— Что? Но так ведь неопрятно, — замечает Кас, насупившись в зеркало. Он пытается рассмотреть результат из-за руки Дина, держа расческу наготове. — Какой смысл их причесывать, если потом отчесываешь их обратно? Приличнее, когда причесано.
— Когда причесано, скучнее, — протестует Дин. — Расчесывать волосы нужно — расческа их упорядочивает и дает отправную точку, но потом нужно их немного растрепать.
Волосы Каса по-прежнему недостаточно растрепаны. Они не держат объем, так что Дин мочит руки под краном и серьезно принимается за работу, встав у Каса перед лицом и начиная укладывать его волосы обеими руками.
— Ты же завязал галстук по своему усмотрению, так дай мне уложить волосы по-моему, — говорит он. — Чтоб все честно?
Кас, похоже, сомневается. Однако он опускает расческу и неохотно подчиняется, вытянув шею, чтобы видеть зеркало за плечом Дина.
Дин слегка увлажняет его волосы и скучивает их, вытягивая вверх, так что пряди склеиваются и стоят торчком спереди.
— Но так было до того, как я узнал про расчески! — жалуется Кас.
— Именно, — отвечает Дин, вспоминая, как однажды вечером, давным-давно, Кастиэль вошел в амбар со взъерошенными волосами и спецэффектами из ветра и искр. — Поверь мне, девчонкам понравится.
— Девчонкам понравится? — неуверенно повторяет Кас, глядя в зеркало и крутя головой из стороны в сторону. На его лице написано сомнение.
— Девчонкам… однозначно… такое… нравится, — уверяет Дин, теперь укладывая отдельные пряди на лбу Каса. Он отступает на шаг и оценивает результат своей работы. — Главное, чтобы не выглядело так, будто ты слишком много времени уделяешь волосам. Тут тонкая грань.
— Дин хочет сказать, что всегда втайне мечтал стать парикмахером, — комментирует Сэм. — Сейчас он расскажет тебе о прелестях укладочных средств.
— Да пошел ты, — отзывается Дин — хотя на самом деле он время от времени наносит на волосы немного мусса, о чем Сэм, к сожалению, знает. (Но Сэм вообще пользуется девчачьим шампунем «для объема», а иногда одалживает у Дина и мусс, так что они квиты.) — Допустим, я хочу нормально выглядеть — это что, преступление? — Он поворачивается к Касу. — Я лишь говорю, что художественный беспорядок немаловажен. Для телок, — запоздало добавляет он.
— Художественный… беспорядок… — повторяет Кас, украдкой бросая взгляд на волосы Дина, затем Сэма.
— На Сэма не смотри, — советует Дин. — Он пижон.
— Эй! — восклицает Сэм обиженно. — Мы оба знаем, кто из нас провел полчаса перед зеркалом, пытаясь заставить волосы торчать под, — Сэм изображает воздушные кавычки, — «хулиганским углом».
— Ну ладно, мне было шестнадцать!
— Ты занимался этим на прошлой неделе, Дин, — говорит Сэм, фыркнув.
К несчастью, Сэм прав, поэтому Дин возводит глаза к потолку и оставляет эту тему. Вместо этого он собирается предложить всем идти искать врача. Но повернувшись к Касу, он обнаруживает, что Кас теперь ощупывает волосы руками, глядя в зеркало, после чего мочит руки под краном, очевидно, пытаясь подражать действиям Дина. Обильно намочив руки, он принимается перебирать пряди в случайном порядке. Но воды оказывается слишком много, и она начинает стекать каплями по его волосам и даже по лицу. Сэм снова едва сдерживает смех, и Дин прикусывает губу, но Кас не сдается. Его волосы промокают насквозь, и слипшиеся пряди теперь торчат во все стороны. (Удивительно, но он и так выглядит неплохо. Все лучше, чем с прической учителя математики, которая была у него до этого.) Кас ловит в зеркале взгляд Дина.
— Так? — уточняет он.
— Почти, — одобряет Дин.
Сэм говорит:
— Это уже-э… не художественный беспорядок, Кас. Это скорее прическа утопленника. В следующий раз не налегай на воду.
— Но ему идет, — отмечает Дин. — Так что остановимся на этом.
— Девчонкам понравится? — спрашивает Кас. Он снова смотрит на Дина в зеркало.
— Девчонкам определенно понравится, — уверяет Дин. И снова Сэм прячет улыбку.
***
Полчаса спустя они сидят в работающей допоздна закусочной. Их усадили за полукруглым столом на изогнутом сиденье с мягкой спинкой. Кас сидит посередине, а Дин и Сэм — по обеим сторонам от него. Дин заказал всем бургеры и картошку фри. Даже Сэм согласился (на сегодня — никакой полезной для здоровья гадости). Они все голодные, а Кас в особенности не может дождаться, когда принесут еду. Сэму даже приходится отговаривать его от затеи съесть ложку кетчупа из бутылки («Это не овощ, Кас, мне все равно, что говорит Клэр, его не едят без закуски. Кетчуп нужно класть на еду!»)
Дин разрешает себе немного расслабиться и праздно понаблюдать, как Сэм инструктирует Каса насчет кулинарных свойств кетчупа. На секунду Дин даже позволяет себе осторожно подумать: «Все действительно в порядке». Впервые тревожный голосок на краю его сознания замолкает. Это непривычное ощущение.
Оно длится всего несколько секунд. Когда официантка приносит еду и расставляет перед ними бургеры, картошку, пиво для всех троих и молочные коктейли (Кас захотел и то, и другое), Кас берется за бургер, а Сэм в качестве демонстрации выдавливает кетчуп на его порцию картошки, у Дина рождается новая тревога. Теперь он переживает о том, что очнется от этого сна. Потому что это ведь сон, правда?
Они нашли Каса, Кас в порядке, все в порядке, ужасы закончились, и все разворачивается ровно так, как Дин себе представлял. Вплоть до бургеров. И в качестве бонуса можно даже похихикать над панковской прической Каса. Теперь его волосы высохли и смешно торчат во все стороны.
«Только не просыпайся», — мысленно говорит себе Дин, когда они приступают к еде.
Сэм перешел к рассказу об англичанке (в машине они уже кратко сообщили Касу о том, что случилось, но подробностей он еще не слышал). Кас снова начинает сетовать на свою неосторожность, на то, что позволил застать себя врасплох, после чего Сэм и Кас полминуты препираются о том, чья это вина в большей степени. Дин наблюдает за всем этим со стороны и в конце концов вынужден вмешаться со словами:
— ВИНОВАТА БРИТАНСКАЯ БАБА. Никто из вас не виноват. Ешьте!
Однако у Каса не закончились вопросы. Теперь он поворачивается к Дину:
— Дин, а ты-то что? Как же ты выжил?
— Как и говорил в машине: Чак вынул у меня из груди бомбу.
— Да, но как именно это произошло? — настаивает Кас. — Что он сказал?
Дин рассказывает ему про дымовой исход Чака и Амары. (До рассказа про маму дело не доходит. Дин еще не до конца осмыслил происшедшее, чтобы об этом говорить.) Когда он описывает финальное выяснение отношений между Богом и его сестрой, Кас неторопливо кивает.
— Вообще, это довольно логично, — комментирует он. — Должен сказать, глядя на их родственные отношения, я начал понимать, почему Рай получился таким, какой есть. Почему ангелы так себя ведут. — Он устало вздыхает и добавляет задумчиво: — Мы ведь братья — мы, ангелы, — но мы постоянно конфликтуем друг с другом. Воюем, заточаем друг друга в тюрьмы, корректируем друг друга… — тут Кас делает паузу, и Дин успевает подумать: «Корректируем — это значит пытаем?» — Может быть, когда Чак создавал ангелов, он думал об Амаре, — продолжает Кас. — Может быть, эхо их противоречий как-то… передалось нам.
— Тебе хоть удалось поговорить с Чаком? — спрашивает Сэм.
Кас снова умолкает, глядя на картошку фри. Он медленно выбирает один ломтик. Потом поднимает глаза.
— Совсем чуть-чуть. Он был так болен, да и, честно говоря, я тоже не очень хорошо себя чувствовал после Люцифера. — Кас макает ломтик картошки в лужицу кетчупа, с сомнением смотрит на результат и добавляет: — Когда Люцифер покинул мою оболочку, я чувствовал сильное истощение — большее, чем хотел показывать.
— Из-за того, как его вырвали наружу? — уточняет Дин.
— Или из-за того, что он делал с тобой все это время? — спрашивает Сэм. Они с Касом на мгновение переглядываются.
— И то, и другое, наверное, — отвечает Кас, снова глядя на картошку. Он не добавляет подробностей, а лишь кладет в рот намазанный кетчупом ломтик.
Похоже, картошка оказывается для Каса откровением. Он сосредоточенно жует, закрыв глаза, и потом, как только открывает глаза, немедленно берет еще несколько ломтиков, макает их в кетчуп и ест по очереди, с явным удовольствием. На каждом ломтике он зажмуривается. Дин смотрит на это с улыбкой: есть что-то очаровательное в том, как ангел смакует картошку фри.
Сэм спрашивает, тоже улыбаясь:
— Что, вкус богаче, чем просто молекулы?
Кас перестает жевать и открывает глаза. Он кивает, глотая картошку:
— Давно еда не была так хороша на вкус! Я прямо получаю удовольствие. — Потом добавляет серьезно: — Хотя, боюсь, это означает, что у меня действительно совсем не осталось ангельской мощи.
— Ты полностью человек? — говорит Дин.
Кас снова кивает. Потом возвращается к недоеденному бургеру и откусывает большой кусок. И снова он явно смакует пищу. Однако, съев еще кусок, он смотрит на бургер в руках с выражением некоторого беспокойства.
— Полагаю, мне нужно решить, что делать дальше, — медленно произносит он.
— А знаешь что? — говорит Сэм. — По-моему, ты можешь делать, что хочешь.
— Что? — спрашивает Кас, непонимающе глядя на него. — В каком смысле?
Дин кладет недоеденный бургер на тарелку, разворачивается к Касу и даже опирается локтем о спинку сиденья, чтобы смотреть прямо на него. Завладев его вниманием, Дин говорит:
— Ну смотри. Тебе больше не надо следовать приказам Чака, так? Ты же не считаешь, что надо выполнять Божий план? Я знаю, ты уже давно от этого отрекся, но теперь это окончательно снято с повестки дня, верно?
Кас решительно кивает.
— Во-первых, Чака больше нет, — говорит он. — Полагаю, что и плана тоже нет. И кроме того… должен сказать, встреча с Чаком в каком-то смысле успокоила мою совесть. Он оказался таким… — Кас подбирает подходящее слово, жестикулируя бургером. — Несовершенным. Каким-то даже мелочным. Я больше не верю в то, чему нас, ангелов, когда-то учили: что Бог безгрешен, что каждое его деяние есть добро и у него есть совершенный план для всего. — Помолчав, Кас добавляет: — Мне вообще больше не кажется, что у него был хоть какой-то план. — Он снова откусывает бургер.
Дин кивает.
— Значит от этого ты свободен. И ты больше никем не одержим, так? Совсем-совсем?
— Что? Нет. Конечно, нет, — отвечает Кас, серьезно глядя на Дина. — Нет, Люцифера точно больше нет.
— И на тебе нет заклятья? — спрашивает Дин. Кас снова качает головой.
— И никто не управляет твоим сознанием? — продолжает Дин.
Кас начинает хмуриться.
— Нет.
— И у ангелов нет гражданской войны? — вставляет Сэм.
— Насколько мне известно, нет. Уж надеюсь, что нет. — Теперь Кас переводит настороженный взгляд с одного брата на другого и опускает бургер на тарелку. — К чему вы ведете?
— И память твоя при тебе? — спрашивает Дин. — Ты помнишь, кто ты такой?
— Без сомнения, — отвечает Кас. Тут его подбородок приподнимается и на лице появляется тень улыбки — кажется, он догадался, к чему все эти вопросы.
— Ну тогда, — говорит Дин, — что думаешь, Сэм?
— Думаю, перед нами абсолютно свободный ангел, — утверждает Сэм. Кас смотрит на него. Дин, кивая, добавляет:
— И мы тоже свободны, Кас. Ни войн, ни апокалипсиса, ни Левиафанов… — ничего этого больше нет. Все закончилось. Никто не умирает, никто не одержим. Мы свободны.
Теперь Кас смотрит на Дина так, будто пытается осознать сказанное. Дин широко улыбается и наклоняется вперед, чтобы подчеркнуть:
— Кас, теперь не о чем беспокоиться, понимаешь? Все в порядке. Мы вольны делать что хотим. Наконец-то.
От этих слов Кас впадает в глубокую задумчивость. Он снова глядит в свою тарелку, на картошку фри и лужицу кетчупа, рассматривая их, словно глубоко значимые религиозные артефакты.
Сэм рассказывает:
— Мы по пути сюда об этом думали, Кас. Мы наконец-то можем делать что хотим. Можем иметь проблемы, как у людей. Ипотеку взять.
— Термитов завести, — вторит ему Дин.
Сэм кивает.
— Думаю, это и к тебе относится.
— То есть у меня будут термиты? — спрашивает Кас, медленно поднимая взгляд на Сэма.
— То есть ты можешь делать что хочешь, — отвечает Дин со смехом. — Ты ведь всегда был таким фанатом свободы воли. Но при этом до сего момента ты никогда не был по-настоящему свободен. — Кас бросает на него быстрый взгляд. Дин продолжает: — Только подумай. У тебя никогда еще не было возможности жить так, как ты хочешь, без того чтобы тобой руководила очередная надвигающаяся катастрофа. Но теперь… — Дин разводит руками, обводя взглядом тихий зал ресторана. — Теперь все в порядке.
— Чего тебе на самом деле хочется? — спрашивает у Каса Сэм.
Кас смотрит на братьев по очереди с неожиданной торжественностью во взгляде. Потом устремляет взгляд вдаль, и его лицо приобретает созерцательное выражение.
— Мне надо подумать об этом, — произносит Кастиэль медленно.
— К этому не сразу привыкаешь, — говорит Сэм. — Это я по личному опыту знаю.
========== Глава 4. Ты не оставайся под дождем, ладно? ==========
Ужин вскоре заканчивается. В конце концов, уже поздно, Дин и Сэм только что проехали тысячу миль, а Кас так вообще очнулся от комы, и они все уставшие. Поэтому они отправляются в мотель, и Дин с удовольствием снимает два номера: один для них с Сэмом и один для Каса.
Чуть позже братья распаковывают сумки, и Дин начинает собирать узелок вещей, который намеревается отнести к Касу в соседний номер. Дин вытаскивает для Каса новую пару семейных трусов, свою запасную бритву и чистую футболку для сна.
— Вот, дай ему еще зубную щетку, — говорит Сэм, протягивая свежую щетку из своего мешочка туалетных принадлежностей. — Я собирался выбросить свою, но пусть возьмет новую, а я еще денек попользуюсь старой. И отдай ему зубную пасту тоже — вот. Я уже почистил зубы. — Дин принимает пожертвования Сэма и начинает упаковывать ночные принадлежности в сверток. Когда он уже завернул их в футболку, его вдруг посещает идея.
Дин бросает весь сверток в свою сумку, застегивает ее и вешает на плечо. Сэм вопросительно поднимает бровь. Дин говорит:
— Пожалуй, я сегодня переночую с Касом. Там две кровати — полно места. Ничего личного, просто ты храпишь, чувак.
— А откуда ты знаешь, что Кас не храпит? — спрашивает Сэм с приподнятой бровью.
— Ну вот и узнаем.
Сэм усмехается и снова принимается раскладывать вещи.
— Иди, — говорит он. — Серьезно… Бедняга только что из реанимации и от Люцифера избавился всего пять дней назад. Я и сам думал предложить переночевать с ним. Присмотри там за ним, ладно?
Дин кивает и отправляется по коридору в соседний номер.
Кас, похоже, искренне рад его видеть. Он делает широкий жест, приглашая Дина со словами: «Конечно ты можешь остаться, конечно, я очень рад принять тебя, мне очень приятно!» (Дин галантно не упоминает, что вообще-то это он платит за номер.)
Кас также благодарен ему за футболку и прочие принадлежности (хотя это явно момент, когда он осознает, что теперь снова придется задумываться о подобных житейских вещах). В остальном вечер проходит непримечательно. Понаблюдав, как Кас раскладывает на кровати одежду для сна и достает зубную щетку, Дин приходит к заключению, что Кас определенно выглядит уставшим. Конечно, для пациента, только что вышедшего из комы, он в отличной форме. Но он так утомлен, что даже спотыкается, и рассеян, как будто отвлечен мыслями о чем-то.
Однако времени поговорить у них толком нет. Кас почти сразу исчезает в ванной, где принимает немыслимо долгий душ. Такой долгий, что Дину становится любопытно, чем именно Кас там занимается, и Дин даже думает, ухмыляясь: «Интересно, во всех ли смыслах он сейчас человек?» Однако когда Кас появляется из ванной, облаченный в футболку Дина и новые семейные трусы, он выглядит лишь еще сильнее уставшим. Настолько, что Дин загоняет его прямо в постель. И Кас отключается, заснув так глубоко, что похоже, будто он опять впал в кому.