========== Глава 1. ==========
В первый момент Орсин даже не понял, что произошло. Просто почувствовал, как стопа взрывается болью, резкий толчок заставляет попятиться на пару шагов, животу почему-то становится мокро, а кожу на нем жжет, как будто кипятком ошпарили. Он с недоумением осмотрел ярко-алое пятно, разливающееся по белому шелку парадной туники. В шаге от него — непозволительно близко — стоял глава имперского посольства, держа в руке пустой треснувший и поблескивающей острым краем бокал, и вот это-то обстоятельство разом прочистило мозги пятому принцу Румелийского халифата, заставив мысли забегать загнанными блохами в попытке исправить почти безнадежное положение.
Нападение на носителя крови халифа карается смертью, всегда. Это непреложный закон. А убийство этого посла гарантированно приведет к началу войны. Между халифатом и его соседкой, Фиорской империей, всегда существовало напряжение. Слишком разные культуры, ментальности, да и возраст: халифат сохранял свои границы неизменными веками, в то время как империя, зародившись всего лет двести назад, в последние десятилетия расширялась, как на дрожжах. И быстро подмяла под себя соседние карликовые королевства, с которыми у румелийцев исторически были хорошие отношения. Это вызывало закономерную настороженность халифата и не способствовало дружеским контактам между соседями.
Допустивший оплошность посол вздрогнул, приходя в себя, и низко склонился, рассыпаясь в самых искренних извинениях. Орсин устало прикрыл глаза: такой малостью сейчас не поможешь. Румелийцы уже начали глухо и недовольно ворчать, искоса поглядывая на главных действующих лиц разворачивающейся на их глазах трагедии, а невдалеке замаячила стража, ожидая от него отмашки схватить смертника и тащить его в казематы. Простить посла Орсин не мог: при горячем нраве румелийцев и их склонности к интригам и многоходовым комбинациям это означало создать прецедент, открыть шкатулку Пандоры. Придурков вокруг много, недовольных политикой халифа — еще больше, и нарушить хоть раз заповедный закон о неприкосновенности правящей крови, тем более ради чужака, иноверца… Отец сам лично его за это придушит и будет прав. Но и война с империей, особенно теперь, когда удалось достигнуть более-менее приемлемого соглашения по торговым вопросам… Отец, быть может, и сумел бы как-то разрулить ситуацию, но сейчас он сидел на диване, не вмешиваясь в скандал. И лишь его напряженно выпрямленная спина и замершее в неподвижности, словно высеченное из скалы, лицо говорили о том, что он следит за развитием конфликта. По неписаным правилам разбираться с проблемой должен был Орсин и только он. И сейчас молодой принц чувствовал себя хуже, чем на самом сложном экзамене.
Он снова посмотрел на посла, точнее на его затылок, и уже собирался отдать приказ стражникам, когда в его голову пришла светлая мысль. Он незаметно перевел дыхание, стараясь успокоить быстро бьющееся сердце, и, выпрямив спину еще больше (хотя куда уж больше-то?) и придав лицу торжественно-отрешенное выражение, спросил:
— Нападение на принца карается смертью. Ты готов раскаяться и с честью принять наказание от меня?
Последние слова принц специально выделил интонацией, одновременно с этим взглядом пытаясь показать фиорцу, что именно они являются ключевыми в этой фразе. После короткой заминки фиорец начал говорить, тщательно подбирая слова:
— Это была случайная оплошность, принц Орсин, но я готов вверить свою жизнь и судьбу в ваши руки.
— Искреннее раскаяние — это хорошо, — облегченно выдохнул Орсин, потому что слова посла можно было истолковать так, как ему требовалось. — Наши законы суровы, но справедливы. Своей волей я объявляю, что беру этого человека в ха’тиан-дэ до тех пор, пока он не искупит свою вину.
Принц снял с руки массивный золотой наруч и, не давая себе время передумать, надел его на запястье посла. С негромким щелчком браслет закрылся, и по нему прошла вспышка света, намертво спаявшая половинки наруча воедино.
Зал замер в тишине: румелийцы пораженно переглядывались между собой, пытаясь осознать решение их принца, а немногочисленные фиорцы просто ничего не понимали. Хотя посол, казалось, о чем-то уже догадался. Он стоял, гордо выпрямившись под любопытными и насмешливыми взглядами, и продолжал сверлить принца взглядом, словно пытаясь смутить его и дрогнуть, заставить изменить решение. Увы, теперь уже это невозможно. Слово было сказано.
Орсин краем глаза заметил странную смесь удивления и шока, приправленных толикой одобрения, на лице отца, и еще раз уверился, что всё сделал правильно. Халиф долгие годы пытался наладить отношения с империей, и рушить его старания теперь, когда договор был уже в кармане… Временный дискомфорт его пятого отпрыска — ничтожная цена за мир и процветание драгоценной родины.
Орсин снова сосредоточил всё свое внимание на после, который благоразумно предоставил решение щекотливой проблемы более подкованным в местных реалиях людям. Принц буквально скользнул к нему, одним плавным движением, почти не отрывая ног от пола, и, придержав дернувшегося политика за плечо, прошептал ему в самое ухо:
— Прошу вас тихо и без шума пройти к выходу, слуги проводят в мои покои. Я присоединюсь к вам чуть позднее и буду готов прояснить все несомненно возникшие у вас вопросы.
Фиорец сдержанно кивнул, поджав губы, и, сохраняя достоинство, направился в сторону выхода. Окружающие при его приближении расступались, держа приличную дистанцию. Орсин следил, как за высокой внушительной фигурой, облаченной в традиционный фиорский камзол, закрываются массивные створки дверей, но резко обернулся, услышав за спиной слегка встревоженное:
— Син? Ты как: не сильно задело?
— Да нет, так, царапина.
— Пятно от вина? Мда. А издалека выглядело всё совсем скверно. Как еще отец успел стражу удержать!
Орсин согласно кивнул: стражников внутренних покоев натаскивали, как бойцовых псов, да и набирали, скажем так, не за светлые головы, а по физическим кондициям и врожденным рефлексам. Так что всё могло закончиться куда быстрее и кровавей. Зато сейчас Орсину не было бы так муторно от чувства безысходности и мыслей о предстоящем.
— Да уж, братец, похоже, что ты уже можешь не стараться: после сегодняшней выходки ты точно войдешь в историю… Определенно, таких ха’тиан-дэ не было ни у одного халифа или его сына до тебя. Сам-то хоть понял, на что подписался?
Несмотря на насмешку, в голосе брата Орсин различил нотку искреннего беспокойства. Вздохнув, он тихо ответил:
— Не знаю, Цзан. Я просто не успевал придумать ничего лучше. Сам понимаешь, что убийство не выход: по законам Фиории это не стоило бы и выеденного яйца. Пришлось импровизировать.
— Да, но искупление через браслеты, Син? Ты этого посла-то вблизи видел?
— Заткнись, и без тебя тошно, — буркнул Орсин, упрямо набычившись.
— Лишь бы тебя в процессе не стошнило, а то будет нам второй дипломатический скандал. Я этого лорда Рэндала знаю. Еще бы: второе лицо империи, как-никак. И та еще злопамятная сволочь. Ужасный гордец, так что столь явного пренебрежения собой не простит. А хуже всего, что он умен. Такой не будет делать ничего непродуманного и поспешного. Он затаит обиду, будет лелеять ее столько, сколько потребуется для составления идеального плана мести, и воплотит в жизнь тогда, когда мы будем этого меньше всего ожидать.
— Черт, Цзан, а ведь я даже не политик! — скривившись, почти простонал Орсин, сцепив руки в замок. — И на этот прием вообще не должен был попасть. Надо же было случиться этим дождям!
— Да, Аслан и Дориль застряли на границе ужасно не вовремя, — понимающе усмехнулся Цзанрен. — Зато ты успел прочувствовать, чем мне с ними приходится заниматься. Не нравится?
— А как ты сам думаешь? Мое место среди книг. Ну или на производствах, тут уж как получится. Кстати, мы недавно смогли усовершенствовать процесс выплавки стали, так первый же меч, изготовленный мастером Рушилем…
— Син! — прервал его восторженный монолог брат. — Вернись на грешную землю. О своих изысканиях ты способен трепаться вечно, а твой тиан-дэ может и заскучать или перенервничать от неопределенности. Я ведь правильно понял, что ты ему еще ничего не объяснил?
— Когда? — трагичным шепотом почти прокричал Орсин. — И как бы ты себе это представил? Я не знаю, какая последует реакция после того, как я объясню все подробности, так что это точно не публичный разговор.
— Вот-вот, иди и разберись с проблемой. И Син, — окликнул брата Цзанрен, когда тот, резко развернувшись на пятках, быстрым, порывистым шагом пошел к дверям. — Удели ему максимум внимания: лорд должен покинуть нашу страну полностью удовлетворенным и невредимым, а об остальном мы сами как-нибудь позаботимся. Это слова отца.
Орсин чуть сбился с шага, но тут же еще прибавил ходу, почти выбежав из помещения. В коридоре он резко остановился и с шумом втянул свежий воздух, пытаясь надышаться. После чего, невесело усмехнувшись, пошел в сторону своих комнат. Цзан был прав: гостя не стоило оставлять одного.
========== Глава 2. ==========
Когда Орсин тихо приоткрыл дверь и зашел в свои комнаты, посол сидел в кресле, спокойно читая книгу. На его лице не было и тени беспокойства о своей судьбе.
— Лорд Рэндал?
Лорд отложил фолиант и, вежливо кивнув, начал подниматься, чтобы поприветствовать хозяина комнаты:
— Ваше высочество…
— Не вставайте, — поспешно остановил его Орсин, сам проходя к чайному столику и присаживаясь напротив гостя. — Разговор нам предстоит долгий и непростой. Может, чаю?
— Не стоит, — едва заметно улыбнувшись, отказался лорд. — Я рассчитывал, что проведу на приеме не менее шести часов, так что плотно перекусил перед выходом.
На румелийском посол говорил свободно, с едва заметным акцентом, показавшимся Орсину даже приятным. Теперь, когда они остались с глазу на глаз, принц позволил себе разглядеть того, на кого надел зачарованный браслет, подробнее. Лорд был человеком среднего возраста, с непривычно бледной, на взгляд жителя пустыни, кожей, покрытой россыпью веснушек. Не то, чтобы он обладал какой-то отталкивающей внешностью, скорее самой заурядной. Выделялся разве что цепкий, пронзающий взгляд человека, не обделенного умом и наблюдательностью. Держался лорд с исключительным достоинством.
— Как скажете, — поняв, что пауза слишком затянулась, ответил Орсин. — Итак, если позволите, я начну. Этот наруч, надетый на вашу руку, магический. И его магия такова, что снимется он лишь когда посчитает ваш долг по отношению ко мне закрытым. До тех же пор он будет вынуждать вас находиться рядом со мной.
— Рядом? — с некоторым недоумением переспросил посол, приподняв одну бровь. — Но ведь я спокойно смог покинуть ваше общество в зале и в одиночестве дойти до этих комнат.
— Рядом в пределах пяти сотен метров, — уточнил Орсин. — Но если я, к примеру, захочу покинуть дворец, мне придется взять вас с собой. Иначе браслет начнет посылать в мозг носителя волны боли, которые будут становиться всё более непереносимыми по мере удаления от меня.
— Чтобы исключить возможность побега.
— И дать беглецу время одуматься и вернуться, — кивнув, тонко улыбнулся принц.
— Предусмотрительно. Так в чем же будет заключаться отработка долга? Вы столь старательно обходите стороной эту тему, и я рискну предположить, что ваш ответ меня не порадует.
— Вы удивительно проницательны, лорд Рэндал. Но чтобы правильно ответить на ваш вопрос, мне придется еще немного утомить вас историей халифата.
— Я весь внимание.
— Наш край — край сухих и коварных песков, знойного, обжигающего солнца, редких оазисов и скудных ресурсов, — прикрыв глаза, начал принц. Его напевный, размеренный тон подражал манере изъясняться сказителей. — Край сильных воинов и прекрасных женщин. Край вечных интриг, сладких и ядовитых речей, кровавых и темных историй. Историй подкупов, пыток, предательств и разочарований. Как вы знаете, девушки в наших краях ценятся на вес золота. Что уж говорить о прекрасных обитательницах халифского гарема. Они, словно драгоценные камни, озаряют жизнь халифа, купаясь в неге и роскоши. Но безделье является прекрасной питательной средой для сплетен и заговоров. Нередко случалось, что на халифа покушались и сами девушки, и их союзники. За пролитую халифом или его сыном кровь наказание одно — смерть. Это непреложный закон, нарушить который не посмеет даже сам правитель. Терять же из-за минутного помутнения женского рассудка свою своенравную, горячую и знойную красавицу, ту, к кому ты привязан, может быть нелегко. И мой далекий предок, собрав совет мудрейших людей того времени, придумал эти наручи. Ха’тиан-дэ дословно можно перевести как «Человек, вставший на путь искупления». Наруч помешает кровнику причинить второй стороне умышленный вред и проследит, чтобы искупление соответствовало тяжести греха.
— Поясните?
— Например, если девушка случайно оцарапала халифа во время любовной игры, наказание всё равно должно быть, но наруч может счесть искуплением и простой поцелуй. Если же царапина была нанесена умышленно, в минуту гнева, с сильным желанием навредить, то в искупление ей придется, например, довести халифа до оргазма. Еще более серьезный проступок…
— Достаточно, принц Орсин, я, кажется, уловил тенденцию, — поморщившись, вклинился в объяснение посол. Он побарабанил пальцами по столу и уточнил. — Вы всё время говорили о наложницах. А встречались… другие варианты? Вроде нашего случая.
— Увы, я ничего подобного припомнить не могу, — виновато улыбнулся принц. — Обычно стража моментально приводит приговор в исполнение, но в нашем случае есть еще и дипломатический фактор.
— О да, — хмыкнув, согласно кивнул лорд. — Боюсь, император крайне негативно отреагирует на казнь своего родственника. Но, возвращаясь к нашей проблеме. Что вы предлагаете предпринять?
— Увы, вариантов немного. Либо вы остаетесь гостить у нас на неопределенный срок… Уверяю, вам будут предоставлены все условия: просторные покои напротив моих, полная приватность и обеспечение всем необходимым для комфортного проживания.
— Но покидать дворец я смогу исключительно в вашем обществе?
— Я даже больше добавлю: вам придется много путешествовать вместе со мной. По натуре я человек деятельный и не могу позволить себе такой роскоши, как пустить дела на самотек.
— Я тоже, — пробормотал лорд, откинувшись на спинку кресла. — Так что этот вариант отпадает: мне необходимо выехать в империю не позднее, чем через неделю, и желательно было бы разобраться со всем этим в ближайшее время.
— Тогда нам с вами остается второй вариант. Вам придется расслабиться и позволить мне «доставить вам удовольствие».
— Даже так? — насмешливо прищурился лорд. — Мне казалось, что недавно вы говорили о чем-то другом. Я бы даже сказал, противоположном.
— Видимо, в тот раз я неудачно выразился, — вздохнув, поправился Орсин. — Простите, весь этот день был таким напряженным…
— Что вы, что вы, я вас прекрасно понимаю. Но хотел бы всё-таки услышать точное определение предстоящего.
— Провинившемуся нужно, цитирую: «Осознать вину и принять наказание с чистым сердцем и искренним удовольствием». Не просите уточнить: ни я, ни мои братья, ни даже отец еще ни разу не брали себе тиан-дэ. Ношение наруча уже несколько столетий оставалось лишь данью традиции. Цитата — современная адаптация старорумелийского, а наши предки славились своим умением напустить тумана и зайти издалека. Но я очень рассчитываю, что в нашем случае не придется зайти дальше простого поцелуя: всё-таки это была случайность.
— Действительно, — согласился посол. — Тогда, может, не будем откладывать?
Орсин тяжело вздохнул, скользя взглядом по лицу собеседника, отдельно задержавшись на его длинном носе и мысленно прикинув, не будет ли он мешать им в процессе. Румелийки, с которыми он имел дело раньше, отличались изящностью черт, и их аккуратные, прекрасные носики показались бы карликом рядом с этим… шнобелем. Но выбирать принцу не приходилось. Оставалось утешать себя тем, что и лорду эта ситуация явно не доставляла ни толики удовольствия. Едва заметно передернувшись, Орсин медленно встал со своего места и обошел столик. Присев рядом с мужчиной, он положил одну руку на спинку его кресла, другую же завел за шею лорда и осторожно потянул его на себя, в свою очередь подавшись вперед.