– Ты устал, – Персефона не спрашивает, она знает. И нежно перебирает его волосы на затылке. – Ты отвечаешь за миллионы душ…
– Для тебя-то у меня всегда есть силы.
И он рывком укладывает взвизгнувшую, смеющуюся Персефону на кровать.
Боги заключены в не совсем человеческие тела. Не могут умереть от болезней, их не возьмет обычное оружие – но им нужно питаться и спать, как людям.
Но этой ночью Гадесу не спалось. И он подозревал, что половина из тех, кто сегодня осталась у Сета, в три ночи занимались чем угодно, только не сном.
Из комнаты, занятой Амоном (и окна которой, разумеется, выходили на восток, чтобы не пропустить первые лучи солнца), раздавалась приглушенная музыка. Софи, после короткого разговора с Гадесом на кухне, тоже ушла в комнату, но можно было спорить на что угодно, вряд ли уснула. Нефтида не так давно скрылась в ванной.
А явившийся на кухню Сет окончательно лишил надежды, что хоть кто-то спит в это время. Прищурившись, он посмотрел на Гадеса:
– А ты чего сидишь?
– Не спится. Сам-то?
– Мне нужно не очень много времени на сон. Забыл? Ты слишком долго меня игнорил.
– Только не начинай. Ты сам увлекся своим бизнесом.
– Прибыльным! А ты музыкой. И чаем.
Взгляд Сета, направленный на чашку Гадеса, явно выражал весь божественный скепсис, на который только способен бог хаоса. Гадес закатил глаза:
– Иногда ты такой зануда.
– И это говорит мне самая занудная задница нескольких миров!
В последнее время они действительно не так часто встречались, хотя жили в одном городе. Гадес ни за что не признал бы вслух, но отлично понимал, что сам не хотел ни с кем встречаться. Предыдущая жизнь Персефоны оказалась одной из самых коротких, а нынешнее ожидание настолько длинным, что Гадесу не хотелось кого-то видеть – только музыка его действительно увлекла. Хотя изначально это Сет сказал, что Гадесу стоит попробовать себя в этом и подкинул пару записей.
Теперь Сет раскрывал кухонные шкафчики, явно в поисках. Его псы тоже появились, размытыми пятнами крутясь под ногами или таясь под стульями, сливаясь с тенями. Отдохнувший Цербер тоже был здесь, лежал на полу рядом с Гадесом. Доберман делал вид, что ему всё равно, но поглядывал на псов Сета. А те выгадывали момент и успевали подбежать и ткнуться в шею Цербера носом или куснуть за ухо.
Адский пес ворчал, но возражал больше для вида. Крупнее и массивнее теневых псов, он легко мог бы их разогнать, но не торопился.
– Вот.
Гадес с сомнением смотрел на бутылку, которую Сет выудил из шкафа и поставил на стол. Мутное бордовое стекло навевало неприятные ассоциации со смертью или сокровищами пиратских галеонов, которые полсотни лет пролежали на океанском дне.
– Ты уверен, что это пьют? – осторожно спросил Гадес.
Вместо ответа Сет достал два бокала и щедро плеснул в них: на вид жидкость оказалась такой же, мутной и темно-красной.
– Ты давно не притаскивал настойку на водах Стикса, – сказал Сет, – поэтому пей, что дают.
– Если что, это будет очень бесславный конец, – пробормотал Гадес.
На вкус это походило на человеческое вино, но с первыми же глотками становилось очевидно, ничего от людей в напитке нет. На языке перекатывалась сладость фиников и шелест пальмовых листьев, легкая терпкость граната и сухость жаркого южного солнца. И что-то еще, древнее, жесткое, близкое к смерти, что отзывалось легким зудом внутри самого Гадеса.
– Ты знал, что в Египте вино считалось предметом роскоши? – спросил Сет.
Гадес не знал. Он болтал остатками в бокале, ощущая, как тело приятно расслабляется – на такое не способен ни один напиток людей, только божественные.
– Вино пила семья фараона, – продолжал Сет. – И в лечении его использовали. Так что пей.
– Меня лечить не нужно.
– Когда Сеф не помнит себя, точно нужно.
– Деметра признала, что это ее рук дело. И что в этой жизни Софи ничего не вспомнит, – тихо сказал Гадес.
У него перед глазами еще стояла Софи, опускающая глаза и рассматривающая свои руки. Она сидела на том же месте, где сейчас Сет, и явно не знала, как себя вести. Она рассказала о разговоре с Деметрой. Рассказала, что не хочет возвращаться. Но в ее глазах, когда она все-таки подняла их на Гадеса, не было ни тени узнавания, только тревога.
Сет взял бутылку и наполнил бокал Гадеса до верха.
– Но она остается той же Персефоной, – пожал плечами Сет. – Ее характер не меняется от воплощения к воплощению – и сейчас такой же, как и всегда. Ну, а если она не торопится в Подземный мир или раздвигать перед тобой ноги, так дай ей время.
– Иногда ты невыносим.
– Но чаще прав.
Сет салютовал бокалом, хотя пить не спешил, больше наблюдая за Гадесом.
– И она опять сбежала от матери.
– Она постоянно так делает, – проворчал Гадес. – Но раньше помнила себя. Ей доставляло удовольствие позлить мать в новом воплощении.
– Деметра сама виновата. Но даже без памяти Персефоны, твоя Софи снова это сделала. Она всё та же. Дай ей время.
Гадес прищурился. Он слишком давно знал Сета и понимал, что проскользнуло между строк:
– Ты думаешь, она действительно ничего не вспомнит?
– Я думаю, это не важно.
Гадес пожал плечами, мысли о том, что не имеет значения, помнит или нет Сеф прошлые столетия, он не разделял. Но вино приятно расслабляло.
– Так откуда у тебя это пойло?
Сет улыбнулся, и сейчас, когда ему не было нужды скрывать истинную сущность, его глаза отчетливо блестели алым.
– Шезму притащил. Не знаю, где он его берет.
– Подожди-ка, Шезму? Тот, который «палач Осириса»?
– Мой брат не меньший говнюк, чем твой. Но хотя бы знает толк в вине.
Псы Сета наконец-то с нескольких сторон накинулись на Цербера и тот перестал делать вид, что он серьезный адский пес. Заворчав, с радостью включился в игру с собаками, которые сейчас были больше плотью, чем тенями.
В голове Гадеса шумело, а Сет улыбался:
– Шезму – бог крови, убийства… и вина. Говорят, он кладет головы преступников под пресс. Так что не знаю, что там в это вино добавляют.
Гадес поперхнулся новым глотком.
Выехать пораньше, конечно же, не удалось. Как сказал ехидно Амон, для этого надо ложиться раньше и меньше пить. Сам он то ли вообще не спал, то ли вскочил с первыми лучами – но к полудню, когда солнце светило на лондонские улицы необыкновенно ярко, Амон уже приготовил завтрак и насвистывал мелодию в такт включенному радио.
Нефтида и Софи о чем-то сплетничали, а последней пришлось еще и одеться в платье Неф, потому что своих вещей Софи взяла не так уж и много. Она явно выбрала самый нейтральный вариант: темное платье с высоким воротом скрывало фигуру, хотя короткая юбка оставляла напоказ ноги.
Сама Нефтида шелестела полупрозрачными тканями многослойной накидки и на полном серьезе хотела дать еды в дорогу.
Когда удалось все-таки усесться в машину Гадеса, он нацепил темные очки и с хмурым выражением лица уселся на пассажирское сидение. Но не стал спорить, чтобы вел Сет. Тот явно лучше ощущал себя и на ярком солнце, и после вчерашней пьянки.
– Я знаю, где найти того засранца, – заявил Сет. – И доедем быстро.
Гадес отлично знал, как водит Сет, поэтому первым делом пристегнулся. Когда же Сет резко газанул, Софи на заднем сидении только ойкнула.
Она настояла поехать вместе с ними, и никто не возражал. Хотя Гадес не знал, в чем ее истинные мотивы. Ей интересно посмотреть на кельтского бога? Или она надеется что-то вспомнить? Или просто хочет хоть ненадолго уехать из города, где всё еще ее мать?
На лондонских улицах Сет постоянно раздражался, что все плетутся, как черепахи, но, выехав, наконец-то смог разогнаться.
– И ты всегда так водишь? – спросила Софи.
Гадесу показалось, в ее голосе прозвучали нервные нотки. Она не помнила, что да, Сет всегда водил именно так, какой бы транспорт ему не предлагала эпоха – в отличие от аккуратной Деметры.
– А что не так? – искренне удивился Сет.
– Ну, тебя полиция не останавливает? Или есть какой-то артефакт для отвода глаз?
– Я просто плачу штрафы.
Сет не включал музыку, хотя Гадес знал, что тот любит выворачивать ручку громкости так, чтобы окна дребезжали.
– Поспи, – посоветовал Сет. – Не волнуйся, один я с Нуаду беседовать точно не буду.
Гадес действительно проспал почти всю дорогу. Он устал накануне – Цербер шел по следу Стива-Гипноса, а следом за ним и Гадес. И хотя сначала Стив явно путал следы, но в итоге сам явился и бухнулся на колени.
Гадес ненавидел, когда так выходило. Формально он и его братья, Зевс и Посейдон, являлись сильнейшими богами пантеона. Посейдон, правда, давно поселился где-то на Гавайях, пил ром и не желал ни с кем и ни с чем иметь дел. Зевс, наоборот, влезал во всё и стремился навести порядок, причем не только в своем пантеоне, но и у всех вокруг. Усмирить его активность обычно могли только Один с Локи. Первый вздыхал «утихомирься уже», а второй добавлял что-то матерное.
Но Гадес не только владел Подземным миром и отвечал за мертвецов – он был владыкой этого царства, королем многих других богов. Пусть и формально, а большинство, как и Харон, считали его кем-то вроде босса… но находились и те, кто, кто подобно Гипносу на полном серьезе считали его своим королем.
Гипнос причитал так долго, что Гадес устал от этого больше, чем от поисков, которые заняли почти весь день. Он как раз собирался в Подземный мир, когда пришло сообщение от Софи. И пусть Гадес хотел поехать к ней, но оставить Гипноса он не мог, да и стоило проверить, что творится в Подземном мире.
Харон, сегодня в футболке с логотипом Металлики, занялся братом и быстренько привел его в чувство, а после выдал отчет Гадесу. Но тот и сам видел, что в Подземном мире всё спокойно. Кое-какие волнения на границах были, но они случались всегда. Так что сложно сказать, случайный откат чьей-то божественной магии или кто-то легонько пробует границу на прочность.
– Еще кое-что, – сказал Гадес, постукивая пальцами по металлу столика в беседке. Стив молча пил чай рядом, Харон вскинул голову, готовый к указаниям. – Найди Танатоса.
Харон нахмурился. Брат-близнец Гипноса, Танатос олицетворял смерть и не очень-то поддерживал связь с родственниками или даже Подземным миром. Гадес уважал это решение, хотя знал, что, если понадобится, он сможет приказать Танатосу – и тот обязан подчиниться.
– Зачем тебе этот юнец? – спросил Харон. И покосился на Гипноса. – Одного мало?
– Просто найди. Скажи, что хочу его видеть. Лучше здесь, в Подземном мире.
– Без божественных свидетелей? – хмыкнул Харон. – Как скажешь. Наведу справки. Насколько я знаю, он то ли наркотой приторговывает, то ли проводит брачные церемонии в Вегасе. То ли то и другое.
Гадес не стал говорить, зачем ему понадобился Танатос – и не сказал бы даже Сету или Амону. Даже Персефоне. Потому что пока у него были только неясные ощущения и мысли, которые не основаны ни на одном факте.
Но Амона хотели убить не Оружием Трех Богов. Гадес всё это время не мог понять, что же не дает ему покоя эта деталь… и осознал только после Гипноса.
Тот может усыпить любое живое существо. Даже бога. Как и его брат-близнец Танатос может убить любое существо – просто погрузить в сон. Гадес не знал, срабатывает ли это с богами и уж точно не знал, мог Танатос сделать подобное с Амоном. Но поговорить определенно стоило.
Проспав большую часть дороги, Гадес вовсе не ощущал себя выспавшимся. Он понятия не имел, что за маленький городок, в который они приехали. Но сняв темные очки, со скепсисом рассматривал потрепанный временем и ветром паб. Вывеска так поистерлась, что даже названия не разглядеть.
– Ты уверен? – спросил Гадес.
– Ага. Твой ирландец либо там, либо дома… но я бы поставил на паб.
Гадес покосился на Софи:
– Может, здесь подождешь? Не очень подходящее место…
Софи посмотрела на него с удивлением. А потом фыркнула и, отбросив назад рыжую косу, устремилась в паб, задрав голову. Гадесу ничего не оставалось как последовать за ней.
Паб изнутри оказался ровно таким, как казался: полутемный, пахнущий деревом и элем. Сейчас стоял день, так что народу было немного, и Гадес почти сразу заметил Нуаду – в основном по серебристому протезу руки.
Высокий, но совсем не широкий в плечах, рыжеволосый ирландец прищурился на гостей:
– Внезапненько. Сраные англичане!
Он ополовинил кружку с элем и громко поставил ее на потертую столешницу.
– Гадес. А это Сет и… Софи. Мы хотим поговорить.
– И чую, разговор будет не о дружбе народов? Ладно, пошли.
Без лишних разговоров Науду залпом допил эль и последовал куда-то к неприметной двери, которая вела, видимо, в подсобку – но оказалось, на задний двор. Заставленный ящиками, пахнущий рыбой и прокисшим пивом. Гадес невольно поморщился: последнее место, куда бы он хотел приводить Персефону.
Она устроилась у двери, поглядывая на Нуаду. Тот же подцепил какой-то трухлявый ящик, перевернул и уселся верхом. Достал из кармана трубку, ловко держа ее протезом и раскуривая. Гадес помнил, что руку Нуаду потерял в каком-то бою и она действительно серебряная – но магия явно приглушала ее, заставляя казаться обычным металлом.
– Зачем пожаловали?
Когда его рыжие волосы трепал ветер, Нуаду уже не был похож на невоспитанного завсегдатая паба. Его тонкая фигура в простой грубоватой одежде напоминала о скалах и холодном ветре, о полях, полных цветущего вереска и о древних песнях. Но он держался как воин, как истинный король своего народа. Возможно, не такой древний, как сам Гадес или Сет, но по-своему могущественный.
– Кто-то убивает богов, – Гадес решил не ходить вокруг да около. – Ты знаешь.
Нуаду выдохнул табак, пахнущий вишней, и пожал плечами:
– Все знают.
Он не очень-то стремился поддерживать диалог, и Гадес подумал, что это не сулит ничего хорошего. Будет трудно.
– От меня-то вы чего хотите? – внезапно спросил Нуаду.
– Нападавших несколько. У них есть Оружие Трех Богов. Но и это ты знаешь.
– Еще бы, – хмыкнул Нуаду и глянул на Сета. – Вы такой переполох подняли. Я даже отправил к вам Диан Кехта.
Пришлось напрячься, чтобы вспомнить, кто это – кажется, ирландский бог врачевания. Но Сет отлично знал, о ком речь:
– Ага, он теперь бухает в лондонских барах вместе с остальными. Они называют это «обмен опытом».
– Никто не может им запретить, – невозмутимо отозвался Нуаду. – Так я тут при чем?
– У нападавших есть псы. И вроде они были у тебя, – сказал Гадес.
Нуаду снова с невозмутимым видом пыхнул трубкой.
– Мои собаки – все черные псы Британских островов. Призраки с горящими глазами, что блуждают на старых дорогах и перекрестках, охраняют могилы хозяев и несут беду, – в голосе самого Нуаду тоже слышались грозы и шелест туманов. – Я могу их призывать, но они – не то же самое, что ваши псы. Их хозяин не я, а сами острова.
Гадес не очень понимал, о чем говорит кельтский бог, и тот вздохнул – как показалось, не с раздражением, а с некоторой усталостью. Зажав в зубах трубку, наклонился и зачерпнул здоровой рукой горсть земли, пропустил жирные, влажные комья сквозь пальцы.
– Боги не всесильны. У каждого из нас свои ограничения, мы следуем правилам. Ваши силы иногда связаны с окружающим миром, иногда нет. Но мои связаны с землей. Я люблю острова, и они отвечают мне взаимностью. Но я не их властитель. Так и призрачные псы могут отозваться на мой зов, а могут и нет. И уж точно я не могу ими управлять.
Не было оснований ему не верить. И что-то такое было в глазах Нуаду, когда он говорил. В его задумчивом взгляде, направленном не столько на пришедших, сколько вглубь себя самого или этой земли. Он говорил так, как бывало сам Гадес думал о Подземном мире.
Нуаду вряд ли бы стал что-то здесь делать – проливать кровь богов на собственной земле. Хотя Гадес все-таки не сбрасывал его со счетов, руководствоваться одними эмоциями он не привык.