что у Колина всегда отменная травка. Но куда больше меня заботила возможность, задорно помахивающая помпонами:
— Да. Хочу.
Колин не обманул. Уже на следующий день ко мне подошла Эмили, а еще через неделю я пришла на первую тренировку.
Мы переспали с Беном через две.
Это было… быстро. И больно. Мой первый раз не запомнился ни умопомрачительным торсом Бена, ни волшебными ощущениями. Я хорошо помню, как в меня торопливо ткнулся член из расстегнутых джинсов Бена. Как я думала, что у меня на колготках стрелка, и вот позор, если Бен заметит.
Будто бы он мог что-то увидеть в полутемной спортивной раздевалке. А лавка, на которую он меня уложил, наверняка сделала еще пару зацепок.
По крайней мере, он предохранялся и нацепил презерватив — после я поняла, что мне повезло, сама-то я знала, что нужно, но постеснялась сказать.
Боль, от которой на глаза наворачивались слезы, а потом всё закончилось. Бен сказал, какая я хорошая девочка, натянул штаны и ушел, оставив меня вытирать слезы и натягивать трусы.
Он снова пытался затащить меня туда же. «Эй, детка, позволь еще разок пощупать твои сиськи». Я отказалась.
Зато чирлидерство мне и правда понравилось.
========== Алекс ==========
Алекс появился в моей жизни в тот год, когда из нее исчез Колин.
Мне было пятнадцать, когда старший брат уехал из нашего городка, чем страшно удивил всех, включая меня и родителей. Никто не думал, что он поступит в колледж.
— Вернусь, когда закончу, — равнодушно сказал он.
Я догадывалась, что он серьезно относится к семейному делу и наверняка планирует расширить небольшую аптеку: чутьем на бизнес Колин обладал всегда. Но я сомневалась, что брат всё-таки вернется в наше захолустье.
Тогда, правда, не думала об этом. В моей жизни появился Алекс, старшеклассник, который казался таким взрослым, разумным и не предлагал заняться сексом в раздевалке.
Меня познакомила с ним Эмили, наша неизменная капитанша чирлидерш, на одной из вечеринок, где оказалось слишком много пунша и слишком мало друзей.
Алекс цитировал стихи, скручивая косяки и запивая их пивом. У него были тонкие пальцы пианиста — или взломщика. Как я потом узнала, он действительно не брезговал влезать в чужие вещи.
Зато говорил, что обожает меня, дарил мягкие игрушки, которые то ли выигрывал, то ли крал, и любил заниматься сексом, когда я в костюме чирлидерши.
Это всегда было быстро и чаще всего в его комнате. Я смотрела на прилепленные к потолку светящиеся звёзды и плакаты рок-групп, развешенные по стенам. Особого удовольствия не получала, но это казалось нормальным и очень взрослым.
Я даже познакомила Алекса с родителями. Он расстарался, надел рубашку с галстуком, хоть и криво повязанным. Папа приподнял брови, но мама оказалась очарована, особенно когда Алекс неумело отвесил ей пару комплиментов и процитировал стихи.
На тот момент я уже знала, это единственные стихи, которые он знает. Увы, обсуждать с ним книги, которые так любила я сама, не получилось. Но маме он понравился, что можно считать достижением.
Маме вообще мало кто нравился из тех, кто не ходит в церковь по воскресеньям. Зато я хорошо помню, как в детстве на мои слезы она всегда говорила: если бог тебя наказывает, значит, это для твоего же блага.
Я вспоминала эти слова, когда Алекс впервые меня ударил. Если он так поступает, наверное, я сама что-то сделала не так? Заслужила это?
Я думала об этом, когда на лето вернулся Колин, внезапно выросший и похожий на молодого мужчину, а не на нескладного подростка. Думала, когда собиралась на вечеринку, устроенную в начале лета в доме Алекса.
Это была единственная мысль, которая крутилась в голове, когда я смотрела на прилепленные к потолку комнаты звезды и ждала, когда же Алекс быстренько кончит, вбивая меня в постель.
Мы все тогда дико напились и накурились какой-то гадости, так что вечер я помню смутно. Яркой вспышкой только момент, когда совершенно невменяемый Алекс бьет меня, а я кричу и прошу помощи, но никто не хочет с ним связываться.
Я сбежала и шагала по нашему темному городку, пытаясь сориентироваться, где дом, пытаясь понять хоть что-то. Меня мутило от алкоголя, тело болело от побоев. Достав телефон, я попыталась набрать номер Эмили, чтобы она забрала меня, но вместо этого промахнулась и набрала Колина — ему последнему звонила, чтобы передать просьбу мамы купить овощей в магазине, куда он пошел.
Он явно спал, ответил сонно и недовольно, а я не могла ничего толком сказать, только рыдала в трубку.
От дома Алекса я ушла недалеко, а Колин знал, где это, так что быстро меня нашел. Усадил в машину, сказал ждать и ушел. Тогда я не очень соображала, куда он делся, но потом видела Алекса со сломанным носом и подбитым глазом. В тот же день Колин привез меня домой и поддерживал, пока я блевала в туалете, а потом уложил спать.
К вечеру следующего дня мы сидели с ним на крыльце, и Колин закурил очередную сигарету. Мама дико ругалась на него, даже перешла к аргументам, что дымить — не богоугодное дело.
— Богу насрать, — ответил Колин и достал новую пачку.
Тогда он стоял на крыльце, и лампочка оставляла странные тени, превращая его лицо в череп.
— Почему ты позволяешь творить с собой такое, Долли?
Я нахохлилась и хотела огрызнуться, но ничего толкового в голову не приходило. Поэтому просто ляпнула:
— Может, я заслужила.
Никогда не забуду тот взгляд, которым наградил меня Колин. В тенях он казался особо зловещим.
Алексу я позвонила тогда же:
— Нам стоит расстаться.
— А? ОК.
И он повесил трубку. А я никак не могла в это поверить, думала, он будет дорожить мной, извиняться. Но то ли его убедил кулак Колина накануне, то ли сиськи Бетси Ричардс, с которой он разгуливал через неделю.
А я провела лето с Колином, помогая отцу в аптеке. Тогда я узнала об этом деле больше, чем за всю предыдущую жизнь, хотя частенько помогала папе. Но тут всем живо интересовался Колин, а его энтузиазм передался и мне.
Именно с ним я обсуждала тем летом книги и даже дала прочитать собственный рассказ. Ужасно смущалась, но Колин серьезно заявил, что у меня неплохо получается. Потом пепел и искры с его сигареты упали на листок, брат зашипел ругательства, стряхивая. А я так и оставила тот лист с темными следами.
========== Джейк ==========
Вряд ли с возрастом у меня прибавилось мозгов, но я стала куда решительнее. Или слишком опостылел этот городок. Я рванула в мегаполис к брату, попросила его помочь на первых порах с жильем.
Он учился, где-то подрабатывал, чтобы снимать небольшую квартирку. Почти каморку, но он выделил угол, расстелил матрас. Я устроилась официанткой в забегаловку, а через пару месяцев сняла собственное жилье. И начала писать.
Я легко соврала родителям, что поступила в тот же колледж, что и брат. Они не волновались, а я решила, что расскажу правду позже. Порой голос совести, подозрительно похожий на мамин, заявлял в моей голове: ложь — это грех. Но я легко отмахивалась.