Фили допил эль, встал, размял затекшие мышцы и направился к Торину. Тот как раз ненадолго оказался в одиночестве, и Фили решил, что другой возможности “выловить” дядю может и не представится. Он уверенно шагал через поляну и не заметил, как рядом с ним оказался Бард.
- Найдётся минутка? – лучник говорил спокойно, но его тёмные глаза смотрели хмуро и недоверчиво.
Фили не испугался. Пусть и не в этот момент, но он был готов к подобному разговору, и хорошо понимал чувства нового бургомистра.
- Конечно, - в тон ему ответил наугрим, но взглядом дал понять, что разделяет настроение собеседника.
Они отошли в сторону, туда, где заканчивалась опушка и начинался глухой лес. В двадцати шагах от них весело и беззаботно охотники распивали эль и подогретое вино. Кили повернулся и, увидев удаляющихся брата и лучника, нахмурился, но Тауриэль мягко коснулась его руки. “Не волнуйся о нём”, - шепнула эльфийка.
- Господин бургомистр, я и сам хотел с вами поговорить, - Фили доверительно посмотрел на Барда. Пусть эсгаротец видит всю серьёзность его намерений.
- Сначала я, - голос человека прозвучал без враждебности, но с непоколебимой твёрдостью. – Фили, - он вздохнул, - оставь её в покое.
Тот даже не стал делать вид, будто не понимает, о ком говорил Бард:
- Я не причиню Сигрид зла, - сказал Фили. – И хочу попросить… - но бургомистр не дал ему договорить.
- Знаешь, какие слухи ходят под Горой? – Фили заметил, как задвигались желваки на скуластом лице. – Знаешь, что говорят о тебе и моей дочери?
- Слухи ходят всегда, господин бургомистр, - Фили не злился, хорошо понимая настроение человека, - но я могу развеять их лично и заодно успокоить вас.
- Ты думаешь, что знаешь всё? – Бард мрачно усмехнулся. – Думаешь, никто ничего не замечает и не видит? Люди, гномы и даже эльфы шепчутся о вас. А кое-кто уверен, что моя дочь ещё и согревает по ночам твою постель.
- Кто смеет говорить такое?! – закричал Фили, забыв о том, что их могут услышать. – Я лично отрежу язык тому, кому хватает бесстыдства говорить подобное о леди Сигрид. И клянусь, Бард, что мы не…
- Я знаю, - перебил лучник. – И не сомневаюсь в твоей порядочности, да и Сигрид не такая… Но подумай о её репутации! Сигрид предстоит жить среди этих людей. Подумай о её будущем, Фили.
- Я хочу жениться на вашей дочери! – выпалил Фили. – Дайте своё согласие, и никто больше не посмеет распускать сплетни. Я люблю её! И она меня тоже.
Тяжело дыша, Фили смотрел на Барда, но тот молчал.
- Это невозможно, - сказал он, наконец.
- Но почему? Если всё дело в предрассудках, то…
- Это не предрассудки, Фили. Это традиции. И с ними нужно считаться. Ваш брак невозможен. Прими это и забудь о моей дочери.
- Я понял, - кивнул Фили. – Я всё понял. Проблема в Торине, да? Но, послушайте, я сумею его уговорить. Он поймёт, я знаю. Сигрид ухаживала за ним и Кили, пока они были при смерти. Он очень хорошо к ней относится. Я всё улажу. Даю слово.
Бард посмотрел на него исподлобья. Хмуро и как-то печально произнёс:
- Если ты и в самом деле желаешь Сигрид добра, откажись от неё. Пока говорю по-хорошему. – Он развернулся и зашагал прочь, давая понять, что разговор окончен.
- Ты не понимаешь, о чём просишь, - Торин говорил спокойно, но именно это безразличие доводило Фили до состояния бешенства.
- Я люблю её! – крикнул он, и эхо гулко разнеслось под древними сводами.
- Нет, не любишь, - вопреки ожиданию, Торин не потерял самообладание. – И она тебя не любит.
От чувства собственного бессилия хотелось выть, но Фили был готов к тому, что дядя окажет сопротивление.
- Что ты можешь знать о любви? – спросил он. – Тебе хорошо известно о том, сколько у меня было увлечений, но скажи мне, дядя, разве я когда-нибудь говорил, что любил хоть одну из них? И разве собирался брать в жёны?
Торин продолжал смотреть на него исподлобья – задумчиво, оценивающе.
- А, возможно, следовало бы, - сказал он. – Так или иначе, но ты всё равно не женишься на Сигрид, - узбад сказал это голосом, не терпящим возражений.
- Ты не можешь мне запретить! – крикнул Фили, потеряв терпение.
- Дело не во мне, - Торин дошёл до той стадии раздражения, когда пальцы нервно постукивают по крышке стола, но самообладание пока не терял. Впрочем, Фили видел, что предел близок.
- Не в тебе? – удивлённо переспросил он. – Тогда в чём же? Я не понимаю.
Он глядел на Торина, но тот, словно нарочно тянул время – вальяжно допил остатки эля, медленно поставил на стол деревянную кружку, размял плечи…
- Ни один закон – не гномий, ни человеческий не позволит тебе взять в жёны ту, которая уже обручена, - сказал он, наконец.
Фили решил, что ослышался.
- Обручена?.. – удивлённо и рассеяно повторил он, но быстро опомнился. – Нет. Этого не может быть. Она бы сказала…
- Возможно, её отец ещё не сказал ей, - Торин пожал плечами, - а, может, Сигрид просто не захотела говорить тебе, но она помолвлена с Марóльдом, гондорским военачальником.
Фили знал, что дядя не стал бы врать, но до последнего отказывался верить. Какой ещё к назгулам Марольд?
- У тебя неверные сведения, дядя, - бросил Фили, прежде чем выйти из комнаты.
Он шагал быстро, почти бежал, и эхо подбитых железом сапог гулко разносилось по коридорам. Один поворот, другой, третий… Наконец, Фили оказался в нужном месте, но в последний момент застыл в нерешительности. Ругнулся сквозь зубы и постучал. Дверь открылась уже через несколько секунд, и довольная, хоть и немного сонная Сигрид встретила его на пороге.
- Фили?.. – она выглянула в коридор и спешно огляделась.
Он без лишних объяснений втолкнул её в комнату и захлопнул дверь.
- Ты знала?
- О чём? – Сигрид нахмурилась, и в её светлых глазах появилось удивление. – Фили, ты меня пугаешь? Что-то случилось?
Лишь на секунду, на самый краткий миг он поверил, что она действительно могла знать. И молчала.
- Ты и Марольд! – выкрикнул он, нимало не заботясь, что в комнате может находиться кто-то ещё. Например, Бард или девушки-служанки.
Сигрид упёрла руки в бока:
- Да что на тебя нашло с утра пораньше? – теперь она глядела на него с явным раздражением. – Ты что, пьян?
- Торин сказал, что ты помолвлена с Марольдом, - Фили, тем не менее, почувствовал короткое облегчение. – Это правда?
Несколько мгновений Сигрид внимательно смотрела ему в глаза и, наконец, произнесла чуть слышно:
- Значит, он всё-таки против… - Она присела на кушетку и обреченно опустила голову.
- Я не о Торине говорю, - Фили сел рядом и наклонился, заглядывая ей в лицо. – Скажи, отец говорил тебе что-нибудь об этом… - Фили скривился, точно учуял какой-то неприятный запах, - Марольде?
- Почти ничего, - Сигрид покачала головой и вдруг застыла – только… последние две недели я не раз видела их вместе, и они о чём-то разговаривали. – В её глазах появился настоящий ужас. – О, Эру! Фили, неужели ты думаешь, что… Нет! – воскликнула она. – Отец бы никогда так не поступил. За моей спиной… Нет! Совершенно немыслимо!
Как Сигрид вскоре выяснила, всё оказалось очень даже “мыслимо”. И первый раз за всю свою жизнь закатила отцу настоящую истерику. Но ни слёзы, ни мольбы с угрозами не возымели эффекта. Бард оставался непреклонен. В глубине души он уже тысячу раз пожалел и проклинал тот миг, когда ответил “да” на предложение Марольда отдать ему в жёны свою дочь. Всё это случилось на следующий день после того, как ушей Барда достигли сплетни о Фили и Сигрид. Он не поверил, но людская молва коварна. Слухи разносятся быстрее ветра, а люди охотно верят всему, в особенности тому, что касается чужих отношений. Соглашаясь на помолвку дочери, Бард успокаивал себя тем, что действует исключительно в интересах Сигрид – здесь её всё равно не ждало бы достойное будущее, а хорошего мужа и вовсе днём с огнём не сыщешь. А там Гондор, Минас-Тирит…
- Я не товар на рынке, чтобы отдавать меня тому, кто предложит бóльшую цену! – кричала Сигрид. – И я скорее умру, чем стану женой Марольда. Ты не имеешь права мне указывать!
- Ступай к себе в покои, - ответил Бард. – Вечером будет ужин, где ты появишься со своим будущим мужем.
- Никогда!
- Сигрид! – первый раз в своей жизни он повысил на неё голос. – Я не желаю больше и слышать об этом. Не вынуждай меня сажать тебя под замок.
========== Глава 8. ==========
Настали безрадостные дни. Теперь, когда о помолвке Сигрид и Марóльда стало известно общественности, девушке надлежало чаще появляться с ним на людях. Ужины, конные прогулки, светские вечера – Сигрид дежурно улыбалась, старательно подыгрывала, а в глубине души отчаянно пыталась найти выход из ловушки. На её счастье одна из служанок тайком передавала ей письма от Фили, и пару раз, на свой страх и риск, даже организовала им встречу.
- Сегодня Марольд сказал, что в начале апреля мы уезжаем в Минас Тирит, - в голосе Сигрид прозвучала настоящая паника. – Фили, что нам делать?! Я не хочу! Не хочу!
- Тише, тише… - успокоил он и крепко прижал её к себе. – Мы что-нибудь придумаем, обещаю.
Она готова была до утра вот так просидеть, обнимая его. Пока Фили рядом – ничего дурного с ней не случится. Каждая секунда казалась ей ценнее самой жизни. Как знать, сколько ещё таких мгновений отмерила им судьба? Сигрид уткнулась носом ему в грудь, но счастье единения с любимым мужчиной отдавало терпким привкусом горечи.
- Верь мне, - прошептал Фили, целуя её в макушку.
И она верила. Время, как это всегда бывает перед неизбежной разлукой, вдвое ускорило свой бег, и Сигрид всё чаще испытывала желание бросить в огонь все имеющиеся в Эреборе календари. Ах, если бы только это остановило время! Она теперь почти не общалась с отцом, в её душе боролись самые противоречивые чувства. Сигрид понимала, что он лишь хотел ей добра, но простить не могла. И, конечно, видела, как переживал сам Бард, но что толку, если сделанного не воротишь? Её неприязнь к Марольду росла не по дням, а по часам, и при мысли о том, что ей, вполне вероятно, предстоит провести с ним остаток жизни, хотелось броситься с балкона. По счастью Сигрид не была склонна к самоубийству, да и потом… У неё всё ещё было ради чего жить. Она и сама не знала, на что надеялась, но если судьба однажды подарила ей счастье полюбить и быть любимой, то теперь просто не имеет права забрать свой дар. Эти мысли придавали ей сил, заставляли идти дальше и верить даже тогда, когда верить уже не во что.
- Мне жаль, что всё так вышло, - сказал Торин. – Искренне жаль, Фили. После её отъезда тебе станет легче.
Узбад конечно же видел, в каком настроении пребывал его наследник, и тщетно пытался вернуть его в привычное расположение духа.
- Вот уж не поверю, что тебе и правда жаль, - пробормотал он. – Хочешь сказать, ты бы дал разрешение на наш брак?
- Может, и дал бы, - Торин пожал плечами и затянулся трубкой. – Только что теперь об этом говорить? Она достойная леди, но каждому, как говорится, своё. Сигрид, в конце концов, человек.
Последнюю фразу Фили пропустил мимо ушей:
- То есть, ты хочешь сказать, что теоретически мог бы позволить мне жениться на Сигрид? – уточнил он.
- Не будь она помолвлена, возможно, - повторил Торин. – Но ты всё равно поменьше об этом думай. Нечего попусту себя терзать. Присмотрелся бы лучше к дочери Даина Железностопа, - посоветовал он. – Хорошая, между прочим, девица.
- Вот сам на ней и женись, - буркнул Фили. – Даин только рад будет.
Торин невесело усмехнулся:
- Даин был бы рад, если бы Азог снёс мне голову. И вам с Кили заодно, чтоб под ногами не мешались.
***
Слова дяди о возможном благословении на брак не давали Фили покоя. Эх, деть бы куда-нибудь этого Марольда!
- Ну и что ты с ним сделаешь? – спросил Кили. – Не травить же его, в конце концов?
По ту сторону каменных стен уже давно опустилась сырая мартовская ночь. Фили, которому в последние дни было невыносимо одиночество, коротал время в покоях брата. Глядел на счастливого Кили, довольно развалившегося на кушетке, и чувствовал, как глухо щемило в груди. Он по-доброму завидовал брату, у которого всё так удачно сложилось. Торин не пребывал в восторге от выбора племянника, но хотя бы дал согласие на их брак, и Тауриэль теперь полноправно считалась будущим членом королевской семьи.
Тихонько потрескивали дрова в камине, и печально завывал ветер в старых воздуховодах. В нервном отсвете пламени угрюмое лицо Фили казалось старше. Сейчас он был похож на Торина в минуты тяжёлых размышлений – сведённые брови, упрямая складка между ними и серьёзный, исполненный мрачной решимости взгляд. Но одной только решимости не хватало – Фили не знал, что делать, и это злило молодого наследника Торина. Время от времени Кили поглядывал на брата, ему хотелось как-то поддержать его, но он знал, что эта пустая болтовня только разозлит Фили. И без того слишком много сказано.
- Я заберу её, - глядя в огонь, сказал Фили. – Заберу, и мы сбежим. – Он с надеждой посмотрел на брата и Тауриэль. – Поможете?
Но Кили покачал головой:
- Вас поймают. И тогда репутация Сигрид будет уничтожена окончательно, а Торину придётся нести за тебя ответ. Не верю, что ты это допустишь.
И когда он успел так быстро повзрослеть, изумлённо подумал Фили. Из них двоих Кили всегда был инициатором безумных авантюр, и Фили частенько приходилось его останавливать, пока брат не успевал натворить глупостей. Теперь же всё было с точностью наоборот.
- Я в отчаянии, - признался Фили. – И попросту не вижу иного выхода. Я не могу отказаться от неё, Кили! Не могу.
Тауриэль, до этого молча наблюдавшая за разговором братьев, наконец, заговорила:
- Из безвыходного положения выход там же, где и вход.
Две пары глаз одновременно обратились к ней.
- Что ты имеешь в виду? – спросил Фили.
- Есть один способ, - Тауриэль на миг замолчала, будто решая внутри себя, стоит ли продолжать дальше, - но здесь нужна решимость, - она посмотрела на Фили и добавила многозначительно, - и не только твоя.
Но он был готов, и знал, что Сигрид тоже:
- Говори.
***
- Я не боюсь, - сказала она, но голос у неё предательски дрожал. – Если это единственный выход, то так тому и быть. Но Фили… - Сигрид закусила губу, - неужели, ты готов… - ей было трудно подобрать слова, - ты же понимаешь, что будет потом!
- Прекрасно понимаю, - ответил он.
- И ты… - Сигрид посмотрела на него так, словно боялась поверить и обжечься, - ты готов пойти на это?.. Ради меня?
- Готов, - без колебаний ответил Фили. – Ради тебя я готов на всё.
Она всё ещё не могла осознать. Немыслимо. Совершенно немыслимо.
- Но ведь тогда ты всё потеряешь, - осторожно напомнила Сигрид.
Если он передумает, то пусть лучше сейчас, чем потом, когда станет поздно, а ей будет в тысячу раз больнее.