- А сам Федерико, вообще, в курсе, кто его отец?
- Разумеется. Аврелия никогда не рассказывала ему сказок про папу-космонавта и папу-летчика. Когда он лет в пять начал спрашивать, почему у него нет отца, она честно рассказала, что отец их бросил. Даже фотографию показала.
- Но ведь это – большая травма для ребенка! – испугалась я.
Мой отец расхохотался.
- А ты не очень хорошо знаешь Федерико! – выдавил он.
- Я знаю его, – пробурчала я. – Знаю настолько, насколько, вообще, можно узнать человека за такой короткий промежуток времени. А биографии своей он мне не рассказывал.
- И не расскажет, – перестав смеяться, заявил мой отец. – Слава богу, характером в мать пошел. Хотя, пожалуй, здесь надо восславлять не создателя, а эту самую мать.
- Что это значит?
- То и значит. Аврелия очень злилась на Иглессиаса после того, как он отказался признать Федерико. Поэтому она делала все, чтобы сходство между отцом и сыном оставалось чисто-внешним. И у нее это получилось.
- Ты его с самого рождения знаешь?
- Да, конечно. Я никогда не забывал заезжать к ним, приезжая по делам в Италию, и наблюдал за Федерико с детства. Ты, наверное, хочешь узнать о нем побольше?
- Если можешь, расскажи то, о чем он сам не расскажет.
- А он ни о чем и не расскажет. Федерико из тех людей, которые предпочитают молчать о себе.
- Почему?
- Я тоже задал ему однажды этот вопрос. И ответ, который он произнес, мне запомнился на всю жизнь. Могу даже процитировать. Федерико тогда сказал: «Мне не нужно чье-либо сочувствие и, уж тем более, жалость». Видишь ли, Федерико – борец. Борец до мозга костей. Вся его жизнь – бесконечный бой. С тем, что отец его бросил, с тем, что двоюродная сестра не верит в его талант…
- У него есть двоюродная сестра?
- Есть. Но, честно говоря, лучше бы ее не было.
- Ты и с ней знаком?
- Ну, да. Я приезжал однажды, когда она заходила к ним в гости. Будучи на два года старше, она вечно напоминает об этом Федерико. К тому же, Виктория (это ее имя) учится в консерватории и является ярой поклонницей классической музыки. Соответственно, то, что поет ее брат, она считает пустым шумом. И все бы ничего, но она еще и говорит ему об этом без конца! А уж что эта девчонка заявила, когда он уезжал… Федерико с ней по-братски поделился радостью, а она говорит: «Не опозорь там нашу фамилию своей дурацкой музыкой для одноклеточных».
- Для кого?! – задохнулась я от возмущения.
Нет, ну, это уже ни в какие ворота! Честное слово, мне уже не нравится эта Виктория! Да сама она – одноклеточное!
- Да, именно такого мнения она о его музыке, – продолжал Герман Кастильо. – К тому же, Виктория всегда рада возможности поддеть брата тем, что у него нет отца.
- Что?!
- Да. Бьет, что называется, по самому больному. Но, к чести Федерико, он никогда не позволял себе остро реагировать на такие подначки. Ни одна черточка не дергается на его лице, и он молчит. Хотя, я понимаю, что ему неприятно любое упоминание об отце.
- Ты хотел сказать, что такие упоминания причиняют ему боль?
- Нет. Ему именно неприятно. Знаешь, о чем мечтает Федерико? Он однажды сказал, что главная мечта в его жизни – дать папаше по морде.
Я невольно хихикнула. Да уж, мой любимый человек эту самую мечту определенно однажды осуществит! С него станется!
- И, тем не менее, – вырвалось у меня, – он пошел по его стопам.
Тут уж настала очередь папы хихикать.
- Ты смотри, ему об этом не скажи! – выдавил он. – Я однажды имел такую неосторожность – чуть врагом номер один не стал!
- И все-таки, почему Федерико выбрал именно пение? – недоумевала я.
- Сам не знаю, – пожал плечами папа. Может быть, назло Иглессиасу, а может, просто потому, что любит музыку. В любом случае, на этот вопрос точно тебе может ответить только один человек – Федерико.
- А почему ты никогда не спрашивал его об этом?
- С меня и отцовских стоп хватило! Он тогда посмотрел на меня так, что я теперь, вообще, стараюсь не задавать ему вопросов!
- Боишься?
- Честно говоря, да. Федерико – боец не только в моральном, но и в физическом смысле этого слова. Он до пятнадцати лет учился в школе спецназа, – прибавил папа, поймав мой недоумевающий взгляд.
Больше никто ничего не говорил до самой посадки. Моему отцу нечего было говорить, а я переваривала информацию. Вот тебе и раз! Федерико – мой милый, добрый, честный, удивительный, родной и любимый человечек – ко всему прочему, обладает гордостью, смелостью и силой! Интересно, а у него, вообще, есть какие-то недостатки? Нет, теперь я уж определенно никому его не отдам! Мой и только мой! Навсегда!
Комментарий к Глава 6 Я хочу сказать, что Энрике Иглессиас здесь абсолютно ни при чем. К его творчеству я отношусь с должным уважением. Давайте примем его, как косвенного героя данного фанфика, и не начнем люто ненавидеть многоуважаемого сеньора Иглессиаса.)))
====== Глава 7 ======
Уж не знаю, как дожила до посадки. То есть, не дожила, а досуществовала. Жить в полном смысле этого слова я теперь могу только рядом с Федерико. А этот состояние в ожидании встречи жизнью можно назвать с очень большой натяжкой.
В любом случае, сердце мое трепетало, когда самолет приземлялся. И это не имело никакого отношения к легкой встряске, которая тогда возникла. Нет. Это имело отношение только ко мне и самому Федерико.
Я знала, что сразу после приземления не увижу его. Знала. Но все равно испытала невольное разочарование, увидев на парковке машину папиной фирмы и угрюмого бородатого водителя.
- Все будет хорошо, – словно, почувствовав это, сказал мой отец. – Еще минут двадцать – и мы прибудем на место.
И верно. Очень скоро водитель остановился возле огромного здания. Неприметного серого многоэтажного строения, если быть точным. Но сейчас это не играло такой уж важной роли. Мое бедное сердце билось, как у колибри, предчувствуя скорую и долгожданную встречу. Интересно, на каком этаже находится нужная квартира? В смысле, сколько еще ждать?
Когда мы с отцом вошли в лифт, он нажал кнопку самого верхнего – пятнадцатого этажа. Что ж, значит, придется потерпеть. А это, между прочим, нелегко, потому что, помимо бешеных ритмов сердца, мой желудок, словно, завязывался узлом, а дыхание сбилось.
- Не нервничай так, – снова приободрил меня отец. – Сейчас вы поговорите. Если Федерико, конечно, дома.
Сердце мое упало.
- А его может не быть? – испуганно спросила я.
- Вообще, вряд ли, – покачал головой Герман Кастильо. – Сегодня воскресенье, а в это время он всегда дома. Но, учитывая его состояние…
Он замолчал, потому что лифт, наконец, доехал до пятнадцатого этажа. Меня снова начало трястись от волнения. Мы вышли на лестничную площадку. Мой отец спокойно шагнул в сторону двери с номером 258 и уверенно позвонил. Ох, мне бы его уверенность!
Спустя пару секунд, щелкнул замок. Сердце мое ушло в пятки, но всего на мгновение. Дверь открыл не Федерико. Скорее всего, это и была его мать. Красивая, подтянутая, стройная, темноволосая и загорелая женщина, примерно, возраста моего отца. Блестящие карие глаза ее сначала удивленно расширились, но тут же весело сверкнули.
- О, какие люди! – прозвучал ее энергичный голос. – Привет!
Они с моим отцом по-дружески обнялись. Честно говоря, было несколько странно наблюдать за тем, как папа вот так запросто улыбается и обнимается. Но больше всего меня волновало другое. И, кажется, мой отец это понял, потому что, отстранившись, спросил:
- Авра, а где Федерико?
Улыбка сползла с лица женщины. На смену ей пришла тревога.
- У себя, – ответила она. – Герман, что происходит? Мой сын внезапно возвращается домой без всяких предупреждений. Я вижу, что ему очень плохо, но что-либо объяснять он отказывается наотрез. Что…
- Тише, тише! – остановил ее мой отец. – Я тебе сейчас все расскажу. Но и наши дети тоже должны поговорить. Как видишь, я не один.
Он отступил в сторону, давая матери Федерико возможность поприветствовать меня.
- Здравствуйте, сеньо… – начала, было, я.
- Аврелия, – оборвала меня женщина с улыбкой. – Просто Аврелия.
- Хорошо, здравствуйте, Аврелия, – поправилась я. – Меня зовут Виолетта. И, боюсь, Федерико плохо из-за меня. Мы немного друг друга не поняли…
- Здравствуй, – ласково поздоровалась со мной Аврелия. – Ты стала прямо-таки настоящей красавицей. Когда я в последний раз тебя видела, ты еще ходить толком не умела… Ну, что ж, проходите.
Она посторонилась, и мы вошли в квартиру. Прихожая представляло собой довольно тесное пространство, в котором помещались вешалки для одежды, полки для обуви и столик, на котором стоял телефон. Но даже здесь было довольно уютно. Чувствовалась легкая атмосфера и почти полное отсутствие разногласий между членами семьи. Мать Федерико проводила нас в просторную светлую гостиную, откуда вели три одинаковых бежевых двери.
- Его комната здесь, – указала она на правую крайнюю дверь. – Поговорите, а мы пока пойдем на кухню.
С этими словами, она схватила моего отца за запястье и вывела в тот проем, в который только что завела. Сердце мое забилось еще быстрее, когда я поняла, что мне осталось лишь постучать. Живот сводило от волнения, воздуха не хватало… сейчас… еще секунда – и я увижу его! Итак, я подошла к двери и робко постучала.
- Мам, я занят! – раздался изнутри его отклик.
Родной, любимый голос! Наконец-то я его слышу! И скоро увижу родное, любимое лицо! В груди уже потеплело от этого звука, и теперь я не отступлю. Стучусь снова, на этот раз, более требовательно.
- Ладно, заходи, – отвечал Федерико.
Я почти не дышала, когда открыла дверь и увидела ЕГО. Он сидел на подоконнике, согнув ноги в коленях и положив на них голову. Но заметить это мне удалось лишь на мгновение. Прежде, чем Федерико с него свалился.
Наверное, было бы смешно смотреть, как парень торопливо поднимается, не сводя с меня офигевших глаз. Наверное. Но мне, в тот момент, было не до смеха. Все мое существо заняла одна мысль. Наконец-то я вижу его! Наконец-то передо мной предстал любимый человек! Я так скучала по этим вот глазам, по этой прическе, по этой линии губ… Прошли всего сутки, а я уже так соскучилась! Так хочется прямо сейчас броситься к нему! Но нет. Сначала нужно все объяснить.
- Привет, – залившись краской, пробормотала я.
Федерико, наконец, выпрямился и стоял, как громом пораженный. А я не могла найти нужных слов. Ну, вот, что это такое, в самом деле?! Я рвалась к нему. Отчаянно рвалась. А теперь стою и молчу, как дура! Куда подевалась моя решимость все объяснить?! Нужно сказать хоть что-то! Но Федерико меня опередил. Он опустил глаза и тихо, с болью в голосе, произнес:
- Зря ты это.
- Что? – не поняла я.
- Зря приехала, – пояснил Федерико.
Меня словно током пробило. Он не хочет, чтобы я приезжала?! Нет, не может быть! О, мое бедное сердце! Оно как будто разорвалось на кусочки. Я почувствовала себя такой одинокой, такой загнанной… Глаза наполнились слезами. Плевать, что все усилия Джейт насмарку. Хотелось убежать подальше, закрыться где-нибудь в уголке и рыдать. Я. Ему. Не нужна. Стоп! Разве не потому Федерико уехал, что сделал поспешные выводы?! Нет уж, я не двинусь с места, пока все не выясню! Хуже-то не будет – куда уж…
- Ты… ты не любишь меня? – сорвалось с моих губ.
Федерико поднял на меня глаза. И, господи, какая же в них была боль! Я сразу поняла, что на пустом месте она бы не возникла. Нет. У него определенно есть ко мне хоть какие-то чувства…
- Люблю, – отвечал он. – К чему скрывать теперь?
От этих слов сердце мое зашлось. Он любит меня! Любит! И я люблю его! Все теперь будет хорошо! Теперь я точно знаю, что делать! А то, как ведет себя Федерико – так это вполне естественно, после выходки Анжи. Ясное дело, ему теперь кажется, что я его не люблю. Только как подоходчивее объяснить ему, что он ошибается?
- Но что это меняет? – продолжал Федерико после небольшой паузы.
- Ничего себе! – возмутилась я. – Да это все меняет! Ты…
- Не надо, Вилу! – застонал парень, снова опустив голову. – Мне не нужно ни сочувствие, ни, тем более, жалость. Особенно, от тебя.
Я невольно рассмеялась – до того знакомой показалась мне эта фраза. Видимо, папа достаточно хорошо знает Федерико, чтобы повторять его почти слово в слово.
- Что? – не понял тот.
- Какой ты глупый! – мягко улыбнулась я. – Жалость здесь ни при чем!
- Не понял, – констатировал Федерико.
- Скажу одно: Анжи тебя обманула, – отвечала я.
- Что?
- Да. Она ничего не знала о причинах того поцелуя. Но знала о… о моих чувствах к тебе.
Секунду Федерико просто смотрел на меня с несколько одурелым видом. А я, переборов смущение, просто ждала.
- Ты, наверное, хотела сказать, что Анжи знала об отсутствии у тебя чувств ко мне? – тихо спросил он, наконец.
- Я сказала то, что сказала, – покачала головой я. – И не нужно ничего выдумывать.
- Ничего не понимаю!
- Я тоже поначалу не понимала, почему с тех пор, как ты появился, мои чувства к Леону и Томасу начали изменяться, и теперь ушли вовсе. Я тоже не понимала, почему медленно, но верно начала испытывать гораздо более сильные чувства к тебе. Я боялась этих чувств, но избавиться от них не могла. Мне казалось неправильным испытывать такое по отношению к тебе. Но я уже ничего не могла поделать. Да и не хотела, если честно. Знаешь, какая самая большая ошибка в моей жизни? Это вовсе не позавчерашний поцелуй. Нет. Моя главная ошибка заключается в том, что я не позволила тебе поцеловать себя тогда, в «Студии». Я испугалась. Испугалась собственных чувств и того, как мне хотелось, чтобы ты все же меня поцеловал. А позавчера… я сама не поняла, какой импульс заставил меня… Но я ни о чем не жалею. Я люблю тебя, Федерико! Тебя одного!
Парень стоял, как статуя. В глазах его застыл немой вопрос типа: «Какого черта?». Он был, как громом поражен. Ну, это ничего. Главное, чтобы поверил.
- Это… это невозможно, – только и смог выдавить он через минуту.
Я вздохнула. Ну, что это такое, в самом деле! Бывают же настолько упрямые люди! Говоришь ему, что все хорошо, он это переворачивает с ног на голову. Но, собственно, наверное, за это я его и люблю. И теперь точно знаю, что делать. Мгновение – и я, подступив на шаг, хватаю парня за грудки и прижимаю свои губы к его.
Поцелуй… Я забыла, как дышать. Сердце едва не выпрыгнуло из груди, а по телу пробежала волна приятного электрического тока. О, как это было волшебно! Даже учитывая то, что поцелуй длился всего пару секунд. Все равно я так скучала, что была рада даже этому.
Но вот, я отстранилась. Федерико остолбенел. А мне внезапно стало как-то неловко. Снова поцеловала его сама. Не подумает ли он, что я – какая-то девушка легкого поведения?
- Теперь веришь? – опустив глаза, смущенно прошептала я.
Горячая волна крови хлестнула по щекам. Черт! До чего, наверное, вульгарно прозвучал этот вопрос! Вот, кто меня за язык тянул?! Однако, придя в себя, Федерико внезапно нежно улыбнулся и сказал:
- Почти. Можно?
Не дожидаясь ответа, он робко потянулся ко мне сам. Сердце мое запело в предвкушении, и я позволила ему себя поцеловать… О, боже, это было невероятно! Все внутри меня, словно, пылало огнем, а мозг полностью отключился. На миг исчезло все вокруг. Остался только Федерико, только его руки на моей спине, только его затылок под моими руками, только его губы на моих губах и только попросту непередаваемые ощущения от поцелуя…
Секунд через десять мы отстранились друг от друга, но продолжали стоять в обнимку. Разъединились только губы. И то, не полностью. Наши лица оставались в миллиметрах друг от друга. Мы не могли заставить себя их разделить. Не могли – и все тут.
- Я люблю тебя, Вилу! – выдохнул Федерико мне в губы. – Люблю больше всех на свете! Не знаю, когда это началось, да и не хочу знать! Важно одно: ты навсегда останешься хозяйкой моего сердца!