— И не говори, что снова ничего не видел.
Лави застыл с открытым ртом, не сводя глаз с того самого места на потолке.
— Я и не говорю.
***
На пересечении Третьей и Седьмой улиц, около вечно оживлённой площади Фонтанов, располагалось симпатичное местечко около высокого дома с электронными часами. Там частенько выступали уличные певцы и музыканты, показывавшие свои умения скорее не из-за денег, а из-за большого потока мимо проходящих людей.
Спустя четыре дня после того, как Аллен нашёл старый клоунский костюм, Мана, вернувшись вечером с работы, сказал, что им нужно идти. Он достал костюм и удалился на двадцать минут в свою комнату, а когда вышел, его лицо было разрисовано под яркую улыбающуюся маску клоуна. Костюм сидел свободно, а в руках была большая тряпочная сумка, похожая на красную сумку Санта-Клауса. В ответ на вопрос, что же в ней, Мана приложил указательный палец к губам, покрытых ярко-алой краской, и махнул рукой, призывая следовать за ним.
На улице Мана с Алленом не разговаривал, сколько бы тот ни пытался завести разговор. Он улыбался и махал рукой прохожим, которые перешёптывались и оглядывались, а маленькие дети без стеснения показывали на него пальцами. Мане же, казалось, нравилось такое внимание, а Аллен не мог понять, почему ему тоже пришлось идти.
Как только они дошли до дома с часами, Мана положил мешок на землю и, хлопнув в ладоши, обернулся к людям, которые уже остановились рядом. Он по-прежнему не произносил ни слова, молча начав представление. Достав из мешка колоду карт, Мана тщательно перетасовал её, предварительно отдав в руки нескольким зрителям для проверки. Суть заключалась в том, чтобы кто-то выбрал карту из колоды, запомнил её, положил обратно. А Мана угадывал, переворачивая карту за картой рубашкой вниз. Зрители восторженно хлопали, а дети радостно смеялись.
После очередной угаданной карты Мана присел на корточки около милой девочки в ярко-синем платье, погладил её по голове и, ловко повернув руку, достал ярко-синюю заколку-бант, увидев которую девочка пришла в восторг. Мана улыбнулся и без того улыбающимися алыми нарисованными губами, заколов кудрявые волосы девочки подарком.
Аллен наблюдал со стороны, не отводя взгляда от завораживающе двигающихся рук Маны. Проделав ещё несколько несложных фокусов, он подозвал Аллена к себе. Как только тот робко вышел в центр круга, ограниченного зрителями, Мана повернул его лицом к ним и продемонстрировал зажатый в руке жёлтый мячик для пинг-понга. Быстрые движения руки сделали своё дело — шарик исчез, и Мана принялся играючи искать его, подходя к зрителям и шуточными жестами хлопая их по плечам, рукам, спине. Мячик оказался у Аллена за пазухой, и пусть это было предсказуемо, он и сам удивился, ойкнув, когда увидел, как Мана достал его.
Зрители снова разразились громкими аплодисментами, а сам Аллен долго-долго смотрел на отца, впервые видя его в таком антураже. Неужели это и было его хобби? Уличный фокусник? Но почему Мана бросил?
Он повернулся к Аллену, задержав взгляд, потёр ладони друг о друга и, подобно только что проделанному Маной фокусу, привстал на цыпочки, на мгновение пряча руки под тяжёлым воротником его костюма. Когда он отстранился, то всё ещё держал ладони сомкнутыми. Люди вокруг затихли, ожидая очередного чуда, пусть и участие мальчика из толпы было для них неожиданностью. Аллен поднял глаза, замечая, что всё внимание теперь приковано только к нему. Это было неописуемое чувство — словно у тебя выросли за спиной крылья. Нужно лишь оттолкнуться от земли и взлететь.
Аллен так и поступил.
Как только он раскрыл руки, в ладонях появился белоснежный голубь. Встряхнувшись, птица повернула голову с маленькими чёрными глазками на Аллена, и тот, широко улыбнувшись, выпустил её в небо, подбросив. Зрители снова зааплодировали под шумное хлопанье крыльев.
Но когда Аллен вновь посмотрел на Ману, то вовсе не увидел того же счастья на загримированном лице. Глаза выражали лишь печаль и грусть, словно Аллен совершил что-то такое, чего он боялся больше всего на свете.
========== Глава 7. Сон ==========
— Ты чуть кота не сбил! — заорал Лави, как только Канда резко выкрутил руль, поворачивая налево.
— Не видел я никакого кота, — зло откликнулся он, сосредоточенно смотря на дорогу.
— Конечно не видел, — пробормотал Лави себе под нос. — У тебя же глаза на затылок укатились с тех пор… и вообще, почему мы на ночь глядя едем к Уолкеру?
— Это не обязательно. Для тебя.
Канда ударил по тормозам, когда оранжевый сигнал светофора сменился на красный.
— Считаешь, я бы отпустил тебя в таком состоянии одного? Не думай обо мне так плохо! — Лави поправил ремень безопасности, врезавшийся в грудь.
— Линали, по крайней мере, не бегала за мной хвостом, — огрызнулся Канда, нервно барабаня пальцами по рулю.
До места доехали быстро — Лави только и успевал считать мелькающие за окном светофоры, сигналы которых на последних секундах менялись на красные. Канда проскакивал нужные повороты молниеносно быстро, но под конец и вовсе свернул в полутёмные дворы, чтобы срезать путь и сэкономить время.
— Когда я в первый раз приехал сюда, то увидел в подъезде бабочку, — сказал Канда, заглушив мотор, — и не придал ей значения. Потом…
— Ты тоже увидел бабочку. Это было уже со мной, — вспомнил Лави.
Канда кивнул.
— Сейчас она впервые появилась так далеко от дома Уолкера, — он глубоко вдохнул, переводя дыхание.
— Как будто звала за собой? Юу, — Лави недоверчиво покачал головой, — ты ничего не принимаешь? Тебе тяжело, но…
— Ты ведь видел её, — грубо оборвал его Канда. — Хватит придуриваться.
К дому Уолкера он уже шёл один, не став дожидаться, пока Лави поравняется с ним. А Лави, видимо, поняв, что Канда пребывал не в самом радужном расположении духа, послушно шёл позади, больше ничего не говоря.
Стоило только оказаться перед старой дверью подъезда, Кандой овладело сомнение. Господи, что он делает? Примчался на ночь глядя на окраину города, хотя никакого повода и не было. Нет, повод был — бабочка. Дурацкая бабочка, которую видел и Лави. Канда не верил во все эти знаки, о которых судачили люди. Он верил только своим глазам и рукам. То, что можно было увидеть и потрогать, существовало. В противном случае это легко относилось к категории галлюцинаций, а следовательно, к проблемам с головой. Канда не имел возможности потрогать ту бабочку, но подтверждение Лави внезапно подхлестнуло его, чтобы без раздумий выскочить на улицу и завести мотор автомобиля.
По лестнице Канда поднимался с тяжёлым сердцем. У него давно не было плохих предчувствий — давно не было так тяжело на сердце. Его как будто что-то сдавливало невидимыми тисками, и Канда с каждым шагом поднимался всё медленнее.
Все сомнения сразу испарились, стоило им добраться до пятого этажа. Там, на верхних ступеньках, кто-то лежал. Человек был одет в просторную рубаху, одна сторона которой была чёрной, а вторая — белой, чёрные штаны и белые ботинки. Одежда была порядком испачкана, и Канда не сразу обратил внимание на белые взъерошенные волосы, закрывающие лицо.
— Это же… — подал из-за спины голос Лави, но Канда уже подошёл к Уолкеру, на мгновение растерявшись, стоило ему увидеть яркий грим.
Лицо Аллена напоминало грим циркового клоуна. Оно было выбелено, а глаза, шрам и губы ярко подведены красной краской. Грим напоминал улыбающееся лицо, вот только почему-то Канде показалось, что Уолкеру совсем не весело.
— Он живой? — с сомнением спросил Лави, нависая над ним.
Канда поднёс руку к Аллену.
— Дышит.
— Живой. Вот только… — он поморщился. — Что это за дрянь?
Дойдя до двери квартиры, Канда дёрнул за ручку — заперто, и вернулся, принявшись быстро обшаривать карманы на предмет ключей. Они нашлись в переднем кармане штанов, и Канда без зазрения совести скользнул рукой внутрь, мимолётом бросив взгляд на лицо Аллена — тот всё ещё оставался без сознания.
— Что ты хочешь сделать?
— Открыть дверь, что ещё?
— Может, скорую вызвать?
— Вряд ли он обрадуется.
Лави спорить не стал. Канда, чертыхаясь, одновременно злился и нет на себя за то, что вообще приехал. В конце концов, то, что происходит с Уолкером в любое другое время, когда они не рядом, его не касается. Да и Уолкер ещё не стал полноценным клиентом, чтобы так трястись над ним. В конце концов… разве ему вообще нужно, чтобы кто-то приносил еду, готовил и помогал записываться к врачу на приём?
Может, Аллен Уолкер и сумасшедший, но явно не псих.
Если он такой, то Канда не был готов принять странности, творившиеся в последнее время.
Около Аллена лежал красный мешок, сшитый из бархатной ткани. Лави достал из него колоду карт и несколько мячиков для пинг-понга, послав вопросительный взгляд Канде.
— Забирай всё и отнеси в квартиру. И свет включи.
— А Аллен?
— Он не двести килограммов весит, — усмехнулся Канда, присев на корточки и просунув руки под колени и спину Уолкера.
Подняв Аллена на руки, Канда на мгновение задержал взгляд на безмятежном расслабленном лице и повернулся к квартире, дверь которой любезно придерживал Лави. С его последнего визита здесь совершенно ничего не изменилось. Он сразу прошёл в комнату, положив Уолкера на застеленную постель. Тот что-то невнятно пробормотал, забавно нахмурившись.
— Я думал, он не выходит на улицу, — тихо заметил Лави, стоящий позади.
— Я тоже, — Канда поджал в задумчивости губы. — Меня бесит эта хрень на его роже.
Лави вскинул брови, усмехнувшись.
— Попробую найти полотенце. И воду.
Оставшись наедине с Алленом, Канда перевёл взгляд на его искалеченную руку. С длинным рукавом невозможно было рассмотреть многочисленные шрамы, скрытые под тканью одежды. Спустя то время, прошедшее после их первой встречи, Канда мог с уверенностью сказать только одно: он абсолютно не представлял, что за человек Аллен Уолкер. Если верить написанному в личном деле, то мальчик с хорошим поведением попросту сошёл с ума, лишившись приёмного отца. Однако то, что происходило здесь и сейчас, вынуждало Канду усомниться едва ли не в каждом написанном там слове.
Кроме того, факт нахождения Уолкера вне квартиры — на лестнице — да ещё и в таком виде, говорил о том, что он не такой уж и затворник. Вряд ли он потратил кучу времени на грим, чтобы попросту полежать на ступеньках и попугать соседей.
— Около раковины на кухне висело полотенце, — Лави тенью скользнул в комнату с наполненной водой глубокой чашкой.
Смочив полотенце, Канда попробовал оттереть краску со лба — к его удивлению, она стала легко сходить. Потребовалось дважды сменить воду, чтобы полностью очистить лицо. Сам того не понимая, почему, Канда с какой-то несвойственной ему осторожностью вытирал грим со шрама, будто бы он был свежим, а не зарубцевавшимся.
— И кто его так… — покачал головой Лави. — Бедняга. Ты вроде говорил, что он режет себя?
— Да, но не лицо. Если бы ты хотел причинить себе боль, чтобы отвлечься, но не изуродовать себя, стал бы ты резать лицо? Да ещё и всего лишь единожды.
— Отвлечься? Я бы лучше к бутылке приложился, чем взялся за нож. Неужели всё так плохо?
Канда расстегнул пуговицы на манжете левой руки и слегка закатал рукав, обнажая белеющие росчерки шрамов.
— Лучше опусти, — передёрнул плечами Лави, невольно отворачиваясь. — Не хочу видеть, что там выше.
Они замолчали, смотря в разные стороны.
— Будешь сообщать начальству?
Канда ничего не ответил.
— А про порезы ты сообщал?
— Нет.
— Юу, ты не его родственник и не можешь скрывать такие важные вещи. Тебе же хуже…
— А что будет с ним? Его отправят обратно в больницу — очевидно же. Мало хорошего.
Лави поднял колоду карт и мячик для пинг-понга.
— Судя по всему, он гулял с раскрашенным под клоуна лицом по улице. Он несёт всякий бред, и ты это знаешь! К тому же он режет себя, Юу! Как бы мне ни хотелось его пожалеть, ты здесь можешь не справиться.
— Отказываешься от своих же слов? — оскалился Канда.
— Я не знал, что всё так серьёзно, — добавил Лави уже тише, без прежнего напора.
Лампочка в комнате слишком тусклая, чтобы чувствовать себя здесь комфортно. Канда как-то отстранённо решил, что нужно в следующий раз принести замену, а то Уолкер такими темпами испортит себе зрение, если уже не испортил.
У Лави слишком обречённый вид, от которого Канду едва ли не вывернуло. Хмурясь, он поднялся с постели, схватил друга за грудки и поволок за собой в коридор.
— Эй! — немного взволнованно воскликнул тот.
— Просто уйди. Сейчас ты мешаешь, — и подтолкнул Лави к двери.
Ему пришлось раскинуть руки в стороны, чтобы сохранить равновесие — силы Канде было не занимать.
— Мешаю? Интересно, чему же? Сидеть тут рядом со шрамированным пацаном вместо того, чтобы действовать?! — Лави выглядел возмущённым.
Канда продолжал буравить его недобрым взглядом, скрестив руки на груди. Не нужно было брать с собой Лави — просто не нужно. Не сейчас. Во многих ситуациях они попросту не могли найти общий язык, если только не вели разговор на абстрактные темы, не касающиеся напрямую жизни друг друга.
Шумно выдохнув, Лави покачал головой и быстро обулся, бросив напоследок усталый взгляд.
— А знаешь, ты и его тоже похоронишь, Юу. Живые и несломленные рядом с тобой надолго не задерживаются.
Стоило Лави закрыть за собой дверь, как Канда, крепко сжав кулак, ударил им по стене. Костяшки пальцев отозвались резкой болью — кожа оказалась содрана, а на светлых обоях остались красные пятна.
***
Дышать было непривычно тяжело. Канда ощущал запах пыли — такой явственный, что, казалось, стоило вдохнуть с приоткрытым ртом, и на зубах заскрежетали бы песчинки. Воздух отдавал противной сыростью, от которой хотелось блевать.
Мышцы сводило от странной боли. Пошевелив руками, Канда осознал, что лежит на чём-то твёрдом, что врезается прямо в спину. Глаза словно залили жидким клеем — их было трудно открыть. Спустя несколько попыток взгляд Канды упёрся в серый покрытый пятнами потолок. На высоких стенах, пестривших рытвинами в камнях, зияли маленькие окна, сквозь которые в помещение проникал тусклый свет. В его лучах можно было рассмотреть мелкие летящие пылинки, из-за которых так тяжело давались вдохи.
Голова гудела так, будто к ней приложились чем-то особо тяжёлым. Канда коснулся виска, ожидая увидеть кровь, но пальцы остались чистыми. Помотав головой, чтобы снять наваждение, он попытался сфокусировать взгляд.
— Очнулся?
Источник голоса обнаружился в паре метров от него. Там, на разрушенных камнях, куда свет практически не проникал, сидел Аллен в той самой чёрно-белой рубахе и тёмных штанах. На его лице не было грима, поэтому зарубцевавшийся шрам вновь привлекал слишком много внимания.
Канда вдруг осознал, что он сидит на грязном полу, а то, от чего так ломило спину, было небольшим камнем, каких здесь валялось сотни. Помещение оказалось достаточно просторным и большим, но совершенно пустым — если не считать стен. Голос Аллена отразился гулким эхом и улетел куда-то вверх.
Аллен вдруг встал со своего места и быстро подошёл к Канде, присев около него на корточки и с пугающей заботой заглядывая ему в глаза.
— Голова болит? Ничего, пройдёт. В первый раз и у меня такое было — потом пойдёт легче. Правда, надеюсь, что ты никогда сюда не вернёшься, — забормотал он, отчего у Канды с новой силой запульсировали виски.
Аллен резко замолчал, стоило только Канде поморщиться от усилившейся боли.
— Прости, — сбивчиво извинился тот. — Тебе нужно время, чтобы прийти в себя.
— Какого здесь происходит? — выдавил из себя Канда хриплым голосом.
Аллен молчал ещё некоторое время, но когда поймал на себе его взгляд, решил продолжить, но уже тише, словно боялся причинить неудобства:
— Что последнее ты помнишь?
Канда хотел было послать его на все четыре стороны за такие глупые вопросы, но тут в голове что-то щёлкнуло. Что же последнее он помнит? Лави. Они снова поссорились с Лави. А до этого?