— А у нас первый звонок! Слушаем вас!
Поправил на Рей микрофон и присосался к ее груди, да так, что она едва сдержала крик.
— Приветос, дарлинг, это Ральф, — послышался чей-то манерный баритон. — Первый раз ты пригласила к себе настолько горячего самца! У него даже голос звучит так, словно он трахается прямо сейчас.
— Спасибо, Ральф! — бархатисто хохотнул Бен, вставляя в Рей два пальца и пытаясь снова найти точку джи.
— Короче, мистер Соло, а вы где-то выступаете? — пристал Ральф.
Бен снова оторвался от груди Рей, чтобы ответить:
— Через два месяца в Мюзик-холле. Но вообще я веду передачу об академической музыке сразу после нашей прекрасной Рей! — и он прикусил и зализал ее сосок.
— А вы гей, мистер Соло? — Ральф, кажется, уже мечтал о знакомстве.
— Бисексуал, — хмыкнул Бен, потираясь влажной головкой члена между складочек Рей.
— Тогда я завидую вашей соведущей, — Ральф аж застонал. — И буду теперь слушать радио два часа вместо одного!
— Не завидуйте, она считает меня мудаком, — хохотнул Бен.
— Да, а про ответ на вопрос… Я так считаю, что если есть страсть, то и мудака потерпеть можно. По крайней мере не будешь в старости жалеть об упущенных возможностях! — Ральф так задышал, словно дрочить начал.
— Как ты считаешь Рей, страсть все окупит? — Бен рывком вошел в нее и стал трахать в диком, карающем ритме.
— А была ли страсть, Бен? — спросила Рей хрипло и обхватила его бедра ногами, не давая двигаться. У Бена кружилась голова и подкашивались ноги. Стоило ей притянуть его к себе, взглянуть в глаза серьёзно, но без стеснения, как он вновь почувствовал укол беспокойства, неуверенность.
«К Элизе» завершилась и сразу за ней заиграла «Лунная соната». Рей помолчала несколько мгновений, все еще глядя ему в глаза. А потом вдруг положила руки ему на плечи и, скрестив ноги за его спиной, серьёзно процитировала:
— «Я презрел ее, — писал о Джульетте Людвиг. — Ведь если бы я захотел отдать этой любви мою жизнь, что же осталось бы для благородного, для высшего?»
У Бена отвисла челюсть. Буквально. Он уставился на Рей, словно впервые увидел. Понял: чтобы сходу процитировать письма Бетховена, поверхностных знаний мало. Нужно интересоваться вопросом, читать. Выходит… Выходит, он все время недооценивал Рей? Зазря снобствовал и смотрел свысока? Как она там выразилась… Третировал?
Рей грустно улыбнулась, словно прочла его мысли. А потом удивила его опять, когда потянулась и нежно поцеловала его в щеку. Бен судорожно выдохнул, а Рей продолжила:
— Восторженный рассказ Джульетты про графа Гуиччарди привел Бетховена в ярость. Он выгнал её, Бен. Буквально указал на дверь и велел больше не приходить. Что произошло между ними?
Рей притянула Бена к себе сильнее, побуждая двигаться. И он покорился: двинулся мягко, медленно не отводя взгляда от её лица. Рей же запустила пальцы в его волосы и прикрыла глаза.
— Ты никогда не думал, что вся эта якобы любовь была для Людвига всего лишь топливом для творчества? Он создавал прекрасные произведения, но для этого ему приходилось разрываться на части, от любви к ненависти и обратно…
Рей открыла глаза.
— Скажи, Бен, ты не думаешь, что Джульетта, как и другие женщины Бетховена — Жозефина Брунсвик, ее сестра Тереза… в какой-то момент понимали, что вся его любовь не что иное, как способ разбередить мятежную душу? Что они не больше чем дрова в костре его таланта?
Бен забыл, что именно хотел ответить. Рей была так сладка. Он скользил взглядом по ее подпрыгивающим грудям с острыми покрасневшими сосками, по ее закушенным губам. Она больно тянула его за волосы — а ему нравилось. «Да я просто влюблен!» — наконец понял он и едва не кончил в тот же миг.
От позора в эфире его спас очередной звонок. Он включил, крикнул громче, чем надо: — Мы вас слушаем!
— О, мистер Соло, — проскрипел с того конца старушечий голосок, — как я рада вашему появлению в эфире. Немного расстроена, что вы любите и мальчиков, но это просто вам хорошей девушки не попалось!
Рей беззвучно захохотала, а Бен зажал себе рот. Под старушечьи разглагольствования о нравах они смеялись оба, Бен был в ней и чувствовал сладостную вибрацию ее смеха. Резко вышел, встал на колени перед Рей, сказал:
— Простите меня, но я считаю, что каждый человек волен сам выбрать, с кем составить свое счастье. И хоть я помешан на классической музыке, сам ее пишу и исполняю, я верю, что найдется тот или та, кто разделит мою страсть!
И накрыл Рей ртом. Теперь он не хотел ее позора в эфире — только чтобы снова кончила. К сожалению, страсть оказалась хорошим советчиком, но явно недостаточным. А может, на студийном столе было слишком мало места, чтобы Рей чувствовала себя комфортно. Ну и конечно тот факт, что Бен никогда не занимался ничем подобным, тоже сыграл свою роль.
Как бы там ни было, стоило ему коснуться Рей языком, она хоть и застонала, но напряглась. Стоило ему слегка прикусить кожу у неё на бедре, как в порно, и Рей вскрикнула и резко свела ноги, зажав его голову бёдрами. От неожиданности Бен потерял равновесие, стукнулся лбом о край стола и осел на пол. Рей, тоненько ойкнула и сползла следом, бормоча: «Бен, как ты? Бен-Бен-Бен…». В итоге, следующий звонок они приняли так: Бен — на полу, Рей — верхом на нем.
Выглядела она умилительно: раскрасневшаяся и растрепанная, с искренним беспокойством в глазах. Рей ощупывала его лоб и бормотала что-то, даже поцеловала пару раз, а Бен и рад был подольше изображать потеряшку — так ему понравилось, ведь она переживала за него. Ну и в ушах немного звенело, конечно.
— Вы чем там занимаетесь? — хохотнул басом очередной слушатель. — Трахаетесь, что ли? Если да, то я бы такой перформанс и вживую поглядел.
Рей замерла, зажав обеими ладошками рот, в её глазах плескался неподдельный ужас. Бен впервые подумал о том, что значит для неё потерять работу. Ему было куда идти, а вот Рей… Он совсем ничего не знал о ней. Они не успели ответить, потому что мужик продолжил:
— Ребята, я серьёзно. Если не хотите на камеру, то никто ещё не миксовал классику и звуки секса. Уверен, молодёжи зайдёт такой Бетховен! Пишите ищо!
И слушатель отключился, так и не представившись.
— Спасибо, тебе, неназвавшийся, — проговорил Бен медленно, глядя Рей в глаза. — Ты прав, мы решили объединить наши передачи и посмотреть, что из этого получится. Как правильно подметил слушатель, до конца часа вашему вниманию будет представлен новаторский музыкальный спектакль. Квир-театр записал для нас звуковые эффекты. А мы в прямом эфире накладываем эффекты на всем известные композиции классиков, за которыми стоят истории любви. В конце передачи мы расскажем об этом проекте подробнее. Как всегда, каждый слушатель сможет поучаствовать в проекте финансово, если передача понравилась. Если… — Бен сделал паузу, отвёл руки Рей от ее лица и мягко поцеловал в губы, — если мы соберём две тысячи фунтов, то радио Резонанс продолжит проект.
Рей нервно хихикнула. А Бен подмигнул ей и возвестил:
— А у нас следующий звонок!
— Добрый вечер! — грубый голос дозвонившегося ломался так, что сложно было понять, говорит парень-подросток или женщина на гормонах. — Я хренею, если не сказать хуже, от вашей жалкой мистификации. Из Мистера Бена Соло такой квир, как из меня девственница-монашка. А Рей только прикидывается нашей, а сама течёт на спермобаки! Обманщица! Притворщица! Я молчал пока ты достойных людей на свою радейку звала, но этот самец со своим классическим нытьём просто за гранью!..
Говоривший уже практически визжал, ругаясь как сапожник, когда бледная как мел Рей подскочила и дрожащими пальцами обрубила звонок. Она упала на стул и беззвучно разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Бен щёлкнул переключателем на пульте: стараниями одного гениального технаря-умельца чередование эфирного вещания и трансляция музыки на их радио можно было сделать автоматическим. Он поднялся, погладил Рей по голове. Сел рядом с ней, положил руку на колено в успокаивающем жесте и заговорил, зная, что «Лунная соната» в приёмниках слушателей затихнет и вся их сегодняшняя аудитория услышит то, что он намеревался сказать:
— Прежде всего, хочу попросить прощения у наших слушателей, что им пришлось выслушать такую отвратительную сцену. Наше радио штрафуют за брань в эфире, и если вы хотите продолжать слушать нас, прошу воздержаться от высказываний, — он глубоко вздохнул и сжал коленку Рей. — Теперь по сути обвинений…
Бен усмехнулся:
— Я всем квирам квир, ведь до тридцати лет я был девственником.
Бен сделал многозначительную паузу, а Рей охнула и медленно отняла руки. Вытянувшееся в крайнем удивлении лицо, покрасневшие щеки в блестящих дорожках слез, глаза что плошки… Бен грустно усмехнулся: его каминг-аут стоил этого зрелища. Глядя Рей в глаза, он продолжил:
— Как правильно отметила Рей в начале эфира, я заменял секс музыкой. И уже не надеялся встретить того, кто разбудит во мне страсть. Но, как я уже говорил, год назад я встретил такого человека. Долго ходил вокруг да около, вёл себя так, что Бетховен бы мне лично в ухо засветил за мудачество. Но я действовал подобным образом, потому что боялся собственных чувств. Боялся зависимости, и привязанности, что росли с каждым днём. Я надеялся, что это помешательство, что оно пройдёт, что музыка, моя верная подруга, излечит меня. Но искать лекарство от любви то же самое, что пытаться вылечить гомосексуальную ориентацию. Это невозможно, травматично, жестоко, опасно.
Рей тяжело задышала, сухо сглотнула, глядя на него во все глаза.
— Но я не сказал, что сегодня я наконец сделал первый шаг. Все было неправильно, совсем не романтично и грубо, о чем я страшно жалею, — Бен убрал руку с колена Рей, но не отвёл взгляд. — И мне остаётся лишь надеяться, что мои чувства хоть немного взаимны, и что я буду прощён.
Рей улыбнулась радостно. А Бен взял ее руку и прижался губами к самому центру ладони. Осторожно, чтобы не чмокнуть громко в микрофон.
— Гм, — Рей кашлянула. Она пялилась то на лицо Бена, то на его торчащий из ширинки и по-прежнему готовый член. Наконец собралась с мыслями, проговорила:
— Как думаете, квир-братья и квир-сестры, простит мистера Соло его краш?
И сама провела пальцами по его члену, ощупывая, оглаживая.
— Пора бы и мне совершить каминг-аут, — вздохнула. — Дело в том, что я не могу однозначно сказать о себе, квир я или нет. В детстве меня здорово напугал насильник. Я вырвалась и убежала, но с тех пор не слишком доверяла мужчинам, особенно наедине. И в Лондоне я познакомилась с классной квир-парой, когда искала себе жилье. Я тогда думала, что мой диплом театрального критика хоть кому-нибудь нужен. Но докатилась до второго помощника гримера в захудалом театре. Нет, я не скажу где!
Бен вслух рассмеялся:
— Твой профессионализм вызывает уважение, — сказал, и сделал вид, будто мастурбирует.
Рей поперхнулась и дико покраснела.
— Короче, это были женщина-мим и транс-акробат, фтм.
— Что такое фэ тэ эм? — переспросил Бен.
— Женщина в мужчину, стыдно не знать, — хмыкнула Рей и опустила руку на его член, сама начиная двигать ладонью.
— И… что. дальше? — Бен мучительно закашлялся.
— Я живу с ними и спала с ними. Мне понравилось, но так уж вышло, что я не знаю, привлекают меня мужчины или нет, — Рей проговорила это с самым невинным видом, наклонилась и обвела языком влажную головку члена. Распрямилась: — Не пробовала еще!
— А… у нас звонок, — проговорил Бен. Он не верил своим ушам и глазам. Дерзкая девчонка оказалась почти что лиственницей, тьфу, девственницей, да еще и с дипломом критика!
— Хватит уже болтать, — заорали нетрезвые мужские голоса, — пьесу про секс хотим! Трахаться! И культурки!
Бен отключил звонок.
Рей привстала, не потрудившись оправить свою уже изрядно помятую их общими стараниями пачку, и принялась что-то увлечённо искать в его музыкальной подборке. Бен удивлённо вскинул бровь: её пристрастие к его личным вещам теперь его забавляло. Он легко смог представить её в своей рубашке, на кухне у себя дома. А потом в его футболке и боксерах в своей кровати. Бену почему-то вдруг показалось, что именно её, Рей, его дому всегда не хватало. А его вещам не хватало её запаха…
Он совсем отвлёкся и так размечтался, что не заметил, как сменилась. Циклы сонат Бетховена «К далекой возлюбленной», — безошибочно определил Бен. Рей пощелкала переключателями на пульте, и теперь микрофон снова был в эфире одновременно с музыкой. Она подалась вперёд и легко коснулась пальцами его волос. У Бена от макушки до кончиков пальцев ног словно электрические разряды пробежали. Рей провела ладонью по его щеке и села напротив. Было видно, что она немного нервничает. Она откашлялась и заговорила, глядя вроде на Бена, но скорее куда-то внутрь себя.
— Незадолго до своего отъезда в Лондон, я написала пьесу. В тот день в нашем городе была акция «Ночь музеев», и я бродила всю ночь по городской галерее искусств. И в одном из дальних залов я наткнулась на портрет мужчины. Всего лишь набросок на клочке бумаги — акварелью. Я подошла поближе рассмотреть, узнать кто автор. Но табличка куда-то пропала, а разобрать авторскую подпись у меня не вышло — размашистые закорючки были явно не на английском. Но я об этом быстро забыла, ведь глаза мужчины поразили меня в самое сердце… В этих глазах было столько страсти, но сдерживаемой. Словно некое тайное знание довлеет над ним, некая ответственность, невыносимая ноша… А он изо всех сил держится за неё, мечтая освободиться. Это противоречие, надлом… Я смотрела и смотрела, силясь разгадать его, понять… — Рей склонила голову, и печально улыбнулась, видимо, вспоминая.
Бен успел заметить, как по её щеке скатилась одинокая слезинка. Но Рей провела по лицу ладонью и продолжила, подняв на него глаза:
— Я всю ночь просидела у этой картины. Представляла, как заговариваю с мужчиной с картины, и что он мне отвечает. Рассказывает о себе. А я его понимаю. Как никто другой понимаю. Что я могу хоть на единое мгновение освободить его от бремени, которое он несёт, и освобождённый он вознесет саму меня… — Рей снова осеклась, мучительно покраснела, украдкой взглянув на Бена.
Похоже, она ожидала смешка или подначки, но Бен смотрел на неё во все глаза. Окружающий мир, радио, даже музыка перестали существовать для него: больше всего на свете он хотел услышать продолжение. Видимо, Рей поняла это без слов, потому что нервно улыбнулась, теребя подол своей пачки, и продолжила:
— В ту ночь я написала моноспектакль, состоявший из реплик только одного участника диалога. Так, словно лишь я могу слышать и видеть своего собеседника. Разговор с невидимым собеседником заканчивался сексом, — Рей осеклась, — моей стороной секса, если можно так сказать. На экзаменационной читке меня завалили. — Она криво ухмыльнулась и пожала плечами. — Назвали пьесу бредом, а мне посоветовали не сублимировать синдром недостатка секса в текст.